Глава 6
Глава 6
Дэн Родело смотрел на звезды, ощущал прохладу пустынной ночи и был исполнен благодарности. Не так уж и много было за прожитую жизнь приятного или легкого. Только давние воспоминания о матери и доме, где все дышало покоем. Когда же это было?
А теперь он ехал по пустыне с людьми мира насилия, и сам был человеком этого мира, где вес кулака или быстрота оружия определяли разницу между жизнью и смертью. И теперь он вел последний отчаянный бой против отчаянных людей.
Отчаянные мужчины… девушка.
Кто она такая? Почему решила совершить эту прогулку по пустыне в такой компании? Дэн Родело заранее взвесил каждый шаг. Единственное, чего он не учел, была Нора Пакстон.
Четверо мужчин и женщина, обручившиеся со смертью, смертью, которая может прийти от руки яки в погоне, а может — от самой пустыни. Самая большая фляга пробита, остальные почти пусты. Лошади выпьют все, что там есть, останется в лучшем случае по глотку на брата. Когда они двинутся на рассвете, воды уже не будет.
Как долго может человек жить и путешествовать без воды под таким солнцем, в такой палящий зной? День, возможно… или два дня; Он знал о человеке, который выжил три дня после того, как должен был погибнуть, выдержал благодаря настоящему мужеству, ненависти, неутолимому желанию выжить и отомстить.
Воды хватило для кофе, и когда он сварился, они сели вместе и выпили его, но каждый был занят своими мыслями. Дэн Родело знал, что можно сделать в таких обстоятельствах, но он не был убийцей, и потому пришел лишь к одному выводу, тому же, с какого начинал: дождаться конца… а под конец он скажет им правду. Это будет означать стрельбу, а он не такой ловкий стрелок, как Джо Харбин. Может быть, он быстрее Тома Беджера, но даже в этом он не был уверен. Глупо было затевать это дело, но такой уж он человек — не очень мудрый, не очень сообразительный, привыкший всегда обходиться тем, что имеет, но это была уверенная стойкость, запас жизненных сил, упорное нежелание отступить.
— Ну так что? — Джо посмотрел на Дэна. — Ты, кажется, тот человек, который будто бы знает, где найти воду.
— Попробуем. Выступим на рассвете.
— Если они позволят, — сказал Беджер.
Они позволят, — ответил Родело.
Он почему-то был уверен в этом, уверен, потому что знал индейцев раньше. Есть в индейце что-то такое, что склоняет его к пыткам — не только для того, чтобы причинить врагу страдания, но чтобы посмотреть, сколько он выдержит. Для индейца мужество — это все, мужество и выдержка, поэтому он всегда склонен испытать своих врагов, чтобы знать, насколько значительна его победа.
К тому же Панама не дурак. Время на его стороне, и он может позволить себе отступать, чтобы дать возможность зною, жажде и жестокому нраву людей, которых он преследует, сделать свое дело.
Стрельба, которую они устроили, была лишь предварительной пробой, отвесом, которым проверили вертикальность стены их сопротивления. Преследуемые реагировали быстро, резко, так что яки узнали, что время еще не пришло, и будут просто идти следом еще день, а может, и два. — Вы знаете, где здесь есть вода? — спросила Нора.
— Я знаю, где она может быть. Не надейтесь, что это будет источник. Если и есть родники в этих краях, то я никогда не встречал человека, который бы знал про них. Здесь есть углубления с водой, такие, как в Тинахас-Альтас или у Воронова Холма… есть тут колодцы Папаго, Камышовые и еще кое-какие места. Думаю, я смогу их найти.
— Тебе лучше знать, — сказал Харбин. Родело взглянул на него.
— Не искушай судьбу, — сказал он спокойно, — потому что у меня есть, по крайней мере, одно преимущество.
— У тебя? — издевательски усмехнулся Харбин.
— Я знаю, как ловко ты обращаешься с револьвером, а ты обо мне на этот счет ничего не знаешь.
— А мне этого и знать не надо.
Он произнес это резко, почти презрительно, но Дэн Родело был уверен, что его замечание попало в цель.
Харбин был от природы подозрителен, не доверял никому, а теперь стал вдвое подозрительнее. Он спрашивал себя, что же имел в виду Родело. Не был ли он, к примеру, известным стрелком, который пользуется разными фамилиями? Если это
так, то кто это может быть? Харбин мысленно перебирал их, пытаясь вспомнить каждого. Джим Куртрайт, Бен Томпсон, Коммодор Оуэн, Док Холидэй, Джон Буль, Фермер Пил… Он вспоминал их одного за другим. Но могли быть и другие, которых он не знал…
Именно на это Родело и рассчитывал — заинтриговать Харбина и заставить его быть осторожнее.
Здесь не было людей, знающих пустыню, Дэн Родело знал это наверняка. Беджер и Харбин — оба из прерий. Том Беджер был наполовину индеец; сначала охотился на бизонов, потом крал коров. Не раз принимал участие в разбойных нападениях на почтовые кареты, а также в войнах за скот.
Харбин был ковбоем, кочегаром на железной дороге Денвер — Рио-Гранде, наемным стрелком в нескольких войнах за участки и скот. А потом стал грабителем. Впервые убил человека во время игры в карты.
Все, что они знали о диких местах, были знания о равнинных штатах или о восточных склонах Скалистых Гор. Похоже, никто из них не знал тех маленьких хитростей, которые помогают выжить в пустыне… кроме, может быть, Беджера.
На рассвете они двинулись. Рты у них пересохли, губы обветрились и потрескались, каждое движение глаз вызывало боль в обожженных веках. Вдали, но не очень далеко, виднелось невысокое облачко пыли, которое двигалось следом за ними. Харбин посмотрел в ту сторону и выругался.
Теперь они уже не могли путешествовать с какой угодно скоростью. Вокруг была страна Пинакате — растрескавшаяся лава, глубокие кратеры, островерхие скалы и всюду — густые заросли чольи. Некоторые жители пустыни называют один из видов чольи «прыгучим кактусом»: стоит приблизить к нему руку или пройти слишком близко, кактус как будто подпрыгивает, чтобы проткнуть вас острыми как иголка шипами.
Чолья вся покрыта выступами размером с короткий банан, а эти выступы усеяны колючками, каждая из которых может вызвать болезненную рану. Отростки чольи легко отламываются — таким путем растение размножается. Растет чолья густыми купами, иногда покрывая целые акры, и, кажется, отдает предпочтение расселинам в лаве. В некоторых местах купы чольи могут до половины покрывать вулканические конусы, а ее лимонно-желтые шипы сияют в темной пустыне, будто сигнальные огни.
Каждый шаг таит опасность. Отростки отламываются, шипы втыкаются в лошадиные ноги, в одежду всадников, даже в кожаные стремена. Ничто от них не спасает. Воткнувшись в тело, они застревают там, как крючки, и вытаскивать их трудно и больно.
Дэн Родело ехал впереди, выбирая дорогу между выходами лавы и кактусами. Это были опасные места. Иногда им приходилось пересекать небольшие участки лавы, где каждый неверный шаг грозил сломать ногу лошади. Один раз они объехали кратер глубиной не меньше четырехсот футов. По дну его были разбросаны несколько сагуаро, и еще какие-то большие кактусы росли в том месте, где гребень был проломан — будто брешь в стене. Повсюду вокруг росли кучки чольи и «кошачьих когтей». Далеко впереди был виден толсторог, наблюдавший с вершины вулканического конуса. Это было сердце страны Пинакате.
К Дэну приблизилась Нора. Он был поражен ее видом. Губы ее потрескались и кровоточили.
— Еще очень далеко, Дэн? — спросила она. — Я имею в виду, до бухты.
— Изрядный кусок дороги.
— Что-то может случиться?
Он посмотрел на нее. Его тревожила та же мысль.
— Боюсь, достаточно много. Держите голову пониже, слышите, когда появятся яки. А кроме того… ну, вы знаете о чувствах Джо Харбина.
— Эй вы, о чем это вы секретничаете? — крикнул Харбин. — Эта женщина для меня, Родело, сказано тебе! Дэн немного обернулся в седле.
— Я думаю, это она сама решит.
— Черта с два сама! Я это решил! Она моя, а если тебе придет в голову поспорить об этом, ты только скажи!
Дэн легко сидел в седле, и ремешок, которым был привязан его кольт, был отстегнут.
— Не слишком бахвалься своей репутацией, Джо. Кое-кто может захотеть проверить ее.
— В любой момент!
От разговоров болели губы, и Дэн Родело не ответил. Прищурившись от солнца, он выискивал знакомые приметы и не находил ничего. И все же водоем был где-то рядом…
Все утро они ехали без воды. Теперь солнце поднялось уже высоко, кони двигались все медленнее. И вдруг он заметил белый отблеск на темной скале впереди. В тот же миг его ударила пчела, летевшая своей дорогой.
Кони почуяли запах воды и ускорили шаг. И наконец вода показалась. Нора посмотрела — и отвернула лицо. Том горько выругался. В углублении, до половины заполненном водой, лежал дохлый баран. Дохлый уже несколько дней.
Джо Харбин обернулся к Родело:
— Это к такой воде ты нас вел?!
— Он же не виноват. Не теряй голову, — спокойно сказал Том. — Мы не избавимся от трудностей, если начнем стрелять друг в друга.
Суслик смотрел на Родело, и в глазах его был страх.
— Есть другая возможность, — сказал Родело — это с час пути отсюда.
Устало взобрались они на лошадей и двинулись на юго-восток. Вместе с ними ехал страх, потому что теперь чувство безопасности покинуло их. Все ощущали симптомы обезвоживания, усиливающегося с каждым часом. Родело, который насыщал себя водой при каждой возможности, был в лучшем состоянии, чем остальные. Нора в определенной степени тоже, потому что прислушивалась к его советам.
В пути Дэн Родело изучал местность. На ровных местах воды быть не могло. Но где-то поблизости, он знал, находились водоемы Папаго, в которых обычно было немного воды, а иногда даже много. Но эта проклятая местность настолько однообразна, что найти впадину почти невозможно.
Он ощущал каждое усилие коня, его отяжелевшие мышцы, его желание остановиться. Когда позади осталась миля, он натянул поводья…
— Нам лучше бы идти пешком, — сказал он, — если хотим сберечь лошадей.
Все неохотно спешились, и Родело двинулся вперед.
Никому не хотелось есть, да и неразумно было бы есть, не имея воды. Потрескавшиеся губы Дэна болели, но не кровоточили, потому что при обезвоживании любая царапина сразу засыхает. Он шел медленно, чтобы тем, кто тащился позади, было легче. Неосторожный шаг по камню отзывался как прикосновение докрасна раскаленного железа.
Впереди он видел черный гребень, местами темно-красный, в зависимости от направления, под которым падали солнечные лучи. Было ли это то самое место? Прищурясь, он отыскивал знакомые приметы на местности. Он знал, в пустыне любое место может выглядеть по-разному, вот почему сезонные путники все время осматривают дорогу позади себя, чтобы знать, как будет выглядеть местность на обратном пути. Немного иной угол зрения при разных условиях освещения может изменить вид местности до неузнаваемости.
Мысли Родело текли вяло. Ему приходилось принуждать память, чтобы вспомнить, что он знал об этом месте… Если это — то самое место… Наконец он снова двинулся вперед, с усилием натягивая повод, чтобы заставить коня двигаться.
Скалы были неровные, с острыми краями, каждая грань, как зазубренное лезвие, раздирала в клочья обувь и одежду. Посмотрев назад, он был поражен видом своих спутников. Блуза Норы была изорвана кактусами, сапоги протерты до дыр; юбка-брюки из оленьей кожи держалась лучше, но и на ней были заметны следы трудного путешествия.
Узкое лицо Суслика вытянулось, губы были изуродованы трещинками и засохшей кровью. Беджер и Харбин выглядели карикатурами на самих себя. Короткая процессия растянулась на несколько сотен ярдов, и если бы яки напали в этот момент, они одержали бы легкую победу.
Но вскоре Родело увидел след горного барана. Эти животные здесь были бесчисленны, и, присмотревшись, он увидел еще один след, чуть меньший, частично перекрытый следом пустынной лисицы. Все следы шли в одном направлении. Он остановился и старательно осмотрел склоны, а затем повернул к скалам.
Он не вспомнил тропы, по которой шел когда-то к Папаго, но пытался найти ее путем сопоставления различных примет. Многие скалы здесь были отполированы ветром и песком, и ноги скользили. Это была дикая земля, угрюмая и зловещая, место, которого надо избегать, но именно здесь он надеялся найти воду.
Внезапно он увидел синеватую базальтовую скалу и вспомнил ее. Немного изменил направление, спустился между двумя большими обломками вулканической породы и оказался на крохотном песчаном берегу водоема. У подножия двадцатифутового обрыва падающая вода, несущая обломки камней, вырыла чашу глубиной в четыре-пять футов. Чуть дальше был еще один водоем, не меньше двенадцати футов в диаметре. Вода в нем была затенена выступом скалы, а потому чистая и прохладная.
— Пусть лошади пьют здесь, — сказал Родело, — а мы напьемся из второго водоема.
Он набрал в рот воды, зачерпнув ее ладонью, и ощутил, как ее прохлада возвращает жизнь пересохшим тканям. Проглотил несколько капель — свело желудок. Он пил медленно, короткими глотками. Потом снял с коня флягу и наполнил ее, а после этого — флягу Норы.
Подвел к воде лошадей, дал им немного напиться, отвел, а через некоторое время снова напоил.
На этом их трудности не кончались, он это знал. Самая большая фляга испорчена, потому они теперь не могли везти с собой достаточного количества воды. Сколько же осталось до бухты Адэр? Двадцать миль? Двадцать пять?
Кони в таком тяжелом состоянии, что не смогут одолеть это расстояние за один день. Если немного отдохнуть здесь, можно рассчитывать на два дня. Пока что им везло. Он знал лучше всех, как им везло.
Он посмотрел на небо. Сегодня будет жарко, а он знал, что когда температура на уровне головы составляет 110ш, песок под ногами нагрет еще на 50ш выше note 6. Возле этого ручейка, или арройо, как говорят мексиканцы, ночью может быть страшно холодно, но за день жара раскалит песок, удушливый зной и иссушающий ветер высосут всю влагу из тканей и оставят человека — или животное — высохшим, как подошва старого башмака, забытого на солнце. В такую жару даже двадцать четыре часа без воды могут убить человека.
Подошла Нора.
— Что мы будем делать теперь? — спросила она.
— Отдыхать, есть, напьемся еще раз и приготовимся выступить к побережью.
— Вы думаете, у нас еще будут трудности? Он кивнул.
— Да, боюсь, что будут. Индейцы недалеко. Они могут схватить нас сейчас, и они знают об этом.
— Что мы можем сделать?
— Пить. Пить столько, сколько сможем удержать в себе. Чтобы все наши ткани насквозь пропитались водой. Так мы продержимся дольше.
Он повел коней к воде еще раз, потом привязал их возле кустов мескита и ослиной колючки.
Дэн собирал сухие ветки, когда подошел Джо Харбин. Суслик был рядом с ним, Том Беджер держался позади.
— Это хорошая вода, Родело, — сказал Харбин. — Я прошу прощения. Ты и вправду знал, куда шел.
— Я и сейчас знаю.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Мы еще не выбрались, Харбин. До побережья еще двадцать пять миль или около того. Это, в лучшем случае, два дня
пути.
— К черту, я не раз делал верхом по семьдесят миль в день.
— На таких лошадях? Они в плохом состоянии, Харбин.
— Они выдержат!
— Погоди, Джо, — сказал Беджер. — Может, он и прав.
— Пошел он ко всем чертям! Он только задерживает нас. Мы больше в нем не нуждаемся! Дэн Родело поднялся.
— Приготовим кофе, — сказал он Норе, — и что-нибудь поесть. Самое тяжелое время у нас еще впереди. А потом повернулся к Харбину.
— Вы еще во мне нуждаетесь. Вы во мне сейчас нуждаетесь больше, чем когда бы то ни было. У вас впереди еще бой с индейцами, и не надо их недооценивать. Они охотятся на беглых каторжников не первый год, и всех вылавливают.
— Так пусть идут сюда — чем скорее, тем лучше!
— К западу отсюда начинаются песчаные дюны. Там есть такие места, где конь проваливается по брюхо, и чем больше он старается выбраться, тем сильнее проваливается. И человек так же. К тому же фляга пробита, ты что, забыл? А вам еще до-о-лго выбираться отсюда. Знаешь, сколько беглых добралось сюда? Я мог бы назвать дюжину. Но они пропали где-то между этим местом и побережьем.
— Я тебе не верю!
— Он прав, — сказал Беджер. — Пошли. Суслик принес еще хворосту и подбросил в огонь. Нора посмотрела на него и спросила:
— Почему тебя прозвали Сусликом? Он улыбнулся.
— Я всегда пробовал удрать через подкоп. Делал столько нор, что меня прозвали Сусликом. А частично из-за него, — он показал на Тома Беджера. — Он же Беджер — барсук, и крупней меня, вот меня и прозвали Сусликом.
Они поели и напились, а потом, утомленные, один за другим повалились на песок.
— Укройтесь, — предупредил Родело Нору. — Когда ветер начнет дуть вдоль этого арройо, будет очень холодно.
— Холодно?! — не поверила она.
— До костей промерзнете, поверьте. Лучше укройтесь. Он посмотрел в сторону побережья. С этой высоты видно все, как на ладони, но это только кажется. У пустыни есть свои способы прятать препятствия — каньоны, которые не видны, пока не окажешься на самом краю, и лавовые потоки, которые на протяжении нескольких миль уничтожат новую пару сапог. Почему-то он знал: завтра будет тот самый день… завтра.