[Основание форта Навидада]

[Основание форта Навидада]

Среда, 26 декабря. Сегодня, на восходе солнца, на «Нинью», где находился адмирал, пришел король этой земли и, едва сдерживая слезы, стал утешать адмирала, убеждая его не огорчаться. Он обещал дать испанцам все, что только у него имеется, и сказал, что уже выделил для моряков, находившихся на берегу, два очень больших дома и готов, если это окажется необходимым, предоставить еще больше домов и любое число каноэ для разгрузки корабля и разместить на своей земле столько испанцев, сколько пожелает оставить на ней адмирал. И при этом он сказал, что не примет от гостей ни крошки хлеба и никакой-нибудь иной вещи. «Они люди преданные и не падкие на все чужое, – говорит адмирал, – и это в особенности относится к их достойному королю».

В то время, когда адмирал беседовал с королем, к «Нинье» подошло каноэ с индейцами из другого селения. Они привезли несколько кусков золота и попросили в обмен на золото дать им одну погремушку, – потому что ничто они так пламенно не желали иметь, как погремушки. Еще до того, как каноэ подошло к борту каравеллы, индейцы стали показывать морякам куски золота, громко крича – «чуке, чуке». Так называли они погремушки, и страсть к этим безделкам сводила их с ума. Все это видели местные жители, и когда отплыло чужое каноэ, они позвали адмирала и попросили его приберечь для них до завтра одну погремушку, обещая взамен ее доставить четыре куска золота, каждый величиной с руку. Эта весть очень обрадовала адмирала.

Спустя некоторое время с берега явился один моряк и рассказал, что в селении христиане на никчемные вещи выменивают на диво большие куски золота: за одну агухету индейцы дают золота на целых два кастельяно, и перед воем приобретенным за день безделицей кажется все, что они приобрели за целый месяц.

Король очень обрадовался, когда увидел, как возликовал адмирал, и понял, что адмирал желает иметь много золота.

Знаками король объяснил, что он знает поблизости отсюда место, где есть великое множество, золота, и что от чистого сердца он готов дать столько золота, сколько адмирал только пожелает. Адмирал говорит, что король подтвердил свое обещание, а также сообщил, что в Сипанго, – или как называют эту страну индейцы, в Сибао, – золота столько, что там его ни во что не ценят. Король сказал, что он может привезти золото оттуда, хотя здесь, на острове Эспаньоле, называемом индейцами Бохио, и непосредственно в этой провинции Карибате золота имеется даже больше, чем в Сибао.

Король пообедал на каравелле с адмиралом, а затем отправился вместе с ним на берег, где принял его у себя с большим почетом и дал ужин, на котором подавались два или три сорта «ахе», крабы, дичь, индейский хлеб, который носит название – «касаби» [75], и другие блюда.

После того как трапеза была окончена, король еще некоторое время оставался за столом. Ему принесли какую-то траву, и ею он старательно вытер руки. Адмирал предположил, что эта трава служит для смягчения кожи. Затем подали королю воду для омовения рук. Затем король повел адмирала в рощу близ селения, причем его сопровождала по крайней мере тысяча человек. Король уже носил рубашку и перчатки, подаренные адмиралом. Ни один подарок не доставил ему столько радости, как перчатки.

Его принадлежность к знатному роду проявлялась в том, как он держал себя за столом, и в его манерах, исполненных достоинства, скромности и благородной чистоты. После окончания трапезы король повел адмирала на берег. Адмирал приказал принести турецкий лук и стрелы и велел моряку, сведущему в стрельбе из лука, выстрелить в цель. Лук привел короля в изумление – ибо он ничего не знал об оружии – индейцы в этой местности не имеют и не употребляют оружия. Но король, говоря о людях из Канибы, или карибах [76], уводящих в плен местных жителей, указывал, что карибы имеют луки и стрелы без железных наконечников, ибо в этих землях нет никаких признаков стали, железа, металлов, исключая только золото и медь. Но, как отмечает адмирал, меди он видел мало⁴⁰.

Адмирал сказал королю, что государи Кастилии дали ему повеление разгромить карибов и держать их в узде.

Адмирал приказал выстрелить из ломбарды и эспингарды⁴¹. Король был чрезвычайно удивлен, видя сколь сильно действие этого рода оружия и как далеко оно стреляет. А люди его при звуках выстрелов все, как один, пали на землю.

Индейцы принесли фигурку в виде маски с большими кусками золота в глазницах, в ушах и в других местах. Эту маску и другие драгоценные золотые вещи король преподнес адмиралу, возложив их ему на голову и повесив на шею. Много золотых вещей он роздал и другим испанцам, которые были с адмиралом.

Адмиралу доставило много радости и утешения все, что он видел, и умерились его горе и печаль, вызванные потерей корабля, и он решил, что бог посадил здесь на мель его корабль, желая, чтобы именно в этом месте было заложено христианское поселение.

«Столько всякого добра пришло в руки, – говорит он, – что воистину можно считать это кораблекрушение не бедствием, а крупной удачей. Ибо, если бы корабль не сел здесь на мель, я, несомненно, пошел бы вдоль берега дальше, не заходя в эту бухту (вход в нее затруднен цепями подводных камней и мелями), и не подумал бы оставить на этом берегу часть своих людей.

«А между тем нельзя пожелать лучшего места для сооружения крепости и для того чтобы снабдить оставленных в ней людей необходимым продовольствием, боевыми припасами, материалами.

«И, по правде говоря, многие из моих людей просили и просят меня дать им разрешение остаться здесь.

«Ныне я уже приказал соорудить здесь башню и крепость и вырыть ров и не потому, что это необходимо для защиты от местных жителей, а поскольку, я уверен, что с моими людьми мне удастся подчинить весь этот остров. А я полагаю, что он по размерам превосходит Португалию и имеет, по крайней мере, вдвое больше жителей.

Но люди, живущие здесь – наги, безоружны и безмерно робки. Поэтому имеет смысл соорудить в этом месте башню, а ее должно возвести в краю, столь удаленном от владений ваших высочеств, чтобы индейцы познали изобретательность и ум подданных ваших высочеств и нашли бы применение своим силам, и с любовью и в страхе покорялись бы христианам.

«Оставляемые же здесь наши люди будут иметь лес для постройки крепости, годовой запас хлеба и вина, семема для посевов, лодку с корабля, конопатчика, плотника, пушкаря, бондаря и много иных мастеров, желающих потрудиться на службе ваших высочеств. Они доставят мне немалую радость, дознавшись, где есть в этом краю рудник, в котором добывается золото.

«Одним словом все, что случилось, случилось кстати и положило доброе начало [моему замыслу].

«Сел же на мель корабль так тихо, что почти ничего не чувствовалось и не было в это время ни волны, ни ветра».

Все это говорит адмирал и добавляет, желая показать, что корабль сел на мель в этих местах по предопределению божьему, что было это [т. е. катастрофа] большой удачей. И если бы не измена маэстре и его людей, бывших в большинстве своем земляками маэстре, – а измена эта проявилась в том, что они не хотели завезти якорь с кормы, чтобы стащить с мели корабль, как то им приказывал адмирал, – корабль был бы спасен и нельзя было бы тогда ознакомиться с этой землей так хорошо, как удалось ее узнать за дни [вынужденного] пребывания в ней и как доведется ее узнать тем, кто останется здесь. Ведь адмирал всегда плыл с намерением открывать [новые страны] и нигде не задерживаться более, чем на один день, если только ветры позволяли ему идти дальше. Впрочем, это случалось не всегда, так как корабль, на котором он шел, был, по его словам, очень тяжелый и не приспособленный для дела открытий.

А корабль этот достался адмиралу по вине корабельщиков из Палоса, которые не исполнили своих обещаний королю и королеве, распорядившихся дать корабли, подходящие для подобного предприятия, и не сделали так, как им сделать надлежало.

Так говорит адмирал, отмечая, что из всего, что было на корабле, не потерялась ни одна агухета, ни одна доска, ни один гвоздь. Все находится в такой же сохранности, как в день отправления [из Кастилии], разве что только в корпусе корабля проделаны были отверстия, через которые вычерпывалась вода и разгружался трюм. Все же имущество находится на берегу под надежной охраной, как уже о том говорилось.

И он, полагаясь на бога, надеется, что, возвратившись сюда, сообразно своему намерению, из Кастилии, он найдет целую бочку золота. Золото же это приобретут оставленные здесь люди и, кроме того, эти люди откроют золотой рудник и отыщут пряности и в таком количестве, что не пройдет и трех лет, как корабли Кастилии предпримут и снарядят поход для завоевания гроба господнего.

«И когда, – пишет он, – я объявил вашим высочествам, что вся выручка от моего предприятия должна быть истрачена на завоевание Иерусалима, ваши высочества улыбнулись и сказали, что им нравится мое решение и что подобное желание имелось у них, независимо от моего замысла». Таковы слова адмирала.

Четверг, 27 декабря. На восходе солнца явился король этой земли и сообщил адмиралу, что им уже посланы люди за золотом и что он хочет, прежде чем адмирал покинет берег, собрать все золото. И король просил адмирала не отплывать раньше, чем будет доставлено золото.

Адмирал разделил трапезу с королем, его братом и одним из родичей короля – особой, весьма близкой к последнему.

Оба спутника короля говорили адмиралу, что они желают отправиться с ним в Кастилию.

В то время, когда адмирал угощал гостей, явилось несколько индейцев, которые принесли новость. По их словам, каравелла «Пинта» стояла в устье одной из рек у оконечности острова. Касик тотчас же отправил в ту сторону каноэ, потому что он испытывал удивительную любовь к адмиралу.

Адмирал послал с этим каноэ одного из моряков [77]. Адмирал в это время уже принимал меры к тому, чтобы как можно скорее отправиться в обратный путь в Кастилию.

Пятница, 28 декабря. Чтобы отдать распоряжения, необходимые для скорейшей постройки крепости и для устройства остающихся в ней людей, адмирал направился на берег. Ему показалось, что, когда он плыл в лодке к берегу, король увидел его, но тут же с большой поспешностью вошел в свой дом, явно пытаясь остаться незамеченным.

Он направил к адмиралу одного из своих братьев, и тот провел гостя в один из домов, предоставленных для моряков. Дом же этот был самый лучший и самый большой в селении. Там был сооружен помост из пальмовых ветвей, на который и усадили адмирала. Затем брат короля отправил своего оруженосца к королю с вестью о том, что адмирал уже находится в селении, и было это сделано так, чтобы создать впечатление, будто король еще ничего не знает о прибытии гостя. Адмирал решил, что все это притворство понадобилось, чтобы оказать ему еще более почетный прием.

Вскоре после того, как оруженосец удалился, прибыл король и повесил адмиралу на шею большую золотую пластинку, которую он нес в руках. Адмирал был с королем до вечера на берегу, обсуждая со своими людьми, что необходимо выполнить для постройки крепости.

Суббота, 29 декабря. На восходе солнца на каравеллу явился племянник короля, как говорит адмирал, – юноша смышленый и благонравный.

Так как адмирал спрашивал у всех, где в этой земле добывается золото, и научился немного понимать язык жестов, то он не преминул задать такой же вопрос юному племяннику короля. Тот ответил, что к востоку от Эспаньолы, в четырехдневных переходах от нее есть острова Гуарионе и другие, которые носят названия: Марикорих, Майоник, Фума, Сибао и Короай, и на них золота в несметных количествах ⁴². Адмирал записал названия этих островов; когда же об этой беседе узнал один из братьев короля, он, как показалось адмиралу, стал бранить юношу. Адмирал убедился, что король старался [показать], что он не знает мест, где родится и добывается золото, чтобы он [адмирал] не ушел в другие места, дабы вести там меновой торг и закупать все необходимое; адмирал говорит, что «золота здесь столько и так много есть мест, где оно встречается и при этом на самом большом острове Эспаньоле, что это кажется чудом». Поздно вечером король послал адмиралу большую золотую маску и просил дать ему кувшин и таз для омовения рук.

Воскресенье, 30 декабря. Адмирал отправился на берег обедать и высадился как раз в то время, когда к здешнему королю, который звался Гуаканагари, явились пять подвластных ему королей, увенчанные коронами и полные такого достоинства, что, по словам адмирала, испанским королям доставило бы удовольствие поглядеть, как ведут себя эти люди.

Гуаканагари встретил адмирала на берегу и, держа его за руку, проводил в дом, который адмирал уже посетил вчера, и где ныне был помост из пальмовых ветвей и стулья (sillas). Когда адмирал сел, король сиял со своей головы венец и возложил его на голову гостя. В ответ адмирал снял висевшее у него на шее ожерелье из крупных агатов и великолепные четки очень красивой расцветки и дал их Гуаканагари. Затем адмирал снял плащ с капюшоном – прекрасное одеяние из тонкого сукна и набросил его на плечи королю. И потом он послал на корабль человека за сапогами из цветной кожи и, когда эти сапоги принесли, заставил короля обуть их. И наконец надел ему на палец серебряное кольцо; такое кольцо король видел у одного моряка, и оно ему очень понравилось. Гуаканагари остался в восторге от подарков. Два короля, из числа прибывших к Гуаканагари, принесли адмиралу, каждый от себя, по большой золотой пластинке.

В то время, когда адмирал был на берегу, пришел к королю один индеец, который сообщил, что два дня тому назад он видел каравеллу «Пинту», к востоку от этой бухты. Когда адмирал вернулся на каравеллу, капитан Висенте Яньес [Пинсон], сказал ему, что на острове Амига, у входа в бухту Св. Фомы, в шести лигах отсюда, он видел ревень. Это растение Висенте Яньес узнал по форме листьев и по корню. Корень ревеня напоминает большую грушу, стебель у основания имеет великолепную желтую окраску. Ревень легко узнать по широко разветвленным отросткам стебля и плодам, напоминающим зеленые и сухие тутовые ягоды.

Понедельник, 31 декабря. Весь этот день адмирал провел в хлопотах, распоряжаясь заготовкой дров и воды, необходимых для обратного плавания в Испанию.

Он желал как можно скорее осведомить королей [о результатах этого путешествия], с тем, чтобы они отправили на поиски еще не открытых земель корабли, потому что [начатое им] предприятие казалось ему, как он говорит, на диво грандиозным и прибыльным.

Адмирал здесь отмечает, что он не отправится в Испанию до тех пор, пока не будет осмотрена вся эта земля, которая продолжается на восток. Он намерен обойти ее всю, вдоль берега, чтобы лучше уяснить себе, где удобнее всего можно будет разгружать корабли, которые будут приходить из Кастилии со скотом и иными товарами. Но ему не кажется разумным при одном оставшемся корабле подвергать себя опасностям, которые могут возникнуть в ходе новых открытий.

И он сетует на то, что все несчастья и неудачи произошли вследствие ухода каравеллы «Пинты».

Вторник, 1 января 1493 г. В полночь адмирал отправил лодку на остров Амигу за ревенем. К вечеру моряки вернулись с корзинкой ревеня. Больше собрать они не могли, потому что не захватили с собой заступ. Этот ревень адмирал взял в качестве образца, предназначенного для королей. Король этой земли сообщил, что он отправил много каноэ за золотом. Возвратилось каноэ с моряком, посланным на поиски «Пинты». Моряк этот рассказывал, что «Пинту» ему найти не удалось. Он видел в двадцати лигах отсюда короля, у которого на голове были две большие золотые пластинки. Этот король исчез сразу же, после того как к нему обратились сидевшие r каноэ индейцы. Моряк сообщил также, что видел много золота и у других индейцев.

Адмирал предположил, что король Гуаканагари запретил продавать золото христианам, желая, чтобы все оно проходило только через его руки, и что, по всей вероятности, Гуаканагари знал места, где золота было столько, что оно не имело там никакой цены. Адмирал указывает, что здесь много съедобных пряностей, более ценных, чем перец и корица. Он препоручил сбор пряностей людям, которые пожелали остаться здесь с тем, чтобы они собрали их, сколько окажется возможным.

Среда, 2 января. Утром адмирал отправился на берег, чтобы проститься перед отплытием из этих мест с королем Гуаканагари, и подарил ему свою рубашку. Затем адмирал показал королю, с какой силой стреляют ломбарды и каково разрушительное действие их ядер. Для этого он велел стрелять из ломбарды по сидящему на мели кораблю. Так поступил адмирал потому, что одной из причин его визита к Гуаканагари была беседа о карибах, с которыми вели войну индейцы этой страны. Король увидел, как далеко стреляет ломбарда и во что превратился после этой стрельбы корпус корабля – мишени. Адмирал велел морякам разыграть примерную боевую схватку и заверил касика, что теперь ему уже нечего бояться карибов, даже если они снова нападут на его земли. Все это адмирал сказал Гуаканагари, желая, чтобы король дружески относился к оставляемым здесь христианам и проникся к ним страхом.

Адмирал пригласил касика и сопровождающих его людей отобедать с ним в доме, где он расположился. Адмирал отрекомендовал королю Диего де Арану, Перо Гутьереса и Родриго Эсковеду, людей, которых он оставлял здесь в качестве своих заместителей, чтобы они хорошо управляли и умело распоряжались, достойно служа богу и их высочествам.

Касик проявил большую любовь к адмиралу и очень сожалел об его отъезде. Особенно опечален был Гуаканагари в момент, когда увидел, что адмирал отчаливает от берега.

Один из приближенных короля говорил адмиралу, будто Гуаканагари приказал отлить из чистого золота статую адмирала в полный его рост. Эту статую должны были доставить королю через десять дней.

Адмирал возвратился на корабль, намереваясь сразу же выйти в море. Но ветер оказался непопутным.

На острове Эспаньола, что у индейцев называется Бохио, адмирал оставил в крепости 39 человек и среди них, по его словам, было много друзей короля Гуаканагари.

Он назначил своим заместителем Диего де Арану, уроженца Кордовы, и Перо Гутьереса, постельничего короля и приближенного великого кравчего (despensero mayor), и Родриго де Эсковеду, уроженца Севильи, племянника брата Родриго Переса ⁴³, со всеми полномочиями, которыми он пользовался сам от имени королей.

Он передал им все товары, которые в свое время короли велели закупать для менового торга – и было этих товаров немало, – и, кроме того, разрешил им менять на золото все, что осталось на корабле, выброшенном на мель.

Им даны были годовые запасы зерна и сухарей, вино, артиллерийское вооружение, лодка, чтобы они могли, будучи в своем большинстве моряками, совершать в благоприятное для плавания по морю время рейды в поисках золотого рудника: адмирал желал по возвращении обнаружить на этой земле много золота и найти место, где можно было бы заложить поселение. Дело в том, что эта гавань не удовлетворяла его главным образом потому, что, по слухам, золото доставлялось сюда с востока, а следовательно, и город надо было построить восточнее, тем более, что в этом случае он оказался бы ближе к Испании [78].

Адмирал также оставил им семена и назначил должностных лиц – альгавасила и нотариуса. Среди прочих людей, что остались на острове, были корабельный плотник, конопатчик, хороший пушкарь, знающий толк в фортификации, бондарь, портной, лекарь. Все остальные, говорит он, были моряками.

Четверг, 3 января. Адмирал не отправился сегодня в путь, так как ночью, как он говорит, пришли трое индейцев из числа взятых на Гуанахани и сообщили, что на утро явятся посмотреть на испанцев много индейцев и приведут с собой своих жен. Море было неспокойно, и поэтому нельзя было послать лодку на берег. Адмирал решил отправиться с божьей помощью в путь завтра. Он говорит, что будь с ним каравелла «Пинта», без сомнения он привез бы в Кастилию целую бочку золота, потому что отважился бы продолжать путь, следуя вдоль берегов этих островов. Но имея один корабль, он не может решиться поступить таким образом во избежание помех, которые воспрепятствовали бы возвращению его в Кастилию. Между тем вернуться он должен обязательно, чтобы дать отчет королям о том, что было открыто.

Все подготовив настолько, что оставалось только отправиться в путь, адмирал созвал всех и обратился к тем, кто должен был остаться здесь, со следующей речью, содержащей указания, каковые давал он, будучи человеком разумным и христианином. Во-первых, – помнить о великих милостях, которые бог оказывал ему и всем другим до сей поры, и о ниспосланных богом благах; за это богу должно постоянно воздавать благодарность и надо ввериться его благостыне и милосердию, остерегаясь его обидеть, и уповать во всем на него, вознося к нему молитвы о возвращении адмирала, каковое, с помощью господа, адмирал обещает елико возможно ускорить; с поддержкой же божьей, все остающиеся должны пребывать здесь в великой радости. Во-вторых, – адмирал от имени их высочеств просит, поручает и повелевает, чтобы все подчинялись своему капитану, как ему адмиралу самому, ибо он, адмирал, верит в добрый нрав и преданность [этого капитана]. В-третьих, – чтобы все почитали и премного уважали сеньора и короля Гуаканагари и его касиков и старейшин, или «нитайно», и прочих сеньоров более низкого ранга, и избегали, как смерти, действий, обидных для этих особ, ибо все уже имели случай убедиться, чем обязаны [испанцы] Гуаканагари и прочим, да и сама необходимость вынуждает к тому, чтобы король и люди его оставались довольны теми, кто остается на их земле и под их властью; и прежде всего надо стараться мягким и достойным обращением завоевать доверие короля так, чтобы сохранялись у него чувства любви и приязни, дабы, возвратившись, адмирал нашел Гуаканагари еще более дружественно и благоприятно расположенным, чем ныне. В-четвертых, – адмирал приказывает и горячо просит остающихся, чтобы ни одному индейцу и ни одной индианке не причинялись обиды и утеснения и чтобы ничто не бралось у индейцев вопреки их желаниям. Особенно же следует остерегаться и избегать оскорблений и насилий по отношению к женщинам, ибо от этого возникают поводы для распрей и подается дурной пример индейцам и позорится имя христиан, а индейцы твердо убеждены, что мы все посланцы небесных сил и пришельцы с неба и таковыми нас считают. В-пятых, – адмирал наказал остающимся не отделяться друг от друга, не ходить в одиночку и подвое, не углубляться внутрь страны, если только подобное не будет совершено всей группой, и так вести себя впредь до его возвращения. И паче того, не покидать земли и владений этого короля и сеньора, который так любит их и таким добрым и отзывчивым проявил себя. В-шестых, – адмирал призвал их воодушевиться, дабы претерпеть тяготы одиночества, каковы мало чем отличаются от изгнания, хотя остаться здесь люди согласились по своей воле; и быть мужественными, стойкими, готовыми взять на себя выполнение любого дела, и всегда иметь перед собой примеры лишений минувшего плавания и помнить, как утешил, в конце концов, их господь и как возрадовались они, сперва увидав землю, а затем и богатства: ибо с каждым днем открывалось все больше и больше золота. Великие результаты всегда достигаются трудом и никогда не даются даром. А когда таковые [результаты] уже достигнуты, тогда то, что достигается с трудом, кажется особенно ценным и чем больше трудностей и чем дороже обходится достижение цели, тем большим бывает удовлетворение. В-седьмых, – адмирал поручил остающимся свершить следующее: когда выпадет благоприятное время, должны они будут попросить короля, чтобы тот отправил с ними на каноэ и на той лодке, что здесь остается, индейцев, каковые поведут их [испанцев] к востоку и там индейцы укажут, где родится золото. В тех местах надо будет всем сообща выбрать удобный участок для заложения поселения, ибо этой гаванью адмирал не удовлетворен; также следует набрать побольше золота, которое удастся обрести добром и честным торгом, дабы по возвращении адмирал нашел бы много собранного и добытого таким путем золота. В-восьмых, – и это последний пункт – адмирал заверил остающихся, и обещал испросить для них у королей надлежащие милости и пожалования, ибо воистину их служба и все то, что препоручил он им свершить, заслуживают вознаграждения.

Остающиеся же убедятся, как тароваты на милости католические короли, и будут они, с божьей помощью, утешены по возвращении сюда адмирала. И пусть заранее будут уверены те, кто остается здесь, что отнюдь не безделицей считал адмирал их пребывание тут в качестве залога для своего возвращения, и поэтому память о них не оставит его ни днем, ни ночью; и напротив, забота о тех, кто остался на острове, будет действенной причиной, каковая побудит его ускорить сборы, необходимые для возвращения ⁴⁴.

Остающиеся с готовностью изъявили желание исполнить все, что им было поручено и приказано, и они возложили на адмирала все надежды на поддержку и милости, каковые должен он был привезти им от королей, дабы впредь покойна и тиха была их жизнь. Умоляли они адмирала всегда помнить о них и в возможно короткий срок доставить им радость, каковую они все испытают при его возвращении.

Если бы адмирал знал наверняка, что каравелла «Пинта» благополучно вернется в Испанию с таким капитаном, как этот Мартин Алонсо Пинсон, он не преминул бы свершить то, что входило в его намерения. Но он ничего не знал о Пинсоне и кроме того опасался, что Пинсон, возвратившись в Кастилию, может сообщить королям ложные вести, чтобы избегнуть заслуженной им кары. А такая кара должна быть уделом всякого, кто причинял и причиняет столько зла, покидая флотилию без разрешения и сводя, таким образом, на нет выгоды, которые могли бы быть извлечены из этого плавания.

Так говорит адмирал, полагая, что бог даст ему добрый путь и поможет во всем.