ЧАСТЬ ВТОРАЯ
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
КАРТХАДАШТ — НОВЫЙ ГОРОД
Финикийские колонии в Западном Средиземноморье очень рано столкнулись с кругом проблем, не совпадавших с тем, что волновало их восточных собратьев, находившихся почти на другом краю ойкумены — тогдашнего «мира». Это были и внутриполитические задачи, связанные с попытками разрешения острых социальных противоречий внутри западнофиникийских, или, как их называли римляне, пунийских городов, и внешнеполитические, определявшиеся ожесточенной борьбой за обладание важнейшими торговыми путями в этом районе, а впоследствии за мировое господство.
Оживленная морская торговля, приток населения со всех концов тогдашнего мира быстро превратили Карфаген в один из крупнейших городов древности. Накануне его гибели, в середине II века до нашей эры, там жили семьсот тысяч человек, а после завершения войны римляне захватили в плен около пятидесяти тысяч. Эти цифры не кажутся преувеличенными; во всяком случае у нас нет оснований не доверять позднему греческому географу Страбону, который их приводит. В V–IV веках население города было, видимо, несколько меньше, но тем не менее Карфаген и тогда отличался многолюдством.
Мощные стены, пересекавшие весь перешеек, на котором находился Карфаген, надежно защищали его от нападений ливийцев, коренных жителей Африки. Высота стен превышала тринадцать метров, а толщина была около девяти. Башни располагались на расстоянии пятидесяти—шестидесяти метров одна от другой. Внутри стен находились в два этажа стойла для трехсот боевых слонов, видимо доставлявшихся из внутренних районов Африки, и четырех тысяч лошадей.
Карфагенские гавани (современный вид)
Когда путешественник, измученный бурями и непогодами, сходил, наконец, в карфагенском порту на берег, его взор устремлялся прежде всего к холму Бирсе, возвышавшемуся над городом. Холм был окружен массивной стеной. Там находился один из важнейших местных храмов — бога Эшмуна, культ которого колонисты принесли со своей далекой родины. Там было сердце города.
Но самое древнее святилище — храм богини Тиннит (в переводе на русский язык «почтенная»), основательницы и покровительницы города, и Баалхаммона, ее спутника, — высилось неподалеку от гавани. Там приносились человеческие жертвы, там можно было услышать самые жаркие мольбы; в горе и в радости карфагеняне неизменно обращались к «великой Тиннит, украшению Баала, и к господу Баалхаммону». В самом начале IV века, после неурожая 397 года, пунийцы решили ввести у себя культ греческих земледельческих богинь Деметры и Коры и построили им за стенами Бирсы храм по греческому образцу.
Традиционное пунийское изображение Баалхаммона, восседающего на керубах
Неподалеку от гавани, на пути к Бирсе, находилась обширная рыночная площадь, забитая купеческими лавками торговыми рядами, мастерскими ремесленников. Чего только и кого только не встретишь там! Вот бородатый ремесленник с серьгой в ноздре громко расхваливает свои ковры и пестрые узорчатые подушки. Высокий египтянин осторожно присматривается к ним: как бы не прогадать! «Не беспокойся, господин, слава карфагенских ковров достигла самых далеких уголков мира; купи, и ты никогда не пожалеешь об этом». А вот юркий родосец предлагает свой товар — огромные кувшины, где можно хранить жертву Тиннит. Даже священный символ богини заранее нацарапан на глазури, покрывающей сосуды. Только что прибыл корабль из Малаки (современная Малага); огромные кувшины с драгоценным лакомством — рыбьим соусом гарумом — торопливо переносятся в лавку его владельца.
Пунийское изображение Баалхаммона, выполненное в стиле греческих статуй Зевса
Не было такого товара, который нельзя было бы увидеть на карфагенском рынке, — греческое и итальянское вино, этрусские вазы, золото и серебро буквально отовсюду, металлические украшения для женщин и оружие для мужчин, дорогую обувь, обезьян и, конечно, черных и белых рабов. Не было такой страны, куда бы ни плавали пунийские моряки со своими товарами, откуда ни приходили бы в Карфаген торговые корабли. Не было таких изделий от драгоценных бронзовых светильников до глиняных кувшинов, которые не изготовляли бы многочисленные пунийские ремесленники, и свободные и зависимые от богатых торговцев.
Рядом с базарной площадью стоял дом, где заседал совет; там же находилось место, где высшие карфагенские чиновники — суффеты — вершили суд и расправу. Три широкие улицы вели оттуда к Бирсе.
Если бы современному человеку довелось увидеть Карфаген, вряд ли он произвел бы на него благоприятное впечатление: пыльные широкие улицы с высокими домами до шести этажей и грязными некрашеными стенами. Правда, в конце IV века на пустырях, защищенных городской стеной, возник новый район — Мегара. Здесь небольшие дома были окружены полями и парками. Центром дома был внутренний садик, куда шли выходы из всех помещений.
Для нас, естественно, особый интерес представляет пунийское судостроение. Карфаген располагал колоссальным военным и торговым флотом; в IV–III веках до нашей эры он мог довольно легко выставить эскадры, насчитывавшие до двухсот кораблей. Постройка судов занимала сравнительно немного времени.
Продолжая свои древние традиции, карфагеняне строили на своих верфях корабли «таршишского» типа. Правда, к концу I тысячелетия некоторые конструктивные особенности, характерные именно для этих судов, превратились в детали декоративного убранства. Так произошло, например, с кормой, где при изогнутой над палубой ее частью палубное пространство явно оставалось открытым. Практически это не более чем фигурное и очень изящное продолжение кормового бруса. В носовой части судна прежний таран оказался изогнутым, резко приподнятым над водой. На корме появилась надстройка во всю ширину палубы-
Однако карфагеняне не ограничивались совершенствованием своей традиционной техники. Они широко использовали греческий опыт строительства военных кораблей. Очень рано у них появились пентеконтеры — весельные суда, на которых в один ряд вдоль каждого борта сидели по двадцати пяти гребцов, а в IV веке и другие типы судов — триеры и пентеры. Обычно полагают, что на таких судах гребцы размещались вдоль бортов соответственно в три (триеры) и пять (пентеры) рядов. Но есть и другое мнение. Некоторые исследователи думают, что в триерах устраивались «звенья» по три весла, а в пентере на одном весле работали пять гребцов. Окончательного решения пока нет. Видимо, существовали суда и больших размеров.