Заключение

Заключение

Итак, К.Э. Циолковский вовсе не ученый и не изобретатель. Он – фантазер, выдававший свои фантазии за результаты научных разработок. Однако с этим основным выводом данной работы не хотят мириться те, кто профессионально заинтересован в сохранении представлений о его достижениях.

Рукопись этой нашей книги была передана в Комиссию РАН по разработке научного наследия и развитию идей К.Э. Циолковского еще в конце 1998 года. А в начале 1999 года она дважды обсуждалась ее членами. Каждый из них считал своим долгом написать разгромный отзыв на тот раздел, в предмете которого он считал себя специалистом. Результат был ошеломляющий: в двух десятках таких отзывов было всего одно (!) замечание по существу – начальник отдела ЦАГИ, канд. техн. наук В.И. Маврицкий указал на нашу ошибку в расчетах теплового режима дирижабля, за что ему низкий поклон. Конечно, мы не купили патент на истину, а потому дискуссия по данной работе нам предельно нужна и важна. Однако обсуждение работы не должно подменяться осуждением её автора и уж, тем более, не должно превращаться в своего рода диверсию против нее. Как понять, например, замечания одного доктора технических наук, профессора, начальника кафедры динамики полёта, заслуженного деятеля науки, который в своем отзыве писал, что прав К.Э. Циолковский, когда говорил, что подъемная сила возникает всякий раз, когда появляется поступательное движение, что «вся авиация подражает полёту парящей птицы». Рецензент писал, что: «Вряд ли есть смысл спустя 100 с лишним лет отыскивать источники идей Циолковского. Важно, что он их сформулировал и изложил в своем труде.» Другими словами, если присвоили ему чужие идеи – значит они стали его собственными. Вопреки очевидным фактам, в отзыве утверждалось, что К.Э. Циолковскому принадлежит приоритет в высказывании идеи соосных винтов, убирающегося шасси, а также в предложении использовать на самолете бензиновые двигатели. Что это? Непрофессионализм заслуженного деятеля или его научная недобросовестность? Впрочем, такими были почти все отзывы. Дело дошло до того, что один уважаемый профессор написал разгромную рецензию на раздел, которого вообще в рукописи не было и нет. Некоторые свои диверсии не стеснялись выносить даже на страницы периодической печати. В калужской газете «Знамя» 22.01.00 г. и 8.04.00 г. были опубликованы рецензии на эту нашу книгу, которая даже еще не вышла, причем их авторы не имели вообще технического образования. В ход были пущены анонимки и угрозы физической расправы. Одну из анонимок мы приводим ниже.

Обратим внимание на стереотип мышления ее автора: он пытается представить дело таким образом, будто наша работа выполнялась по заказу чуть ли не спецслужб Запада. Кстати, какая разница, на чьи средства делается научное открытие: главное, оно сделано, а значит, окажет свое влияние на жизнь общества. Всего в XX веке о К.Э. Циолковском было опубликовано свыше 800 работ, и все они оказались избыточными после публикации в журнале «Инженер», №11, 1999 г. нашей небольшой статьи «Блеск и нищета К.Э. Циолковского».

Кстати, о влиянии… Автору этих строк неоднократно писали и говорили о том, что эта наша работа – непатриотична. «Ты разрушаешь святыню России», – говорили одни. «Ты ущемляешь чувство национальной гордости россиян», – продолжали другие. Один увлекшийся профессор заявил, что я вообще агент Б.А. Березовского (видимо, всех новых русских). На мой недоуменный вопрос о том, почему он так думает – ведь я даже с ним не знаком, ответ был таким: «Ну, как же… Б.А. Березовский ограбил Россию экономически, а ты отнимаешь последнее, что у нее осталось: ее духовное и культурное наследие.»

Надо сказать, что это не отдельные высказывания: так думают все или почти все. Политика по-прежнему идет у нас впереди науки. Впрочем, все это эмоции, проецирующиеся от традиционной методологической слабости историков техники, непонимания ими целей и задач своей области познания. История техники, как наука, призвана следить за процессами развития техники, в том числе – что особенно важно – за их негативной компонентой, от своевременной фиксации которой может порой зависеть судьба человечества. Результаты историко-технических исследований, в прямой или косвенной форме, располагаются в основании всей общественной науки, и их неточности, всевозможные деформации закономерно проецируются и на последнюю. Представим себе, что в советские годы историкам было бы дозволено написать объективную историю техники в СССР. Разве могли бы на ее фоне развиваться «научный коммунизм» или «теория развитого социализма»? Видимо нет.

С первых дней советской власти перед этой наукой была поставлена задача о доказательстве неизбежности перехода от капитализма к социализму, о преимуществах социалистического пути развития. Однако наука, ориентированная на заранее заданный ответ, теряет свои познавательные потенции и превращается в лженауку. Существовавший параллакс между объективной реальностью и ее отражением историей техники как раз и представляется мерилом степени лженаучности этой науки, служившей в прошлые годы идеологическим оружием ЦК КПСС.

За каждой исторической деформацией стоят организации и (или) отдельные лица, которым она экономически выгодна. Если бы правда о К.Э. Циолковском была бы известна в свое время, разве построили бы в Калуге музей истории космонавтики его имени? Наверное, его была бы целесообразнее построить в Москве, где посещаемость выше, а убытки от него меньше.

Словом, следует оставить «ненужные споры», и не нужно здесь никакой патетики, громких вопросов типа: «Кто разрешим? Как посмел?» Ни к чему здесь и лукавое глубокомыслие, и упражнения в хлесткой семантике, и апелляция к громким именам и высоким инстанциям. Все просто как в раю: нужно сделать состоятельные замечания, затрагивающие основы нашей работы. Удастся это – К.Э. Циолковский останется на прежнем месте ни историческом троне. Нет – следует поискать ему место в ряду писателей-фантастов.

К.Э. Циолковский оказал исторической науке одну неоценимую услугу. Анализ его творчества навел нас на мысль проверить правильность представлений и о других исторических героях. Результаты оказались неожиданными. Почти сто лет крупнейшие ученые мира вели спор о том, кому принадлежит приоритет в изобретении радио: россиянину А.С. Попову или итальянцу Г. Маркони. Наше исследование показало, что ни тот, ни другой вообще не были его изобретателями. Они лишь улучшили то, что уже было изобретено до них. А вот И.И. Ползунов в принципе не был изобретателем. Он попытался воспроизвести пароатмосферную машину в рамках идей, давно известных на Западе. Однако рано оборвавшаяся жизнь, отсутствие необходимых материалов, технологий и практического опыта не позволили ему создать вполне работоспособный образец: машина работала плохо, с частыми авариями и вскоре окончательно вышла из строя. Об этих героях мы опубликовали статьи в журнале «Инженер» (№ 12, 1999 г. и № 2, 2000 г.). Далее оказалось, что М.В. Ломоносов не сделал ни одного научного открытия из тех, что приписывают ему школьные учебники. В этом смысле он был неудачником в науке, хотя как чиновник сделал много для развития образования в России.

Не повезло в науке и В.И. Вернадскому, который почти 50 лет, с 1891 по 1937 год., пытался выяснить структуру силикатов, но оказался на ложном направлении научного познания и так и не решил эту задачу. Нередко его цитируют в связи с его работами по развитию идеи «ноосферы». Однако она ему не принадлежит. Ее авторами были французы: палеонтолог и христианский эволюционист Пьер Тейяр де Шарден и математик Эдуард Леруа. Им же принадлежит и сам этот термин «ноосфера». Именно их идею (со ссылкой на них) и развивал В.И. Вернадский, но развивать уже высказанную другими идею и родить собственную идею – большая разница. Философы-тейяристы считают В.И. Вернадского лишь скромным последователем и чуть ли не эпигоном Тейяра. Вряд ли следует поднимать его значение до научных вершин, как это делают некоторые исследователи. Проверки показали, что деформации коснулись представлений о творчестве и других исторических героев, чьи имена известны из школьных учебников. Причины этого уходят корнями в середину 40-х годов, когда по прямому указанию И. Сталина о решительной борьбе «с раболепием и низкопоклонством перед заграницей» началась тотальная фальсификация истории техники.

В концептуальном плане история космонавтики разрабатывалась во дворцах идеологического отдела ЦК КПСС и представляла собой «бой литавр и звук фанфар». Насколько глубоко она оказалась деформированной, можно судить по таким фактам.

Наши оппоненты считают, что К.Э. Циолковский – основоположник теоретической космонавтики, а мы в этой нашей книге показали, что он – фантазер.

Достижения наших ракетчиков в 30-е гг. они оценивают настолько высоко, что, по их мнению, немецкая ракета Фау-2 «выглядела в их (т.е. ракетчиков – Г.С.) глазах устаревшей конструкцией». С нашей точки зрения эти достижения были просто примитивны (так же, как, кстати, и достижения американцев).

О 50-х гг. они пишут буквально следующее: «Историки, публицисты и политики всего мира изучали, изучают и, всегда, наверное, будут изучать феномен открытия космической эры, теряясь в догадках по поводу причины того, почему первооткрывателем космоса стал далеко не самый богатый и процветающий русский народ…»[4] [с. 151].

Всем этим иностранным специалистам можно только посочувствовать, поскольку они изучают то, что давно известно во всем мире, за исключением некоторых, не развивающихся ныне стран. Свою победу в запуске первого спутника СССР одержал потому, что в этом с ним никто всерьез не соревновался. Еще в 1946 году военные ведомства США пришли к выводу о возможности запуска ИСЗ в 1951 году. Весной 1957 года Вернер фон Браун предложил руководству запустить спутник через 90 дней, но получил отказ. 7 ноября 1957 года ему разрешили провести соответствующие работы, которые он успешно закончил в запрошенный им срок, т.е. через три месяца. Но ведь ему могли разрешить это и весной… Наша победа на этом фоне выглядит исторической случайностью. При этом интересно отметить, что в период 1946-1953 гг. в США вообще не разрабатывались ракеты с дальностью полета больше, чем у Фау-2. Другими словами, из одиннадцати лет (1946-1957 гг.) американцы дали нам семь лет форы, но и в этих условиях могли оказаться на орбите первыми. Нужно гордиться тем, что наши специалисты сумели самостоятельно создать всю необходимую технику и запустить спутник, а не тем, что они это сделали раньше американцев.

Из этого небольшого сравнения двух концепций истории космонавтики видно, что они отличаются буквально на 180°. Более подробно об этом изложено в журнале «Инженер» №6, 2000 г., а также в нашей книге «Приключения на орбитах», М.: МАИ, 1993 г.

Заметим, что мифотворчество в истории техники продолжается и по сей день, в чем нетрудно убедиться, ознакомившись, в частности, с работой [4]. При этом идеологические причины фальсификации истории уступили свое место корпоративным, личным и пр. интересам. Институт истории естествознания и техники РАН со своими задачами по методологическому обеспечению историков техники не справляется и справиться не может. Достаточно сказать, что этим институтом традиционно руководят либо философы, либо бывшие партийные работники, которые не владеют ни предметом, ни методом этой науки. Все его руководители, начиная с Н.И. Бухарина (1933 г.), не имели ни одной исследовательской статьи в этой области. О каком руководстве тут может идти речь? Впрочем, в советское время от руководителя требовалось одно: следить, чтобы история техники, как идеологическое оружие, не оказалось повернутым против самой КПСС, чтобы в печать не проскочила какая-нибудь антипартийная мыслишка. Однако такая ситуация с руководством существует и поныне. Нынешний руководитель института – бывший комсомольский работник – буквально саботировал наши работы. Полтора года он не публиковал в научном специализированном журнале нашу статью о К.Э. Циолковском, не делая при этом к ней никаких замечаний. Не удалось нам добиться даже обсуждения на Ученом совете рукописи этой нашей книги, и она выходит поэтому без «шапки» Института. Несмотря на настойчивые просьбы, нам не дали возможности выступить с докладом о мифотворчестве в истории науки и техники на этом Совете. Когда мы сообщили, что потеряли интерес к этому выступлению и обратимся теперь в СМИ, разгневанный чиновник объявил нам взыскание фактически с угрозой увольнения. Ответственные за мифотворчество в своих областях истории техники исследователи приняли, как это и полагалось в советском государстве, осуждающую меня резолюцию.

Итак, книга вышла, так что все, кто заинтересован в отыскании истины, могут принять участие в дискуссии, чтобы убрать из нее все ее неизбежные в сложившихся условиях огрехи для второго издания.

Свои пожелания и замечания можно направить по адресу: Москва, центр, Старопанский пер., д. 1/5, ИИЕТ РАН.