ГЛАВА ВОСЬМАЯ ГОД ГЕНЕРАЛА ХЕЙГА (1915), ОТ НЕФ-ШАПЕЛЛЯ ДО ФЕСТЮБЕРА

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

ГОД ГЕНЕРАЛА ХЕЙГА (1915), ОТ НЕФ-ШАПЕЛЛЯ ДО ФЕСТЮБЕРА

Как только у нас появятся неограниченные запасы боеприпасов для артиллерии, я думаю, мы сможем прорвать немецкую линию обороны сразу в нескольких местах.

Генерал-лейтенант сэр Дуглас Хейг. Из беседы с полковником Чарлзом Репингтоном, корреспондентом газеты «Таймс», 22 января 1915 года

Для того чтобы продолжить рассказ, сейчас будет нужно вернуться к марту 1915 года и рассмотреть четыре сражения, что имели место к югу от Ипрского выступа, на линии между Арменьером и хребтом Вими. С точки зрения хронологии военных действий это будет неправильно, поскольку одно из этих сражений, а именно — при Неф-Шапелле, произошло до начала Второго сражения при Ипре, а сражение при хребте Оберс Ридж состоялось тогда, когда Второе сражение при Ипре было в разгаре. Однако такой подход позволяет объединить все сражения, проведенные генералом сэром Дугласом Хейгом в 1915 году, до того, как он сменил фельдмаршала Френча на посту главнокомандующего армиями Великобритании во Франции.

Множество обвинений, выдвинутых против генералов Первой мировой войны, прежде всего обращены к Хейгу и его методам командования армиями. Можно говорить, что они являются той меркой, по которой судят о других британских генералах. Насколько хорошо или плохо справлялся он с возложенными на него и внушающими ужас обязанностями, будет видно из следующих глав, но понять сущность этого человека следует сейчас, когда он впервые выходит на передний план как военачальник, непосредственно ответственный за разработку и проведение боевых операций. Во время 1-го сражения под Ипром Хейг являлся генерал-лейтенантом и командующим корпусом, который действовал, находясь в непосредственном подчинении у фельдмаршала Френча. Теперь же, несмотря на то что Френч постоянно держал Хейга под контролем и мог влиять на его решения, он стал полным генералом, занимал должность командующего армией и нес ответственность за ее действия.

Дуглас Хейг, самый младший из одиннадцати детей, родился в Эдинбурге 19 июня 1861 года. Когда в августе 1914 года он отправился во Францию, ему было всего 53 года, и он был одним из самых молодых генерал-лейтенантов в армии Великобритании. По материнской линии семья принадлежала к старинному пограничному шотландскому роду с родовым поместьем в Бемерсайде на Твиде, неподалеку от Келсо, но отец Хейга был родом из Файфа и занимался производством виски. Благодаря этому занятию семейство Хейгов относилось к числу весьма состоятельных, однако принадлежность к сословию «винокуров» не рассматривалась как признак принадлежности к местному дворянству. Так же как и Джон Френч, Хейг был кавалерийским офицером, свою службу он начал в 1885 году, когда ему уже исполнилось 24 года, в 7-м гусарском полку. Такое несколько запоздалое начало военной карьеры объясняется тем, что Хейг учился в университете. В течение трех лет он учился в Оксфорде, но, имея хорошую успеваемость, Хейг пропустил курс лекций по специальности и вышел из университета, не получив диплома. Тогда в 1884 году он поступил в Королевское военное училище в Сандхэрсте на правах кандидата с университетским образованием и после годичного курса окончил его первым в своем выпуске.

От многих офицеров своего времени Хейг отличался тем, что тратил много сил и энергии на изучение избранной им профессии. Однако и в этом случае у него оставалось достаточно времени на досуг и развлечения. Он превосходно играл в поло и имел деньги, чтобы покупать хороших лошадей. В 1886 году 7-й гусарский полк стал победителем в армейских состязаниях между полками на кубок по поло, и Хейг стал членом команды Великобритании, которая в международном матче, состоявшемся позже в том же году, победила команду США.

В декабре 1886 года 7-й гусарский полк был направлен в Индию, и к июлю 1888 года Хейг получил чин капитана и был назначен адъютантом полка. Его служба на этой должности продолжалась в течение четырех лет, а 1892 году, перед тем как вернуться в Англию для участия во вступительных экзаменах в Академию Генерального штаба, Хейг принял под свою команду эскадрон. Провалившись на вступительных экзаменах, он вернулся в Индию в 7-й гусарский полк и посвятил себя своим служебным обязанностям. Через некоторое время Хейга вновь вызвали в Англию, где он получил назначение на должность адъютанта генерал-инспектора кавалерии. Его служба на этой должности продолжалась в течение года, а когда она окончилась, Хейг оказался в штате полковника Джона Френча, которому недавно было поручено разработать новое Наставление по боевым действиям кавалерии. Когда Френч был переведен на другую работу, Хейг взял работу над Наставлением на себя, и, как и было намечено, новое, а точнее говоря, сильно переработанное двухтомное «Наставление по боевым действиям кавалерии», авторами которого стали полковник Френч и капитан Хейг, появилось на свет в 1896 году.

После этой работы Хейг был замечен высшим командованием, и в феврале 1896 года он без повторных вступительных экзаменов был зачислен в состав следующего набора слушателей Отделения младшего офицерского состава Академии в Кемберли. Вместе с ним двухгодичный курс Академии проходил ряд слушателей, которые впоследствии сыграют определенную роль в военной карьере Хейга. К ним нужно отнести офицера-кавалериста Эдмунда Алленби, сапера Джеймса Эдмондса, который позднее займет должность официального историографа Первой мировой войны по Западному театру военных действий, а также многих таких способных и хорошо подготовленных офицеров, как капитаны Т. Н. Кэппер и Уильям Робертсон, которые в это время тоже находились в Кемберли. Нет никакого сомнения, что Хейг успевал по всем предметам, поскольку его ведущий преподаватель, подполковник Дж. Ф. Р. Хендерсон, однажды якобы сказал, что когда-нибудь этот слушатель станет Главнокомандующим армии Великобритании.

По окончании курса Дугласу Хейгу довелось участвовать в боевых действиях. В составе войск под командованием генерал-майора Китченера он сражался в суданской кампании 1898 года против дервишей. Центральным событием этой войны было сражение при Омдурмане, и Хейг участвовал в нем в качестве командира подразделения египетской кавалерии. По-прежнему оставаясь капитаном британской армии, Хейг был произведен в майоры — «бим-баши» — египетской армии, и в сражениях при Атбара и Омдурмане он служил начальником штаба при полковнике Бродвуде, который командовал кавалерией.

По окончании этой кампании Хейг был выдвинут на повышение и поставлен в резерв на получение чина майора. В ноябре 1898 года он возвратился в Объединенное Королевство и стал бригадир-майором 1-й кавалерийской бригады Олдершотского военного округа, которой командовал Джон Френч, ставший к тому времени уже генерал-майором. Оба офицера уже были знакомы друг с другом, и, судя по всему, их знакомство стало еще глубже, поскольку позже в том же году Хейг взаимообразно дал Френчу значительную по тем временам сумму в 2000 фунтов стерлингов, чтобы тот смог покрыть расходы, возникшие после неудачной спекуляции акциями Южно-Африканской золотодобывающей компании. Такая помощь помогла Френчу расплатиться с долгами и продолжить службу в армии, и вскоре эта служба потребовала, чтобы оба офицера отправились на англо-бурскую войну 1899–1902 годов. Френч был назначен командующим кавалерийскими войсками, а на Хейга было возложено временное исполнение обязанностей начальника отделения личного состава. Они прибыли в Африку 10 октября 1899 года, за день до того, как буры объявили войну.

Для Хейга, так же как и для Френча, война в Африке «сложилась удачно». Он вышел из этого вооруженного конфликта с упрочившейся репутацией и с весьма ценным повышением от кандидата в майоры до подполковника. На Хейга также были возложены обязанности военного коменданта на части территории Свободного государства реки Оранжевая, и он был назначен командовать 17-м уланским полком. (Позднее, уже на Западном фронте Первой мировой войны, его личный конвой всегда будет набираться из солдат этого полка.) Участие в этой, завершившейся разгромом трехлетней войне многому научило Хейга, но, так же как и Френч, он остался твердо убежден в том, что залогом победы в сражении по-прежнему является внезапный кавалерийский удар arme blanche (с холодным оружием), и тоже был решительным противником растущей тенденции к замене традиционной роли кавалерии ролью пехоты, посаженной на коней.

В 1902 году Хейг вместе со своим 17-м уланским полком вернулся в Англию. В 1903 году он оставил пост командира этого полка и в чине полковника отправился продолжать службу в Индии. По прибытии в Индию Хейг был произведен в чин генерал-майора местных войск и назначен на должность генерал-инспектора кавалерии при лорде Китченере, главнокомандующем войсками в Индии. Прослужив три года в Индии, Хейг вернулся в Великобританию, однако этот трехлетний период был отмечен двумя важными событиями. В 1905 году, после одномесячного, стремительного как вихрь ухаживания, Хейг женился на Дороти Вивиэн, сестре собрата-офицера лорда Вивиэна, который в течение англо-бурской войны служил в 17-м уланском полку. Высокочтимая Дороти была одной из фрейлин королевы, и поэтому этот брак явился событием, упрочившим и без того прочное положение Хейга в обществе.

А еще Хейг написал книгу — заслуживающую уважения, хотя и не свободную от заблуждений работу, озаглавленную «Размышления о кавалерии. Стратегия и тактика» («Cavalry Studies, Strategical and Tactical»). Книга написана на основании опыта, накопленного Хейгом за время его службы генерал-инспектором кавалерии в Индии, и она содержит массу полезных советов по действию кавалерийских полков. Однако в ней содержится ряд весьма любопытных примеров той роли, которую, по мнению Хейга, должна играть кавалерия в полномасштабной войне.

«Роль кавалерии на поле боя будет постоянно возрастать, — утверждает он, — и высокая дальнобойность и эффективность поражения, обеспечиваемые современным оружием, вызовут панику в войсках противника, сделают их неспособными противостоять кавалерийской атаке». Вопрос о том, что современное оружие может сотворить с самими кавалерийскими формированиями, не обсуждается. Хейг также считал, что эффективность ударов кавалерии повысится, если «будут взяты на вооружение винтовки малого калибра, пули из которых не будут обладать убойной силой, достаточной, чтобы остановить лошадь».[33] Действительно, лошадь, после того как в нее попадет пуля, способна пробежать достаточно большое расстояние. Однако ни у кого не вызывают сомнения губительные последствия применения винтовочного или пулеметного огня, примененного против кавалерийского формирования, так что все вышесказанное — это весьма любопытное утверждение. Генерал, сэр Джеймс Маршалл Корнуолл, который во всем остальном является безусловным поклонником Хейга, считает эти и подобные им рассуждения свидетельством того, что последний «ни в коем случае не может быть отнесен к числу пророков», и что его вера в будущие перспективы применения кавалерии была не более чем «несбыточными мечтаниями». («Хейг как военачальник», 1973; «Haig as Military Commander», 1973).

Если сегодня о взглядах Хейга на кавалерию говорится с пренебрежением, то в 1906 году к ним относились с уважением и самого Хейга считали думающим солдатом и многообещающим военачальником. В 1906 году, как только он вернулся в Англию, Хейг был тут же взят на службу к еще одному шотландцу из Южной Шотландии — к Ричарду Холдейну, позднее лорду Холдэйну, военному министру Великобритании, которому правительство либералов поручило реорганизацию британской армии и завершение реформ, начатых в предыдущем веке Кардуэллом.

Хейг оставался в военном министерстве с 1906 по 1909 год, и он сыграл важную роль в разработке концепции Генерального штаба, в создании Территориальных войск и, что важнее всего, в преобразовании армии Великобритании в экспедиционные войска, имеющие в своем составе шесть пехотных и одну кавалерийскую дивизию. Следующим назначением Хейга в этом учреждении стал пост главы отдела военной подготовки, под началом которого находились учебно-методические центры, школы для инструкторов, а также разработка и публикация наставлений. В 1907 году Хейг был назначен начальником строевого отдела при Управлении Генерального штаба, и он оставался на этом посту до 1909 года, когда его назначили начальником Генерального штаба при новом главнокомандующем в Индии генерале сэре О’Муре Кри. Сразу же после этого назначения король Эдуард VII в Балморале посвятил Хейга в рыцари. Прежде чем вместе с леди Хейг отплыть в Индию, он провел несколько дней с королевской семьей. В этот последний период службы в Индии помощником и военным секретарем Хейга стал Джон Чартерис, который тогда имел чин капитана. Потом, в годы Первой мировой войны, этот человек станет у Хейга начальником отдела разведки.

Холдейн не забыл своего полезного подчиненного, и в 1911 году он написал генерал-лейтенанту Хейгу, предлагая ему возглавить Олдершотский военный округ. Однако Хейг сменил Смит-Дорриена на этом посту только в марте 1912 года. Согласно сложившемуся обычаю, военачальник на должности командующего Олдершотским военным округом автоматически становился командующим I корпусом БЭС, если во время пребывания последнего на этой должности Великобритания вступит в войну. Так оно и случилось: когда в августе 1914 года началась Первая мировая война, это назначение само собой оказалось в руках у Хейга. Следствием этого обстоятельства стало множество разных событий, и поэтому было бы полезно посмотреть, к какому заключению подведет нас знакомство с жизнью и профессиональной карьерой Хейга вплоть до начала этой войны.

С военной точки зрения Дугласа Хейга нужно считать весьма энергичным офицером с большим опытом и поэтому идеальным человеком для той трудной задачи, которая выпала на его долю. Нет никакого сомнения, что он был также честолюбивым офицером, имел хорошие связи в обществе, и никто не ставил ему преград при продвижении по служебной лестнице. Особенно большую пользу армии Великобритании Хейг принес в годы, предшествовавшие Первой мировой войне, когда оба монарха, как король Эдуард VII, так и его преемник, король Георг V, проявляли большой интерес к военному строительству и старались, чтобы при подборе кандидатур на высшие штабные и командные должности их мнение было решающим.

Похоже, что сомнения в уровне профессиональной подготовки Хейга, которые возникали тогда и продолжают возникать и поныне, чаще всего обязаны своим происхождением характеру, а также поступкам, свойственным этому человеку. Южные шотландцы вообще малообщительны, но и с учетом этого Дуглас Хейг был необычайно неразговорчивым человеком, молчуном, из которого слова клещами не вытащить и в присутствии которого часто воцарялось затяжное и глубокое молчание, воспринимаемое многими как проявление грубости или равнодушия его стороны. Нет никакого сомнения, что Хейг не чурался интриги, и при случае он мог нанести удар в спину. Во время своей службы в Судане он писал фельдмаршалу, сэру Ивлину Вуду, тогдашнему главнокомандующему британской армией, письма конфиденциального характера, в которых содержалась критика действий его прямого начальника, генерал-майора Китченера. В 1914 и 1915 годах Хейг возобновил эту свою практику, посылая Китченеру и королю письма о деятельности фельдмаршала Френча, который в ту пору был его непосредственным начальником.

Хейг был склонен опорочить любого, кто, как он чувствовал, мог оказаться преградой в его продвижении к высшим ступеням служебной лестницы. Однако нет сомнения и в том, что он был весьма одаренным военачальником, а также гораздо более порядочным человеком, чем о нем принято думать. В его личных дневниках времен Первой мировой войны есть весьма нелестные записи о тех, кто воевал вместе с ним. Но в то же время там упоминается о том, как он, прежде чем пойти на заседание Кабинета министров, вместе со своею женой ходил по магазинам, или о том как он на Рождество водил своих детей на детский спектакль, а потом сломя голову мчался на аудиенцию у короля Георга V. В течение всей Первой мировой войны Хейг остро переживал потери в рядах солдат, которыми он командовал, проявлял большую заботу о раненых и, как утверждает его сын, гораздо чаше посещал бы полевые госпитали, если бы не то обстоятельство, что он физически не мог вынести картины, характерные для этих мест.

Хейг знал, что его неспособность к открытому проявлению чувств работает против него, и в письме, которое он написал своей жене в апреле 1917 года, проскальзывает нота грусти по этому поводу:

«Мне очень приятно узнать из твоего письма, что те, кто служил под моей командой, испытывают ко мне теплые чувства. Как ты знаешь, я не делаю ничего в расчете на чье-либо расположение: ни поступков, рассчитанных на внешний эффект, ни послаблений в вопросах дисциплины. Я без колебаний наложу взыскание за любое упущение, но вместе с тем я испытываю громадную любовь к тем прекрасным парням, которые готовы отдать жизнь за добрую старую Англию. Всякий раз, когда их колонны проходят мимо меня, которому как никому другому известно, скольким из них придется заплатить самую страшную цену за то, чтобы мы жили в мире, я никак не могу избавиться от чувства глубокой печали».

Хейг был командующим — человеком, который отдавал приказы в наступление и на которого возлагалась вся вина в случае его провала. Он нес громадный груз ответственности за все, что происходило, эта ноша была непомерно тяжелой, и с годами она становилась еще тяжелей. Представлять Дугласа Хейга бездушным и черствым аристократом — это значит искажать правду.

И тем не менее Хейг не был свободен от недостатков, и некоторые из них были и впрямь неприятными. Без всякого сомнения, он был высокого мнения о своих способностях, и его закулисные маневры с целью занять командный пост в БЭС вызывают сильное, до тошноты, отвращение у любого, кто ознакомился с ними. Сразу же, как только он был назначен командующим I корпусом БЭС, Хейг начал жаловаться королю и любому, кто был согласен его слушать, на характер и уровень подготовки своего друга, сэра Джона Френча, заявляя, что тот ни по своему темпераменту, ни по профессиональным качествам не подходит на пост главнокомандующего. В августе 1914 года, когда он с королем Георгом V объезжал на автомобиле развернутые построения войск в Олдершоте, Хейг говорил королю, что, «будучи уверенным, что фельдмаршал Френч приложит все силы, чтобы выполнить любой приказ, который последует от правительства», у него, у Хейга то есть, существуют серьезные опасения, хватит ли у Френча «твердости духа и будет ли его военная подготовка достаточно полной для того, чтобы он смог должным образом справиться с весьма трудными обязанностями, которые будут возложены на него во время предстоящих военных действий. Правда, лично он, Хейг, считает, что ему будет достаточно и того, что король знает о его сомнениях по поводу назначения Френча» («Личные документы Дугласа Хейга» под редакцией Роберта Блейка, 1952). То обстоятельство, что Хейг оказался прав в своей оценке, не делает менее неприятными его поступки в то время, а также и в дальнейшем. Хейг также постарался погреться в лучах похвалы, которую Френч в своих письмах и донесениях из Франции высказал публично в его адрес, и позаботился о том, чтобы осторожно раздувать пламя враждебного отношения Френча к генералу сэру Орасу Смит-Дорриену, коллеге и сопернику Хейга.

Когда идет большая война, кажется, можно не придавать значения подобным мелким ссорам между генералами, подобному свидетельству того, что им тоже не чужды зависть и злоба. Единственное, что имеет или должно иметь значение, — результативны их действия или нет? Могут ли они предлагать мудрые решения и прилагать все силы к тому, чтобы побеждать в сражениях ценой минимальных потерь человеческих жизней? Справлялись они с этим или нет — это в основном определялось временем, но ни в одном из случаев нельзя сбрасывать со счетов такое обстоятельство, как личные качества конкретного генерала. Отважный генерал будет рисковать, осторожный генерал будет колебаться, выбирая решение; человек, который ставит свое решение в зависимость от мнения окружающих, подобно фельдмаршалу Френчу, будет постоянно менять свою точку зрения.

Характер Хейга тоже требует особого разговора. Нет сомнения, Хейг был последовательным, осторожным и решительным человеком, одним из тех, кто тщательно продумывает свои планы, что, несомненно, очень хорошо. Жаль только, что, остановившись на каком-то варианте, такие люди неохотно меняют свое решение или признают свое поражение, какими бы очевидными ни были его признаки. То единственное обвинение, которое с полным основанием может быть выдвинуто против Хейга, заключается в том, что он не знал, когда нужно остановиться. Возможно, это покажется удивительным, но под обликом угрюмого человека в нем жил оптимист, всегда убежденный, что еще одно усилие, еще одна атака, еще один последний рывок принесут желанную победу, и тогда будут оправданы все предыдущие жертвы. Хейг не знал или не понимал сути закона убывающих прибылей, хотя этот закон столь же применим к боевым действиям, сколь и в экономике. Неспособность Хейга понять это дорого обойдется его армиям в предстоящие годы.

В этой главе будут рассмотрены три коротких сражения 1915 года, каждое из которых состоялось в зоне действия 1-й армии: при Неф-Шапелле, при хребте Оберс Ридж и при Фестюбере (сражению при Лоосе будет посвящена следующая глава). В отличие от 1-го и 2-го сражений при Ипре все они были, по крайней мере на первых этапах боя, «самостоятельные, отдельные» сражения, у которых план боевых действий для каждой стадии боя был продуман еще до того, как прозвучал первый выстрел. Не стоит удивляться тому, что все пошло совсем не так, как планировалось. Дело в том, что в любом сражении любой войны подобные планы редко переживают первое же столкновение с противником. Но на примере этих сражений станет понятно, что Хейг намеревался выполнить в 1915 году и почему не осуществились его намерения.

На протяжении 1915 года БЭС все еще оставались младшим партнером франко-британского союза, и они участвовали сражениях либо тогда, когда им приходилось отражать удары противника, либо в качестве составной части наступательной кампании французской армии. Генерал Жоффр видел главную стратегическую задачу в том, чтобы отрубить «Нуайонский выступ» — большой участок фронта, где линия обороны французских войск, прогибалась глубоко в тыл, достигая максимума в окрестностях Нуайона, всего в 52 милях (примерно 83 км) к востоку от Парижа, а также место, где был положен предел немецкому наступлению в кампании 1914 года. План Жоффра на 1915 год предусматривал нанесение ударов с юга и с севера, то есть со стороны Артуа и Шампани, благодаря этим ударам немецкие войска на Нуайонском выступе либо окажутся отрезанными, либо будут вынуждены отступить. Для реализации этого плана Жоффру требовалась вся помощь, какую только могли оказать БЭС, постепенно увеличивающие свое присутствие на Западном фронте.

Первая армия Хейга располагалась правее 2-й армии, и ее сектор обороны располагался примерно между южным окончанием Ипрского выступа и равниной у подножия крутых склонов хребта Вими, где участок фронта БЭС смыкался с участком фронта французской 10-й армии. Фельдмаршал Френч принял решение «боксировать» своими двумя армиями, поставив 2-ю армию Смит-Дорриена оборонять Ипр и используя 1-ю армию Хейга для того, чтобы нанести ощутимые удары южнее Арментьера, потому что, как Хейг пишет в своем дневнике, «он (Френч) никогда не был до конца уверен в том, что он сможет добиться удовлетворительных результатов от Смит-Дорриена, и потому, что моя армия лучше». Однако немцы не захотели участвовать в планах Френча и сами нанесли несколько чувствительных ударов во время 2-го сражения под Ипром. Правда, перед этим Хейг послал свою армию в сражение под Неф-Шапеллем.

Сражение под Неф-Шапеллем планировалось как часть совместного англо-французского наступления, в результате которого англичане должны были прорвать немецкую оборону и захватить хребет Оберс Ридж, в то время как действующие справа от них французы захватят хребет Вими. Хребет Оберс Ридж, длиною 20 миль (примерно 32 км) и высотою 40 футов (примерно 12 м), шел к северу от Ля-Бассэ вдоль линии британских позиций и на расстоянии от одной до четырех миль к востоку от траншей английских солдат. Овладеть этим хребтом было весьма заманчиво, за ним лежали земли, более возвышенные и сухие, и оттуда открывался легкий доступ к городу Лиллю. Первым шагом на пути к овладению хребтом являлось уничтожение немецкого выступа под деревней Неф-Шапелль в одной миле (примерно 1,6 км) от хребта.

Отвоевав эти господствующие высоты, англо-французские войска смогли бы затем захватить угольные копи и заводы на равнине Дуа. Однако в середине февраля 1915 года Жоффр предпринял ряд наступательных действий в Шампани, и усилия, затраченные на проведение этой операции, постепенно охладили его желание провести в марте наступление с целью овладеть хребтом Вими. Правда, вплоть до 7 марта он не сообщал фельдмаршалу Френчу о том, что это наступление отменяется. В подобных обстоятельствах, памятуя о том, что у британской армии постоянно не хватает крупнокалиберных орудий и артиллерийского боепитания, было бы гораздо правильней отменить проведение операции у Неф-Шапелля. Однако Френчу больше всего хотелось, чтобы его французский коллега не думал, что армия Великобритании пригодна только для проведения оборонительных операций и бессильна что-либо сделать для изгнания врага с территории Франции и Бельгии. В силу этого можно утверждать, что сражение под Неф-Шапеллем, которое состоялось в марте 1915 года, велось настолько же для решения военных задач, насколько и в качестве политического аргумента.

Однако это наступление имело и чисто физические цели. Местность вокруг деревни Неф-Шапелль очень однообразна, она представляет собой унылую равнину, используемую для пахотного земледелия и испещренную узкими протоками и канавами со стоячей водой, над которой возвышаются только груды породы из местных угольных копей, неясные очертания хребта Вими на юге и отстоящий примерно в миле (1,6 км) от немецких траншей длинный горб хребта Оберс Ридж. Сегодня нетрудно не заметить заросший деревьями и застроенный домами хребет Оберс Ридж. Однако в 1915 году любое повышение местности приобретало огромную важность, и бои на Ипрском выступе доказали это. Хребет Оберс Ридж обеспечивал немецкой артиллерии расположение на возвышенной позиции, с которой было удобно вести наблюдение и которая перекрывала дорогу к Лиллю, а также выход на равнину Дуа; овладение этим хребтом было бы в высшей степени полезным. Путь к хребту Оберс Ридж проходил через деревню Неф-Шапелль, которую немцы захватили в 1914 году. Теперь их передовая проходила вдоль западной окраины деревни, которая лежала в руинах, а за деревней находилась траншея, которая в 1914 году была вырыта солдатами II корпуса и поэтому получила название линия Смит-Дорриена. В то время она, конечно же, находилась в руках у немцев. Эти три объекта — передовая немецких войск, деревня и линия Смит-Дорриена — и стали непосредственной целью сражения при Неф-Шапелле.

Боевой приказ № 9, отданный Хейгом 8 марта 1915 года, содержал план наступления, которое должно было начаться двумя днями позже. Цель наступления — выбить немцев из деревни Неф-Шапелль, отбросить его войска с линии Оберс-Линьи-Ле-Гран и тем самым отсечь подразделения противника на участке фронта между Ля-Бассэ и Неф-Шапелль. Наступление должно было проходить в условиях численного перевеса английских войск, поскольку линия обороны, удерживаемая частями немецкой 6-й армии под деревней Неф-Шапелль, была очень тонкой. На участке фронта от канала Ля-Бассэ до Буа Гренье шести дивизиям 1-й армии англичан противостояло только две дивизии немецкого VII корпуса, и накануне боя Хейг мог сказать своим солдатам, что он посылает 48 батальонов в атаку на позиции, обороняемые тремя немецкими батальонами. Соотношение сил было определено совершенно точно, но в нем не учитывались крупнокалиберные орудия немцев, а также равнинная местность, как нельзя более подходящая для развертывания пулеметных команд и ведения пулеметного огня, а также способности противника быстро вводить в бой подкрепление.

Удары должны были наноситься на участке между двумя точками, которые получили название «Грандж-со-рвом» и «Порт-Артур», там, где немецкая передовая, образуя выступ, глубоко вклинилась в английскую линию обороны. Атаку с исходных позиций должны были начинать солдаты IV корпуса генерал-лейтенанта Роулинсона и Индийского корпуса генерал-лейтенанта сэра Джеймса Уилкока; 8-я дивизия IV корпуса должна была наносить удар с запада, а Мирутской дивизии Индийского корпуса надлежало наступать с юга. Атака этих частей должна была сопровождаться коротким, но очень интенсивным 35 минутным артиллерийским обстрелом, который будет проводиться корпусной и дивизионной артиллерией. Артиллерия, которую удалось привлечь к этой операции, состояла из 530 пушек различных калибров, и более половины из них принадлежали к 18-фунтовым полевым орудиям, предназначенным для проделывания проходов в проволочных заграждениях. Германская оборона здесь была столь же неглубокой, сколь и малочисленной, но она находилась под прикрытием ряда различных долговременных огневых точек, каждая из которых имела в своем составе до взвода солдат и была вооружена пулеметами. Такие огневые точки были расположены в самой деревне Неф-Шапелль, а также на флангах и вдоль неглубокой протоки, известной под названием «Ручей Лайе» и протекавшей за деревней. На таком узком участке фронта главной проблемой британской армии стало не столько недостаточное количество орудий, сколько нехватка боеприпасов к ним, в особенности фугасных снарядов большой мощности, способных разрушать полевые укрепления, оборонительные сооружения и заграждения из колючей проволоки.

К этому времени фельдмаршал Френч провел ряд организационных мероприятий, направленных на сведение до минимума негативных последствий нехватки артиллерии. Во-первых, дивизионная артиллерия была выведена из-под контроля командиров дивизий и сосредоточена в «зонах огневого обеспечения» вдоль линии фронта. Это был разумный шаг, поскольку дивизии все время находились в движении и на фронте корпуса их перебрасывали с одних позиций на другие. В подобных условиях дивизионной артиллерии постоянно приходилось строить новую систему ориентиров и пристреливать свои орудия по новым целям. Теперь же они обеспечивали огневую поддержку определенного сектора фронта, независимо от того, какая дивизия обороняется или ведет наступление на этом участке. Вторым шагом была попытка повысить эффективность использования крупнокалиберных орудий, начиная от 8 дюймов (203,2 мм) и выше, которые теперь были сведены в подразделения Резерва артиллерии крупного калибра (РАКК), каждым из которых командовал бригадный генерал. Ставка главного командования выделяла орудия РАКК в распоряжение той армии, которая в данный момент испытывала в них наибольшую нужду. Однако спустя некоторое время каждая армия обзавелась своим подразделением РАКК. Но даже и данные меры, какими бы полезными они ни были, не смогли в достаточной степени компенсировать отсутствие у БЭС необходимого количества артиллерии, в особенности крупнокалиберной, и хроническую нехватку боепитания.

В предстоящем бою артиллерийская подготовка должна была начаться в 7 часов 30 минут и закончиться в 8 часов 5 минут утра, когда солдаты английской и индийской пехоты начнут свою атаку на передовые траншеи немецких войск, расположенные перед деревней Неф-Шапелль и перед лесом Буа де Бьез, который начинался сразу за юго-восточной окраиной деревни. По мере приближения пехотинцев к немецким позициям огневой вал будет перенесен непосредственно на деревню, и этот артиллерийский налет будет проводиться в течение еще получаса, а в 8 часов 35 минут пехота, которая к тому времени должна будет захватить передовую линию немецкой обороны, начнет наступление на саму деревню. Другим соединениям 1-й армии, включая I корпус и канадскую дивизию (которая тогда входила в состав 1-й армии), каждому на своем участке фронта, предписывалось проведение демонстративных действий, чтобы посредством ружейного или артиллерийского огня заставить противника поверить в готовящуюся атаку на их участках фронта и не дать ему перебросить подкрепление под Неф-Шапелль.

Сражение при Неф-Шапелль не рассматривалось как крупномасштабные боевые действия. Оно должно было стать стремительным броском, совершенным в полосе шириной по фронту всего 1800 м и являющимся частью общего плана овладеть стратегически важным объектом — хребтом Оберс Ридж. Поэтому первоначально для участия в нем привлекались всего лишь две дивизии и те артиллерия и боепитание, какие только были способны выделить БЭС. Когда и если удастся прорвать оборону немцев под деревней Неф-Шапелль, тогда Хейг начнет развивать наступление на Оберс Ридж. В марте недостаточное количество артиллерийского боепитания должно было так же терзать Хейга, как оно мучило Смит-Дорриена в апреле, и разработанный им план боевых действий при Неф-Шапелль строился с учетом того обстоятельства, что имеющегося у него боезапаса хватит не более чем на три дня. Правда, короткая артиллерийская подготовка перед началом атаки — всего 35 минут — создавала весьма полезное преимущество, рождаемое фактором внезапности.

Хейг очень тщательно готовился к этой атаке, к этому не придерешься. 2 марта те три бригады, которые были назначены в наступление: Гархвальская бригада из Мирутской дивизии Индийского корпуса, а также 23-я и 25-я бригады из 8-й дивизии IV корпуса — были отведены с передовой для отдыха и подготовки. Последняя включала в себя всесторонний инструктаж каждого офицера, который затем не менее подробно объяснял своим солдатам общую цель предстоящих боевых действий и задачи каждого из них. На передовую были доставлены запасы воды, пищи и боепитания, а артиллерия старательно, но вместе с тем так, чтобы не привлекать к своим действиям особого внимания, проводила разведку боем передовых позиций противника. В 7 часов 30 минут утра 10 марта 1915 года грянули залпы пушек под Неф-Шапелль. Спустя полчаса над брустверами окопов поднялась пехота.

Поскольку сыграла свою роль огневая поддержка действий пехоты, на первых порах все шло так, как планировалось. Проволочные заграждения немецкой обороны были либо разрушены, либо стерты с лица земли, и те из солдат противника, кто сумел уцелеть и не был ранен, либо бежали в глубину обороны, либо были слишком деморализованы, чтобы оказать организованное сопротивление. Атакующие пехотинцы 8-й дивизии выбили врага из первой линии траншей и, двигаясь дальше, заняли опорные траншеи примерно метрах в 200 впереди, чтобы там переждать, пока артиллерия не закончит свою работу с солдатами противника, обороняющимися в деревне Неф-Шапелль. К 8 часам 35 минутам обстрел был снова прекращен, пехотинцы стремительно овладели деревней и вышли на ее противоположную окраину, к ручью Лайе и к линии Смит-Дорриена. К последнему объекту индийские солдаты вышли примерно в 9 часов утра, а поскольку его траншеи были залиты водой, пехотинцы заняли позиции, пройдя еще пятьдесят шагов, и стали окапываться.

Как это и планировалось, немецкая оборона была прорвана, но только на полосе шириной по фронту 1500 м, поскольку немецкие войска прочно удерживали свои позиции на обоих флангах. Английские и индийские солдаты теперь выхолили на рубеж линии Смит-Дорриена и даже переходили через него, но здесь они были задержаны своей же собственной артиллерией, которая наносила удары в глубину обороны противника.

Вслед за этим произошло соединение передовых частей 8-й дивизии, которые проводили атаку с севера, и Гархвальской бригады Индийского корпуса, которая наступала с юга, в действие вступали резервные бригады обеих дивизий, и к середине первой половины дня казалось, что обстановка складывается вполне благоприятно. Единственным препятствием были сильный пулеметный огонь из долговременных огневых точек на флангах и постоянно увеличивающаяся интенсивность огня немецких пушек, позиции которых были расположены за хребтом Оберс Ридж. К 13 часам 30 минутам все задачи первого этапа были решены, включая захват деревни Неф-Шапелль и выход к линии Смит-Дорриена. Единственным участком, где немцы не прекращали сопротивления, были 200 м траншей у «Порт-Артура», в зоне действий войск Индийского корпуса. Но в целом наступающие бригады справились со своей задачей, и теперь они получили приказ объединиться, закрепиться на отвоеванных позициях и ожидать подхода резервов.

Атаке при Неф-Шапелль больше всего мешало промедление, но всякого рода задержки стали возникать еще на ранних этапах операции. Узнав в 9 часов утра, что немецкая линия обороны прорвана, Хейг обратился к фельдмаршалу Френчу с просьбой направить сюда хотя бы одну кавалерийскую бригаду, так чтобы, коль скоро на этом участке немецкий фронт оказался прорван, наступающие смогли преследовать отходящего противника и не давать ему возможности где-либо окопаться снова. Двумя часами позже Френч приказал направить 5-ю кавалерийскую бригаду в населенный пункт Эстаирэ, расположенный в трех милях к северо-западу от деревни Неф-Шапелль. Здесь Хейг ожидал дальнейшего развития наступления силами частей IV и Индийского корпусов, которые до этого находились в резерве. Ничего этого не произошло.

Вся сложность проблемы заключалась в отсутствии надежной связи с подразделениями, находящимися на передовой. Роулинсон не собирался посылать свои резервы в бой до тех пор, пока не прояснится обстановка на его участке фронта, а в то время он полагал, что какая-то часть позиций немецких войск все еще не захвачена англичанами. Не располагая достоверными данными, он до 13 часов 15 минут не посылал в наступление 7-ю дивизию с задачей оказать поддержку 8-й. И 7-я дивизия получила приказ на выдвижение в направлении хребта Оберс Ридж только в 14 часов, через пять часов после того, как немцы были выбиты с их позиций и из долговременных огневых сооружений вокруг деревни Неф-Шапелль. Такое же промедление имело место и в зоне действий Индийского корпуса, где солдаты генерала Уилкокса все еще не могли подавить сопротивление немецких войск, сосредоточенных у основания выступа в «Порт-Артуре», а сам генерал Уилкокс, перед тем как отдать приказ о движении вперед, ждал сведений от IV корпуса. Командующие обоих корпусов приняли решение наступать совместно, а Уилкокс еще не был готов вести наступление на следующий объект атаки — на Буа де Бьез. Это, в свою очередь, еще больше замедлило продвижение обоих корпусов.

В 14 часов 45 минут оба командующих корпусами получили директиву от Хейга, которая гласила, что он «решительно настаивает» на дальнейшем движении вперед. Однако промедление уже оказало свое вредоносное действие: пять часов, прошедшие со времени первого успешного броска вперед, позволили всегда готовым к борьбе немцам подвести резервы и зарыться в землю на второй линии обороны, закрепившись на таких позициях у самого гребня хребта Оберс Ридж, с которых перекрестным ружейно-пулеметным огнем можно смести любое количество солдат, наступающих со стороны деревни Неф-Шапелль. Британское наступление началось снова, однако, когда два головных батальона 7-й дивизии выступили в направлении хребта Оберс Ридж, было уже 17 часов 30 минут. Остальные батальоны оставались на месте до 18 часов, но тогда уже стало темнеть, и ни один из них не смог продвинуться далеко вперед среди канав и ограждений. Солдаты, которым пришлось продвигаться по безлесной местности между деревней Неф-Шапелль и хребтом Оберс Ридж, попали под интенсивный огонь противника и были вынуждены остановиться. Но и на юго-востоке, где Индийский корпус, войдя в лес Буа де Бьез, встретил отчаянное и все более упорное сопротивление, положение было не лучше. К ночи наступление при деревне Неф-Шапелль было полностью остановлено.

Но несмотря на это и на то, что наступление прошло не совсем так, как планировалось, генерал Хейг чувствовал некоторое удовлетворение. Его солдаты продвинулись вперед на 1100 м на полосе фронта шириной 3500 м, им удалось захватить Неф-Шапелль и позиции, расположенные за этой деревней. Правда, не удалось овладеть второй линией немецкой обороны или хоть какой-нибудь частью хребта Оберс Ридж, но это можно будет сделать на следующий день. Готовясь начать бой при первых же проблесках утра, обе стороны в течение всей ночи были заняты тем, что подводили подкрепления. Немцы установили на позициях еще больше пулеметов, вырыли на своей второй линии обороны траншеи более глубокого профиля и дополнительно укрепили свои долговременные огневые точки. Кроме того, они направили в этот район свежую бригаду — 14-ю Баварскую резервную бригаду, которой была поставлена отдельная задача: на рассвете без предварительной артподготовки контратаковать противника и захватить Неф-Шапелль. К счастью для англичан, эта бригада не смогла подойти к назначенному времени, и поэтому ее атака не состоялась. Однако, стремясь заделать брешь, возникшую в немецкой линии обороны у деревни Неф-Шапелль, немцы бросили сюда войска с обоих флангов.

Приказ Хейга на 11 марта предписывал войскам продолжить атаку и IV корпусу вести наступление в направлении на хребет Оберс Ридж, а Индийскому корпусу поддержать IV корпус, пробиваясь с боями через Буа де Бьез. Начало этого наступления было назначено на 7 часов ровно, и приказ требовал «наносить сокрушительные удары, поскольку, по имеющимся сведениям, противник на этом участке не располагает большими силами».

«Сведения», которыми располагал Хейг, были в лучшем случае неполными. Проведенная предыдущим днем воздушная разведка заметила пешие колонны немецких солдат, двигавшихся в направлении на Неф-Шапелль, но не обнаружила ни одного железнодорожного состава с войсками. Поэтому Хейг заключил, что единственные германские подкрепления, которые сюда могли подойти в течение ночи, вероятнее всего, были из расположенных по соседству дивизий. На самом же деле к рассвету 11 марта немецкая 6-я армия на участке фронта перед деревней Неф-Шапелль развернула 20 батальонов, готовых остановить наступление английских войск. С утратой фактора внезапности и учитывая то, что противнику была дана возможность направить сюда подкрепление и укрепить свою оборону, каждому должно было стать очевидным, что на второй день решать задачу, поставленную перед солдатами армии Хейга, будет гораздо труднее.

Так оно и случилось. День был туманным, и это сводило на нет все попытки британской артиллерии засечь координаты новых немецких траншей или позиций артиллерийских батарей, и это несмотря на то, что вскоре наступающая английская пехота попала под огонь немецких пушек и пулеметов, которые вслепую стреляли по нейтральной полосе. 20-я бригада 7-й дивизии понесла тяжелые потери, и в это же время солдаты 21-й бригады были вынуждены остановиться и стали окапываться в воронках снарядов. Оказавшись под плотным пулеметным огнем, двадцать четвертая бригада 8-й дивизии не смогла подняться в атаку. Обстрел немецкой артиллерии по тылам за деревней Неф-Шапелль был настолько интенсивным, что все телефонные линии связи оказались порванными, а связные из наступающих батальонов 7-й и 8-й дивизий не могли пробраться через открытое пространство и сообщить командованию обстановку на поле боя. За прошедшую ночь к частям на передовой были протянуты новые телефонные линии, но вскоре они были разрушены сильным артиллерийским огнем, который начался сразу после рассвета.

Сказанное относится и к Индийскому корпусу, который с самого начала столкнулся с упорным сопротивлением противника. Здесь также имело место неправильное понимание приказа, когда командир бригады Дэхра Дан посчитал, что он не должен посылать свою бригаду в наступление до тех пор, пока у него в тылу под деревней Неф-Шапелль не встанет 25-я бригада из 8-й дивизии. На самом деле названная бригада являлась резервом дивизии, и поэтому, как заключает «Официальная история», бригада Дэхра Дан «напрасно теряла время, ожидая ее прибытия». Джалландурская бригада обеспечивала заслон как в самой деревне Неф-Шапелль, так и вокруг нее, но в общем и целом Индийский корпус не продвинулся ни на шаг. Поскольку под градом снарядов и под свинцовым пулеметным дождем все линии и способы связи оказались разрушенными, наступление, продолженное во второй день, выдохлось. К этому времени немцы сумели хорошо зарыться в землю и организовать вторую линию обороны перед хребтом Оберс Ридж, однако ни Хейгу, ни его командирам корпусов ничего не было известно об этом. Но даже если бы их и поставили в известность, полнейшее отсутствие какой-либо возможности связаться с частями на передовой не позволило бы должным образом подготовить еще одну атаку. Единственный приказ, который был направлен к ним, содержал требование «наносить сокрушительные удары», и именно это пытались совершить головные бригады и батальоны, которые поддерживала артиллерия, все еще не способная навести свои пушки на новую линию обороны противника и в силу этого не имеющая возможности поразить ее.