5

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

5

Притом что автор «Жития» точно указывает время начала Невской битвы — «в шестом часу дня» (шесть утра), у отечественных историков встречаются совершенно противоречивые данные о том, во сколько начался этот бой. Может быть это несущественная деталь? Не все ли равно, в какое время началось сражение, от которого нас отделяют (страшно представить!) почти восемьсот лет! Нет. Такая путаница в показаниях возникла неспроста. Дело в том, что русские одержали победу в сражении только потому, что им удалось напасть на шведский лагерь внезапно. Именно благодаря фактору внезапности, по мнению историков, горстке воинов Александра удалось разбить «огромное войско» «короля страны Римской». А внезапность нападения во многом зависит от времени начала атаки. Очевидно, чтобы застать врасплох врага, надо атаковать его на рассвете, когда он сладко спит. «Житие» и вслед ему Соловьев называют время атаки — шесть часов. Но если вдуматься, то версия о том, что Александр напал на шведов на рассвете, выглядит весьма сомнительно. Предположим, что русские действительно обрушились на врага в шесть утра. Что это значит? А то, что в кромешной темноте им надо было проделать марш по лесам и болотам, не выдав при этом противнику своего присутствия и не заблудиться, а точно выйти к его лагерю. Любой, кому доводилось оказаться в незнакомом лесу ночью, поймет, как это непросто. А ломаемые сухие ветки, а громыхающие доспехи? А спотыкающиеся в кромешной темноте и падающие увешанные железом воины? Ну а птицы, которые должны были при этом устроить настоящий гвалт и разбудить даже спящего мертвым сном? Возможно, учитывая именно эти обстоятельства, некоторые историки сочли версию «Жития» об утреннем нападении мало реальной и перенесли начало сражения на более позднее время. У Костомарова сражение началось «часов в одиннадцать утра», когда «новгородцы неожиданно появились перед шведским лагерем». Определенная логика в таком сдвиге по времени есть. Костомаров, видимо, рассуждал так: разгар дня, в лагере кипит жизнь, шум, гам, дрова рубят, медовуху квасят, песни поют. В таком гвалте на шум в лесу шведы действительно могли не обратить внимания. Правда, и здесь любая случайность могла выдать новгородцев прежде времени. Например, какой-нибудь викинг, затаившийся в кустах по большой нужде, мог заметить изготовившихся к броску врагов, преждевременно облегчиться и поднять тревогу.

А в уже упоминавшейся «Книге будущих адмиралов» бой вообще отнесли ближе к вечеру, «три или четыре часа дня». Наверное, несостоявшийся адмирал решил, что у шведов в это время был послеобеденный «тихий час», и поэтому именно это время наиболее подходит для внезапного нападения.

Только как ни манипулируй цифрами, все равно получается, что внезапно напасть на шведский лагерь было невозможно. Даже если вслед за историками предположить, что шведы не выставляли караулы, не укрепили свой лагерь и не воспользовались для его защиты от нападения очевидными преимуществами местности.

Но самая главная слабость версии «Жития» о том, что сражение началось на рассвете, — это то, что, по его утверждению, «Невская битва» длилась весь день, так как летопись однозначно указывает, что шведы покинули поле боя только ночью («в ту же ночь, не дожидаясь рассвета, посрамленные ушли»). А если противники сражались с раннего утра до позднего вечера, то это означает следующее: Александру не удалось реализовать фактор внезапности, и силы сторон были равны, то есть шведов было не намного больше, чем новгородцев. Действительно, реализовать преимущества внезапного нападения и нанести поражение во много раз превосходящим силам шведов воины Александра могли при одном условии — шведы в панике бежали после начала атаки русских на их лагерь. Тогда сражение могло проходить по той же схеме, как во время Липицкой битвы, в которой был разбит отец Александра Ярослав Всеволодович. Только при таком развитии событий небольшой отряд Александра с минимальными потерями мог разгромить значительно превосходящее по численности вражеское войско. На том, что шведское войско превосходило по численности дружину Александра, настаивает и НПЛ («в силе великой»), и «Житие» («наполнил многие корабли полками своими»). Не ставят под сомнение это и отечественные историки.

В отличие от шведов, которые даже не позаботились об обороне своего лагеря, суздальцы в битве при Липице занимали очень удобную для обороны позицию — они основательно укрепились на вершине холма. Внезапно на их лагерь напасть было невозможно. Новгородцы и смоляне и не пытались это сделать. Они просто смело пошли в бой, «посметавши с себя порты и сапоги, ударились бежать босые на врагов». Придя в ужас от этой психической атаки противника, суздальцы, бросив свои позиции, на которых они легко могли бы обороняться, в панике бежали. Тут-то их, говоря словами летописца, «пожали как колосья». В результате войско Ярослава Всеволодовича было разгромлено. Потери новгородцев в этом бою по сравнению с потерями суздальцев были ничтожны — 1500 к 1 (если верить Новгородской летописи). Но между Липицкой и Невской битвой есть принципиальная разница: в битве при Липице силы сторон были примерно равны. При подавляющем численном превосходстве войск Ярослава над новгородцами такой исход битвы был невозможен — вряд ли суздальцы побежали, увидев, что их атакует горстка босых новгородцев. Да и новгородцы в этом случае не решились бы на такую авантюру, как атака на укрепленный лагерь численно превосходящего врага.

Можно предположить, что Александру удалось задуманное: от неожиданности врагом овладела паника, и шведы, думая, что атакованы большим войском, в панике бежали. Но куда надо было бежать, если за спиной у них была река? Только на свои корабли, где пешие и конные русские воины достать их никак не могли. То есть, никакого избиения бегущего врага как при Липице не получилось бы. Укрывшись на своих судах, противник быстро пришел в себя, трезво оценил ситуацию и, придя к выводу, что на его стороне численное превосходство, перешел в контратаку. Вот если бы Александр нападение на суше подкрепил атакой русских кораблей, то шведам действительно пришлось бы туго. Спастись на ладьях им бы уже не удалось. Скажем, пешая и конная дружины отсекают шведов от их кораблей, а в это время русские ладьи атакуют скандинавские дракары (корабли-драконы) и берут их на абордаж. Но ни в летописи, ни в «Житии», ни в позднейших реконструкциях Невской битвы нет ни слова о том, что в этом бою русские использовали свои корабли. Странно, как на это явное противоречие не обратил внимания ни один исследователь. Шведы были на кораблях. Русские тоже пришли к месту битвы не пешком. Почему же тогда ладьи русских не использовались для удара по шведским судам? Почему они не вступили в бой, для того чтобы помешать шведам укрыться на судах, а шведам, которые были в ладьях, придти на помощь атакованным на суше товарищам? Но «великий полководец» Александр, имея в своем распоряжении лишь горстку бойцов, позволяет себе непозволительную в этой ситуации роскошь — не использовать в бою такую силу, как боевые ладьи. Нет, господа, человек, придумавший историю про Невскую битву, явно чего-то не додумал. Видимо, слишком далек был от военного дела.

Но поскольку сражение длилось весь день (с шести утра до ночи, когда шведы, похоронив погибших, погрузились на суда и ушли), противник после внезапного удара дружины Александра не побежал, а наоборот, стал упорно сопротивляться. Это подтверждают и данные о потерях новгородцев — 20 человек, в два раза больше, чем в Липицкой битве. Что же из этого следует? А вот что: если шведов было намного больше, чем воинов Александра, то каждому русскому приходилось вести бой одновременно с несколькими противниками. Рукопашная схватка скоротечна. Она длится не больше нескольких минут. Чтобы убедится в этом, достаточно посмотреть боксерский поединок: три минуты боя — и у любого богатыря силы на исходе. Бой мог Длиться долго, только если войска противников вступали в бой постепенно, отряд за отрядом. Скрестившие оружие или погибают на месте, или, понеся огромные потери и окончательно обессилев, покидают поле сражения. Их место занимают свежие бойцы. Именно так, к примеру, было в Бородинской битве. Это грандиозное сражение тоже продолжалось с шести утра до позднего вечера, и при этом многие подразделения в бой так и не вступили. Так же могла проходить и Невская битва, но, при одном условии: если бы вслед за первым ударом Александр ввел полки правой и левой руки по флангу, а потом нанес удар засадным полком. Но, по «Житию», у Александра не было никаких полков — только одна «малая дружина». Единственно возможное решение в такой ситуации — нанести удар всеми имеющимися у него силами. В этом случаи сражение должно быть скоротечным. До вечера бой мог продолжаться только при одном условии: шведы бежали, и новгородцы преследовали их до тех пор, пока не стало темно.

Но поскольку шведы, согласно летописи, покинули поле боя только вечером, предварительно похоронив павших, то, следовательно, они не побежали. Тогда картина боя должна быть такая: после некоторого замешательства, вызванного неожиданным нападением, шведы должны были реализовать преимущества их подавляющего численного превосходства над русской дружиной. В этом случае есть только два варианта дальнейшего развития событий: или русские обращаются в бегство, или гибнут на поле боя. Это не гипотетическое предположение, а подтвержденный многочисленными примерами из истории войн факт. Например, точно такой же подвиг, какой приписывают Александру Ярославичу, попытался совершить в Ливонскую войну «лучший воевода ливонский» (Соловьев, СС, т. 3, с. 549) ландмаршал Филипп Белль. Он решился напасть врасплох со своими воинами на двенадцатитысячное русское войско под начальством князя Барбашина «в надежде, что нечаянность уравняет силы, но обманулся: весь отряд его был истреблен, сам Белль с одиннадцатью командорами и ста двадцатью рыцарями попался в плен» (там же). Точно такая же судьба должна была постигнуть переоценившего свои силы Александра.

Таким образом, если шведов было намного больше и они не побежали, а наоборот, оказали упорное сопротивление, то бой должен был закончиться уже через несколько минут отступлением новгородцев или их уничтожением. Если же схватка продолжалась несколько часов на одном месте, то это означает только одно: силы сторон были равны. Из этого вывод: если отряд Александра был небольшим, то и шведов было так же мало. Какую угрозу мог представлять для Ладоги, а тем более для Новгорода, небольшой шведский отрядик?

Но если оба отряда были небольшими, бой тоже должен быть скоротечным. Длиться несколько часов, тем более целый день, он мог, только если в схватку вступили не все сразу, а частями. То есть несколько русских «неожиданно» выбегали из леса и нападали на нескольких шведов. Потом, когда поединок заканчивался, все повторялось, и так много раз в течение всего дня. Такого удивительного сражения в истории человечества ни разу не было. Не думаю, что «Невская битва» была исключением.

Таким образом, сообщение Новгородской летописи о «Невской битве» содержит внутренние противоречия, вызывающие глубокие сомнения в достоверности описанного события.