Происхождение православия
Происхождение православия
Добро, не отвергая средства зла,
По ним и пожинаем результаты;
В раю, где применяется смола,
Архангелы копытны и рогаты.
И. Губерман
В нашей стране у общества не предусмотрены собственные средства для «удержания исторической памяти». Основной «держатель» истории — государство. И на протяжении всего предшествующего периода хранило, а больше «определяло» историю — государство. Естественно, государство — понятие юридическое. «Хранением» истории занимались специальные государственные специалисты, которые демократично именуют себя — учеными-историками.
В их задачу входило подтасовывать исторические факты под идеологическую легенду государства. Практически до начата 20-го столетия эту легенду определяла христианская (православная) церковь, а после 1917 года идеологические структуры ЦК КПСС (ВКП(б). К концу 20-го столетия все настолько устоялось и устаканилось, что госисторикам делать уже ничего не требовалось. Переписывай, что церковь с коммунистами наворочали, получай ученую степень, а с ней и прибавку к жалованию.
(Что говорила церковь о «языческой» Руси, мы уже имеем представление.)
Иной проститутке в своей работе требуется больше ума, чем современным «светилам науки». Ответственность — не предусмотрена. Так что нынешние государственные ученые-историки — это хранители помоев, которыми поливают наших с вами предков.
«Есть такая профессия — Родину обсирать!»
За казенный счет, разумеется.
А ведь вокруг «памяти» формируются основные течения народной мысли. Национализм, в том числе. От действий историков, умышленных и неумышленных, а также от их бездействий, зачастую преступных, зависит то, что формируется вокруг памяти.
Память — тяжела, беспамятство — опасно!
* * *
В самом начале мы коротко коснулись крещения Руси. Но, как у любого события есть последствия, так есть и предыстория. У Владимира (крестителя Руси) имелись дед с бабкой — Игорь и Ольга и отец — Святослав, которые поочередно правили на киевском престоле. Собственно предыстория крещения — это и есть их история.
Какие исторические факты нам известны о правлении Игоря? Во-первых, в течение срока правления Игоря печенеги «забыли на Русь ходить». Не просто ходить. Игорь мог «повелевать» печенегами и те повиновались ему. Отчего такие «милые» отношения у печенегов к Руси? Летопись нам сообщает лишь: «Игорь воеваша на печенегов». Больше ничего, ни словечка. Оно понятно! Не может же летопись хвалить «язычника». Тогда это уже не летопись, а какая-то чертовщина получится. Но даже из этой маленькой строчки видим, что не сидел Игорь дома, сложа руки, не дожидался печенежских набегов, а «воеваша» на них ходил. И видно, не просто он там с ними «воеваша», раз они даже после его смерти, только через 24 года на Русь напасть отважились. Боялись, значит, и почитали. А почитали печенеги только силу. В почтении к чему-либо другому печенеги замечены не были. Благодаря Игорю два поколения русских людей не знали страха перед степью, гари спаленных сел и рабского горького пота.
Иноземные летописцы не столь «политически ангажированы» и рассказывают об Игоре более подробно. Араб Аль Масуди утверждает, что при Игоре Дон стал «русской рекой», и Черное море стало «русским», потому как «по нему, кроме руссов, никто не смел плавать». Из чего можно заключить, что название «русское» море получило не по географическим соображениям, а по имени собственника. Другой араб Ибн Хаукаль называет печенегов «острием в руках русое», которое те обращают, куда захотят. Византиец Лев Диакон называет Босфор Киммерийский (Керченский пролив) той базой, откуда Игорь водил на Византию свои ладьи, куда возвращался из походов.
Между тем Игорь не первый, кто «воеваша» со степняками. За полторы тысячи лет до него в эту же степь вторгся персидский царь царей Дарий, по прозвищу Великий. Греческий историк Геродот сообщает, что в войске царя царей шло СЕМЬСОТ ТЫСЯЧ воинов. Для сравнения — Великая армия императора Наполеона Бонапарта насчитывала «всего» шестьсот тысяч. Крестоносцев можно даже не упоминать. Врагом Дария в той войне были дальние предки печенегов — скифы.
Все, что смог Дарий, с трудом спас себя и жалкий остаток своих полчищ. Действительно, Великий: его предок Кир, основатель Персидской державы, потерял войско и голову, сунувшись в степь. После Дария один из полководцев Александра Македонского, победителя персов, канул в той степи, как булыжник в море, со всей своей армией. Не спасся никто. Самыми умными оказались римляне — они в степь не совались. Думается, вышеперечисленного достаточно, чтобы получить представление о полководческом умении Игоря.
Во-вторых, Игорь ходил войной на Византию. Но его первый поход был крайне неудачен. Византию о приближении русов предупреждают болгары. И Византия сжигает флот Игоря на подходе, используя «греческий огонь». «Греческий огонь» — секретное оружие византийцев. По сути — это обычный напалм. Ныне его применение запрещено Женевской конвенцией. Противостоять греческому огню невозможно. Его ничем нельзя затушить. Он горит, даже растекаясь по воде. Греческим огнем вполне можно уничтожать современные танки и любую другую бронетехнику.
Впервые встретившись с секретным оружием, у русов не было ни единого шанса на победу. Чудо, что в этой ситуации вообще кому-то удалось спастись.
Любой другой полководец после пережитого ужаса отсиживался бы дома до конца дней своих. А уж про Византию бы и думать боялся. Но видно, князь Игорь был не «любой другой». Игорь — сын Рюрика и ученик Вещего Олега. Через три года войско русов в союзе с печенегами снова идет на Константинополь. Теперь Византия понимает, что пощады не будет, и уже не рассчитывает на свой греческий огонь. Византия с замиранием сердца представляет, как «отольется» ей каждая капелька напалма. В судорогах, ища выход, Византия предлагает такую сумму выкупа, что дружина Игоря соглашается. Какой была величина выкупа, мы не знаем. Но, судя по тому, что Вещему Олегу Византия давала по 12 гривен на воина (стоимость трех боевых ладей), выкуп был огромным.
Личную долю князя при этом тоже нелегко представить. Наверное, это горы шелка, золота и алмазов. Про долю князя мы вспомнили не случайно. Это для того, чтобы лучше представить образ князя-язычника, который нам дают русские летописцы.
В соответствии с записями отечественных хронистов, Игорь был туп, глуп и жаден. Вернувшись из похода, пошел он с дружиной обирать древлян. С тех, кроме воску и меда, взять было нечего. Набрав дани, Игорь с дружиной стал возвращаться в Клев, где его ждали византийские богатства. Но жадность и мелочность взяли верх над Игорем. Ему не хватило меда.
«Повесть временных лет» рассказывает об этом так:
«Когда же шел он назад, поразмыслив, сказал своей дружине: «Идите домой, а я возвращусь и пособираю еще». И отпустил дружину свою домой, а сам, смолой дружиной вернулся, желая большего богатства».
Как видим, глупость Игоря налицо. Не понимал он своим мелким, мелочным умишком, что «смолой дружиной» его прибить могут. Вот какой глупый был. Да и малая дружина (ближайшие соратники) тоже, видать, слабоумненькими оказались, с диагнозами.
Конечно, древляне обиделись, когда к ним второй раз за медом пришли, и перебили всю малую дружину вместе с Игорем.
Кое-кто из читателей может возмутиться: «Как же так? Великий полководец, одержавший такие победы, столько сделавший для Руси, мог быть только умным, смелым и благородным человеком. Почему же хронисты «лепят» из него глупого, жадного и мелочного?» Объясняем. В христианских летописях все личности делятся на две категории: крещеные и некрещеные. Соответственно крещеные — это умные, благородные и добрые. А некрещеные — глупые, жестокие и злые. И никакие великие победы и заслуги перед государством и потомками не могут этого исправить.
Другое дело жена Игоря — Ольга. Вот она была крещеная. И соответственно называют ее не иначе, как «Мудрейшая». И дела ее мудры и велики.
Согласно «Повести временных лет», оставшись вдовой, сначала она расправляется с убийцами мужа. Да так мудро и хитро! Причем по всем правилам языческой мести. Сначала древляне сами приплывают к Ольге на ладье и сообщают о смерти мужа. Выглядит это так:
«Мужа твоего мы убили, так как муж твой, как волк, расхищал и грабил — поди замуж за князя нашего Мала».
Вот такие простые ребята. Действительно. Раз мы твоего мужа убили, значит, ты теперь не замужем. Железная логика. Но Ольга не хочет идти замуж за князя древлян Малу. Она хочет отомстить древлянам и обманывает их. Она говорит им, чтобы они шли к своей ладье, а завтра их прямо в ладье принесут к ней во двор. Но сама приказывает выкопать глубокую яму на теремном дворе вне города, и когда древлян в ладье приносят, то приказывает бросить их в эту яму вместе с ладьей и живьем закопать.
Далее она отправляет послов в столицу древлян «и сказала им: «Если вправду меня просите, то пришлите лучших мужей, чтобы с великой честью пойти за вашего князя…» Древляне обрадовались и прислали ей лучших мужей, т. е. самых богатых, сильных и знатных. Но в это время для них готовится баня, в которой их должны сжечь. Так все и происходит. Лучшие мужи древлян приезжают. Думаем, что они прибыли верхом, хотя в летописи обозначено — пришли. Им предлагают зайти в баню, в которой их и сжигают.
Дальнейшее летопись описывает так:
«И послала к древлянам со словами: «Вот уже иду к вам, приготовьте меды многие в городе, где убили мужа моего, да поплачусь на его могиле и сотворю тризну по своем муже». Они же, услышав об этом, свезли множество меда и заварили его. Ольга, взяв с собою небольшую дружину, отправилась налегке»… «Испросили древляне: «Где дружина наша, которую мы послали за тобой?» Она же ответила: «Идут за мной с дружиною моего мужа».
Дальше Ольга плачет на «могиле» мужа и садится вместе с древлянами пить меды.
«И, когда опьянели древляне… приказала дружине рубить древлян, и иссекли их 5000. А Ольга вернулась в Киев».
Последнюю часть мести, когда Ольга сжигает город древлян при помощи голубей и воробьев, рассказывать нет смысла. Это столько раз описывали в книгах, учебниках, показывали в художественных фильмах, что и так всем хорошо известно.
Вроде так все последовательно, пристойно. Подробности описаны: кто, что говорил, куда рукой показывал, как наклонялся. Но неужели все так складно получилось? Неужели никаких противоречий не заметно? На наш взгляд, если места с противоречиями подчеркивать красной ручкой, то неподчеркнутых мест не останется.
Как, например, можно, убив Великого князя, поехать в Киев с предложением сватовства? Какими бы глупыми ни изображала летопись древлян, но жить-то им хочется не меньше, чем умным. Речь в данном случае идет не об умности или глупости, речь идет о чувстве самосохранения. Нельзя не понимать, что идти в дом князя после того, как ты его убил, тоже самоубийство. В крайнем случае, уж если решили загладить вину таким нелепым способом, то ходить самим все равно не надо. Лучше через кого-нибудь передать предложение. Например, через кого-нибудь из киевлян. Древляне ведь живут очень близко от Киева. Искоростень — столица древлян, это практически «под Киевом». Так что, какими бы глупыми ни были древляне, не пошли бы на верную гибель. Даже собака не полезет туда, где ее могут побить.
Теперь ладью с древлянами закопали принародно на теремном дворе, вне города. Представьте масштаб события! Весь Киев об этом говорит. Обсуждают каждую мелочь. Кто считает, что правильно сделали, а кто негодует от жестокости. Весть молниеносно разносится по всей округе. А ведь в Киеве и родственники древлян живут, и так кто-то из древлян на торги приехал. Как бы поступили эти люди? Быстрее на коней и рассказать древлянам, что случилось? Нет. Тишина и спокойствие. Ничего древлянам неизвестно.
Теперь Ольга в Искоростень послов посылает. А ведь у древлян, кто раньше на челне в Киев отбыл, жены, родители остались. Переживать должны оставшиеся: «Как они там? Не случилось ли чего?» Но вместо мужей и сыновей приезжают Ольгины послы. Как так? А где наши люди? Почему не вернулись?
Молчат послы или хитрят? Так это мигом. Пятки над костром подержать, все как есть расскажут, о чем и не спрашивали. Нет, ни родителям, ни женам неинтересно, где их близкие. Вместо этого лучшие мужи сами в Клев собираются.
Лучшие мужи — это ведь не простые люди, не бедные. Они с собой слуг должны взять, рабов, у кого есть. Подарки приготовить. Не простую же невесту сватать едут. Но лучшие мужи — это еще и воины. Не было в то время на Руси лучших мужей — не воинов. Значит, с коварным врагом не раз встречались. С самим Игорем на печенегов ходили. Значит, должны ехать и одновременно у встречных вызнавать, что люди говорят, что в мире нового? Слугу-мальчонку вперед заслать. А как же? Разведка — первое дело! Да и что особо разведывать, когда вся округа только и говорит о том, как послов древлян вместе с ладьей закопали. Нет! И самим не интересно. И народу киевскому не интересно. Будто и не случилось ничего.
Ладно. Приехали в Киев. Но уж тут-то стали своих земляков искать? Послали кого-то на реку поглядеть, где их челн стоит? Может, с ними под одной крышей остановиться, чтоб дешевле вышло? По летописи выходит, что ни того, ни другого, ни третьего не сделали. Что можно сказать? Не бывает так! Никак на правду не похоже.
Дальше сжигают глупых лучших мужей в бане. Но не со слугами же они в баню пошли? Не по чину. Да и не влезли бы туда вместе со слугами. В русской баньке парилка с моечным отделением совмещены. Оттого по размерам русские баньки большими быть не могут. Это в турецких банях парилка отдельно. Но турецкие бани из камня делаются. А камень, он не горит. Значит, в русской баньке их сожгли. Значит, в маленькой.
Что же слуги должны сделать, когда узнали, что их хозяев сожгли? А тут и думать нечего. Тут свою жизнь спасать надо. Огородами, околицами и назад — в Искоростень. Рассказать остальным про беду великую. Но никто почему-то не бежит. И опять древлянам ничего не известно.
Теперь Ольга сама с небольшой дружиной едет поплакать на могиле мужа, а заодно и выпить. С точки зрения христианского летописателя, который это выдумывал, все выглядит естественно: закопали, поплакали и выпили. Но с точки зрения варягов — поведение жены князя за краем дикости. Жена должна была выкопать князя-варяга, произвести священный ритуал, положить тело в ладью и сжечь тело вместе с ладьей на воде. Пока тело руга не сожжено, он не может перейти в мир предков. Несоблюдение этих законов вызывает к жизни страшные силы, и отступников в этом случае ждет мучительное будущее, поэтому для Ольги и древлян выпивать над закопанным Игорем все равно что для нас обедать за столом, на котором лежит покойник.
Летописец, описывая деяния Ольги, все время твердит, что она действует в соответствии с языческими законами. Но сам при этом не имеет ни малейшего понятия, о чем он говорит. Желание церкви создавать такие наивные мифы объяснимо и даже отчасти понятно. Но хор подгавкивающих ученых — это уже симбиоз и либидо в одном стакане.
* * *
Возле «могилы» Игоря, наконец, древлян заинтересовало, где же ранее посланные их земляки? И опять древлян ничего не настораживает в ответе Ольги: «Идут за мною с дружиною мужа моего». Т. е., во-первых, Ольга не предъявляет живых послов древлянам. Такое не может не насторожить. Во-вторых, в каком качестве следуют послы в «дружине мужа»? Если они свободны, то приехали бы вместе с Ольгой. Из ее ответа явствует, даже если они живы, то скорее всего — заложники. И, наконец, в-третьих, Ольга сообщает, что за ней идет «дружина мужа». «Дружина мужа», в переводе с русского на русский, означает — войско князя! Она сообщает, что к ним приближается войско. Почему оно следует отдельно от Ольги? Почему не прибыло вместе с ней? Почему не собирается участвовать в «похоронах» своего вождя? Зачем вообще идет войско? Может, помогать в уборке кукурузы или выступить на конкурсе художественной самодеятельности? Любому дураку понятно, а древлянину больше других, войско приходит только убивать!
Думается, после такого ответа древляне немедленно захватили бы Ольгу в заложники, заперлись в ближайшей крепости и стали ждать подхода «дружины мужа». Но на древлян, согласно летописи, это очередной раз не производит никакого впечатления. И в который уже раз!
Теперь о медовом попоище и дальнейшем побоище. Меды, согласно летописи, готовили сами древляне. Значит, никаких усыпляющих или отрапг лющих добавок там не было. Был просто хмельной мед. А мед — максимум 9 % алкоголя. Это не водка и даже не ликер. Так что «набраться с меда» — это дело не быстрое.
5000 мужиков не могут находиться одновременно в одинаковой стадии опьянения. Кто-то еще набирается, а кто-то уже проспался и больше смотреть на мед не может. Ну а тот, который набрался, ему что, спать охота? Нет, ему кому-нибудь в морду заехать охота. После хорошей попойки русам хорошая кулачка требуется. Это монах, который к пьянке не приучен, написал, что 5000 мужиков, как выпили меду, сразу уснули. И думает, что так на свете все и происходит. Милаи-и-и! Если бы 5000 мужиков меду набрались и им тут Ольгина небольшая дружина под руку подвернулась… эх! Наших бьют! Где бы мы ту дружину искали? Там ведь, по крайней мере, по 50 мужиков на одного дружинника выходило. Кого бы там малая дружина порубила? Хорошо, если б сама ноги унесла.
Дальше повествуется, как Ольга сжигала города, а жителей убивала. И что характерно, убивала всех без исключения, с маниакальной настойчивостью. Жестокости Ольги, «мстящей» за мужа, монахи-летописцы объясняют «жестокостью языческого обычая». Якобы языческий закон обязывает женщину браться за оружие, убивать тысячи женщин и детей, сжигать города. Гнусная и подлая клевета! Такого закона никогда не было и в природе существовать не может. Мстить за смерть родственника имеют право только мужчины. Женщины оружия в этом случае даже не касаются. Ответственность за убийство несут либо сам убийца, либо его ближайшие родственники: отец, сын, брат. На худой конец кто-нибудь из родни, но обязательно мужского пола. Это, как правило, один или несколько человек. Но не тысячи женщин, стариков и детей. На этом основаны законы мести всех народов, включая кровную месть горцев и омерту сицилийцев.
Звериная природа самой «будущей святой» — вот объяснение массовых убийств, а не какой-то выдуманный обычай. Так не мстят, а убирают свидетелей.
Древляне — ближайшие соседи полян (киевлян), такие же славяне, как и они, почти единоплеменники. Полное истребление древлян — это самый настоящий геноцид. Ничем не оправданная кровавая бойня. Вряд ли киевляне с восторгом к этому отнеслись. Не может кровавый палач вызывать любовь у нормальных людей.
Перебив тысячи славян, сравняв с землей их города, эта «благочестивая женщина» едет креститься в Константинополь. В Киеве к тому времени тоже христианские церкви имеются. Но что там за крещение? Несолидно. Конечно, для души полезнее креститься в Константинополе. Туда и поехала скромная, знатная вдова.
В Константинополе, конечно, все сразу забегали. Надо же! Такая знаменитость прибыла! Владычица всея Руси. Император ее к себе зазывает, куда усадить не знает. А Ольга-то красавица писаная. Император голову потерял. Весь от страсти трепещет. Дела государственные забросил. Не жить мне без тебя, кричит: «Достойна ты царствовать с нами в столице нашей». Но Мудрейшая же креститься приехала. Не надо ей мужа-императора. Она скромная. Ей главное — к вере приобщиться. А Константин не унимается. Пришлось ей императора перехитрить. Понятно, для Мудрейшей это несложно. «Язычница я, — говорит, — если хочешь крестить меня, то крести сам — иначе не крещусь». Император, кстати, это был Константин Багрянородный, сдуру стал ее крестным отцом. Не знал, оказывается, император и глава церкви христианских законов. Тупой он был император. Окрестили Ольгу с пышностью, и было наречено ей в крещении имя Елена. А после крещения император Византии с глупой улыбкой просит ее:
«Хочу взять тебя в жены». Она же ответила: «Как ты хочешь взять меня, когда сам крестил меня и назвал дочерью? Ау христиан не разрешается это — ты сам знаешь». И сказал ей царь: «Перехитрила ты меня, Ольга». И дал ей многочисленные дары — золото и серебро, и паволоки, и сосуды различные; и отпустил ее, назвав своей дочерью».
* * *
Мы перечислили все величайшие дела Величайшей святой, зафиксированные русскими хронистами. Но, к несчастью, имеются не только русские записи, через триста лет деланные. Имеются еще и иноземные, написанные современниками происходящего. Например, сам император Константин Багрянородный, как назло, оказался летописцем и любил все записывать. Приезд Ольги тоже описал.
* * *
Но вернемся к началу Ольгиного правления Киевом и Русью. После смерти Игоря — Святослав формальный новый князь, но он еще малолетка. Его отправляют в Новгород вместе с Асмундом, родственником Вещего Олега. А в Киеве остается сидеть только Ольга.
Единоличное женское правление представить несложно. Тому на Руси примеров масса. И всегда в них схожие черты. Основой для принятия государственных решений теперь являются слухи и сплетни. Почва для интриг — платья и украшения. Княжеские палаты превращаются в «клубок змей». Влияние на «самодержицу» оказывают только самые склочные и хитрые бабы. Наиболее обсуждаемый в палатах вопрос: кто, кого, с кем, под каким кустом видел. Со временем на политическую арену выходят «утеха для старух» — красавчики-фавориты. Честные, открытые люди превращаются в изгоев. Их держат подальше от «двора». В общем, все как обычно. Но «змеиная верхушка» — это не самая устойчивая политическая конструкция и по своей сути не подразумевает созидательной работы. В конце концов она начинает пожирать сама себя, вовлекая в «разборки» все новых «хорьков и змей».
Для славян подчинение бабе — нетерпимо, тем более что власть в ее руках находится незаконно. Попраны сами основы власти. Власть вызывает не уважение, а раздражение. Слабость власти чувствуют и «беспокойные» соседи Руси. Хазария уже вошла в землю вятичей и считает ее своей. Недовольное население ропщет, требует вернуть в Киев законного князя — Святослава. Но при Святославе стоит старый мудрый Асмунд. Его и народ, и дружина уважает. Как только Святослав с Асмундом появятся в Киеве, Ольга потеряет власть. Она превратится в «ничто». Кто в силах расстаться с властью? Ольга в судорогах ищет поддержки и с ужасом понимает, что на созданное ею крысиное окружение положиться нельзя. Вокруг только склоки и сплетни. Киевляне ее недолюбливают. Предчувствуя начало краха, Ольга спешит в Византию.
Летописцы завывают, что она едет креститься. Но напоминаем, что император Византии сам летописец. Он ни слова не говорит о крещении Ольги или даже о ее желании креститься. Уж такой-то исторический факт, как крещение русской княгини, он бы расписал самыми буйными красками. Но нет об этом ни словечка. К тому же в своих записках Константин называет Ольгу — «Ольгой». Уж если бы он сам крестил Ольгу и нарек в крещении Еленой, то наверняка называл бы ее не иначе, как «Елена».
Также никакие другие иноземные летописи факта крещения не подтверждают.
Ольгу вообще не хотят принимать во дворце. Константин прекрасно осведомлен о бестолковом «бабьем» правлении. Он отчетливо понимает, что любой официальный договор с Ольгой только «запачкает» его самого. Ольга отчаянно пытается «продать Родину». Обещает все на свете, хотя сама понимает, что у нее нет ни власти, ни полномочий, ни авторитета.
Ей долго не позволяют сойти на берег. Она несколько суток дожидается в ладье, чтобы разрешили сходить в город за продуктами. Наконец определяют ее статус, но не как главы государства, а как… посла. И это правильно. Официальный глава Руси — Святослав. Ей разрешают присутствовать на обеде, но не императора, а его жены и невестки. Ей задают малозначительные вопросы, она отвечает, но… стоя. Ольге не позволяют сидеть в присутствии невестки императора, бывшей портовой шлюхи.
Никакого крещения. Только гнусные просьбы о переходе Руси в византийские вассалы в обмен на поддержку «бабьей» власти.
Да! Ведь с крещением связана сердцещипательная история страстной любви Константина к Ольге и безумное предложение руки и сердца! Для начала давайте возьмем листок в клеточку и посчитаем по датам, сколько «молодице» примерно было лет. Получится, ей было далеко за 40 или даже за 50. Прикиньте, как на ваш вкус такая переспелая груша? Чего уж из Константина слепца делать?
Теперь о самом императоре. Константин Багрянородный полжизни провел взаперти. «Рождение в пурпуре» сыграло с ним злую шутку. За время вынужденного затворничества Константин пристрастился к чтению, сочинительству и… вину. Не он первый. Что еще было делать в его положении? Поэтому, читая, как его превращают в «секс-гиганта» при виде «супермодели 957», хочется напомнить народную мудрость: «кто с водкой дружен, тому секс не нужен!» Тем более при живой жене.
Почитайте тринадцатую главу «Управления империей» Багрянородного и увидите, с каким отвращением пишет он о самой возможности породниться с кем-нибудь из варваров. Он даже не считает их за людей (в том числе и Ольгу). «Нехорошо взять хлебу детей и бросить псам», — вот что значит для Константина родство с худородными жителями Севера.
Потерпев полное фиаско, ничего не выторговав у Византии, Ольга возвращается в Киев. Теперь ей уже не к кому обратиться. Никто не воспринимает ее всерьез. Надо передавать власть Святославу. Но Ольга не сдается. Остался еще один человек, для которого предложения Ольги могут представлять интерес — кайзер Священной Римской империи германской нации Оттон I Великий. Наверное, излишне объяснять, какой обряд богослужения существовал в «Священной Римской империи…»?
Священная империя уже уничтожила славян в Европе. Дроздяны стали Дрезденом, Липецк — Лейпцигом, Бранибор — Бранденбургом, Ратибор — Рацибургом, порт Гам — Гамбургом. Остальные города славян сожжены. Капища и храмы уничтожены. Славянская речь сама по себе уже преступление.
Вот туда, к главному уничтожителю славянства, и отправляет Ольга посольство с просьбой признать Русь вассалами и данниками. К счастью своему, получает понимание. Да, германцы имеют намерение раздавить славян всех до последнего. Хотя Оттон I осторожен, он не посылает сразу германские войска. Ему не нужна затяжная война. Лучше хорошо подготовиться и все закончить одним ударом. Он посылает священников во главе с епископом Адальбертом посмотреть, что к чему, разведку провести и заодно… ПОКРЕСТИТЬ РУСЬ.
Да, да! А вы думали, что Русь только один раз крестили? Нет. Хватало у Руси всяких помощничков. И крестили ее германцы, как вы догадались, не по греческому обряду.
Ольга, рассуждая по-бабьи, думала, что нашла способ сделать свое правление вечным. На самом деле, начав крестить Русь, она практически вырыла могилу своему правлению. Раздраженный народ просто сверг ее и восстановил в правах настоящего князя — Святослава. А Ольгу должны были покарать за все ее злодеяния и предательства. Если бы Святослав оказался не «язычником», а, к примеру, христианином, Ольга бы точно не избежала казни. Но по ведическим законам сын не может убить мать. Счастье Ольги в том, что ей не удалось окрестить своего сына.
Так закончилось правление «мудрой» Ольги, начавшееся резней соседей-славян и ознаменовавшееся двумя унизительными посольствами к врагам и ненавистникам славянских народов, а также утратой власти над землей вятичей. Дутый миф о ее мудрости основан на одном-единственном факте — она крестилась. Кто и когда крестил Ольгу, исторически не зафиксировано. С уверенностью можно сказать одно — Оттон I никаких дел не стал бы иметь с Ольгой, пока не убедился, что Адальберг лично окрестил ее. И германцы как раз-то называют Ольгу «Еленой, королевой ругов». Это подтверждает, что имя «Елена» получено при германском крещении. Как не закатывай теперь глаза, а все факты говорят, что первая «православная святая» была католичкой.
И немного о фольклоре. В 1890-х годах фольклорист и историк Н.И. Коробка записал в Овручском уезде, на месте столицы древлян Искоростеня, множество сказаний о княгине Юльге (Вольге), убившей своего мужа Ригора, или Игора.
Как говорил почтеннейший патер Браун, «вполне возможно, что ложью можно послужить религии, но я твердо верю, что Богу ложью не послужишь».
* * *
Для некрещеной Руси приготовили «меч и огонь». Заметьте, германский меч. Вот тогда впервые Святослав достал свой меч. Не глядя на молодость, он железной рукой расставил все по своим местам. Действия Святослава были точны и решительны. А рядом был старый, мудрый Асмунд — ученик Вещего Олега.
Самого Святослава в «Житии св. Ольги» описывают так: «Сын же ее великий князь Святослав, яко зверь был обличием… не смыслил, не разумел, во тьме ходя и не желая видеть славы господа… зверским нравом живый». Ненависть летописцев к Святославу понятна. Он вырвал Русь из-под власти германцев и прекратил «первое» крещение Руси.
Последствия действий Святослава по пресечению германского крещения «Хроники продолжателя регинона» представляют так:
«В 962 году возвратился Адальберг, поставленный в епископы ругам, ибо не успел ни в чем том, зачем был послан, и видел свои старания напрасными. На обратном пути многие из его спутников были убиты, сам же с великим трудом едва спасся».
Чтобы не переживали за Адальберга, сообщаем: после киевского провала Адальберг отправился крестить воинствующих пруссов, племя, живущее на землях нынешней Калининградской области. Племя это еще много веков будет отстаивать свою веру от преемников Адальберга и будет ими уничтожено. Все. До последнего человека. Останется Пруссия, а пруссов не будет.
* * *
Святослав — это страница истории более славная, чем Наполеон или Александр Македонский. Святослав — это солнце всех славян, поэтому сам Святослав «храбрый» находится под особым запретом. Все, что его касается, подлежит замалчиванию. Не пришло еще время сиять этому солнцу на небосводе истории. Что ж, не будем нарушать этих традиций. Будем ссылаться на церковных летописцев:
«Когда Святослав вырос и возмужал, — пишет летопись, — стал он собирать много воинов храбрых, и быстрым был, словно пардус (леопард), и много воевал. В походах же не возил за собою ни возов, ни котлов, не варил мяса, но, тонко нарезав конину, или зверину, или говядину и зажарив на углях, так ел; не имел он шатра, но спал, подстилая потник с седлом в головах, — такими же были и все остальные его воины. И посылал в иные земли со словами: «Хочу на вас идти». По Льву Диакону, «вот какова была его наружность: умеренного роста, не слишком высокого и не очень низкого, с мохнатыми бровями и светло-синими глазами, курносый, безбородый, с густыми, чрезмерно длинными волосами над верхней губой. Голова у него была совершенно голая, но с одной стороны ее свисал клок волос — признак знатности рода; крепкий затылок, широкая грудь и все другие части тела вполне соразмерные, но выглядел он угрюмым и диким. Водно ухо у него была вдета золотая серьга; она была украшена карбункулом, обрамленным двумя жемчужинами. Одеяние его было белым и отличалось от одежды его приближенных только чистотой».
Да, действительно, не возил за собою Святослав возов. Потому как не был он грабителем. Не складывал награбленное в возы, возы ему были без надобности. И ел он конину или зверину, потому как не грабил побежденное население, а питался тем, что с собой было, или охотой. На последнем месте указывает летописец — говядину. Говядина, т. е. мясо коровы, домашнего животного, ел редко, что опять подтверждает доброе отношение к мирным жителям. Надо ли говорить, что жизнь всего его войска была такой же простой и суровой.
Одна из темных страниц нашей истории — это разгром Святославом Хазарии. О хазарах знают все. И даже запросто могут описать хазарина. Но описывают всегда или половца, или печенега, или монгола, или на худой конец чечена. Когда тычешь их в учебник и показываешь, что хазары были иудеями, впадают в ступор. Нелегко себе представить иудея, скачущего верхом по калмыцкой степи, широко размахивающего пейсами и саблей.
И где-то это правильно. Не тот народ иудеи — саблей размахивать. Для этого в Хазарии 25 подчиненных племен существовало. Вот они-то как раз и есть те хазарские воины, которых мы себе представляем. А воевать этих воинов заставлял страх. Страх перед наемным (профессиональным) войском, которое стояло в центре Хазарии — городе Итиль на Волге (Итиль старинное название самой Волги).
В 8 веке все полукочевые племена от Арала до Днепра, от Камы до Кавказа попали в зависимость от «воинствующего иудаизма». На всех торговых артериях Евразии «встала» Хазария. Неинтересно ей было ни скотоводство, ни землепашество. Только торговля. И торговля, заметьте, не простая. Не огурцами да капустой, а шелком, алмазами и… рабами. Рабы — самый прибыльный товар Хазарии.
И дань с побежденных народов иудеи брали не обычную. Долго ковырялись историки в летописях, пытаясь объяснить, что брали хазары «от дыму». То ли по «белой веверице» какой-то, то ли по «белке», то ли по «беле» (серебряной монете)? Но в Радзивилловской летописи точно указано: «по белой девице от дыма»! Вот какую страшную дань собирали хазары! По славянской голубоглазой девушке от рода. Не дай Бог жить в такие времена!
И вот этот огромный, богатейший каганат, одним ударом в 965 году сокрушил Святослав. Стремительный удар Святослава получил в истории название «Бросок Пардуса». Пардус — значит ягуар. Но каким образом он был осуществлен, считается необъяснимой загадкой.
Общепринято считать, что Святослав сначала отвоевал земли вятичей (район современной Рязани), затем захватил Волжскую Булгарию (район современных Казани и Ульяновска) и затем ударил в сердце каганата — город Итиль (устье Волги). Историки утверждают, что это было именно так, и сами же недоумевают, как Святославу удалось добраться до Булгарии?
Ведь весь этот путь проходит по землям подчиненных хазарам кочевников. Кочевники — это конница. Ничто не может в степи превзойти конницу. А русы — конники неважные. Да и вряд ли у русов имелось достаточное количество лошадей для всего войска?
Указанный историками путь — это сотни рек и речушек, которые нужно форсировать. А на реках стоят фортификационные укрепления, которые византийские инженеры услужливо помогли построить хазарам. Ведь Византия — основной покупатель рабов у Хазарии. К тому же Хазария — противовес Руси. Ее укрепление нужно и важно для Византии.
Гоняясь «пешком» за многотысячной конницей кочевников, форсируя многоводные реки (непонятно на чем), захватывая речные форты, Святославу потребовались бы годы, чтобы дойти до Булгарии. Но скорее всего войско русов было бы истреблено в пути. Это гибельный путь. Практически невозможный. Но тем не менее Святослав дошел. И не просто дошел. Он совершил «Бросок Пардуса». Это вызывает законное удивление ученых. Некоторые пытаются растянуть поход Святослава на 4 года. Но тогда какой же это «Бросок Пардуса»?
Речная тактика себя оправдала
Карта № 4. Речной путь до Итиля
Мы хотим дать простое и легкое объяснение этой головоломки. Вспомним про деда Святослава — Рюрика. Не зря он «поставил» Новгород на Волге и сделал его «хозяином воды». Думаем, Святослав воспользовался «дедовским подарком».
Из Киева по Днепру войско Святослава «поднялось» в Новгород Великий на Волге. В Новгороде, очевидно, тайно был приготовлен многочисленный флот. Перекатив челны в Волгу и соединив силы с новгородцами, Святослав «спустился» по Волге в Булгарию. Естественно, это явилось полной неожиданностью для булгар. Никто просто не успел бы их предупредить, т. к. не смог бы обогнать Святослава, спускающегося вниз по течению. И дальше, минуя всех кочевников, Святослав наносит удар в сердце Хазарии — Итиль. Думается, он не забыл принять меры по сохранению секретности булгарской операции, и удар по Итилю был также внезапен.
Не понадобились Святославу никакие лошади. А конница кочевников против лодок бессильна. На конях в воде сильно не навоюешь. Вот в этом и заключается секрет «Броска Пардуса». Незачем «хозяину воды» по степи за кочевниками гоняться.
Уместно вспомнить поход Петра I на Азов в 1695 году. Построили флот в верховьях Дона, точнее, в Воронеже, 23 галеры, 2 корабля, 4 брандера, 1300 плоскодонных стругов. Спустились до устья Дона и захватили Азов. 730 лет прошло после взятия Итиля, а речная тактика себя оправдала.
Так что не получается согласиться с современными историко-картографами, которые рисуют путь Святослава напрямую: от Киева в Волжскую Булгарию. А путь этот надо рисовать по рекам Днепру и Волге.
После разгрома Итиля многого не потребовалось. Государство, державшееся на страхе, перестало существовать, как только источник этого страха был ликвидирован. Святослав быстро довершил разгром Хазарии.
Волга, благодаря Святославу Храброму, стала Великой русской рекой. Давайте хоть этого не будем забывать.
У Руси появились новые княжества. Например, Тмутараканское на Таманском полуострове. Вполне возможно, и город Краснодар стоит на земле этого древнего княжества.
Перед приходом Святослава к власти Византия провела христианизацию Болгарии. В данном случае речь идет уже о Болгарии, которая находится на Дунае. «Уловление в сети Христа» сопровождалось массовой резней, хотя византийские хронисты сообщают только о чудесах, якобы склонивших болгар к полной зависимости от Константинополя. Чудеса объяснялись просто: по всей Болгарии стояли императорские войска — самое надежное чудо в деле обращения неверных.
В Болгарии вспыхивает восстание против христианизации. Видя успехи Святослава и немало перепугавшись, император Византии Никифор Фока решил убить двух зайцев одновременно. Он пригласил Святослава подавить болгарский мятеж, чтобы, с одной стороны, подавить сопротивление болгар, а с другой, ослабить силы русов, пока те будут воевать. Как такую ошибку мог допустить император Византии, сам участник многих сражений, непонятно. Он прекрасно должен был знать отношение Святослава к христианству.
Святослав пришел в Болгарию. Болгарское население встретило Святослава как освободителя. Святослав без особых усилий остановил христианизацию Болгарии.
Имеются описания якобы борьбы болгарского населения против Святослава, но можно ли доверять византийским христианским летописцам? Вдумайтесь! За одну осень Святослав, по их описаниям, захватил 80 болгарских городов. 80 городов за осень не только захватить, просто объехать времени не хватит. Понятно, что все эти города «перешли» на сторону Святослава. Утверждают, что болгары даже выпустили монету с надписью: «Светославь Цър Българомъ» (Святослав царь болгар). И тем не менее Святослав не посягает на власть в Болгарии. В 968 году, пока Святослав ездит в Киев разгонять печенегов, Византия возводит на трон болгарского наследника — Бориса Петровича. Святослав, захватив позже Бориса в плен, не лишает его власти.
Сам же Петр Сурсувул, бывший болгарский царь, византийский холуй, помер в безвестной крепостенке. Помер всеми покинутый и презираемый. Не нужный даже своим хозяевам — византийцам. Некому было сообщить жалкому старику, что впоследствии болгарская церковь провозгласит его святым.
Нельзя отрицать, что на территории Болгарии состоялась битва русов (тавроскифов, как ошибочно называют их летописцы) и византийцев, где Святослав одержал победу. Но ее нельзя назвать битвой в полном смысле. Это скорее похоже на окрик, от которого византийско-болгарское войско Петра в ужасе разбежалось, как мыши. Большинство из них укрылось в обители патриарха — Доростоле.
Тут необходимо оговориться, что такое византийская армия? По национальному составу она могла быть какой угодно, скорее всего — большинство составляли греки. Но не надо забывать, что Константинополь — Второй Рим, т. е. войско Византии было построено по римскому образцу. Вооружение, дисциплина, военно-техническое оснащение и главное, воинский дух, являлись продолжением римской армии. Поэтому, хотя в дальнейшем Святослав встретился с «греками», но практически он столкнулся с «римской армией». Уже в помине не было мощной римской империи, но основы, заложенные Римом, остались. По сути Святославу пришлось иметь дело с профессиональной армией.
Никифора Фоку на посту императора Византии сменил Иоанн Цимисхий. Никогда еще Святославу не приходилось встречаться со столь хитрым, коварным и опасным противником. При всех вышеперечисленных качествах, Ваня Цимисхий был вдобавок талантливым полководцем. Кое-где его даже называют армянским Наполеоном (Ваня по национальности был армянин).
Мы сказали, что Цимисхий сменил Никифора Фоку. Это, конечно, очень мягко. Никифора забили до смерти в его же спальне. В спальню убийц впустила любовница Цимисхия, а по совместительству жена Никифора Фоки, императрица Феофано. Товарищами Цимисхия по событиям в спальне были Михаил Вурца, Лев Авалант, Лев Педиасимов и крещеный негр Феодор Аципофеодор. Организатором заговора была прекрасная Феофано — бывшая портовая шлюха и будущая свекровь Владимира Красно Солнышко.
Забив императора, ему отделили голову и предъявили ее охране. Поглядев на отрубленную голову, а затем на Цимисхия, обутого в пурпурные сапоги — символ императорской власти, охрана, почесав затылки, гаркнула:
— Слава самодержцу — Иоанну Цимисхию!
С дворцовым переворотом было покончено. Но это не самое главное. Главное — это быть помазанным на царство по всем правилам. А патриарх Полиевкт явно не одобрит цареубийство. Этот патриарх еще Багрянородному отказывался «повиноваться со страхом». Этот Полиевкт императора Романа попрекал близостью к трону неугодных церкви. Самого Фоку заставлял отбыть епитимью за вступление во второй брак. У заговорщиков были все основания считать, что помазание не состоится. Не боялся желчный старик императорских угроз. Несговорчив был и неподкупен. Однако Цимисхий уверенно повел их к собору Святой Софии, утверждая, что он знает, как разговаривать с патриархом. Заговорщики уважительно поглядывали на Иоанна и с интересом гадали: «Чем же Цимисхий сможет напугать строптивого патриарха, что тот согласится на помазание?»
Когда Полиевкт заслонил им вход в собор и громогласно обвинил Цимисхия в цареубийстве, Ваня прижал руки к груди и сделал удивленные глаза:
— Да я даже пальцем к государю не прикасался, — это была чистая правда, он бил государя сапогами, — это все они.
И он показал на присутствующих с ним подельников. Потом добавил:
— Схватить их!
Мужчин схватили и повели в темницу. Они, похоже, так и не поняли, что произошло. Полиевкт был готов к угрозам, побоям и даже умереть на пороге храма, но столь покладистого общения он никак не ожидал. Он мучительно соображал, как вести себя дальше.
— Ты сожительствовал с чужой женой, убийцей своего мужа, — грозным голосом сказал он, но уже без былого напора (Фока был не первый муженек, которого Феофано отправила на тот свет).
— Да, — согласился Ваня и показал на Феофано, — эта нечистивая женщина соблазнила меня на участие в богопротивном деле. Я пал, как Адам, соблазненный женою. Но более не могу терпеть рядом со мной мужеубийцу. Взять ее!
У Феофано с Полиевктом от удивления отпали челюсти. Они не могли вымолвить ни слова. Дюжие евнухи тоже замешкались: Ваня пока официально никто, а Феофано — императрица Византии, хоть и вдовая. Но видя повисшее безмолвие, схватили и потащили Феофано. До той только сейчас дошел приказ, отданный Цимисхием. Она начала в истерике орать. Но поздно. Секунд бы на десять пораньше…
Цимисхий тут же добавил, что пошлет ее в ссылку и вообще сделает все, как скажет патриарх. Полиевкт, так и не захлопнув челюсть, пропустил Ваню в собор и пошел готовиться к совершению помазания. Что он еще мог предъявить этому благочестивому, раскаявшемуся христианину?
Вот такой человек возглавил Византию и ее армию, с которой пришлось столкнуться Святославу. Святослав не признавал подкупа, отвергал шпионаж, презирал предательство в любом виде и запомнился потомкам тем, что зачастую посылал врагу предупреждение: «Иду на вы!»
Цимисхий же не представлял, что на свете существуют какие-то моральные нормы. А лукавство, коварство и двуличие почитал за достоинство. Он заключил мирные договора со всеми соседними странами. Перессорил всех единомышленников Святослава. Приступил к созданию «пятой колонны» (в основном из болгар) в его окружении. Всего этого Цимисхий добился благодаря мощной шпионской сети, которую он всячески укреплял и снабжал деньгами. Думается, здесь и выпестовалась операция по крещению Руси. Вот когда началось отслеживание, подборка и вербовка кадров, сбор информации и анализ межплеменных отношений. Вот когда начали готовить убийство Святослава и его сыновей Олега и Ярополка.
Цимисхий укрепил армию и флот. Прекратил войны с арабами и вызвал с восточных фронтов войска во главе с легендарными полководцами Вардой Склиром и патрицием Петром. Создал гвардию «бессмертных». Вывел, благодаря предательству, флотилию с «греческим огнем» в тыл Святославу.
После каждого сражения Цимисхий делал Святославу подарки, предлагал откуп, независимо от исходов сражений. Тут Цимисхию пришлось нелегко. Святослав плевал на золото и презирал роскошь. В соответствии с ведической традицией богатство — это удел купцов, т. е. сословия более низкого, чем «витязи» (воины-правители). Витязи — сословие, к которому относилась дружина Святослава и сам Святослав, брезговали брать в руки драгоценности. Их руки могли касаться только оружия. Оружием добывалась слава для Богов. Хитрый Цимисхий, поняв это, начал задаривать Святослава оружием. Оружие Святослав принимал.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.