[Открытие Южной Америки]

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

[Открытие Южной Америки]

Светлейшие, высочайшие и всемогущие владыки, король и королева, наши государи.

Святая троица подвигла ваши высочества на это предприятие в Индиях и по своей бесконечной милости сподобила меня стать посланцем своим, и я явился пред королевские очи, к их высочествам, как к высочайшим христианским повелителям, столь усердным в делах веры и ее распространения.

Люди, которым надлежало заниматься этим, считали сие дело невозможным и выше всего ценили блага фортуны, возлагая на них свои упования. Я же провел шесть или семь лет2 в великих заботах, доказывая любыми способами, какую великую пользу можно принести господу нашему этим предприятием, распространив святое имя его среди стольких народов. Оно же послужило бы к упрочению величия, доброй славы и памяти могучих государей. Должно было также говорить и о преходящих благах мирских, предвозвещенных в сочинениях столь многих мудрецов, заслуживающих веры и сложивших истории, в коих говорится о том, какие великие богатства имеются в тех краях3.

Точно так же должно было привести слова и мнения тех, кто описывал Землю. В конце концов, ваши высочества решили, что предприятие это должно быть осуществлено. Тем самым они проявили величие своего сердца, какое обычно для них во всяком крупном деле; меж тем как все те, кто были прикосновенны к этому и слушали мои рассуждения, единодушно поднимали меня насмех, исключая двух монахов, которые неизменно меня поддерживали4. И хотя испытывал z чувство досады, все же был уверен я в том, что дело это к чему-нибудь приведет, и в подобной уверенности я продолжаю оставаться и поныне, ибо, воистину, все быстротечно, кроме слова господнего, и исполнится, реченное им. А он ясно говорит в различных местах писания, что Испания будет споспешествовать прославлению его святого имени 5.

И я пустился в путь во имя святой троицы и возвратился весьма скоро, имея на руках свидетельство истинности того, о чем я говорил ранее. Ваши высочества вновь отправили меня в путь. И за короткое время, я говорю не… [133] по милосердию господнему я открыл 333 лиги побережья материка, предел востока и 700 крупных острововб, не считая тех, что уже были открыты в первом плавании.

Я обошел кругом остров Эспаньолу, который по величине превосходит Испанию; на острове же этом людей без числа, и все они будут платить подати.

Тогда-то и зародилась клеветническая молва и стремление умалить это предприятие по той причине, что я сразу же не отправил груженных золотом кораблей, но при этом не хотели считаться с краткостью времени и с многочисленными помехами, мною уже упомянутыми. И то ли за трехи мои, то ли ради грядущего спасения моего, от меня отвратились и чинили мне препятствия во всем, что бы я ни сказал и о чем бы я ни просил7.

По этой причине решил я возвратиться к вашим высочествам, чтобы выразить свое недоумение по поводу всего этого и доказать разумность всего совершенного мною.

И я поведал вашим высочествам о народах, которые я видел, и о том, как много душ могут обрести спасение. И я привез с собой обязательства жителей Эспаньолы, согласно коим они должны платить подати и считать вас своими королями и повелителями [134]. Привез я вашим высочествам достаточно доказательств наличия залежей золота, в частности большие самородки и зерна золота, а также образцы меди, и доставил я столь великое множество различных сортов пряностей, что описание их отняло бы слишком много времени.

Я поведал вашим высочествам также о красящем дереве, которое растет в той стороне, и о бесчисленном множестве иных вещей. Все это, однако, оказалось бесполезным и не удержало тех, которые возымели желание и в действительности стали возводить хулу на это предприятие8. Не помогло также и то, что я говорил о служении господу-богу в деле спасения стольких душ и о том, что это послужит такому возвышению вашего величия, какого никогда еще не достигал ни один государь, ибо и труд и затраты направлены как на мирские, так и на духовные нужды, и что по истечении времени Испания неизбежно извлечет из сего большую для себя выгоду. Убедительные свидетельства имеются о том во всем написанном об этих краях, а стало быть, и все прочее осуществится в дальнейшем. Тщетны были также мои указания на деяния великих государей, клонившиеся к увеличению их славы, как, например, Соломона, отправившего людей на восток, дабы они увидели гору Сопору, около которой соломоновы суда стояли три года, гора же эта ныне находится во владении ваших высочеств на Эспаньоле; или Александра, который отправил послов на остров Тапробану9, в Индиях, желая узнать о тамошнем способе правления; или цезаря Нерона, который желал исследовать истоки Нила и дознаться, почему полноводна эта река летом, когда реки обычно мелеют; и на другие многочисленные подвиги, которые совершали государи, коим дано было их свершить. Бесполезно было также говорить им о том, что я никогда не читал, будто государи Кастилии приобретали земли вне ее пределов; эта же земля совсем не тот мир, в котором с большими трудностями подвизались римляне, Александр и греки, стремясь завладеть им, а совсем другой; что в наше время короли Португалии проявили столько отваги, что проникли в Гвинею, обследовали всю страну и истратили при этом так много золота и потеряли столько людей, что, если счесть все население королевства, окажется, что около половины его погибло в Гвинее, и тем не менее они будут продолжать это дело, пока не добьются того, на что рассчитывали. И все это они начали в давние времена, и сперва [предприятие их] мало что им давало; они точно так же отважились совершить завоевания в Африке и продолжают свои походы на Сеуту, Танжер, Арсилью и Алькасар и непрерывно воюют с маврами.

Все это было сопряжено с великими издержками и предпринималось лишь ради того, чтобы возвеличить дело государей, послужить богу и расширить пределы своих владений10.

Чем больше я говорил, тем сильнее опорочивали сказанное мною и отвращались от меня, невзирая на то, каким благом оно [мое предприятие] являлось в глазах всего света и с какой благожелательностью судят о ваших высочествах все христиане, за то, что вы предприняли это дело, и нет такого человека, будь он стар или млад, который не желал бы получить вести о нем.

Ваши высочества внушили мне бодрость, сказав, чтобы я не беспокоился напрасно, ибо не придавали они ни значения, ни веры тем, кто поносил мое предприятие.

И пустился я в путь во имя святейшей троицы в среду, 30 мая, из города Сан Лукар11, крайне утомленный путешествием, ибо, когда я покидал Индии, я надеялся на отдых, а меж тем заботы мои удвоились. Я направился к острову Мадере не обычным путем, дабы избежать неприятностей, которые могли произойти при встрече с французской флотилией, подстерегавшей меня у мыса Сан Висенте. От Мадеры я пошел к Канарским островам, а оттуда отправился с одним кораблем и двумя каравеллами12. Остальные корабли я послал прямым путем в Индию, к острову Эспаньоле, а сам направился к югу, намереваясь достичь линии экватора и далее следовать к западу до тех пор, пока остров Эспаньола не останется к северу от меня. Прибыв на острова Зеленого мыса13 (название это ложное, ибо я не увидел на них ни клочка зелени, все же обитатели этих островов были больны, так что я решил не задерживаться здесь), я поплыл к юго-западу и прошел 480 миль, или 120 лиг, до того места, где с наступлением ночи Полярная звезда была в 5 градусах. Здесь ветер стих и начался такой великий зной, что мне казалось – сгорят и корабли и люди на них. Все сразу впали в такое смутное состояние, что не нашлось человека, который решился бы спуститься под палубу, чтобы взять посуду для воды или пищу. Жара эта стояла восемь дней. В первый день было ясно, а в течение семи последующих дней лил дождь и небо было покрыто тучами. И все же облегчение наступило. Уверен, что если бы и в эти дни светило солнце так же, как и в первый день, уж наверняка мы все не избежали бы гибели. Вспоминаю, что всякий раз, когда, плавая к Индиям, я отходил на сто лиг к западу от Азорских островов, замечал я перемену температуры, и так на всем пути от севера к югу. И я решил, в случае если господу богу угодно будет даровать мне ветер и добрую погоду, чтобы можно было покинуть места, где я находился, не отклоняться более к югу и не возвращаться назад, а плыть на запад до тех пор, пока я не достигну мест с той же температурой, какая была во время моего плавания на параллели Канарских островов. И если бы действительно так и случилось, то тогда я мог бы идти дальше к югу. Богу угодно было по истечении этих восьми дней послать мне благоприятный восточный ветер; я проследовал на запад, но не решился отклониться вниз к югу, потому что заметил огромнейшие перемены в небе и в звездах, температура же оставалась прежняя14. Тогда я принял решение следовать все время прямо на запад на линии Сьерра Леоне [135], намереваясь не менять избранного направления до тех мест, где, как я думал, будет обнаружена земля, и там исправить повреждения на кораблях и пополнить, если окажется возможным, запасы провизий и взять воду, которой у нас не было.

По прошествии же 17 дней, в течение которых, благодаря господу, ветер был благоприятным для плавания, во вторник, 31 июня, в полдень показалась земля. Я же ожидал встретить ее накануне, в понедельник, и к ней держал путь, но на восходе солнца, из-за недостатка воды, которая вся вышла, решил идти к островам Каннибалов и принял это направление. И так как его божественное величество всегда проявляло свое милосердие ко мне, случилось и на этот раз, что один из матросов, поднявшись на габию, увидел на западе три горы, одна около другой. Мы возгласили Salve Regina и совершили другие моления и премного благодарностей вознесли нашему господу. После этого я свернул с пути, которым шел к северу, и направился к земле, к которой подошел в час вечерни у мыса, названного мною «Галеа»; острову же я дал имя Тринидад15. Там оказалась гавань, которая была бы очень хорошей, если бы оказалась она глубокой, находились дома и люди и прелестные на вид земли, столь же красивые и зеленые, как сады Валенсии в марте. Я был огорчен тем, что мне не удалось войти в бухту, и пошел вдоль берега этой земли к западу. Пройдя пять лиг, я нашел место, где было глубоко, и бросил там якорь. На другой день я отправился тем же путем в поисках гавани, где можно было бы исправить повреждения на кораблях, взять воду и пополнить запасы зерна и продовольствия. Здесь я взял бочку воды и затем прошел до одного мыса, где нашел убежище, защищенное от восточных ветров, и нужную глубину. Я приказал бросить якорь, привести в порядок бочки и заготовить воду и дрова. Людям разрешено было сойти на берег и отдохнуть, ибо они утомлены были за время долгого пути… Мыс этот назвал я Песчаным («Arenal»)16. Я обнаружил, что весь берег тут был истоптан животными, которые оставляли следы, подобные козьим. И хотя этих животных, по-видимому, было тут много, обнаружено было только одно, уже околевшее.

На следующий день с востока прибыло большое каноэ, в котором было 24 человека, все юноши, хорошо (вооруженные луками, стрелами и деревянными щитами. Как я уже говорил, они были молоды и хорошо сложены, кожей не черны, белее всех, кого я видел в Индиях, стройны и телом красивы. Волосы у них длинные и мягкие, остриженные по кастильскому обычаю, а головы повязаны платками из хорошо обработанной разноцветной (пестрой) хлопчатой пряжи. Думаю, что это были мавританские шарфы (альмайсары) [136]. Некоторые были опоясаны этими платками и прикрывались ими вместо штанов. Люди на каноэ заговорили с нами,.когда находились еще на далеком расстоянии от кораблей. Никто – ни я, ни Мои спутники, не могли понять их, и единственно, что я сделал, – это приказал им знаками приблизиться к нам. На это ушло более двух часов; то они приближались к нам, то отклонялись в сторону. Я приказал показать им тазы и другие блестящие вещи, чтобы возбудить их любопытство и заставить подойти к кораблям; по прошествии довольно значительного времени они подплыли на расстояние более близкое, чем на котором держались до сих пор. Мне не терпелось вступить с ними в переговоры, и у меня не было ничего, что можно было бы показать им и побудить их подойти к кораблям. Поэтому я распорядился вынести на кормовую башенку тамбурин и приказал молодым матросам плясать, полагая, что люди в каноэ пожелают посмотреть вблизи на празднество. Но, как только они услышали музыку и увидели танцующих, все они оставили весла, взяли в руки луки и стали их натягивать, и затем, прикрываясь щитами, принялись осыпать нас стрелами. Музыка и танцы прекратились, и я приказал разрядить по ним арбалеты. Они отплыли, направившись быстрым ходом к другой каравелле, и внезапно появились под ее кормой. Пилот этой каравеллы сблизился с каноэ, дал шапку и куртку одному из находившихся в каноэ людей, как казалось ему – старейшине, и договорился, что будет вести с ними переговоры на берегу, куда они и направились на каноэ, ожидая его приезда. Но пилот не желал высаживаться на берег без моего разрешения; они же, увидев, что он направляется на лодке к моему судну, вновь сели в каноэ и ушли прочь. Больше мы не видели ни этих людей, ни других с этого острова.

Когда же я подошел к Песчаному мысу, то убедился, что остров Тринидад отделяется от Земли Грасии (Благодати) проливом шириной в две лиги, который тянется с запада на восток; и для того, чтобы пройти к северу, необходимо было войти в этот пролив. Там были явные признаки течений, и оттуда доносился до нас сильный рев17.

Я решил, что здесь находится полоса отмелей и подводных камней, вследствие чего нельзя будет проникнуть в пролив.

А за этой линией была вторая и третья, и доносился оттуда шум, подобный рокоту морской воды, разбивающейся о скалы.

Я стал на якорь у Песчаного мыса, вне этого пролива, и увидел, что вода течет в нем с востока на запад с такой же скоростью, как и в Гвадалквивире во время половодья, и так днем и ночью, в виду чего я решил, что невозможно из-за течения возвратиться этим проливом назад, ни пройти им вперед из-за мелей. Поздно ночью, находясь на борту корабля, я услыхал ужасный рокот, доносившийся с юга. Продолжая наблюдать, я увидел, как с запада на восток море поднимается наподобие холма высотой с корабль и все более и более приближается ко мне.

Поверху же по направлению к кораблю с шумом и рокотом шла волна с такой же буйной стремительностью и яростью, с какой шли в проливе другие течения, и я был весь охвачен страхом, опасаясь, как бы она не опрокинула корабль, когда обрушится на него. Но она прошла мимо я достигла входа в пролив, где долго удерживалось волнение.

На следующий день я отправил лодки, чтобы измерить глубину, и обнаружил, что в самом мелком месте пролив имел глубину в 6 или 7 локтей; постоянные течения шли в этом проливе в обе стороны к входу и выходу из него. Господу нашему угодно было послать мне попутный ветер. Я вступил в глубь пролива, где обнаружил спокойные воды. Случайно зачерпнув воду, я нашел, что она пресная. Я плыл на север, пока не дошел до высокой горы, что расположена на расстоянии 20 лиг от Песчаного мыса.

Там имеются два высоких мыса: один – в восточной части – относится к острову Тринидад, и другой – на западе, – к земле, которую я назвал «Грасия» (Благодать). Там пролив сделался очень узким, значительно уже, чем у Песчаного мыса, и течение также шло в двух направлениях, и вода бурлила с такой же силой, как и у берегов этого мыса. И точно так же вода в море была пресная [137]. До сих пор я не имел еще бесед ни с одним из обитателей этих земель, чего я желал очень сильно. Ради этого я направился вдоль берега этой земли к западу; и чем дальше я продвигался, тем все более пресной и вкусной становилась вода.

Пройдя большое расстояние, я вступил в местность, где земля, как мне показалось, были возделаны, и, став на якорь, отправил на берег лодки. Обнаружив, что местные жители лишь недавно ушли отсюда и что вся гора кишела обезьянами, мои люди вернулись на судно.

Так как эта местность была гористая, то мне показалось, что далее к западу находится низменность, и поэтому там могли находиться люди. Я приказал поднять якорь и направился вдоль берега и оконечности горы и там в устье одной реки стал на якорь. Тотчас же явилось множество людей, они сказали мне, что земля эта называется «Пария» и что далее к западу она населена гуще. Я захватил с собою четырех туземцев и направился к западу. Пройдя в этом направлении еще 8 лиг, близ мыса, которому я дал название мыса Иглы (Punta de Aguja), нашел я прекраснейшие на свете и густо населенные земли. Я прибыл туда в час заутрени и, видя, как зелена и хороша эта местность, решил стать здесь на якорь и свести знакомство с туземцами, которые тотчас же приплыли к кораблю на каноэ и от имени своего короля попросили меня высадиться на берег. Когда же они увидели, что я отношусь к ним безучастно, они стали подходить к кораблям на бесчисленном множестве каноэ, и у многих висели на груди большие куски золота, а у некоторых к рукам привязаны были жемчужины. Я очень обрадовался, увидев эти предметы, и приложил немало стараний, чтобы дознаться, где они их добывают. Они сказали мне, что жемчуг добывается здесь, именно в северной части этой земли18.

Я хотел задержаться в этих местах, но съестные припасы, которые я вез с собой, – хлеб, вино и мясо – все то, что предназначено было для моих людей и что я собрал с таким большим трудом, могли придти в негодность; поэтому я стремился только к тому, чтобы поскорее найти для них сохранное место, и ничто, следовательно, не могло бы меня задержать. Я попытался добыть жемчуг и послал для этой цели на берег лодки.

Народа здесь много, все хороши на вид, цвет кожи у них такой же, как у людей, которые встречались ранее, и они весьма общительны. Наши люди, отправившиеся на берег, нашли, что они очень расположены к нам. Они приняли моих людей с большим радушием.

Как только наши лодки подошли к берегу, явилось двое старейшин со всем народом. Вероятно, один из них был отец, а другой его сын. Гостей провели к большому дому, с двускатной крышей, причем этот дом не был круглым, наподобие лагерной палатки, как другие дома. В доме было множество сидений, на которых усадили гостей, на других уселись хозяева. Принесли хлеб и различные плоды и вино разных сортов – белое и красное, но не виноградное, а плодовое, из плодов двух видов19, а один сорт вина приготовлялся, видимо, из маиса, растения, что дает колос, подобный пшеничному, и которое я привез в Кастилию. Теперь в Кастилии много маиса. По-видимому, маисовое вино считается наилучшим, и так оно здесь и расценивается. Все мужчины собрались вместе, в одном углу, тогда как женщины находились в другом. Хозяева и гости испытывали большое огорчение оттого, что не понимали друг друга: они не могли спросить нас о нашей родине, наши же люди не могли ничего узнать об их земле. После того, как попотчевали их в доме самого старого индейца, молодой проводил гостей в свой дом, где приготовлено было такое же угощение.

Затем наши люди сели в лодки и вернулись на корабль, а я тотчас же поднял якорь, ибо спешил спасти запасы продовольствия, которые подвергались порче и которые собрал с таким большим трудом; беспокоился я также и о собственном здоровье, ибо от бессонницы я стал слаб глазами. Хотя на протяжении длительного путешествия, во время которого я открыл материк, я провел без сна тридцать три дня, мое зрение все же не пострадало так сильно и не наполнялись мои глаза кровью и не испытывал я таких мук, как ныне [138].

Туземцы, как я уже говорил, красиво сложены, высокого роста, изящны в движениях, волосы у них длинные и мягкие, а головы повязаны красивыми шарфами, которые, как я уже упоминал, издали похожи на шелковые альмайсары. Иные подпоясываются этими шарфами и прикрываются ими вместо штанов – как мужчины, так и женщины. Цветом кожи люди эти белее всех ранее встречавшихся мне обитателей Индий. У всех, по обычаю этой страны, на груди и на руках украшения, а у некоторых подвешены на груди куски золота. Их каноэ очень большие и сооружены лучше, чем те, которые встречаются в других местах, и легче в ходу. На каждой из них посредине – помещение, вроде комнаты, в котором я видел именитых людей с их женами. Я назвал эту местность «Сады» (Los Jardines), ибо она вполне соответствует этому имени. Я пытался узнать, где добывается здесь золото, и все указывали на соседнюю землю, лежащую неподалеку к западу, на возвышенности. Но все уговаривали меня не ходить в ту сторону, ибо там поедали людей, я понял, что в тех местах живут каннибалы, такие же, как и прочие людоеды. Впоследствии я пришел к выводу, что туземцы говорили так потому, что в том краю водились хищные звери. Я спросил их также, где они добывают жемчуг, и они указали мне на запад и на север, за пределы той страны, в которой они проживают. Я не стал проверять эти указания, ибо одолевали меня заботы о продовольствии и болен я был глазами; к тому же мой большой корабль не был приспособлен для подобного плавания.

А так как времени было мало, я использовал его для расспросов; затем все вернулись на корабль, так как наступил уже час вечерни. Я приказал поднять якоря и направился на запад.

В том же направлении я шел и на следующий день, будучи уверен, что, пока я не дошел до места, где глубина была больше трех локтей, я иду вдоль берега острова и что так можно придти к северу. Поэтому я направил вперед легкую каравеллу, желая убедиться, имеется ли выход в море, или он чем-либо загражден. Так я прошел значительный путь, пока не добрался до очень большого залива, в котором, как оказалось, были четыре бухты средней величины, и в одну из них впадала огромнейшая река [139]. Глубина [в реке] везде была пять локтей, вода пресная, и текла она в огромном количестве. Никогда еще не пил я воды, подобной этой.

Я был крайне огорчен, потому что видел, что нельзя выйти из залива, следуя в северном, южном «ли западном направлениях, – со всех сторон меня окружала земля. Поэтому я поднял якоря и повернул назад, чтобы выйти на север через проход, о котором я говорил выше [140], но я не мог возвратиться к селению, где ранее останавливался, из-за течений, которые заставляли меня отклоняться от намеченного пути.

И у каждого мыса я находил пресную и светлую воду, которая относила меня стремительно к востоку, к двум проходам, о которых я уже упоминал. И тут я догадался, что сталкивающиеся между собой высокие волны, которые врывались с таким сильным ревом в эти проходы, вызывались борьбой соленой и пресной воды. Пресная выталкивала соленую, не давая ей войти, а соленая не позволяла выйти пресной.

И я предположил, что там, где ныне расположены эти два прохода, некогда была сплошная суша, соединявшая остров Тринидад с землей Грасия, как то могут усмотреть ваши высочества из рисунка, который я вам посылаю с этой запиской. Я вышел из северного прохода и обнаружил при этом, что пресная вода всегда побеждала, а когда, благодаря силе ветра, я проходил в море, то, попав на высокую волну, я убедился, что внутри течения были струи пресной воды, а по краям его шла вода соленая.

Во время плавания из Испании в Индии я обнаружил, что сразу же после того, как пройдено было 100 лиг к западу от Азорских островов, наступили величайшие перемены в небе, в звездах, в температуре воздуха и морской воды. Я приложил много стараний, чтобы проверить это наблюдение. Оказалось, что тотчас же после того, как пройдены были 100 лиг от упомянутых островов, стрелки компаса, которые до того отклонялись к северо-востоку, стали отклоняться на целую четверть к северо-западу, так что, достигая этой линии, совершаешь переход, подобный переходу через горную гряду. Точно так же обнаружил я, что в море здесь было много травы, похожей на веточки сосны и обремененной плодами, напоминающими чечевицу. И трава эта настолько густая, что во время плавания я подумал было, что вступил в полосу мелей и что корабли сядут на мель. До того же как была достигнута эта линия, я нигде не встречал ни одной травинки. Я установил также, что за упомянутой линией море было спокойно и даже при сильных ветрах никогда не волновалось. И я нашел, что за этой линией, в западном направлении, температура воздуха становится умеренной и не изменяется ни зимой ни летом. Находясь там, я заметил, что Полярная звезда описывает окружность в 5 градусов по диаметру. Когда Стражницы (Las Guardas) находятся по правую руку, Полярная звезда занимает самое низкое положение и постепенно поднимается по мере того, как достигает левой руки; и тогда находится в 5 градусах, а затем снова понижается, пока не возвращается к правой руке.

Теперь я прошел от Испании к острову Мадере, а оттуда к Канарским островам, а от них к островам Зеленого мыса, откуда я направился к югу, чтобы достичь линии экватора, как я уже о том говорил. Когда же я дошел до места, которое находилось прямо на параллели Сьерра Леоне в Гвинее, меня застиг такой сильный зной, и солнечные лучи стали жечь с такой силой, что, казалось, будто они спалят нас, и, несмотря на дождь и пасмурное небо, я чувствовал, что изнемогаю; наконец, господу-богу угодно было послать попутный ветер, и я возрадовался и поплыл к западу в надежде найти перемену в температуре после того, как доберусь до линии, о которой я уже говорил. Как только я подошел непосредственно к этой линии, я обнаружил, что температура воздуха стала весьма умеренной и мягкость воздуха возрастала по мере того, как я продвигался все дальше и дальше вперед. Однако положение звезд не соответствовало этой перемене. Я заметил, что с наступлением ночи Полярная звезда находилась на высоте 5 градусов, а Стражницы прямо над головой, в полночь Полярная звезда была на высоте 10 градусов, на рассвете же, когда Стражницы находились в ногах, она была на высоте 15 градусов. Подобно воздуху, изменилось также и море, которое стало спокойным, но в нем появились травы. Перемена в положении Полярной звезды вызвала во мне немалое удивление, и поэтому в течение многих ночей я с большим рвением определял квадрантом ее высоту, и каждый раз убеждался, что свинец и нить падают в одну точку.

Я считаю это явление чем-то небывалым (cosa nueva), но возможно, случается и так, что небо может за короткое время подвергаться значительным переменам [141].

Я не раз читал, что мир – суша и вода – имеет форму шара, и авторитетные мнения и опыты Птолемея и других, писавших об этом, подтверждают и доказывают подобное. И о том же свидетельствуют и лунные затмения и другие небесные явления от запада к востоку, а также восхождение Полярной звезды от севера к югу.

Теперь же, как я уже о том сказал, наблюдались столь великие несоответствия, что я вынужден заключить, что Земля не круглая и не имеет той формы, которая ей приписывается, а похожа на грушу совершенно округлую, за исключением того места, откуда отходит черенок: здесь Земля имеет возвышение, и похожа она на совершенно круглый мяч, на котором в одном месте наложено нечто вроде соска женской груди.

Эта часть подобна поверхности груши близ черенка и наиболее возвышенна и наиболее близка к небу, и располагается она ниже линии экватора в океаническом море, у предела востока (я называю пределом востока место, где кончаются все земли и острова). В подтверждение же этого можно привести все доводы, о которых речь шла выше, когда описывалась линия, проходящая с севера на юг в 100 лигах к западу от Азорских островов. При переходе через нее корабли, идущие на запад, постепенно поднимаются к небу, и тогда температура становится умереннее, и по этой причине изменяется также положение стрелки компаса на целую четверть ветра. По мере продвижения вперед и подъема, стрелки все более отклоняются к северо-западу, и этот подъем вызывает нарушения в круговом ходе Полярной звезды и Стражниц. Чем ближе я подходил к экватору, тем выше они поднимались и тем больше изменений наблюдалось в положении звезд и кругов, что они описывают.

Птолемей и другие описавшие этот мир ученые полагали, что он шарообразен, и считали, что это полушарие так же округло, как и то, на котором они находились. Центр же последнего они помещали на острове Арин, который расположен ниже линии экватора, между Аравийским и Персидским заливами, и круг проводили через мыс Сан Висенте в Португалии и далее к западу, к востоку же через Кангару и Серее20. Я не спорю против того, что это полушарие, как утверждают ученые, шаровидно, но я заявляю, что другое полушарие, как я уже отмечал, представляет собой половинку круглой груши, у черенка которой имеется возвышение, подобное соску женской груди, наложенного на поверхность мяча.

Об этой же половине ни Птолемей, ни прочие, кто описывал мир, не знали ничего, и была она им совершенно неизвестна.

Они основывали свои суждения на знакомстве с тем полушарием, на котором они жили, считая его, как я уже это говорил, шаровидным.

Ныне же, когда ваши высочества повелели совершать плавания и вести поиски и открытия, все это выявилось наинагляднейшим образом; ибо, находясь в этом плавании, в 20 градусах к северу от линии экватора, я был на параллели Аргина21 и тех земель, где люди черны и земля весьма опаленная. А когда я пришел к острову Зеленого мыса, нашел я там людей еще более черных, и заметно, что чем далее спускаешься к югу, тем более черной становится кожа у местных жителей; а на линии Сьерра Леоне, где я побывал и где Полярная звезда стояла надо мной на высоте 5 градусов, люди черны до последней степени, и чем далее я плыл к западу, тем сильнее и сильнее становился зной. Лишь пройдя линию, о которой я говорил, я обнаружил изменение температуры и притом столь значительное, что когда я достиг острова Тринидад, над которым с наступлением ночи Полярная звезда также стоит на высоте 5 градусов, то и на этом острове и на земле Грасия стояла мягчайшая погода, а земля и деревья были такие же прекрасные и зеленые, как в садах Валенсии в апреле. И люди там хорошего сложения и цветом кожи белее, чем все, которые встречались мне до сих пор в Индиях, и волосы у них более длинные и гладкие. Они и умнее и способнее всех других обитателей Индий и притом не трусливы. Солнце тогда стояло в созвездии Девы, прямо над нашими и их головами. Все же это происходит оттого, что здесь господствует мягчайший климат, а этот климат, в свою очередь, вызывается тем, что места эти наивысочайшие в мире и наиболее близки к небу.

Итак, я утверждаю, что Земля не шарообразна, но что она имеет особую форму, которую я описал выше и которой отличается именно это полушарие, куда входят Индии и море-океан, и оконечность ее выпуклости расположена ниже линии экватора. Это положение объясняется тем, что когда господь бог наш сотворил Солнце, оно находилось на краю востока, так что первый свет появился с востока, оттуда, где Земля достигает наибольшей высоты.

И хотя Аристотель полагает, что антарктический полюс или земли, ниже лежащие, самые высокие в мире и наиболее близки к небу, другие мудрецы оспаривают это утверждение, заявляя, что такие земли находятся у арктического полюса.

А из их рассуждений вытекает, что одна из частей этого мира должна быть более величественной и находится ближе к небу, чем другая, однако же они не считают, что эти места лежат ниже линии экватора в соответствии с тем, как я говорил, и в этом я не вижу ничего удивительного, ибо о южном полушарии у них не имелось достоверных сведений, а лишь смутное представление и одни догадки. Ибо доныне никто еще не ходил и не был отправляем туда на поиски, и только теперь ваши высочества повелели приступить к исследованию и открытию морей и земель.

Я обнаружил, что два прохода, которые, как я уже отмечал, расположены друг против друга на одной линии, идущей с севера на юг, находятся на расстоянии 26 лиг один от другого; я при этом не допустил никакой ошибки, так как измерения производились с помощью квадранта22.

А от двух проходов до залива, о котором я упоминал и который назвал «Жемчужным» [142], – 68 лиг, считая в каждой лиге по 4 мили, как то принято в морском деле, и от залива этого беспрерывно текут воды мощным потоком к востоку, и по этой причине и происходит в обоих проходах борьба с соленой водой. В южном проходе, который я назвал «Змеиной пастью» [143] (Boca de Sierpe), я заметил с наступлением ночи, что Полярная звезда стояла на высоте около 5 градусов, а в северном проходе – его я назвал Пастью Дракона (Boca de Dragon) – на высоте около 6 градусов. И я установил, что упомянутый Жемчужный залив находится на западе от… [144] Птолемея почти 3 900 миль, или около 70 экваториальных градусов, считая в каждом градусе 562/3 мили.

Священное писание свидетельствует, что господь наш сотворил земной рай и водрузил в нем древо жизни и из него вышли воды ключа, давшие начало четырем главным рекам мира – Гангу в Индии, Тигру и Евфрату… [пропуск в тексте письма]…, которые рассекают горную цепь, образуют Месопотамию и текут в Персию и к Нилу, истоки которого лежат в Эфиопии и который впадает в море близ Александрии23. Я не нашел и не могу найти в сочинениях римлян и греков сколько-нибудь определенных указаний на местоположение в этом мире земного рая. Не приходилось видеть его также ни на одной карте мира, составленной на основе авторитетных данных. Некоторые помещают его у истоков Нила в Эфиопии, однако посетившие эти земли не нашли там такого места, которое по климату и по высоте соответствовало бы земному раю, т. е. признаков, которые позволяют заключить, что он находится именно тут, ибо нет в тех краях места, куда бы не доходили воды всемирного потопа, поднявшиеся вверх, и т. д. Некоторые язычники желали доказать путем допущений, что земной рай находится на Счастливых островах, которые ныне называются Канарскими, и т. п. Исидор, Беда, Страбон, магистр схоластической истории, Амвросий, Скотт и все ученые-богословы полагают, что рай земной находится на востоке 24.

Я уже высказывал свое мнение об этом полушарии и об его форме. И я полагаю, что если бы я прошел ниже экваториальной линии, то, добравшись тут до наиболее высокого пункта, я обнаружил бы еще более мягкий климат и перемены в расположении звезд, а также и другие воды. Но я не направляюсь туда не потому, что невозможно было бы добраться до наиболее возвышенного места на земле, не потому, что здесь непроходимы моря, а поскольку я верю – именно там находится рай25 земной, и никому не дано попасть туда без божьего соизволения.

Я убежден, что эта земля, которую ныне повелели открыть ваши высочества, – величайших размеров и что на юге имеется еще много иных земель, о которых нет никаких сведений. Я не считаю, что земной рай имеет форму отвесной горы, как это многими описывается; я думаю, что он лежит на вершине, в той части земли, которая имеет вид выступа, подобного выпуклости у черенка груши; и, направляясь туда, уже издали начинаешь постепенное восхождение на эту вершину. Я полагаю, что никто не может достичь этой вершины, а оттуда, вероятно, исходят воды, которые, следуя издалека, текут в места, где я нахожусь, и образуют это озеро26.

Это весьма важные признаки земного рая, ибо такое местоположение соответствует взглядам святых и мудрых богословов, а тому есть весьма убедительные приметы: ведь мне еще никогда не приходилось ни читать, ни слышать, чтобы такие огромные потоки пресной воды находились в соленой воде и текли вместе с ней. Равно и мягчайший климат подкрепляет мои соображения. Если же не из рая вытекает эта пресная вода, то это представляется мне еще большим чудом, ибо я не думаю, чтобы на земле знали о существовании такой большой и глубокой реки.

После того, как я вышел из Пасти Дракона, того из упомянутых проходов, что расположен на севере и которому я дал такое название, на следующий день, а это был день нашей владычицы, который празднуется в августе [145], я обнаружил, по направлению к западу, такое сильное течение, что с момента, как я в час обедни пустился в путь, прошел я до часа вечерни 65 лиг, по 4 мили каждая, и при ветре скорее слабом, чем сильном. И в этом я нашел подтверждение своим предположениям, что путь к югу – это путь в гору; идя же на север, спускаешься все ниже и ниже.

Я считаю весьма вероятным, что воды моря текут с востока на запад по ходу небесных светил, а здесь, в этой стороне, их движения становятся особенно быстрыми; по этой причине съедают они часть земли, и поэтому здесь так много островов, и сами эти острова – наглядное свидетельство в пользу сказанного, ибо все острова, которые простираются с запада на восток и с северо-запада на юго-восток, велики и гористы, а те, которые тянутся с севера на юг и с северо-востока на юго-запад, напротив, очень узки, так как противостоят восточным ветрам.

И на всех этих островах имеются бесценные произведения природы, что объясняется мягкостью климата, который исходит от небес, поскольку эти острова расположены в самом величественном пункте мира. Правда, в некоторых местах воды текут как будто в иных направлениях, но происходит это от того, что они встречают на своем пути препятствия, и по этой причине кажется, что изменяется путь их следования.

Плиний пишет, что земля и море вместе образуют шар, и утверждает, что море-океан – величайшее скопление вод на свете, лежащее вблизи неба, и что земля находится под ним и поддерживает его, и что одно относится к другому так же, как ядро ореха к толстой скорлупе, в которой оно заключено. Магистр схоластической истории, говоря о книге Бытия, отмечает, что вод на земле очень немного; хотя при сотворении мира они покрывали всю поверхность земли, но они тогда отличались испаряемостью и были подобны облакам, а после того, как они сгустились и собрались вместе, заняли они очень небольшое пространство. С этим согласен и Николай де Лира27. Аристотель утверждает, что мир мал и вод немного и что не трудно переплыть из Испании в Индии28. Это подтверждает и Абенруис29 и на то же ссылается кардинал Педро де Альяко [146]. Он поддерживает это мнение, а также и мнение Сенеки30, соглашаясь с ними и полагая, что Аристотель мог узнать много важных тайн благодаря Александру Великому, а Сенека – благодаря цезарю Нерону, Плиний же обязан был многим римлянам, которые тратили немало денег и людей и прилагали старания, чтобы познать земные тайны и сделать их известными народам.

Упомянутый кардинал придает больше значения утверждениям Аристотеля, Сенеки и Плиния, чем Птолемею и другим грекам и арабам; и в подтверждение того, что вод мало и они покрывают лишь небольшую часть земли, кардинал, в противоположность тем, кто ссылается на авторитет Птолемея и его последователей, утверждая, что вода покрывает большое пространство на земле, ссылается на третью книгу Эздры, где говорится, что из семи частей света шесть не покрыты водой и только одна занята морями. И это подтверждается святыми мужами – Августином31 и Амвросием32, которые придают значение третьей и четвертой книгам Эздры. Св. Амвросий в своем «Гексамероне» говорит: «Здесь придет мой сын Иисус и умрет мой сын Христос». Они заявляют, что Эздра был пророком и пророком был также Захарий, отец святого Иоанна, и блаженный Симон. На все эти авторитеты ссылается также Франсиско де Майронес33.

Что касается безводности земли, то опыт показал, что она гораздо значительнее, чем это представляют ребе люди непросвещенные. И в том нет ничего удивительного, ибо чем больше делаешь, тем больше познаешь.

Возвращаясь к тому, что я говорил о земле Грасии34, о реке и озере, которые я здесь открыл, отмечу, что озеро это так велико, что его скорее можно назвать морем; ведь озеро – это большое вместилище воды, а если оно велико, то и называется морем, подобно тому, как мы говорим о Галилейском и Мертвом морях. И если эта река не вытекает из земного рая, то я утверждаю, что она исходит из обширной земли, расположенной на юге и оставшейся до сих пор никому не известной. Однако в глубине души я вполне убежден, что именно в тех местах находится земной рай, и я опираюсь при этом на доводы авторитетных мужей, имена которых я перечислил выше.

Да будет угодно господу нашему даровать многие лета, здоровье и покой вашим высочествам, дабы вы могли продолжать это столь благородное предприятие, которое, как мне кажется, сослужит большую службу господу нашему и еще больше возвеличит Испанию, а всем христианам принесет много утешения и радости, ибо в этих краях распространится имя божие. И во всех землях, куда приходят корабли ваших высочеств, и на каждом мысе я приказываю воздвигать величественные кресты, и всех людей, которых я тут нахожу, я осведомляю о державе ваших высочеств и о вашей резиденции в Испании. Я говорю им все, что могу, о нашей святой вере и о вероучении нашей святой матери-церкви, которая имеет приверженцев своих во всем мире. Я говорю им также о поведении и благородстве всех христиан и о вере в святую троицу. И я молю господа простить всех, кто противился и противится осуществлению столь блистательного предприятия, кто препятствовал и препятствует тому, чтобы оно проводилось в дальнейшем, пренебрегая тем величием и той славой, которые обретает во всем мире царственная держава ваших высочеств.

Не зная, как очернить и чем помешать всему этому, они [клеветники] не могли придумать ничего иного, как навет на мое предприятие, утверждая, что оно сопряжено с расходами и что не были отправлены обратно корабли с золотом. При этом они не считались с краткостью времени и многочисленными трудностями, которые пришлось испытать во время плавания. Не посчитались они и с тем, что из самой Кастилии, вотчины ваших высочеств, ежегодно отправляются в Индии люди, каждый из которых благодаря своему положению получает доходы, на много превышающие издержки, необходимые на путешествие в те края. Они забывают, что еще ни один из испанских государей никогда не приобретал земель вне пределов своей страны, и только ныне ваши высочества владеют другим миром, который приведет к возвеличению нашей святой веры, и откуда можно будет извлечь столько выгод, что хотя и не отправлены были до сих пор суда, груженные золотом, однако же достаточно убедительные свидетельства указывают, что в скором времени выгоды эти скажутся в еще большей мере. Они также не приняли в расчет великого дерзания королей Португалии, которые в течение столь долгого времени осуществляли свои начинания в Гвинее, равно как и в Африке, и извели в них половину населения своего королевства; и ныне король исполнен больше, чем когда бы то ни было, решимости продолжать это дело.

Да провидит все это господь бог, как я уже это говорил, и да внушит им [клеветникам и недругам] желание сообразоваться со всеми доводами, которые я привел, а это лишь тысячная доля всего, что я мог сказать о деяниях государей, которые стремились познавать новое, завоевывать и укреплять завоеванное. Все это я сказал не потому, что полагаю, будто ваши высочества имеют в мыслях нечто иное, противное вашим желаниям продолжать это дело, доколе вы живы, и я твердо держу в памяти ответ ваших высочеств на мои слова, обращенные к вам по этому поводу; и не потому, что усмотрел какую-либо перемену в поведении ваших высочеств, но в силу того, что я испытываю страх перед ними [клеветниками], ибо известно, что капля долбит камень.

И ваши высочества с великодушием, известным всему свету, ответили мне и сказали, чтобы я не тревожился: ибо ваша воля такова – продолжать и поддерживать это предприятие, хотя бы при этом ничего не было приобретено, кроме камней и скал, и что вы не намерены считаться с издержками. На другие не столь великие начинания вы потратили значительно больше, а то, что вам уже довелось израсходовать, так же, как предстоящие в будущем траты, вы считаете вполне оправданными, ибо сознаете, что тем самым возвеличивается наша святая вера и расширяются ваши королевские владения; те же, кто поносит это предприятие, – недруги вашей царственной державы.

И ныне, когда дойдут до вас вести о вновь открытых землях, где, по моему глубокому убеждению, находится земной рай, в эти места направится аделантадо с тремя хорошо снаряженными для плавания кораблями, чтобы пройти еще дальше и открыть все, что только возможно в этой стране35.

Тем временем я посылаю вашим высочествам сию записку вместе с картой этих земель36; соблаговолите принять решение о том, что надлежит делать с моим сообщением, и отдать мне нужные приказания, каковые с помощью божией будут исполняться с величайшим усердием, дабы послужило это на благо вашим высочествам и доставило вам отраду. Хвала господу.

[Перевод выполнен по тексту документа, напечатанного в Raocolta di documenti е Istudi publicati dalla Reale Commissione Colombiana, parte I, vol. II, p. 1-26, Roma, 1894, и сверен с текстом, приведенным в сборнике Hakluyt Society, v. 70. Select documelnts illustrating the four voyages of C. Columbus, London, 1929-1930.]