Глава 25. Загадочная кельтская душа, или Ирландцы в анекдотах

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Глава 25. Загадочная кельтская душа, или Ирландцы в анекдотах

Единого кельтского национального характера не существует. Конечно, про шотландцев говорят, что они скряги, про бретонцев — что они упрямы… Но обычно когда мы говорим о кельтах и об истинно кельтском духе (не путать этот дух с алкогольными парами!), то чаще вспоминаем ирландцев. О них и расскажу, поскольку многие из особенностей ирландского взгляда на мир… как бы это сказать поточнее? О, точно, вот как: найдут живой отклик в душе русского человека.

Итак, ирландцы — народ особый. И репутация у них особенная. Начать рассказ об ирландцах хочу издалека, а именно с кухни бывшей коммунальной квартиры в центре Москвы. Представьте себе крашеные стены (краска местами облупилась, но подновлять никто не собирается — дом скоро снесут, уж очень ветхий), на полу поверх дощатого пола — старый линолеум, над газовыми плитами протянуты веревки, на которых сушится нехитрое, еще советское, видавшее виды бельишко. Сквозь мутное, не отмываемое от московской пыли и копоти окно робко пробивается лучик света.

Возле плиты стоит и следит за кастрюлькой старая бабушка во фланелевом халате, сгорбленная; в сухонькой ручке — уже не единожды прожженная прихватка; седые волосы никак не хотят держаться в пучке… Она вспоминает молодость и то, как ее настигла большая любовь к британскому офицеру во время Второй мировой войны.

— Он был… — начинает она даже не рассказ, а почти театральную декламацию. И долго перечисляет достоинства бывшего мужа. Заканчивает упоминанием о том, что он был наполовину шотландцем.

— А ирландцев у него в роду не было? — спрашиваю я, чтобы поддержать беседу.

И тут происходит чудо. Потухший взгляд пожилой женщины становится гневным, спина, которая, казалось бы, давно окостенела, неожиданно распрямляется, и, потрясая прихваткой, как грозным оружием, старушка изрекает:

— Ну уж нет! У него в семье все были приличные люди! Старый дом давно снесли, чудаковатая бабушка Нина ушла в мир иной и, возможно, лучший. А репутация ирландцев как была, так и остается несколько неоднозначной. Их считают странноватыми, склонными к выпивке, агрессии и мистицизму, несообразительными и в целом непутевыми.

По этому поводу вспоминается анекдот.

Идет ирландец по улице и видит: дерутся люди. Он подходит, вежливо откашливается и спрашивает:

— Господа, скажите, это частная драка или я могу присоединиться?

А об ирландском трудолюбии свидетельствует следующий афоризм: «Ради денег я пойду на все. Даже на работу!»

А уж о специфической ирландской пунктуальности можно уже эпические произведения писать. Одна из ирландских пословиц гласит: «Говорят, что когда Бог создавал время, он создал его предостаточно». Об отношении жителей Изумрудного острова ко времени точнее не скажешь.

От многих мне приходилось слышать, что ирландцы отличаются крайней необязательностью. «Если ирландец говорит "сегодня в восемь мы сделаем то-то и то-то", это значит — просто вечером или даже завтра», — делилась впечатлениями одна моя коллега, в свое время изрядно натерпевшаяся от милых, душевных, гостеприимных, но абсолютно лишенных понятия о точном времени ирландцев.

В последнем я и сама успела убедиться много лет назад. В Реннском университете был у нас преподаватель из Белфаста по имени Арт Хьюз. Сам по себе весьма колоритная личность, высокий, веселый, рыжеволосый (вернее, рыже-лысый), с огромными загнутыми вверх опять же рыжими усами.

Как и большинство знакомых мне ирландцев, он оказался очень общительным человеком, и мы быстро подружились. Как-то, догадавшись о том, что я страдала повышенным аппетитом в сочетании с хронической нехваткой денег, он решил пригласить меня на обед. Мы договорились встретиться в обеденный перерыв в условленном месте, где я и простояла минут сорок, с тоской думая о том, что перерыв кончится быстрее, чем я успею поесть, даже если таковое случится. Мою тоску заметил господин Ле Дюк, преподаватель истории бретонского языка, и поинтересовался, не жду ли я кого. Услышав от меня, что я вот уже сорок минут жду Арта, он рассмеялся:

— Ну ведь это же ирландец!

— И что?

— Как — что? Ирландцы никогда не приходят вовремя. Ты знаешь, что такое «ирландские полчаса»?

Я помотала головой.

— Это тот период от получаса и более, который проходит от назначенного времени до появления ирландца. А кстати, ты знаешь, что такое реальность для ирландца?

Я опять помотала головой.

— Это нематериальная категория, измеряемая количеством алкоголя в крови ирландца… Или количеством крови ирландца в алкоголе.

Именно в этот момент на горизонте появился доктор Хьюз, которого отнюдь нельзя назвать сильно пьющим человеком.

Что, однако, не помешало ему однажды опоздать на экзамен на целых полтора часа (представьте себе, что мы, студенты, передумали за это время, ведь нам уже хотели назначить другого, куда более требовательного экзаменатора!), войти в аудиторию с бодрой улыбкой и чистосердечно признаться:

— Извините, я просто забыл о часовых поясах, и будильник прозвонил по ирландскому времени.

Он же, если мне не изменяет память, говорил:

— Это какой-то садизм! Ну почему у вас во Франции занятия в университете начинаются в восемь утра? Если бы у нас в Ирландии такое сделали, на первую пару вообще никто бы не пришел — ни студенты, ни преподаватели.

Впрочем, было бы несправедливостью утверждать, что ирландцы только опаздывают. Междугородный автобус, на котором я как-то раз отправилась из Дублина в Корк, отчалил на десять минут раньше. Вроде бы большинство пассажиров было на месте. Ну а кто не успел, тот опоздал.

Еще одна милая деталь национального характера поразила меня в самое сердце. Ни в Дублине, ни в Корке я ни разу не видела, чтобы люди переходили улицу на зеленый свет. Светофоров полно, надо только нажать на кнопочку, зеленый свет тут же загорится, и переходи себе спокойно. Ан нет, народ принципиально ломится на красный. Водители, правда, тормозят не только перед светофорами, но и перед нахальными пешеходами.

Если уж пошла речь о транспорте, как не упомянуть автобусные остановки! Как-то мы с Татьяной Андреевной Михайловой хотели воспользоваться городским автобусом в Корке. Не тут-то было! Ни на одной остановке мы не нашли ни указаний маршрутов, ни номеров автобусов, которые, может быть, иногда здесь останавливаются, ни расписания, ни-че-го. Только какой-то веселенький рекламный плакатик, который предлагал нам выпить пива и не мучиться. Что мы вскоре и сделали.

— Но почему же, — спросила я, — никто нигде ничего не указывает?

— Ирландцы! — невозмутимо ответила привыкшая ко всему коллега. — У них это в крови, видимо, с тех времен, когда их оккупировали англичане. К чужим относятся очень недоверчиво. Кому надо, тот знает, что здесь за автобусы и куда они едут. А чужим этого знать не положено. И еще у них такой принцип: «когда тебя о чем-нибудь попросят, сделай это так, чтобы в другой раз не просили». Вот раньше я иногда спрашивала, как пройти туда-то и туда-то. Так что ж вы думаете? Долго-долго объясняют, потом идешь, идешь и понимаешь, что идешь совершенно не туда, а в противоположную сторону. Причем объясняют очень-очень вежливо…

М-да, конспирация, что поделаешь. Вот еще что вспомнилось.

Как-то раз в МГУ одна девушка делала доклад. И принесла с собой в качестве наглядного пособия карту Ирландии. Показывая ее, она объясняла:

— Обычно на географических картах горы обозначаются коричневым цветом, чем выше, тем темнее, а равнины — зеленым. На этой карте все наоборот.

Вопрос из зала:

— Но почему?!

Ответ был предельно прост:

— Как почему? Ее же рисовали ирландцы!

По мнению специалистов, изучающих ирландскую культуру, все по той же причине ирландцы сами создают себе репутацию людей, с которыми просто невозможно общаться. И даже прикидываются дураками. Я, например, всегда думала, что анекдоты о глупых ирландцах сочиняют и рассказывают англичане, ан нет.

«В Лондоне в паб заходит человек и говорит: «А я знаю новый анекдот про ирландцев!» — «Простите, — говорит ему один из посетителей, — предупреждаю вас, что я — ирландец!» На что вошедший отвечает: «Хорошо, хорошо, я вам потом отдельно объясню». Этот анекдот рассказал моей коллеге именно ирландец.

Самоирония — та же разновидность защиты от посторонних, мол, какой с нас, дурачков-то, спрос? Держитесь от нас подальше, и все будет в порядке у вас и у нас.

Есть еще и такой анекдот, универсальный, который рассказывают про представителей многих стран и про ирландцев в том числе.

Сидит бедно одетый ирландец на берегу залива, смотрит на море. К нему подходит американский турист, бодренький такой, энергичный. Спрашивает:

— Ты что здесь делаешь?

— А ничего.

— А деньги как зарабатываешь?

— А никак. Ну если совсем плохо бывает, беру свою лодку и могу отвезти кого-нибудь из туристов за деньги вон на тот остров. Там очень красиво.

— И много ты их перевозишь?

— Нет, редко кто просит.

— Эх, дурак! Ты бы мог повесить объявление, что катаешь людей на остров, ездил бы туда-обратно по десять раз на дню, заработал бы больше денег.

— А потом что?

— Потом купил бы лодок штук десять, нанял бы лодочников и экскурсоводов, поднакопил денег, создал бы свое турагентство — вон у вас тут красота какая! — турагентство давало бы прибыль… да ты бы мог стать очень богатым человеком!

— А зачем?

— Ну как зачем? Будешь богатый, купишь большой дом, будет у тебя семья, прислуга, машина с шофером, турагентством будет руководить директор, а ты как владелец только денежки будешь получать, тебе вообще делать ничего не надо будет.

— Да на кой это все мне надо? Я и так здесь спокойно сижу на берегу и ничего не делаю.

Такие байки принято рассказывать скорее про жителей Ирландской республики. На севере, в Ольстере, живет много протестантов, в основном шотландского происхождения, что, казалось бы, должно (по крайней мере по представлениям покойной бабушки Нины) означать, что это люди более трудолюбивые и менее расслабленные. Если бы!

Мне довелось бывать на международных конференциях и в Ольстере. Мне и моим коллегам нужно было добираться из домиков, где нас поселили, до Ольстерского университета. В назначенное время мы собирались около наших жилищ и порой, дрожа от ветра и сырости (утром было довольно прохладно), по полчаса, а то и больше ждали, что за нами приедут: нас доставляли к университету на такси. Наконец, когда некоторые, продрогнув до мозга костей, уже начинали отплясывать ирландскую чечетку, чтобы согреться, из тумана неспешно выезжало такси.

Таксистам задавали вопрос: «Почему вы опять опаздываете?» Любая отмазка водителя начиналась со слов «А я думал…». Думали они много чего: например, что мы будем ждать около университета (чего ради?), что мы уже уехали, что… В общем, задумчивые водители строили самые невероятные гипотезы: на зависть научным работникам. Уже упомянутый в прошлой главе Максим Фомин, который занимался организацией этого непростого процесса, обладал редкой выдержкой и спокойствием. Иначе бы местные газеты что ни день, то печатали бы статьи под заголовком «Очередное зверское убийство таксиста…».

При этом, когда машина все-таки до нас доезжала, ее водитель оказывался эдаким милым рубахой-парнем с обветренным кирпично-красным лицом, которого и ругать-то язык не повернется. Он рад вас видеть, не прочь поболтать, одна лишь проблема — понять его совершено невозможно.

Пожилая дама, из Чикаго, сопровождавшая в поездке своего мужа, удивленно восклицала:

— Ну надо же! Я говорю по-английски, это мой родной язык, и он говорит по-английски… Но почему я ничего не понимаю?!

Делать какие-то усилия, чтобы быть понятым, никто не собирался. Приходилось тренировать слух и смекалку. Ну как тут поймешь хоть что-то из потока речи, когда название соседнего с Портстьюартом, где мы жили, города Портраш местные жители произносят не иначе как «Потш» или «Потуш».

На вопрос «Как произносить название Dunsuivnish так, чтобы местные поняли?», Наташа, жена Максима, ответила:

— Чем менее внятно ты произнесешь, тем лучше поймут. А я-то старательно артикулировала, как на первом курсе института…

…А с деньгами в Северной Ирландии вообще получилась какая-то свистопляска. Из Лондона я приехала в полной уверенности, что на всей территории Соединенного Королевства используются деньги, называемые british pounds, то есть английские фунты. Поэтому я немало удивилась и насторожилась, когда очередной не самый любезный водитель автобуса в Колрейне в качестве сдачи протянул мне сомнительного вида кусок бумаги, по степени мятости и загрязненности больше всего напоминающей туалетную.

— Это что? — удивилась я.

— Что-что… деньги. Наши, ирландские деньги. Вы в Ирландии, между прочим!

— А ЭТИМ можно расплачиваться в магазинах? — засомневалась я.

— Еще как можно! — бодро заверил меня водитель. — Да не волнуйтесь вы так, все будет хорошо!

М-да, как говорит моя бабушка, «хорошо-то хорошо, а ничего хорошего». Особенно меня смутила цифра 500, небрежно нарисованная фломастером на пятифунтовой банкноте. И даже надпись «The bank of Ireland» не усыпляла моей подозрительности. Формально-то я нахожусь на территории Соединенного Королевства, какой такой bank of Ireland? Неужто меня разыгрывают?

Чувствуя себя сбытчиком фальшивых денег, я постаралась как можно быстрее спустить сомнительную бумажку в ближайшем книжном магазине. О чудо! Меня не повязали и не сдали в участок, а дали сдачу обыкновенными британскими монетками.

Но это было только начало поразительных открытий. Вечером, когда ученая братия, как обычно, собралась на уютной кухне домика-общежития, где нас поселили на время конференции, и начала общаться под ворчание закипающего чайника, Гриша Бондаренко, неоднократно здесь цитируемый, поделился с нами своим открытием:

— Вы представляете, какую бумажку мне дали на сдачу?! И он протянул нам прямоугольный кусок полиэтилена, местами прозрачный, местами покрытый краской. На нем было написано «Northern Bank» и изображен советский «Буран».

— Пластиковые деньги — это понятно, — решили мы, — и даже удобно, особенно там, где сыро и часто идет дождь. Опять же, если по рассеянности постираешь одежду, а в кармане оставишь деньги, — ничего не случится. Но «Буран»-то с какой стати?

Оказалось, что есть еще и третий банк, печатающий североирландские денежки, и называется он «Ulster bank», а девиз его — «Nihil impossibile erit nobis» («Нет ничего, что будет для нас невозможным»). Вот уж действительно, здесь возможны любые чудеса.

Местные объяснили нам, что деньги, выпускаемые всеми тремя североирландскими банками, здесь в ходу наравне с британскими фунтами, но стоит вам переместиться обратно в Британию, как местная валюта превратится в бесполезные фантики. Ни расплатиться ирландскими деньгами, ни обменять их будет уже нельзя. Прямо сказочные деньги какие-то, хорошо еще, что в черепки не превращаются!

Еще более интересные сюрпризы таили здесь обычные туристические карты и названия улиц.

Когда мы с одной из коллег решили прогуляться по городу Колрейну, оказалось, что туристическая карта, призванная облегчить участь иностранца, оказывается совершенно бесполезной: мы крутили ее и так, и эдак, и все не могли понять, как так получается: вроде бы мы на этой улице находимся, а на карте у нее название другое?

Разгадка обнаружилась в тот момент, когда мы в удивлении замерли перед улицей с двойным названием: на трогательно сиреневом здании парикмахерской висела табличка, гласящая, что перед нами улица Кингс гейт-стрит, а рядом, на соседнем частном доме, висела табличка, где черным по белому значилось, что мы находимся на улице Лодж-роад. Вот и пойми, где же мы на самом деле. Карту пришлось свернуть за ее полной бесполезностью и устремиться к новым топографическим открытиям.

Что поделаешь, Ирландия.