Повод для сомнения

Повод для сомнения

Несмотря на то, что проблема создания и разрушения державы Чингисхана волновала многих историков, она до сих пор не решена. В многочисленных общих и специальных работах нет ответа на первый и самый важный вопрос: как произошло, что нищий сирота, лишённый поддержки даже своего племени, которое его ограбило и покинуло, оказался вождём могучей армии, ханом нескольких народов и победителем всех соседних государей, хотя последние были куда могущественнее, чем он[510]?

В нашем кратком экскурсе мы пытаемся ответить на этот вопрос, ибо при панорамном рассмотрении истории Азии ясно, что исчезновение легенды о царстве пресвитера Иоанна и упадок несторианской церкви в пределах Монгольского улуса связаны с тем оборотом событий, которые сопутствовали возвышению Чингисхана. Особенно это касается самой важной темы — образования монгольского государства до Великого курилтая 1206 г., так как внешние войны монголов изучены подробнее и точнее.

Описанию этого периода были посвящены два сочинения XIII в.: Алтан дептер (Золотая книга) и Юань-чао би-ши (Тайная история монголов)[511]. Первое — это официальная история, прошедшая строгую правительственную цензуру, второе — сочинение, составленное в 1240 г. и посвящённое описанию тех же событий, но преимущественно внутренней истории монгольского народа, что, очевидно, соответствовало интересам автора и цели) которую он перед собой поставил. Какая это была цель и кто был автор — вот поставленная нами проблема.

При подходе к аутентичному нарративному источнику личные качества и направление мыслей древнего автора имеют не меньшее значение, чем его социальная принадлежность или политическая ориентация. Больше того, одно определяется другим и переплетается настолько, что становится нераздельным. Ещё более важно уяснить, для чего и ради чего написан источник и в какой степени ему можно доверять. Если автор бездарен, то историку разобраться легко, но «Юань-чао биши» — сочинение столь же гениальное, как и «Слово о полку Игореве», и очень трудно определить, куда клонит автор и какие поправки следует допускать, чтобы восстановить истинный ход событий. Вот вопрос принципиальной важности. Если бы мы знали биографию и личные связи автора, то всё было бы просто, но мы не знаем даже его имени.

Б.И. Панкратов допускает равно две гипотезы: запись со слов очевидца и коллективное творчество[512]. Впрочем, ещё более важно установить жанр и политическую направленность самого сочинения, но и тут нет общего мнения, что видно из разных переводов заглавия книги: «Сокровенное сказание»[513] и «Тайная история»[514]. Это не совсем одно и то же[515].

Столь же разноречивы исследователи в отношении политического направления сочинения[516]: В.В. Бартольд считал его апологией аристократии, С.А. Козин — демократии, Б.Я. Владимирцов писал, что цель его — «сделаться заветным преданием дома Чингисхана, его историей, так как сказание действительно сокровенный источник рассказов о мрачных событиях, происшедших внутри одного рода, одной семьи, одной кости». Наоборот, современные монгольские учёные Ц. Дамдинсурен и М. Гаадамба считают, что идея автора сводится к обоснованию необходимости объединения монгольских племён и проповеди торжества феодализма над родовым строем. Как мы видим, разнобой мнений пределен, но только В.В. Бартольд и Г.Е. Грумм-Гржимайло[517] ставят вопрос о степени достоверности источника, хотя и не предлагают решения проблемы.

Мне представляется крайне сомнительным, чтобы автор «Тайной истории» разбирался в таких понятиях, как «феодализм» и «родовой строй» и даже «аристократия» и «демократия». Скорее всего у него были личные симпатии и антипатии к тем или другим Чингисидам, когда он в 1240 г. составлял своё повествование о днях минувших. Именно эти симпатии определили тенденцию, которую он стремился провести, часто в ущерб истине.

В отличие от «Тайной истории» официальная история монголов, озаглавленная «Сборник летописей», имеет автора, биография которого хорошо известна. Впрочем, это не значит, что история создания источника и его методологические и композиционные особенности ясны, а достоверность сведений несомненна. Скорее наоборот, тут слишком многое наводит на размышление и даёт пищу для сомнений.

Рашид ад-Дин был просвещённый человек, сделавший административную карьеру при ильханах Газане и Ульчжэйту. Разбогател он сказочно: ему принадлежала четверть города Тебриза, с лавками, караван-сараями, мастерскими и садами; у него были огромные имения и, кроме того, неограниченное количество денег, потому что он заведовал финансами государства ильханов. В 1298 г. он стал везиром, т.е. главой правительства, да и семья у него требовала забот и внимания. Легко представить, что Рашид ад-Дин был очень занят, а ведь историческое исследование — дело трудоёмкое.

И вот посреди всех повседневных забот Рашид ад-Дин получил повеление составить «историю монголов», да такую хорошую, какой нигде не бывало. Концепцию он, вероятно, придумал сам: начать с сотворения мира, охватить страны франков и китайцев и увенчать это великолепное сооружение подробным описанием создания и расцвета монгольской империи, прославить Чингисхана и довести повествование до зенита — царствования его покровителя — Ульчжэйту-хана.

Замысел был поистине грандиозен, но Рашид ад-Дин оказался в положении Райского из романа Гончарова «Обрыв», т.е. имел идеи и желание, но не имел ни времени, ни навыков обращения с материалом, не знал приёмов исторической критики и, следовательно, не мог отличать достоверные версии от искажённых. Короче говоря, великий финансист историю писать не умел.

Но это его не смутило. В Персии в то время было много безработных образованных людей. Везир пригласил их и поручил собирать материалы, что те и выполнили. Затем эти материалы и выписки, не сверяя и не критикуя достоверность сведений, подшили, переплели и представили ильхану, который тоже не стал вникать в текст, а просто наградил составителя[518]. Бедные исполнители разных тем пришли в отчаяние, ибо сырой материал был выдан за законченное произведение. Некоторые, например Кашани[519], подняли дело о плагиате, но тщетно. Их никто не хотел слушать. А после того как везир попал в опалу, был казнён, а империя ильханов стала быстро разваливаться, об исправлении исторических сочинений не возникло и речи. Было не до того. Так мы и получили не «историю» и даже не «хронику», а сборник материалов, в значительной части противоречивых.

Одни и те же события в разных местах книги излагаются по-разному, и неизвестно, каким версиям следует отдать предпочтение. Но, может быть, это даже хорошо, потому что у историков XX в. есть возможность обработать первичный материал, не затрачивая огромных усилий на преодоление философских концепций XIII в., давно потерявших актуальность. Но не надо уклоняться от другой трудности, не преодолённой составителем «Сборника летописей», — проверки всех приведённых версий путём внутренней и сравнительной критики.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.