Речь Германа Геринга

Речь Германа Геринга

Прежде всего, позвольте мне, как и в прошлом году, передать привет нашего вождя, в особенности тем нашим товарищам трудового фронта из Остмарки, которые сегодня присутствуют на нашем партийном съезде в первый раз. До сих пор трудящиеся Остмарки сжимали кулаки против системы угнетения, нужды и террора, против системы, которая надевала на себя личину германского государства, но которая на самом деле безжалостно подавляла все, что действительно думало, чувствовало и поступало по-немецки. Теперь, трудящиеся Остмарки, вы можете опять сжимать кулаки, но на этот раз для того, чтобы крепче держать в руках лопату, топор или отвертку, работая на пользу нашему народу и его вождю. Вы не вошли только в великую германскую народность, но и в ряды немецкого трудового фронта. Призрак безработицы исчез также и в Остмарке. Мускулы напрягаются, повсюду кипит работа, исполненные надежды, когда-то опущенные и грустные взоры радостно смотрят в будущее. Борьба, которую вы вели, была не напрасной. Ваша вера в помощь германских братьев теперь вполне оправдалась. Остмарка снова в составе Германской империи.

Но мы в старой Германии часто забываем, что и у нас имелась безработица, мы слишком легко забываем то ужасное время, когда мы обивали пороги в поисках работы, и когда эта национальная катастрофа превратилась у нас в повседневное явление. Мы слишком легко забываем, что к моменту овладения нами властью в Германии был еще неслыханный недостаток работы. Сегодня же мы можем с гордостью заявить, что это бедствие ушло от нас безвозвратно, и у нас теперь наблюдается недостаток не работы, а рабочих рук.

Я думаю, что, если вы, немецкие труженики, сопоставите то, как никто из вас не мог надеяться получить работу, с тем, что в настоящее время мы заняты только одной проблемой, где бы достать рабочих рук, то невольно вам придет в голову вопрос: где в мире можно наблюдать что-либо подобное?

Где вы увидите еще такой большой народ в 75 миллионов жителей, который не располагал бы достаточным количеством рабочих рук, чтобы осуществить все мероприятия, которые задумало провести в жизнь наше движение? Я полагаю – и наш вождь недаром упомянул об этом в своей прокламации – что это нечто совершенно поразительное, если иностранцы ставят нам это все в вину! Страны, нас окружающие, имеют избыток рабочих рук и страдают от недостатка, работы, который мы в свое время так ужасно переживали. В эти годы, которые нас теперь отделяют от того грозного времени, в Германии была произведена гигантская созидательная работа такого огромного масштаба, которая еще неизвестна истории. Мы можем с гордостью говорить об этой гигантской работе, ибо каждый из нас вложил в нее свою лепту. Но, вместе с тем, никто из нас не может приписать чего-либо исключительно себе самому. Нет, заслугу в этом имеет весь германский народ во всей его совокупности. Она пошла всем нам на пользу. Когда мы, национал-социалисты, приступили к работе по восстановлению германского народного хозяйства, многие отнеслись к нам с недоверием. За границей по этому поводу говорили: „Это не может долго продолжаться. Конечно, они недурные политики, ибо иначе они не могли бы приобрести доверия германских народных масс. Они, прежде всего, агитаторы, ораторы и ловкие пропагандисты. Но кое на чем они споткнутся. О хозяйственных вопросах они не имеют ни малейшего представления. В этой области они предаются фантазиям. Достаточно того, что они хотят в несколько лет разрешить проблему безработицы, кажется в четыре года, проблему, над которой тщетно ломали голову лучшие экономические авторитеты нашего времени. Как же хотят эти молокососы, которые никогда не управляли ни одной фабрикой, разрешить эту проблему?“

Я согласен с этими господами в одном отношении. Да, действительно, о том развалившемся и гнилом хозяйстве, которое они вели, мы действительно не имели представления. Это совершенно верно. Они втирали нам очки, что народное хозяйство – это совершенно недосягаемая наука. Однако, все это нагромождение биржевых курсов, тарифов, дивидендов, калькуляций, процентов и тантьем было лишь фасадом, за которым скрывалось бесстыдное стремление к самообогащению. И все это вместе взятое называлось высшей экономической наукой!

Этому мировоззрению экономического либерализма мы, национал-социалисты, противопоставляем свое экономическое мировоззрение, которое можно кратко сформулировать следующим образом: в центре народного хозяйства стоит народ, нация, а не единичная личность со своей выгодой. Труд и народное хозяйство должны служить исключительно на благо всего народа.

К тому же было и совершенно невозможно спасти германское народное хозяйство мерами, рекомендуемыми общепризнанными экономическими авторитетами. Но, поскольку мы видели в нашей хозяйственной жизни отражение и благосостояние германского народа, мы должны были придти к заключению, что наше народное хозяйство могло быть спасено лишь твердой решимостью к действию. Как же это произошло? И вот для того, чтобы привести в.порядок германское хозяйство и оздоровить нацию, водительство партии, прежде всего, должно было получить доверие созидательных сил народа, доверие германского рабочего. Ибо только с помощью рабочего наше хозяйство могло быть восстановлено. Только через доверие того, кто создает и трудится, и при помощи того, кто работает в поте лица своего, мы могли придти к оздоровлению нашей хозяйственной жизни. Но, с другой стороны, мы должны были заручиться пониманием и предпринимателя и его созвучностью с духом нового времени, и, в особенности, молодого поколения предпринимателей. Мы должны были освободить их от старых предрассудков, возвратить их народу и заставить их усвоить ту истину, что при постоянном противопоставлении интересов работодателя и работопринимателя[66] – никакое развитие народного хозяйства невозможно. Ибо если мы в нашей экономической жизни хотим создать что-нибудь действительно значительное, основной предпосылкой к этому должно быть полное единение всех хозяйственных сил. Только сосредоточение всех воль может привести к великим делам. Все это вполне применимо к народному хозяйству.

Итак, предпосылками для всего этого были доверие рабочих и понимание предпринимателей. Так в экономической жизни Германии должны были найти свое отражение те великие события, которые изменили до неузнаваемости лицо нашей страны. И подобно тому, как в национальном целом мы создали единение всех слоев населения, в области хозяйственных отношений должно было создаться единение между предпринимателями и рабочими. И если когда-нибудь будут писать историю германского трудового фронта, то эта история установит, что создание единения в области труда и производства явилось и будет, прежде всего, заслугой этого фронта.

Но, прежде всего, представлялось необходимым открыть повсеместную борьбу с натравливанием рабочих на предпринимателей. Я не буду вам напоминать, в какой степени немецкий рабочий был против них восстановлен. Ведь наши рабочие прошли многолетний путь агитации марксистов и коммунистов. Создать правильное водительство в рабочем фронте явилось тяжелым трудом для нашего сотоварища по партии д-ра Лея и его людей. Конечно, они не могли считаться с бонзами профсоюзов, которые прежде ими руководили. Их должны были заменить новые люди и, прежде всего, убежденные национал-социалисты. Ибо немецкого рабочего можно было вернуть народу и государству лишь под знаком национал-социализма. Все предшествовавшие доктрины ему уже более не импонировали. С усвоением круга идей национал-социализма началась также практическая работа партии и государства с целью восстановления народного хозяйства. Несомненно, это была трудная работа, и путь этот был проделан благодаря упорству партии, хоть и сопровождался в среде наших противников безмолвной надеждой на близкую катастрофу. И когда уже ни на что более надеяться было нельзя, когда не помогло даже и предательство, и народное единение уже не могло быть нарушено, и тогда в среде наших противников еще не угасала надежда на хозяйственную катастрофу. И так как мыслительные способности у глупых людей замедлены, эта надежда живет в них и по сей час. Но, конечно, если приложить принципы экономической науки в том виде, как она предлагается нам либерализмом, к тому, что делается у нас, тогда в наших хозяйственных мероприятиях как будто действительно не имеется взаимной связи. Тогда все, что у нас делается, выглядит хаосом. Но, если подумать о том, что позади германского хозяйства стоит непреклонная воля, вера и сила нашего вождя, и что это хозяйство создано нашей партией, то наши противники должны будут признать, что германское хозяйство никогда еще не было таким сильным и упорядоченным, как в настоящий момент.

Если же теперь обратиться к народному хозяйству соседних с нами государств, и в особенности к странам так называемых великих демократий, которые монополизировали все экономическое знание, и сравнить его с нашим народным хозяйством, то вы убедитесь, как наши противники не правы. По их мнению, все, что у нас происходит, это, конечно, фантасмагории, которые должны привести нас к катастрофе. Ибо, с одной стороны, они видят народ, который, к всеобщему изумлению, для того, чтобы выполнить то, что задумано, должен чуть ли не выписывать рабочих из-за границы, а с другой – страны, в которых число безработных неуклонно растет. Как же все это можно согласовать? Говорят, что Германия направила всю свою хозяйственную мощь на вооружения. Но наши соседи забывают, что инициатива этой безумной гонки в вооружениях принадлежит не нам. Нельзя все объяснять работой для военных надобностей. По-видимому, наша безработица преодолена также какими-то другими мерами. До нас постоянно доходят известия из-за границы, что когда там растет безработица, экономический кризис обостряется. И дело этим не ограничивается. Растут также и цены на предметы первой необходимости, и заработная плата, и потом снова цены. Но я замечу, что это славное время экономической мудрости мы уже однажды проделали.[67] Когда Германией управляли марксисты, мы все это попробовали.

Потом, наконец, наступил момент, когда этим великим экономистам пришлось как можно скорее выбраться за границу. Быть может, они теперь занимают за границей должности экономических экспертов, а потому там повторяется то же, что происходило у нас.

Наблюдаем мы также за границей и столь любезные сердцу некоторых забастовки рабочих, вспыхивающие ежеминутно.

Это тоже нам знакомо. Конечно, каждая забастовка ведет к увеличению промышленного производства и укрепляет народное хозяйство! Нет, друзья мои, секрет нашего успеха заключается в том, что мы, прежде всего, восстановили нарушенный порядок. Мы поставили предел борьбе эгоистических интересов. Ибо существует только один интерес, пред которым все должно склониться – это интерес германского народа и его будущего.

Конечно, мы переживали тяжелые затруднения, которые надо было преодолеть. Но я никогда не претендовал на роль экономического гения. Я только обещал, что я отдам все мои силы, лучшее, что я имею, и сосредоточу всю мою волю, чтобы привести в порядок то, что вне этого порядка вообще не может существовать. Ибо порядок – это всеобъемлющее понятие, которого мы добились во всех областях нашей деятельности. В настоящее время, как я уже вам указал, мы стоим перед серьезной проблемой: как разрешить вопрос о недостатке рабочих рук? Ибо рабочие руки и производительность труда являются в настоящее время теми двумя основными вопросами, от разрешения которых зависит успех четырехлетнего плана. Обеспечение обороны страны поставило меня перед необходимостью издать распоряжение, которое мне далось нелегко. Но, когда речь шла о том, чтобы обеспечить безопасность Германии, когда было необходимо воздвигнуть на западе непереходимые[68] барьеры, то я тогда уже не колебался и ввел обязательную рабочую повинность, и германские рабочие откликнулись на мой призыв с большой охотой и даже радостно. Сотни тысяч немецких рабочих были сняты с заводов. Почему? Потому что так было нужно для государственных интересов. Я только хотел бы указать на одно обстоятельство, чтобы устранить все могущие возникнуть сомнения. Введение обязательной работы может иметь место лишь в том случае, если речь идет о защите государства. Право решать этот вопрос я оставил исключительно за собою. Если я буду убежден, что необходимые для обороны страны работы могут быть выполнены нормальным путем, я никогда не допущу, чтобы обязательная рабочая служба оставалась и в будущем. Поэтому не может быть никакого сомнения, что эта мера является мерой исключительной, преследующей определенные цели – возведение сооружений, от которых зависит судьба страны. Согласно же общему правилу, пополнение потребности в рабочих руках будет производиться нормальным путем.

Я пользуюсь этой возможностью, чтобы опровергнуть еще одну ложь, которая распространяется за границей по нашему адресу, будто бы в Германии введены принудительные работы. Эти господа смешивают понятие принуждения с понятием долга. То, что для них является принуждением, нам представляется долгом. Они, однако, забывают, что германский рабочий теперь освоился с категорическим императивом долга и что он теперь готов также исполнить его до конца. И высший-долг каждого немца – это обеспечить безопасность Германии. Об этом мы ни с кем на свете не будем спорить.

Я знаю совершенно твердо, что принуждением немногого добьешься. Принуждение убивает радость. Когда правители злоупотребляют принуждением, они многого не добиваются. Но знал я также и то, к кому я обращался, когда апеллировал к немецким рабочим. Я бы очень хотел, чтобы иностранные журналисты видели поезда, в которых немецкие рабочие отправлялись на запад на эти самые „принудительные работы“!

Это не было „принудительными работами“! Рабочие ехали туда с ликованием, ибо они знали, что они обеспечивают своим трудом границы нашей Родины. Слава Богу, у нас в Германии защита Родины, будь то топором или лопатой, мечом или же винтовкой, еще принадлежит к самым почетным обязанностям.

Я полагаю, что у здесь присутствующих слишком возвышенное настроение, чтобы я должен был останавливаться теперь на мелочах. Конечно, еще могут случиться известные затруднения переходного времени. Один должен подождать, пока будет выстроен какой-нибудь барак, иному не хватает клецок, другому мяса, третьему зелени. Все это вопросы, которые будут разрешены попутно. Вся суть лишь в следующем: что именно надо сделать прежде всего? И я должен сказать, что сила воли и радостная готовность сотен тысяч немцев приложить свои усилия была столь удивительна, что остается лишь задать себе вопрос: что есть невозможного для этого народа? Я бы хотел посмотреть, чтобы какой-нибудь другой народ мог бы в несколько дней и недель собрать в одном месте целую рабочую армию и выполнить работу в размерах, которых, надо надеяться, другие вряд ли получат возможность убедиться!

В остальном же, мы признаем совершенно открыто: Германия сделалась теперь страной труда. Если же нам теперь не хватает рабочих рук, то я не могу сказать: нам не хватает рабочих рук, а потому работа не может быть выполнена. Я должен подумать, чем делу подсобить. Вы это сами знаете. Если ставится крупная задача, и я не в состоянии осуществить ее при помощи значительного количества рабочих, то я могу с нею справиться лишь посредством увеличения производства и увеличения производительности каждого в отдельности. Здесь качество должно заменить количество. И в силу этого совершенно необходимо, чтобы мы все свое внимание сосредоточили на подготовке молодых кадров, специалистов.

Равным образом необходимо позаботиться о подготовке высококвалифицированных технических сил во всех областях, т.е. не только специалистов-рабочих, но и молодых людей, окончивших высшие технические школы, университеты и т.д. Наши высшие учебные заведения должны напрячь все силы, чтобы быть в настоящее время на высоте поставленных им задач. В области научных изысканий и специальной подготовки молодых людей мы идем впереди. Но и высшие школы должны понять, что в данный момент времяпрепровождение в романтическом стиле старого Гейдельберга миновало безвозвратно. Переживаемая эпоха требует от нас работы.

Немец должен теперь – и я бы хотел обратиться по этому поводу к немецкой молодежи с горячим призывом – перед выбором жизненной профессии серьезно подумать, какие профессии родине требуются более всего. Ибо высшим назначением каждой профессии является уверенность каждого труженика, что он, выполняя эту профессию, приносит родине наивысшую пользу.

Этот напряженный темп работы в Германии отражается также и на продолжительности рабочего времени. И вот выясняется, что уже необходимо, чтобы рабочие работали по десять и более часов в день. И я должен заверить наших трудящихся, что такая продолжительность труда имеет место не только у них одних. Если прежде в наших министерствах и канцеляриях работали с прохладцей, и ровно в шесть часов вечера перо откладывалось в сторону, то это время теперь миновало безвозвратно. Вы можете видеть даже в полночь, что окна центральных правительственных учреждений ярко освещены. Еще в полночь там работают и создают центральные органы нашей партии, чтобы обеспечить народу предпосылки его существования. В данный момент чиновник находится при исполнении своих служебных обязанностей всегда, а потому каждый немец в отдельности должен делать то же самое, куда бы ни забросила его судьба. Но я никогда не потерплю, чтобы сверхурочная работа и чрезмерное напряжение труженика использовались бы для личной выгоды. Там, где происходят сверхурочные работы, это делается лишь для пользы родины. Иностранцам легко по этому поводу вдаваться в комментарии. Ведь многие европейские государства заставляют работать на себя в своих заокеанских владениях миллионы цветнокожих. Мы знаем, что в колониях постоянно прибегают к физическому воздействию. Ваше же благосостояние базируется лишь на природных силах вашей собственной страны. Иностранцы располагают громадными колониями. Германский же народ, занимающий густонаселенную территорию, должен рассчитывать только на свои собственные силы. Ибо у нас отняли все средства борьбы, принудив подписать позорный мир. Если бы мы сохранили наши колонии, то вы, господа, не должны были бы размышлять на тему о том, выполняет ли теперь германский народ принудительные работы или же нет. Мы должны, мы можем существовать только от трудов наших собственных рук. Мы ничего не можем потребить, чего не было бы нами произведено. Страшные бреши, происшедшие от Веймарской системы, могут быть заполнены лишь постепенно. И, несмотря на это, я должен заметить, что здесь за эти годы было проделано невозможное. Мы, т.е. наше поколение, хотим ощутить нашу особую ответственность. Мы не хотим трусливо уклоняться от этой ответственности и предоставить нашим детям и последующим поколениям доделывать то, что мы могли бы сделать сами. Мы должны быть готовы пустить в ход все средства технического и организационного порядка для нашего народного хозяйства, чтобы оно могло удовлетворить все наши основные потребности.

Заработная плата и высота жизненного уровня находятся между собою в теснейшей зависимости. Но высшее напряжение сил трудящихся требует, согласно основам миросозерцания национал-социалистов, и соответствующей социальной политики. Социальный прогресс должен быть обеспечен на долгое время. Только в том случае, если мы в состоянии дать максимум в области социальной политики, я могу требовать от вас максимума производительности и исполнения вашего гражданского долга. В связи с этим я напомню вам только распоряжение относительно оплаты праздничных дней и успешные мероприятия Трудового фронта и, в особенности, соревнование между различными предприятиями. Я хотел бы также сослаться на расширение мною полномочий в области примирительных камер[69] для улаживания конфликтов между предпринимателями и рабочими. Наши уполномоченные теперь могут входить[70] во все условия труда на фабриках и заводах. На основании этого распоряжения на обязанности руководителя предприятия возлагается сообщать о каждом изменении в условиях производства.[71]

Однако я должен особо подчеркнуть, что все эти меры не должны ни в коем случае означать шаг назад в области социальной политики. Если я возложил на уполномоченных обязанность интересоваться не только условиями оплаты труда, но и другими отраслями производства,[72] и в необходимых случаях в него вмешиваться, (естественно, только там, где это вызывается государственными интересами) то это не означает, что в области социальной политики это может привести к застою. Еще меньше хотели бы мы, чтобы искусственно задерживался огромный экономический подъем, который наша социальная жизнь достигла за последние годы. Только одно должно быть, во всяком случае, достигнуто: переживаемый недостаток квалифицированных рабочих не может привести к тому, чтобы руководители предприятий переманивали бы друг у друга рабочих посредством необычайных обещаний чрезмерных ставок заработной платы или же неисполнимых социальных обещаний. Вот в чем заключается смысл этого распоряжения.

Вы знаете отлично сами, что, если я буду терпеть подобное сманивание рабочих или же подобные нарушения рабочих контрактов, то тогда у нас в ближайшем времени был бы в области труда невероятный хаос, и проведение в жизнь всех наших государственно-политических и экономических мероприятий было бы поставлено под серьезнейшую угрозу. Такие вещи приносят больше вреда, чем пользы, а потому я их не могу терпеть. Но что общий стандарт жизни повысился за последние годы, вы можете в этом убедиться во всех областях. Возможно, что здесь или там еще можно чего-либо желать – надо всегда чего-то желать – тем не менее, сделано очень многое, и результаты этого мы видим повсюду. Совершенно независимо от сокращения безработицы, мы видим повышение хозяйственного оборота во всех областях. Мы наблюдаем увеличение всякого рода передвижения, посещаемости ресторанов, театров и кинематографов, купаний и курортов.[73]

Какими ничтожными кажутся, если сопоставить со всем изложенным, маленькие неудобства, возникающие то здесь, то там. Иной возвращается домой и говорит: „Я получил сегодня вместо полфунта масла всего только четверть!“ Может также случиться, что вместо свинины вы получите у вашего мясника говядины, или же наоборот. Другой как раз хочет свинины тогда, когда в лавке имеется говядина, а его сосед хочет как раз говядины. Но ведь все это, в конце концов, пустяки! Пусть здесь поднимется тот, кто может сказать: „Я не могу в Третьей империи наесться досыта“. Я бы хотел с таким господином поговорить! Во всяком случае, я счастлив, что могу сказать: „Германский народ живет в настоящее время гораздо лучше, чем пять лет тому назад и гораздо лучше, чем во времена позорной демократической системы“.

Теперь я хочу перейти к вопросу о продовольственном положении Германии и именно потому, что как раз на эту тему за границей распространяется по нашему адресу наибольшая ложь. Но многое, конечно, объясняется и невежеством.

Я хочу сегодня говорить на эту тему совершенно откровенно. За границей утверждают, что продовольственное положение Германии является ее ахиллесовой пятой. При этом невольно сопоставляют переживаемое время с периодом блокады Германии во время мировой войны. Вспоминают голодающих людей, когда посредством этой гнусной системы заставляли голодать не только германских мужчин, но женщин и детей. Мы знаем, что тогда это было самым уязвимым местом Германии. И вот воспоминания об этой блокаде встречаются то здесь, то там в газетах, когда иностранцы, собираются прочесть немецкому народу нравоучение или же послать решительное предостережение. И постоянно повторяется напоминание: „Германский народ должен всегда помнить, что он не является самостоятельным в области продовольствия, ибо мы, в качестве великих держав, располагаем всеми средствами, чтобы прекратить в Германию его подвоз“. И все в том же роде. Я могу заверить этих господ лишь в следующем: не только они помнят о блокаде, но и мы помним о ней. И если бы мы о ней даже немного забыли, то я от всей души благодарю этих господ за то, что они постоянно о ней напоминают.

И как раз теперь, в переживаемый период политического напряжения эти разговоры о слабости Германии в продовольственном отношении становятся все более распространенными. Смею вас заверить, что когда наш вождь возложил на меня сперва обязанности по накоплению сырья и иностранной валюты, а потом – по выполнению четырехлетнего плана, мне было тогда ясно одно: снабжение продовольствием германского народа должно быть поставлено так, что, что бы ни случилось, и германский народ был бы окружен сплошной стеной врагов – мы, немцы, не голодали бы. И даже в том случае, если война тянулась бы целых тридцать лет. На достижение этой цели с самого начала были направлены все мои усилия, и моя задача облегчалась тем, что наш товарищ по партии, Даррэ, с первых же шагов по руководству германским сельским хозяйством думал совершенно так же как я, следовательно, проделал ту же работу. Мы соединили с ним наши усилия. Я сегодня в состоянии как раз об этом говорить и особенно счастлив – вы можете мне поверить – что могу это сделать как раз в момент, когда небо снова заволакивается тучами. Вождь возвестил об этом в своей прокламации, а вчера на ту же тему говорил подробно Даррэ.

Я хочу сделать вам совершенно откровенный отчет не для того – это я решительно подчеркивал – чтобы вас напрасно запугивать, ибо для этого нет никакого повода. Вы знаете, что если я что-нибудь обещаю, я это выполняю. Я теперь вам иногда говорю неприятную правду, но это так должно быть. Я знаю, как ужасно, когда правительство держит народ в неведении относительно истинного положения вещей, и вдруг наступает момент, когда у народа раскрываются на все глаза. Я убежден, что германский народ не потерял бы тогда присутствия духа и не пошел бы за злостными подстрекателями, если бы наше правительство сразу же призвало на помощь наиболее стойкие слои нашего народа, осведомляя его о нашем тяжелом положении и призывая к единению и выдержке вместо того, чтобы водить его за нос и потом ввергнуть в пучину гибели.

Я обещаю вам, что никогда не буду вас обманывать, вводить в заблуждение и успокаивать в том случае, если спокойствию не должно быть места. Германский народ достаточно мужественен, чтобы потребовать также свою долю тяжелой ноши. Конечно, мы, вожди, сделаем все, что от нас зависит. Вся наша работа посвящена только вашему благополучию, вашему счастью. Но когда наступят тяжелые времена, германский народ должен также возложить на плечи свою долю тяжести. Если[74] приучиться смотреть любой опасности в глаза, можно преодолеть много самых тяжких затруднений. Надо только знать всю правду, чтобы сейчас же приняться за дело.

Тем более счастлив я иметь возможность сообщить вам действительно что-нибудь отрадное. Об этом уже говорилось в прокламации нашего вождя. Смысл всего четырехлетнего плана заключается, в конце концов, в том, чтобы принять все необходимые меры, способные поднять независимость нашей страны от заграницы во всех областях. Ибо тот, кто независим, тот никогда не должен будет поступиться своей честью.

Мы, немцы, знаем по собственному опыту, что нет ничего тяжелее, чем пожертвовать честью. И вот для того, чтобы этого с нами никогда не было, мы проделали всю эту гигантскую работу и будем ее продолжать и впредь. Теперь уже более не представится возможным сперва заморить нас голодом, затем посредством лжи перессорить и, наконец, привести к катастрофе. Это время прошло! Мы слишком многому научились в то ужасное время!

Параллельно с той работой, которая происходит у нас в государстве, параллельно с борьбой за производство сельскохозяйственных продуктов, которую ведет наш товарищ по партии Даррэ, и пользуясь тем, что мы собрали в этом году прекрасный урожай, я приложил все усилия, чтобы заготовить во всех отраслях нашего хозяйства значительные запасы. Кроме того, было доведено до максимума производство всех предметов первой необходимости. Мы изготовляем сами большую часть продуктов сырья,[75] а то, что мы не можем заготовить, заменяем полноценными суррогатами. Как это было возможно? Целый ряд изданных мною и вам уже известных распоряжений коснулся, прежде всего, продовольственной области и, в первую очередь, задел немецкого крестьянина, который, например, уже не может кормить скот хлебными злаками, провозглашенными высшим достоянием нации. Я должен был возложить на ваши плечи известные тяготы, и вы вынуждены были питаться хлебом худшего сорта. К этому присоединились еще некоторые неудобства.

Зато теперь, вы видите, мы имеем эти запасы. Урожай этого года очень хорош. Нам помог Всемогущий Бог. И теперь дело обстоит так, что к тем запасам, которые здесь были перечислены вчера, и которые находятся в ведении нашего товарища по партии Даррэ, присоединяются еще те запасы, которые я собрал и заготовил в порядке четырехлетнего плана. И если я всегда боролся с припрятыванием съестных припасов, то вы могли убедиться, что здесь я припрятывал сам.

Если гигантский урожай в этом году дал нам запасов хлеба более чем на два года, то закупки, которые мы произвели за это время, обеспечивают нам питание на многие годы, я бы сказал, на очень долгий срок. Это значит, что, если мы теперь получим плохой урожай, и не только в следующем, но и в третьем году,[76] то те запасы, которыми мы располагаем, позволят нам продержаться неопределенно долгий срок. Но я надеюсь на Всемогущего, что урожайный год, который мы переживаем, явится лишь первым годом предстоящих семи тучных лет. Во всяком случае, хранение собранного нами в этом году урожая поставило нас перед новыми трудностями. Однако я вам уже говорил, что с затруднениями мы не разделаемся всю нашу жизнь. Каждый раз, когда достигается какая-нибудь победа, возникают новые затруднения. На этот раз трудности будут и для меня, и для вас. Они будут заключаться для меня в том, что мне будет трудно обеспечить хранение всех этих запасов. Вы уже знаете, что наши зернохранилища забиты зерном до самых крыш. Но мы будем строить еще зернохранилища, чтобы иметь возможность сохранить все это золото, которое мы в виде хлеба имеем.

Я должен буду теперь реквизировать склады, находящиеся в частных руках, и я буду вынужден наполнить хлебом и гимнастические залы. Тогда мы будем заниматься гимнастикой на воздухе. Я наполню хлебом даже и танцевальные залы, потому что вы можете танцевать также на открытом воздухе. Но все это не так важно.

В дальнейшем я могу вам сообщить и нечто приятное, так как я собираюсь отменить целый ряд распоряжений, которые я издал ранее, чтобы собрать эти колоссальные запасы. Из отмены этих распоряжений, из хранения хлеба,[77] как я говорил, повсюду, даже в танцевальных залах, вы убедитесь, что это лучшая иллюстрация ко всем моим предыдущим утверждениям.

Во-первых: с 1 октября этого года отменяется примешивание кукурузной муки при выпечке белого хлеба, и вы будете есть чисто белый хлеб, как прежде. Я сделал это, в особенности, чтобы угодить нашим лакомкам из Остмарки.

Во-вторых: будет разрешена продажа свежего хлеба.

В-третьих: высокий процент отрубей в ржаном хлебе понижается, и вы будете опять есть наш старый ржаной хлеб.

В-четвертых: благодаря этому наше сельское хозяйство получит больше кормов в виде отрубей.

В-пятых: несмотря на улучшение качества хлеба, цена на хлеб ни в коем случае повышена не будет.

И в-шестых: если я только что мог подарить конфетку жителям Остмарки, то я то же самое хочу сделать и в отношении моих баварских земляков. Производство пива будет также значительно повышено.

Я думаю, что вы от меня теперь не можете требовать большего. Но мы обратили внимание не только на хлеб и зерновые продукты, но также и на мясо и жиры. В этом отношении равным образом к тем запасам, которые собрал имперский министр земледелия Даррэ, следует присоединить еще запасы, приобретенные и собранные на складах в порядке четырехлетнего плана. Если вчера говорилось о том, что мы располагаем запасами жиров на семь с половиной месяцев, то я бы хотел вам объяснить, что это значит. Это не значит, что мы имеем запас жиров, который через семь с половиной месяцев кончится, но это означает, что к общему количеству жиров, которые вырабатываются в Германии, надо добавить жиры, приобретенные нами посредством покупок за границей, и которых хватит на семь с половиной месяцев, если бы производство жиров в Германии вдруг по каким-либо причинам повсеместно прекратилось бы. Это количество жиров на семь с половиной месяцев, которое накоплено в виде запасов, позволит нам, прибавляя ежегодно известную часть этого запаса к тому количеству, которое мы вырабатываем сами, быть обеспеченными жирами в течение нескольких лет. Это самое важное. Об этом именно я хотел вам сказать, чтобы здесь не было каких-либо ложных представлений.

Теперь перейдем к картофелю. У нас в прошлом году был рекордный урожай картофеля, и урожай этого года не уступит прошлогоднему. У нас от прошлого года остались даже запасы, и теперь мы к ним присоединим новые запасы, которые нам, в смысле хранения, доставят даже известные затруднения. Картофель родится у нас всегда хорошо.

Сахар у нас имеется также в таком количестве, что мы почти что можем его вывозить.

Кроме того, мы заготовили консервы различных сортов, и в особенности рыбные консервы. Мы построили целый рыбачий флот, который недавно ходил на ловлю рыбы. Мы уже не маленький народ, который плетется в хвосте. Мы в этом году в первый раз послали на ловлю нашу китобойную флотилию, которая вернулась домой с огромной добычей. Таким образом, случилось все, что должно было случиться, и я могу вас заверить, что наши склады набиты до отказа. Германскому народу нечего бояться. И, тем не менее, я напоминаю вам то, что сказал вождь: будьте бережливыми.

Я собрал эти запасы не для того, чтобы они были растрачены, но для того, чтобы в период нужды германский народ был бы обеспечен насущным хлебом. Эти перспективы не должны, однако, побуждать сельскохозяйственных рабочих думать, что они могут теперь оставить свою профессию и отправиться на заработки на фабрики, чтобы там больше зарабатывать. Нет, как раз именно теперь они должны остаться в деревне и там работать. Следующий урожай будет лучше предыдущего, и тогда мы будем окончательно непобедимы.

Рука об руку с накоплением запасов в области нашего продовольствия шло накопление таковых же и для промышленности. Здесь также накапливались запасы, и в первую очередь, в отношении тех предметов, которые мы ничем не можем заменить сами, и которые, в случае возможной блокады, могли бы нам доставить крупные затруднения. Нам удалось накопить в очень большом количестве и эти предметы. Кроме того, мы заготовили запасы и таких предметов, которые нам были бы необходимы и в случае войны.

Но, в неизмеримо большей степени, чем мы накопили всякого рода запасы, мы позаботились о том, чтобы в Германии было бы создано гигантское промышленное производство. В порядке четырехлетнего плана были выстроены многие новые мастерские, сотни и тысячи заводов, в которых сложены запасы железа, неблагородных металлов, меди, резины, горючего, одежды и т.д. У нас нет более пустых бочек для наполнения бензином или бензолом. Мы значительно повысили наше производство, а также число производственных предприятий, и собрали запасы, которые нас обеспечивают на долгое время. Это уже дает себя знать четырехлетний план. Прошло всего только два года, когда были закончены постройки, а уже первые заводы достигли наивысшего уровня производства и, подобно тому, как корабль спускается за кораблем в воду, как за одной фабрикой вырастает другая, также будет повышаться и наша производительность. Германия не становится с каждым годом слабее, она становится с каждым годом сильнее. Ее потенциал растет, будет ли это во время мира или войны. И это никто остановить не сумеет, уверяю вас. То, что необходимо для жизни нации, производится день и ночь, и это производство никогда не остановится. Так на наших глазах происходит титаническая работа по восстановлению германского народного хозяйства. Я напомню вам лишь о заводах имени Германа Геринга в Зальцгиттере и в Линце. Это самые большие заводы в мире. На свете не существует ни одного предприятия, которое могло бы по своим размерам и объему производства, хотя отдаленно, напоминать эти новые заводы. Повсюду производятся изыскания. Там, где в недрах земли могут быть руда, медь, олово, цинк и свинец, даже в самом незначительном количестве, их разрабатывают. Там, где имеется нефть, делаются буровые скважины, строятся вышки. Мне стоит только начать бурить, и драгоценное черное золото к нашим услугам.

Мы не спали. Это должен знать весь свет. Мы работали, как никто никогда еще не работал.

Мы располагаем самыми большими заводами в мире, вырабатывающими буну,[78] горючее, целлюлозу, искусственные волокна. И, тем не менее, я еще раз вам напоминаю: будьте бережливы! Надо всегда помнить, что все, что мы производим – огромное богатство, которое было получено ценой неимоверного труда на благо нашей страны и нашего народа. Поэтому надо и впредь собирать даже самые незначительные отбросы. Тот, кто бросает без пользы серебряную бумагу от шоколада, совершает преступление! Мне нужна каждая старая пробка, и если вы откупориваете бутылку сельтерской воды, то не забудьте отдать обратно капсюль. Я беру все, потому что я все могу использовать.

Надо мною из-за этого смеялись. Про это говорили, что ребячество полагать, что такими способами можно упорядочить хозяйство большого народа. Продолжайте, пожалуйста, смеяться! Успех говорит за себя, и мы его заслужили. Ко всему этому надо прибавить гигантскую промышленность, изготовляющую вооружения, которая все более расширяется. Мы располагаем очень большим числом заводов для изготовления аэропланов и моторов, обладающих очень большой продуктивностью. Артиллерийские орудия и пулеметы поступают в военные части в количестве. Пароходы спускаются на воду к сроку. В области обороны страны сделано также все, что должно было быть сделано. Да, нам в этом отношении повезло. Мы первые пошли со старта и теперь на две головы ближе к финишу, чем наши соперники.

Я коснусь теперь области, которая – я должен в этом признаться – меня интересует менее всего. И все-таки это очень важные области: биржа и финансы. Биржевые курсы нередко давали повод за границей провозглашать близкую гибель германского денежного хозяйства, которая неизбежно приведет к приостановке вооружений и т.п. При этом, как это обычно бывает в таких случаях, у наших недоброжелателей желание было отцом мысли. Конечно, в государствах либерального типа падение биржевых курсов может привести к весьма тяжелым последствиям. Достаточно только вспомнить всевозможные черные четверги и пятницы, которые стали за последнее время в Америке заурядным явлением. Однако для национал-социалистического управляемого хозяйства все это ровно ничего не значит. Биржа у нас уже не имеет более господствующего положения. Это время прошло. Она, конечно, имеет определенные функции, служа посредницей в деле покупки и продажи ценных бумаг и являясь инструментом для направления капиталов в то или иное русло. И все-таки ценность акций заключается совсем не в них самих – это бумага, быть может, немного более прочная, чем обыкновенная бумага, но все-таки бумага – а в производительности труда, которая за нею стоит. Каждая акция лишь отражает ценность стоящих за ней предприятий и заводов качество труда работающих в них, от самого юного ученика до генерального директора. Она стоит ровно столько, сколько на ней написано, и больше ничего. Когда предприятие работает полным ходом, имеет заказы, сдает их в срок, и его управление стоит на здоровой основе, ценность акции не может колебаться.

Но еще более применимы все эти соображения в отношении государственных займов. За этими займами стоит гигантская производительность всего германского народа и гарантия Третьей империи, и я полагаю, что мир уже понял, что означает гарантия Третьей империи. Конечно, могут иметь место колебания курса. Как я вам уже говорил: я в этой области не специалист. Но если известные круги начнут продавать эти бумаги и устраивать с ними различные махинации, то естественно они – сперва искусственно, потом опять невольно и потом опять преднамеренно – понизятся в цене. Но это всего лишь хитрая игра, которой эти биржевики занимаются между собою, без всяких неприятных последствий для предприятия или рабочих, в нем занятых. Вас совершенно не должны интересовать манипуляции держателей акций. Если они обмениваются между собою ударами или стараются друг друга разорить, это для германского народного хозяйства ровно никакого значения не имеет.

Если в настоящее время кто-нибудь набил себе полный карман акциями и затем нуждается в средствах на строительные работы, тогда он продает свои акции на бирже. Если же эта продажа достигает слишком внушительных размеров, тогда его сосед говорит: „У такого-то что-то неблагополучно. Он слишком много продает. Теперь я должен за акции предложить не так много, как прежде“. И это дает колебания на бирже. Ну, скажите, чем все это может интересовать германское народное хозяйство?

Совершенно другие последствия может иметь продажа займов и совсем по другим причинам.

До тех пор, пока они играют в жмурки с биржевыми курсами и акциями, это еще допустимо. Если же люди получают такие большие заказы от государства, которых они прежде еще не видели, и они не знают, куда девать заработанные деньги, то самое меньшее, что от них можно потребовать – это, чтобы они обращали свои деньги на покупку государственных займов. Ведь они не могут подложить эти деньги под себя или же их съесть!

Если теперь появляются слухи: „Будет война“ или же „Войны не будет“, или если кто-нибудь думает, что что-нибудь может измениться, тогда эти господа слоняются взад и вперед и говорят: „Дело плохо! Мы уж это раз проделали с займами!“ И тогда они продают государственные займы. Это означает, что этот человек готов взять от государства все хорошее и не имеет к этому же государству и тени доверия.

Но уже совсем некрасиво со стороны этих господ, если они начинают накоплять денежные знаки и движимое имущество. Я за этим буду следить особенно строго и, благодарение Господу, у нас в Германии теперь достаточно средств и способов, чтобы нашей дорогой родине от этого не приключилось никакого вреда. В конце концов, все эти махинации всплывают наружу. Но, кроме того, я бы хотел предупредить этих господ, что подобная игра и очень опасна. Опасно тезауризировать денежные знаки, ибо если их будет тезауризировано слишком много, то легко может случиться, что в один прекрасный день припрятанные деньги потеряют всякую ценность.

Никто не может уклониться от участия в общегерманском целом.[79] Каждый должен будет разделить общую судьбу. Если эти господа хотят пользоваться всеми благами от принадлежности к этому единству, они не смогут уклониться от того, чтобы служить Германии и тогда, когда она будет переживать тяжелые времена. От этого никто не уйдет: ни крестьянин, ни рабочий, ни главный директор, ни ученик, а также ни акционер или же какой-нибудь там собиратель денежных знаков. Никто не должен думать, что он какими-нибудь окольными путями сможет уклониться от исполнения своих обязанностей в отношении всего национального целого и, таким образом, избежать общей судьбы. Мы уже на собственном опыте проанализировали этот вопрос. Как часто нам говорили прежде, что гибель Германии не затронет немецкого рабочего. От этого пострадают только крупные капиталисты и помещики. Но на деле оказалось, что немецкий рабочий пострадал от кризиса в первую очередь. Это, я думаю, теперь может понять даже дурак. Мы не уйдем от судьбы всего нашего народа. Вот почему нам надо сосредоточить все наши усилия на достижении нашей цели – это теперь решающий вопрос. Мы, вожди, всегда помним о том, что мы ничего не можем потребовать от вас, чего бы мы сами не могли выполнить в любую минуту.

Но и в нашей среде имеются колеблющиеся. Я должен признать, что тот, кто очень много думает, много читает и считает себя особенно умным – тот более всего колеблется принять какое-либо решение. Быть может, это происходит оттого, что в его воображении возникает слишком много ответов на один и тот же вопрос. Простой немец верит нашему вождю, и это самое правильное, а потому ему нечего колебаться.