Глава 32. Основные черты права средневековой Японии

Глава 32. Основные черты права средневековой Японии

Источники права. Для раннесредневекового права Японии было характерно повсеместное распространение норм обычного права, действующих в тех или иных общинах или в той или иной складывающейся сословной группе.

Право в это время еще не выделилось из религиозных и этических норм, если не считать отдельных понятий о наказаниях, которые были связаны с представлением о грехе, каре, о "божьем суде". В древнейших японских источниках они выступают в виде "семи небесных грехов" (более тяжких) и "восьми небесных грехов" (менее тяжких), за которые полагались или кара, или очищение. Становление писаного права происходило в Японии под сильным влиянием религиозно-правовой идеологии, норм китайского права. Японские государственные и правовые институты не потеряли, однако, своей специфики.

Первые записи правовых норм, как это имело место, например, в Конституции Сётоку-тайси 604 года, носили характер наставлений, моральных заветов правителей своим чиновникам: "почтительно воспринимать указы", "обязательно соблюдать их", "справедливо оценивать заслуги и провинности" и т. д.

Введение надельной системы в VII в., строгое деление общества на ранги привело к появлению законодательных документов, получивших, как и в Китае, название "кодекс". Кодексы содержали нормы, регулирующие поземельные отношения, обязанности и привилегии различных групп и представителей титулованного и ранжированного чиновничества, нормы уголовного (рицу) и административного (рё) права, хотя между ними четкие различия провести в праве Японии крайне трудно. Первым кодексом был кодекс "Тайхо рё". Над составлением кодекса, как свидетельствует древняя летопись 720 года, работала комиссия из 18 человек во главе с принцем Осакабэ и представителем дома Фудзивара Фубито. В 701 году он был составлен, а в 702 году вступил в силу. Работа над кодексом продолжалась и в дальнейшем. В 718 году он появился под новым названием "Ёро рицу рё" и состоял из 953 статей (уголовный и административный кодекс годов Ёро). Введен же кодекс в действие в связи с политической нестабильностью был лишь в 757 году.

Две версии кодекса "Тайхо" и "Ёро" представлены в исторической науке в качестве единого свода, содержащего богатейший материал о раннефеодальном государстве Японии, о нормах японского традиционного права, формально сохранивших свое значение до эпохи Мейдзи (XIX в.). Он является ярким свидетельством специфической цивилизационной черты Японии, умения японцев заимствовать достижения других культур, но не слепо, а трансформируя их, приспосабливая к историко-культурным, национальным особенностям своей страны.

В Своде нет деления права на частное и публичное. Вещные, брачно-семейные, наследственные отношения приобретают в нем публично-правовой характер, регулируются нормами уголовного и административного права.

Нельзя здесь обнаружить и четкого деления на отрасли права. Если обратиться к содержанию "Тайхо Ёро рё", то кодекс содержит нормы как гражданского, брачно-семейного, уголовного, так и административного права, касаясь, однако, таких преступлений, которые в силу сословной принадлежности преступника или потерпевшего или иных причин не влекли за собой одного из пяти тяжких уголовных наказаний (от смертной казни до битья палками). Эти преступления были выделены в особый кодекс "Тайхо рицу рё".

Так, Закон I "Тайхо Ёро рё" (всего их 30) носит название "О постах и рангах". Он содержит табель о рангах "от министров до писцов", деля их на "благородных" и "неблагородных", а посты на "высокие" и "низкие".

Закон II этого кодекса "Об учреждениях и штатах" устанавливает структуру всех государственных учреждений, центральных и местных, а также их штаты. Пространный (из 27 статей) Закон VII "О буддийских монахах и монахинях" (свидетельствующий о высшем государственном надзоре над буддийскими религиозными организациями, храмами и духовенством) треть своего содержания отводит преступлениям и проступкам клира, за которые назначались как светские, так и церковные наказания (епитимьи). Закон VIII, особенно ярко свидетельствующий о социально-экономических отношениях в это время, говорит о "дворе", в основном крестьянском, как о хозяйственной, организационной, военно-учетной и, главное, податной (фискальной) единице. Он затрагивает и важные правовые вопросы: о наследстве, о браке и разводе. Например, ст. 27 Закона, требующая безусловного расторжения брака лиц, находившихся в добрачных отношениях, прямо заимствована из норм конфуцианской морали ли, относящихся к нарушениям ритуала.

Закон XIII "О преемственности и наследовании" содержит нормы о наследовании звания глав знатных домов, от чиновника до императора (правила престолонаследия), а также об условиях законности заключаемых ими браков.

Большой круг уголовно-правовых норм включен в Закон XIV "О проверке и аттестации", посвященный организации и деятельности чиновничьего корпуса, в частности говорящий о преступлениях и проступках чиновников, а также об особой системе наказаний за них. Закон XVII "О воинах и пограничниках" содержит правила об организации вооруженных сил, в том числе и о воинских преступлениях.

Особое значение для рассмотрения правовой системы Японии этого времени имел Закон XXIX "О тюрьмах", касающийся широкого круга норм уголовно-процессуального права.

Из содержания Свода явствует, что нормы конфуцианской морали оказали бесспорное влияние на его содержание. Об этом свидетельствует не только приведенное выше содержание ст. 27, но и ряд других норм, в том числе и зафиксированное в нем общее конфуцианское положение, требующее наказания за любой проступок, "который не следовало совершать".

Вместе с тем свод — правовое произведение, а не собрание моралистических наставлений более позднего периода. Он был призван стать законодательной опорой правящего режима, укрепить его основы с помощью детально разработанной единой для Японии правовой системы. С этой целью и был проведен многосторонний пересмотр, унификация, систематизация обычно-правовых и ранее созданных законодательных норм. Не случайно японское государство этого периода (VIII-Х вв.) называют в исторической литературе "правовым", в отличие от последующей эпохи, когда под влиянием ряда исторических факторов произошло резкое падение общего значения роли закона, права как такового.

Вместе с кодексами среди источников права этого периода широко было представлено текущее нормотворчество императора в виде указов и постановлений. Первые имели более самостоятельный характер, вторые издавались в развитие административных и уголовных законов, как их практическое осмысление.

Указы объединялись в сборники. Например, в 927 году был создан Сборник постановлений годов Энги, вступивший в действие в 967 году. Указы все больше стали со временем оттеснять кодексы на второй план.

Резкие изменения в правовой сфере Японии происходят после установления сёгуната под влиянием развала единого правового пространства.

"Рицу" и "рё" как государственные императорские предписания теряют свой общеяпонский нормативный характер, так как на первый план выходят морально-правовые обыкновения, гири, исходящие из соображений приличия, которые регулируют поведение индивида во всех случаях жизни: отношения отца и сына, мужа и жены, дяди и племянника. А вне семьи — отношения собственника и арендатора, заимодавца и должника, торговца и клиента, старшего чиновника и подчиненного.

Это было связано с децентрализацией и общим ослаблением государственной власти, падением ее легитимности, когда в условиях военной диктатуры бакуфу перестали существовать общепризнанные административно-судебные органы, и Министерство юстиции (наказаний), и высшая апелляционная инстанция в лице императора. Действовал прямой приказ, предписание высших низшим, в лучшем случае — норма обычного права. Эти новые порядки нашли в Японии подготовленную почву. Их идеологической базой стало конфуцианство, которое, как известно, считало право одиозным, отвергало его вместе с категоричностью судебного решения.

Гири же соблюдались автоматически, под страхом осуждения со стороны общества "нарушений приличия", различные критерии тяжести которых были тесно связаны с сословной принадлежностью индивида.

Так, особый кодекс норм "приличия", "кодекс чести" (букэ-хо) окончательно формируется в это время для самурайского сословия. Он был основан на требованиях абсолютной личной преданности вассала своему сюзерену, исключал саму идею прав и обязанностей юридического характера. Отношения вассала-воина и его сюзерена строились не на договорной основе, а на псевдородственных семейных началах, как отношения отца и сына. Вассал при этом не имел никаких гарантий против произвола своего господина. Сама мысль об этом считалась оскорбительной. Любое бесчестие самурая кончалось самоубийством.

Гири иногда скреплялись и законодательным путем, как это имело место в 1232 году, когда в период I сёгуната было создано Уложение, годов Дзёэй. Закрепляя нормы самурайского "кодекса чести", уложение предусматривало жестокие наказания за мятежи и заговоры феодалов, за незаконный захват ими земель. Упорядочивая существующие поземельные отношения, уложение устанавливало общий порядок наследования земли, в частности правило первородства.

В целях регулирования вассально-ленных отношений сёгуна и его вассалов, а также других феодалов сёгунат прибегал и к изданию указов, направленных главным образом на укрепление феодального землевладения казны, правительства бакуфу. Особую заботу при этом сёгунат проявлял в отношении своих непосредственных вассалов — гокенин. В 1267 году, например, был издан правительственный указ, запрещающий продажу и заклад ленных владений гокенин, предписывающий выкуп заложенных ими земель.

С конца XIII в. издаются специальные указы "милосердия", которые аннулируют все сделки самураев по продаже и закладу земли, их задолженность ростовщикам. Реже издаются указы, запрещающие отчуждение, деление крестьянских хозяйств, как это имело место в 1643 году.

В XV–XVI вв. роль общеяпонского права упала до самого низшего предела. Каждое княжество, каждое сословие руководствовалось своими собственными установлениями, нормами обычного права, которые лишь иногда, главным образом в виде моральных заповедей, инструкций, поучений, объединялись в сборники. Одним из таких крупных сословных нормативных сборников стал Кодекс годов Кёмму (1334–1338 гг.), призванный ликвидировать "смуту в стране", обеспечить стабильность политической власти сёгуна. Составленный первоначально в традициях Японии из 17 статей, этот кодекс впоследствии был дополнен рядом новых положений. Кодекс был написан в форме ответов ученых-монархов на вопросы основателя второго сёгуната Асикага. В нем признается тяжелейшее положение японских податных крестьян, терпящих произвол самураев, который называется "неискорененным обычаем". Его статьи предписывают властям пресекать практику "своевольного вторжения в чужие дома", возвращать пустующие земли крестьянам, строго карать преступников, особенно мятежников и грабителей. Особое внимание было уделено в кодексе взяточничеству и ответственности за него. В зависимости от размера взятки чиновник должен был наказываться пожизненным или временным отстранением от должности. Характерно, что этот кодекс увидел свет только в 1596 году, когда он был издан отдельной книгой.

Законотворчество оживилось в Японии в период третьего сёгуната Токугавы, в период относительного объединения страны в XVII–XVIII вв., но и в это время оно было сугубо адресным, касалось, как правило, конкретных сословий.

В этих законах строго регламентировалась деятельность императора и крупных феодалов даймё, устанавливалась система сословных статусов отдельных групп населения (самураев, крестьян, ремесленников, торговцев), в соответствии с которой закреплялись обязанности населения и наказания за их нарушения. Примером такого законодательства может стать Закон восемнадцати статей сёгуна Иэясу 1615 года. В сфере частного права, товарного обмена по-прежнему господствовало местное обычное право.

Лишь в XVIII в., в период третьего сёгуната стали предприниматься попытки вернуться к старым порядкам "правового государства", когда сёгуном была провозглашена политика "твердого следования старым законам". В 1742 году во исполнение этих задач был принят Кодекс из 100 статей, положения которого сводились к упорядоченному изложению основного содержания прежних законов, норм обычного права. Кодекс воспринял многие предписания старых кодексов эпох Тайхо и Ёро VIII в.

Позитивные последствия этой политики были незначительны в силу того, что знание закона считалось в это время привилегией избранных. Законы не публиковались (действовал принцип: "Следует выполнять, а не знать"). До сведения населения доводилась лишь малая их часть, та, которая касалась категорично-запретительных предписаний. Кодекс 1742 года хранился в тайне, к нему имели доступ лишь три высших чиновника правительства бакуфу (бугё). Да и сфера действия законов распространялась лишь на территории, непосредственно входящие во владение клана Токугава, у даймё было собственное право.

Уголовное право. В Японском средневековом праве не было четких различий между деликтом и преступлением, нормами уголовного и административного права и пр.

В традиционном понимании рё (кит. лин) — это закон, за нарушение которого, в отличие от рицу, не полагалось ни одного из пяти тяжких наказаний (от смертной казни до битья палками), которые следовали за явные проступки и нарушения.

В период "правового государства" право Японии основывалось на требованиях "законности", которая в понимании того времени включала в себя ряд положений: о неукоснительном следовании предписаниям закона, о наказаниях за преступления, проступки и даже ошибки всех, от холопа до буддийского монаха, о беспристрастности судей и следователей, о четком делопроизводстве, в том числе и судебном, а также о тщательной проверке и перепроверке (вплоть до императорской) применения наказаний, особенно смертной казни, об учете смягчающих и неучете отягчающих вину обстоятельств, указанных в законах, изданных до начала следствия по конкретному делу и пр.

Уголовный кодекс "Тайхо рицу рё" состоит из 12 разделов: уголовного закона о наказаниях, о разбое, о грабеже, о ранениях в драке и др. Не все положения кодекса дошли до нас, часть из них была восстановлена впоследствии по китайскому кодексу танской династии.

Начинается кодекс перечнем наказаний и тяжких преступлений. В соответствии с конфуцианскими представлениями о наиболее тяжких нарушениях морали (ли) в Японии выделялись "8 зол" (в Китае — "10 зол"), в число которых входили прежде всего преступления против императорской власти: "мятеж" (разрушение государевых жилищ и усыпальниц и пр.), "государственная измена" (убийство ближайших родственников императора, а также покушение на их убийство, избиение и пр.), "жестокое убийство" (убийство трех членов одной семьи, своих ближайших родственников, убийство женой или наложницей родственников мужа, а так же их избиение и пр.), "великая непочтительность" (разрушение храмов, священных ритуальных предметов и пр.), "злословие и непочтительность" по отношению к государю, просто "непочтение" к отцу или ближайшим родственникам (возбуждение против них судебных дел или предание их проклятью, выделение из семьи при живых родителях, самовольное вступление в брак и пр.), "нарушение долга" (убийство хозяина, начальника, наставника и пр.).

Пятичленная система наказаний включала в себя смертную казнь через повешение или обезглавливание, ссылку с каторжными работами и без таковых, каторгу, битье палками (от 60 до 100 ударов), сечение розгами (от 10 до 50 ударов). Смертная казнь простолюдина совершалась на городской площади, женщины и чиновники публично не казнились, а чиновникам высоких рангов предоставлялась возможность покончить жизнь самоубийством.

Ссылка в зависимости от расстояния до места назначения могла быть ближней, средней и дальней. Жены и наложницы осужденных отправлялись в ссылку вместе с ними в обязательном порядке. Каторга выражалась в принудительных работах, как правило, по месту жительства.

"Тайхо Ёро рё" предусматривает и такие наказания, как конфискация имущества, штраф и пр. Примечательно, что конфискованное имущество преступника делилось поровну между казной и его ближайшими родственниками, если они не были соучастниками преступления. От наказания, даже от смертной казни (как дань древнему обычаю) можно было откупиться, но возможность откупа зависела от усмотрения властей (откуп от 10 ударов палкой равнялся 1 кину меди (600 граммов), от 1 года каторги — 20 кинам, от смертной казни — 200 кинам). Этим правом, безусловно, пользовались родственники императора, крупнейшие вельможи из "6 категорий достойных".

От общих наказаний отличались специальные наказания для военных и гражданских чинов. При перечне специальных наказаний "Тайхо Ёро рё" делает упор на поражение чиновников в особых должностных правах. Совершивший преступление или проступок чиновник, независимо от того, приговаривался ли он к смертной казни, получал ли прощение от императора или право откупа от наказания, подвергался лишению в той или иной мере своих должностных прав: понижению в должности или ранге, разжалованию или увольнению с одной или всех должностей и т. д. Если простое увольнение относилось к числу тяжких наказаний, от него нельзя было откупиться, то особенно тяжким наказанием считалось увольнение с исключением из чиновничьих списков, что означало невозможность в будущем возвратиться на службу.

Наряду с коллективной ответственностью ближайших родственников преступника, осужденного за ряд тяжких преступлений, а также местных властей (например, за укрывательство незарегистрированных монахов и пр.) в японском праве предусматривалась и возможность смягчения наказания для членов семей чиновников, которые, как и в Китае, могли воспользоваться покровительством "тени" своих знатных родственников.

Специфической чертой уголовного права Японии было распространение его норм на представителей буддийской церкви (особое положение японского императора как первосвященника религии синто давало ему право непосредственно решать все дела, связанные с этой религией, и управлять синтоистскими учреждениями, молельнями и пр. с помощью собственных указов); признание кодексом наряду со светскими наказаниями и наказаний религиозных (епитимий), которые могли применяться, заменяя светские, к монахам и монахиням в зависимости от характера совершенных ими преступлений и проступков; применение обычных уголовных наказаний за ряд религиозных проступков клира, например, за публичное и ложное объявление о дурных знамениях, хранение и чтение запрещенных книг, незаконную передачу патента на сан другому лицу или за самовольное принятие сана, за попытку самосожжения или подстрекательство к нему другого лица.

Представители буддийского духовенства, приговоренные к тяжкому наказанию за убийство, насилие, воровство и пр., предварительно лишались сана. Предусматривалось в отношении их и некоторое смягчение наказания. Ссылку, например, заменяли четырьмя годами каторги, при наказании палками каждые десять палок заменялись десятью днями епитимьи (епитимья, согласно ст. 15 Закона VII "Тайхо Еро рё", сводилась к "совершению дел, угодных Будде": переписи сутр, уборке храмов и пр.).

Уголовное право Японии не знало четко сформулированных общих принципов и норм о формах вины (умысле и неосторожности), о покушении, о соучастии в различных формах и пр., которые, однако, фигурировали при рассмотрении конкретных преступлений.

"Покушение" и "замысел" в случае "жестокого убийства" наказывались, например, как законченное убийство. В ряде случаев более тяжко наказывалась такая форма соучастия, как подстрекательство и пр.

К числу смягчающих вину обстоятельств относились: добровольное возмещение нанесенного ущерба, устранение причиненного вреда, явка с повинной, активная помощь в раскрытии преступления. Смягчалось также наказание в случае совершения преступления под угрозой или принуждением, в силу материальной или служебной зависимости, кражи у родственников, но отягчалось, если кражу совершал в своем доме младший член семьи. К числу отягчающих вину обстоятельств относились рецидив (третья кража) и состояние опьянения.

Кроме "8 зол" кодекс знал простое убийство, нанесение тяжких повреждений, клевету, входящую в разряд "косвенных" преступлений, наряду с вовлечением в совершение преступлений и необоснованным привлечением к суду. Среди преступлений против собственности выделялись кража, грабеж, разбой и кража при пожаре, приравниваемая к грабежу, а также вымогательство имущества путем письменных угроз и пр.

Вторжение в чужой дом ночью давало право хозяину убить "непрошеного гостя", которое приравнивалось таким образом к праву необходимой обороны. Понятия невменяемости уголовное право не знало, но наказание смягчалось, предоставлялось право откупа от него в случае совершения преступления малолетним, престарелым, душевнобольным, уродом.

Почти все "законные" границы применения наказания были размыты после установления сёгуната, когда беспрепятственное распространение получили формы внеправовой расправы или "дурные обычаи". Самурай, например, мог безнаказанно убить простолюдина за оскорбление. Право не знало также требования обязательного наказания за убийство. Не наказывалось, например, убийство мужем неверной жены и ее любовника, разрешалось убить на месте преступления или в порядке мести убийцу своих родителей. Широко была распространена практика безнаказанного детоубийства, особенно в крестьянских семьях (для избавления от "лишнего рта").

Кроме того, наказания всемерно ужесточались, приобретая часто сугубо изуверские формы. Японские источники сообщают, например, о таком распространенном наказании. Живого преступника закапывали по шею на проезжей дороге, рядом клали деревянную пилу, которой мог воспользоваться каждый проезжающий, чтобы отделить его голову от туловища.

В Кодексе 100 статей кража на незначительную сумму в 10 иен влекла за собой телесное наказание и клеймение. Кража на большую сумму — казнь через отсечение головы с обязательным обезображиванием трупа и публичным показом головы казненного. Казнь предписывалась и за мелкое воровство в случае рецидива.

Регулирование имущественных отношений. С VII в. на протяжении столетий в Японии существовало три формы собственности на землю: казенная, общественная и большесемейная.

Государственный фонд надельных земель делился на наделы, которые получали не только свободные, но и холопы, рабы (1/3 надела свободного), а также казенные дворы и казенные рабы, которые в отличие от всех других надельщиков не платили налоги в государственную казну.

Земля, находившаяся в распоряжении отдельного двора (приусадебный или садовый участок, распаханная или орошенная целина), переходила во владение трем поколениям семьи. Приусадебные или садовые участки были равными по размерам как у "подлых", так и у "добрых" семей и не зависели от их численности.

Семейная собственность всемерно охранялась государством. Запрещался беспричинный раздел двора, самовольный выдел из семьи и пр. Желавший выделиться должен был получить поручительство от пятидворок, что он не был "беглым или обманщиком". В общественной собственности находились леса, горы, пустоши, пастбища, которыми мог пользоваться каждый.

Казенные земли, кроме земель, закрепленных за отдельными учреждениями, предназначались для раздачи наделов, среди которых выделялись своими размерами должностные и ранговые наделы чиновников. Существовал особый резервный фонд государственных земель, из которых выдавались "наградные" участки за заслуги перед государством. С этой целью издавались специальные указы императора. За "великие заслуги" земельный участок передавался в собственность с правом неограниченного наследования, за иные заслуги — во владение с правом наследования одного или двух поколений.

Выделялись среди казенных земель и "дворцовые" поля, которые обрабатывались в порядке трудовых повинностей. Продавать можно было только частную землю, но практиковалась аренда земли как государственной (из резервного фонда), так и чиновничьей. Крестьянские наделы могли сдаваться в аренду только в исключительных случаях с разрешения начальства. Садовый участок мог быть сдан в аренду на любой срок, а пахотный — на один год. Строго запрещалось дарить, продавать не только поля, но и садовые участки буддийским храмам. Нельзя было даже меняться землями с ними. Недра и их богатства по своему статусу не отличались от казенных земель. С ведома властей они отдавались в частную разработку для добычи меди, железа на условиях несения натуральных повинностей.

В японском раннесредневековом праве не сформировалось четкого деления вещей на движимые и недвижимые, но предусматривался особый статус найденной вещи, которая через 30 дней после объявления о находке переходила в собственность нашедшего ее. Право собственности на клад признавался в равных долях за нашедшим его и владельцем земли.

Вместе с ликвидацией надельной системы и развитием вассально-ленных отношений все большее распространение стали приобретать такие формы феодальной земельной собственности, как наследственный фонд и бенефиций самурая-воина, замененный впоследствии выплатой "рисового пайка".

Слабое развитие товарно-денежных отношений привело к тому, что в средневековом праве Японии не сложилось четкого представления об обязательстве в юридическом смысле слова. Европейскому термину "обязательство" в японском языке соответствовало слово "гиму", означающее то, что должен делать каждый человек или что запрещено ему делать, исходя из его статуса. Все обязательственные отношения изначально признавались, таким образом, в строго допустимых границах.

В "Тайхо Ёро рё" лишь десять статей посвящено договорам: купле-продаже, найму, займу, закладу, — которые жестко регламентировались государством и нарушение которых влекло за собой, как правило, уголовное наказание.

Частная торговля считалась непрестижной в Японии даже для крестьянина. Она запрещалась чиновникам, начиная с пятого ранга, самураям и буддийским монахам. Широкий перечень запретительных мер окутывал внутреннюю и особенно внешнюю торговлю, которая считалась уделом самого государства. Она была почти сведена на нет в период третьего сёгуната, когда проводилась активная политика самоизоляции страны. Запрещалась торговля некоторыми видами товаров, например оружием. Жесткому контролю государства подвергалась торговля на рынках. Этот контроль осуществляли специально созданные "конторы рынка", в ведение которых входила проверка правильности мер и весов, документов при торговле рабами, качества товаров и их клеймение в случае негодности, взимание торговых пошлин и пр. Подлежали государственному регулированию и рыночные цены — с помощью установления так называемых казенных цен, исходными данными для которых была цена "казенного риса". Спекулятивное использование разницы цен, особенно чиновниками, строго наказывалось. Эти ограничения, однако, не распространялись на сделки государства с частными лицами.

Японскому праву были известны договоры частного и казенного займа зерна, денег, в том числе и процентного. Ростовщичество возбранялось лишь буддийскому клиру. Заем обеспечивался залогом и поручительством.

Как в Индии и других восточных странах, кредитор не мог взыскивать проценты, превышающие сумму долга. Нельзя было безоговорочно взыскивать долг с поручителя, своевольно распоряжаться залогом. Должник мог отрабатывать долг, но долговое рабство было категорически запрещено. Не разрешались самовольные сделки, в том числе и договор займа рядовых членов двора, поскольку правом распоряжения семейным имуществом обладал только глава семьи.

Не получил широкого распространения и договор найма рабочей силы, так как существовала трудовая повинность, широкая сеть различных отработок. В "Тайхо Ёро рё" договор найма упоминается применительно к найму мастеров, строителей, кровельщиков, керамистов и др. на сверхурочные (трудовым повинностям) работы, а также казенных пастухов и "носильщиков налогов", которых нанимало государство постоянно или временно. Интересно, что этот договор сопровождался рядом гарантий против злоупотреблений нанимателя в отношении работника, например, срок найма не мог без согласия работника превышать 50 дней и пр. (Закон VIII, ст. 22).

Брачно-семейное право. Японское брачно-семейное право как наиболее традиционное, связанное с религией не претерпело сколько-нибудь заметного изменения на всех этапах средневековой истории страны.

Браки заключались семьями, согласие родителей и ближайших родственников было обязательным условием действительности брака. Требовался также равный сословный статус жениха и невесты, "непорочность" их добрачных отношений. Правом определялся возраст брачного совершеннолетия для мужчины в 15 лет, для женщины в 13 лет.

Браку предшествовал сговор родителей и помолвка, беспричинное расторжение которой было наказуемым. Она расторгалась, если жених не появлялся в течение одного месяца или если брак не был заключен в течение трех месяцев после помолвки. Влекло расторжение помолвки и совершение преступления женихом или невестой.

Запрещались браки не только между свободными и рабами, "добрыми" и "подлыми", но и между отдельными категориями "подлых". Здесь действовал своеобразный кастовый принцип. Обязательность фамильной эндогамии, соблюдаемой в Китае, в Японии не привилась, так же как и левират.

Порядки патриархальной семьи были отражены и в праве Японии, но проявлялись они слабее, чем в Китае, не столь бесправным было и положение женщины в семье. Брак в принципе был моногамным, наложницы не брались в расчет. Как и в Китае, женщина находилась под опекой мужчины: отца, мужа, сына; но эта опека была более легкой и регулировалась законом. Муж не мог равнять жену с наложницей, не мог он навязать жене и развод из-за наложницы. Беспричинный развод влек за собой запрещение нового брака.

Развод, как и в Китае, не только разрешался, но и прямо предписывался при определенных обстоятельствах помимо воли супругов, например в случае попытки убийства, избиения родителей и других близких родственников мужа или жены. Брак, как и развод, был делом не только супругов, но и их семей. При разводе по инициативе мужа или жены требовалось согласие родителей и того и другого. Родители должны были подписать "разводную бумагу". Перечень обстоятельств, которые давали мужу законные основания для развода, был значительно шире, чем у жены. Она имела право на развод лишь в случае длительного, в течение пяти лет безвестного отсутствия мужа или тяжкого оскорбления им ее родителей.

Законные основания мужа на развод были те же, что и в Китае, но не все они влекли за собой изгнание разведенной жены из дома. За исключением "распутства", "непослушания свекру или свекрови", "дурной болезни", жена могла и после развода (связанного с ее болтливостью, отсутствием мужского потомства, ревностью, вороватостью) оставаться в доме мужа, если она оказывала ему поддержку в период ношения траура по родителям, была знатнее мужа и тем самым повысила его социальный статус, если у нее не было родительской семьи. Мужу могли отказать в разводе и в том случае, если он разбогател благодаря приданому жены.

В японском праве проявилась относительная терпимость к незаконнорожденным детям и детям, родители которых были неравны по своему социальному статусу. Как правило, действовала фикция, что родители не знали о действительном "подлом" статусе своего партнера, тогда ребенок становился рёмином. Незаконнорожденные дети передавались на воспитание в семью одного из родителей, занимающую более высокий социальный статус, но мать и отца такого ребенка разлучали. Статус рёмина получал и ребенок, появившийся на свет в результате насилия хозяина над рабыней.

Бездетным семьям с целью продолжения рода предоставлялось право усыновления ребенка из числа близких родственников, который приобретал все права законнорожденного.

В японских кодексах относительно подробно был разработан институт наследования по закону. В наследственную массу входили холопы (т. е. зависимые люди, но не входящие в категорию кланового "подлого люда"), поля, строения, другое имущество. В нее же входило приданое жены умершего главы семьи.

Если речь шла о полях и имуществе, жалованных за заслуги, наследственные доли сыновей и дочерей были равными. В остальных случаях доля первой жены, а также старшего сына была в два раза больше, чем у прочих сыновей (как от жены, так и от наложницы), дочери же имели право на четверть доли старшего сына.

Вопрос о завещании в праве Японии не получил достаточной разработки, поскольку преобладала больше семейная собственность. По завещанию можно было передать только лично нажитую или лично унаследованную собственность.

Судебный процесс. Согласно Закону XXIX "О тюрьмах" "Тайхо Ёро рё" процесс носил смешанный обвинительно-инквизиционный характер. Судебное дело начиналось как с заявления казенного учреждения, так и отдельного лица. Широко практиковались доносы "публичные" и "тайные", то есть те, которые не объявлялись публично и следствие по которым носило приватный характер.

Донос был обязателен для близких родственников жертвы. Если они не доносили в течение 36 дней об убийстве, то подвергались наказанию как соучастники. Если речь шла о мятеже, "оскорблении величества", то доносителя прямо доставляли к императору. Но нельзя было доносить на преступника его близким родственникам и слугам.

Расследование проводилось специально назначенными следователями. Примечательно, что они могли быть заменены вследствие родства с преступником или особых с ним отношений. Следователям запрещалось высказываться о виновности или невиновности подследственных. В случае совершения тяжких преступлений практиковалось предварительное заключение под стражу и доносителя и подозреваемого. Чиновник, ведущий следствие, должен был удостовериться в полноценности улик. При тяжких преступлениях, неясности улик, запирательстве подследственного разрешалось применение пыток, но не более трех раз и с интервалами в 20 дней. Особенно тщательное ("тройное") следствие проводилось, если речь шла о мятеже.

Суд не был отделен от администрации. Судебное дело полагалось возбуждать по месту приписки истца, например, в уездном управлении или, при невозможности до него добраться, в ближайшем казенном учреждении.

Подсудность дела определялась как по месту совершения преступления, так и по степени его важности, тяжести возможного наказания. Дела о каторге и срочной ссылке решались провинциальными управлениями, а те, по которым предполагалось более тяжкое наказание, передавались на рассмотрение в Министерство юстиции.

Специальные судьи и следователи этого министерства (в Японии не было, как в Китае, Высшего суда) не только проводили расследование важных дел, но и проверяли и пересматривали приговоры, вынесенные низшими инстанциями, решали вопрос о взыскании долгов.

В ведении Министерства юстиции было два управления: управление взысканий, проводящее конфискацию имущества и взыскивающее штрафы в пользу казны, и тюремное управление, осуществляющее надзор за подследственными, за принудительными работами заключенных, за исполнением приговоров.

В обязательном порядке в Министерство юстиции передавались дела, сопряженные со смертной казнью, бессрочной ссылкой или увольнением чиновников с исключением их из списков. Некоторые дела направлялись для рассмотрения в Государственный совет, который мог проводить с помощью специальных законоведов-следователей дополнительное расследование и прекращать их. Правильность судебных решений на местах Государственный совет проверял также с помощью своих специальных инспекторов. О делах, связанных со смертной казнью, бессрочной ссылкой и исключением чиновников из списков, докладывали императору, который выступал в качестве высшей апелляционной инстанции.