ГЛАВА 10 СЕКРЕТНЫЕ ДОКУМЕНТЫ ОБЛИЧАЮТ

ГЛАВА 10

СЕКРЕТНЫЕ ДОКУМЕНТЫ ОБЛИЧАЮТ

Каждый гражданин обязан умереть за Родину, но никого нельзя обязать лгать во имя Родины.

Шарль Луи Монтескье

Начавшиеся 3 декабря 1917 года в Брест-Литовске переговоры о перемирии между двумя основными воюющими странами – Россией и Германией закончились, как уже известно, заключением 3 марта 1918 года сепаратного мира. С момента перемирия Россия становится проходным двором для немецкой агентуры и сотрудников «Nachrichten Buro» (Разведывательное бюро) германского Генерального штаба.

Прикрывшись мантией дипломатов и торговых представителей, сотрудники немецких разведорганов стали активно вступать в контакт с лидерами партии и членами большевистского правительства, сотрудниками ВЧК, чиновниками различных ведомств и организаций, вести работу по расширению агентурной сети в России. Вся их деятельность после октября 1917 года была направлена на то, чтобы максимально ослабить военно-экономический потенциал России и тем самым создать благоприятную политическую и психологическую обстановку в правительстве, партийных кругах, да и в целом в стране, ускоряющую процесс подписания мирного договора с Германией и ее союзниками.

Пользуясь откровенным попустительством большевистского правительства, Русское отделение германского Генерального штаба засылало в Россию все новые агентурные силы, которые вербовали платных агентов и осведомителей из большевистской среды для выполнения различных заданий. Образовавшееся в Петрограде «орлиное гнездо» фактически брало под свой контроль всю деятельность российского правительства и его структуры в центре и на местах, всеми средствами стремилось подчинить их работу интересам Германии. И, надо сказать, с поставленной перед ними задачей опытные германские разведчики и дипломаты успешно справлялись.

В предыдущей главе шла речь о германских субсидиях большевистским лидерам для проведения ими подрывной деятельности, направленной на организацию контрреволюционного переворота в России и ее изоляцию от военно-политической борьбы в Европе. Причем при анализе вопроса автором были использованы материалы в основном отечественного происхождения. Однако, на мой взгляд, целесообразно дать читателю возможность ознакомиться с документами, которые были ранее недоступны даже исследователям. Это редчайшие материалы, проливающие дополнительный свет на темные (сознательно запутанные) страницы большевистской истории. Я имею в виду сборник «Немецко-Большевистская Конспирация», изданный Правительственным Комитетом общественного осведомления Соединенных Штатов Америки в Вашингтоне еще в октябре 1918 года.

Сборник содержит серию документов и материалов (около 70 единиц) с комментариями о письменных сношениях между германским и большевистским правительствами, спецслужбами двух стран, а также доклад Эдгара Сиссона, являющегося специальным представителем указанного Комитета в России зимой 1917-1918 годов.

К сборнику приложено заключение специального комитета, тщательно исследовавшего документы на предмет их достоверности. Оно было сделано специалистами во главе с видными американскими учеными – основателем архивного дела в США, редактором «Американской исторической ассоциации» Франклином Джеймсоном и профессором Чикагского университета, крупным специалистом по России и большим знатоком русского языка Самуэлом Харпером, которые подтвердили, что документы, подвергнутые экспертизе, являются подлинными.

Сборник опубликован на английском и русском языках. Он снабжен интересным предисловием, отрывок из которого приведен ниже: 95

«…Документы эти показывают, что нынешние вожди большевистского правительства, Ленин и Троцкий, и их соучастники – германские агенты.

Они показывают, что большевистская революция была подготовлена Высшим Германским Генеральным Штабом и финансирована Германским Императорским Банком и другими германскими финансовыми учреждениями.

Они показывают, что Брест-Литовский договор, – предательство русского народа германскими агентами – Лениным и Троцким; что немцами поставленный комендант был выбран для «защиты» Петрограда против немцев; что германские офицеры были секретно приняты Большевистским Правительством в качестве военных советников, в качестве соглядатаев за посольствами союзников России, в качестве офицеров в русскую армию и в качестве управляющих большевистскими военными, иностранными и внутренними делами. Короче говоря, они показывают, что настоящее Большевистское Правительство совершенно не русское правительство, а правительство германское, действующее в интересах Германии и изменяющее русскому народу, как оно изменяет и естественным союзникам России, единственно в интересах Императорского Германского Правительства…»677

Должен сразу сказать, что, глубоко изучив документы, приведенные в сборнике, я в целом согласен с авторами предисловия. Думается, что это сможет сделать и читатель. Однако, как мне представляется, было бы неправильно рассматривать деятельность большевистских вождей исключительно в интересах Германии, как об этом говорят авторы сборника. На протяжении почти двух десятков лет вожди большевиков вынашивали план захвата власти в России. Другое дело, что без разносторонней, в первую очередь материальной, помощи немецких властей они никогда не смогли бы осуществить государственный переворот. В свою очередь, немцам нужна была сила, которая изнутри разрушала бы военно-экономическую мощь России, разлагала русскую армию и тем самым облегчала ведение войны Германией на Восточном фронте с перспективой заключения с большевиками сепаратного мира после их прихода к власти. Иными словами, немцы использовали большевиков в качестве пятой колонны.

Сегодня вряд ли может появиться сомнение в том, что большевиков субсидировали немецкие банки. Тем более что найдены свидетельства самого Ленина о том, что им были получены через Козловского деньги от Парвуса и Ганецкого, от которых он открещивался в июле 1917 года. Наконец, факт получения денег большевиками от немецких властей был доказан документами РЦХИДНИ и политического архива МИД Германии, приведенными в 9-й главе. И тем не менее в то далекое жаркое лето Троцкий, защищая Ленина (и себя, конечно) от обвинения в шпионаже, на заседании ЦИК 17 июля 1917 года говорил: «Ленин боролся за революцию тридцать лет. Я борюсь против угнетения народных масс двадцать лет. И мы не можем не питать ненависть к германскому милитаризму. Это (о шпионаже Ленина. – А.А.) может сказать только тот, кто не знает, кто такой революционер»678.

Октябрьский переворот положил конец всем разговорам о «немецких деньгах». Тем более что декретом от 27 октября (9 ноября) 1917 года почти все органы демократической прессы закрывались679. Но, как выясняется, секретные связи большевиков с германскими властями и их разведорганами не прекратились и после октября. Напротив, судя по содержанию документов и материалов, попавших по различным каналам в руки агентов иностранных спецслужб, они стали носить все более широкий и разносторонний характер. Следует заметить, что один из документов, подтверждающих контакты немцев с большевиками, был опубликован в Парижской газете «Le Petit Parisien» еще зимой 1917 года. Позже, в сентябре 1918-го, первую серию документов (7 единиц) опубликовали в Нью-йоркской газете «Evening Post». Однако тогда советские официальные органы особо не возмутились, если не считать публикацию в «Правде», в которой говорилось о подложности этих документов. В последующие годы информационный голод стал более усиливаться в связи с возведением большевистским правительством «железного занавеса» и жестким контролем над издательской деятельностью. И вообще, в условиях коммунистического режима вряд ли нашелся бы в стране хоть один храбрец, осмелившийся провести экспертизу «документов Сиссона» на предмет их достоверности.

Должен отметить, что реакция на публикацию «документов Сиссона» среди общественно-политических кругов Запада (и прежде всего в США) была неоднозначна. Одни считали, что большевистский переворот в России – это действительно результат преднамеренного тайного сговора Ленина и его сообщников с германскими властями, и эта позиция, со ссылкой на документы, широко распространялась в периодической печати, находя все большее число сторонников. Иные скептически относились к этому бесспорному факту, но ничем не объясняли свое недоверие к опубликованным документам. Но так или иначе, вердикт, вынесенный американскими специалистами Джеймсоном и Харпером, почти 38 лет не подвергался ревизии. И одной из причин «отсутствия» у ученых интереса к «документам Сиссона», на мой взгляд, было то, что они не имели возможности прикоснуться к оригиналам. Это обстоятельство требует некоторого разъяснения.

Дело в том, что после окончания работы по экспертизе документов Комитет общественного осведомления передал оригиналы президенту США Вудро Вильсону. Казалось, они были надежно спрятаны. Однако позднее, в 1921 году, сотрудники нового хозяина Белого дома, У. Гардинга, не смогли обнаружить в архивах резиденции президента оригиналы документов о большевистско-немецких тайных связях. Более 34 лет оригиналы числились в списке пропавших. Но в декабре 1952 года, когда президент Гарри Трумэн собирался покинуть Белый дом, неожиданно в одном из тайных сейфов его резиденции были найдены «пропавшие» оригиналы.

Этим, очевидно, воспользовался известный американский историк, лингвист и дипломат Джордж Кеннан. Хорошо владея русским и немецким языками, Кеннан с большим энтузиазмом приступил к их научной экспертизе. Предмет исследования настолько захватил Кеннана, что он не упустил случая, чтобы встретиться с экс-премьером России А.Ф. Керенским, чтобы узнать его отношение к «документам Сиссона». Итоги своей работы с оригиналами Кеннан в 1956 году изложил в июньском номере «The Journal of Modern History», издаваемом в Чикаго.

Внимательно изучив труд Кеннана, к сожалению, должен констатировать, что он меня разочаровал. Удивило меня прежде всего то, что он, бесспорно авторитетный ученый, из 70 документов подверг экспертизе относительно полно лишь 12 (№№ 5, 7, 9, 15, 17, 19, 22, 23, 27, 37А, 43, 53)680. При выполнении столь серьезной и сложной задачи Кеннан почему-то пренебрег многими приемами и методами источниковедческого анализа письменных документов, выработанными исторической наукой. Фактически при экспертизе Кеннан основное внимание уделил графологическому аспекту. Причем экспертизе подверг не резолюции, подписи и прочие пометки, сделанные на документах руководителями советского правительства и чиновниками различных ведомств, как следовало бы поступить, а письмо некоего А. Оссендовского от 13 ноября 1917 года, адресованное своему приятелю «Евгению Петровичу»681.

Сравнивая почерк Оссендовского с подписью «Bauer», сделанной на документах начальником Русского Отделения германского Генштаба латинскими буквами, Кеннан находит в буквах «В», «а» и «u» сходство682. Это, по-видимому, случайное сходство послужило для него зацепкой для пространного расплывчатого размышления и «основанием» для выводов, отличных от устоявшихся. Но Кеннан дальше общих размышлений и суждений не пошел, ибо прекрасно понимал, что малейшая попытка идентифицировать почерки, содержащиеся в совершенно разных источниках, вольно или невольно приведет к абсурдному выводу о том, что Бауэр и Оссендовский одно и то же лицо. И хотя доводы Кеннана касательно противоречивости «документов Сиссона» носят абстрактный характер, неубедительны и требуют серьезных научных аргументации, тем не менее он все же делает претенциозное заключение: «фактически существует сильная очевидность противоположного» (мнения. – А.А.)683, то есть мнения, противоположного Джеймсону и Харперу.

Заключение Кеннана, естественно, пришлось по душе кремлевским идеологам 96. Однако на эту работу они никак не отреагировали, полагая, что лучше будет, если о «документах Сиссона» научная, да и вообще широкая общественность страны «победившего социализма» вообще не будет знать. Лишь после распада коммунистической империи на страницах периодических изданий стали появляться многочисленные статьи, в которых на документальной основе осуждалась преступная деятельность большевиков во главе с Лениным и их последователей.

Но о «документах Сиссона» ничего не публиковалось. Убедившись, что новая власть не расправляется с инакомыслящими, как это делали большевики после захвата власти и на протяжении всей 70-летней истории, постепенно заговорили адепты коммунистической идеологии. Уже в 1991 году было опубликовано несколько сборников статей684, в которых делалась отчаянная, но безуспешная попытка реанимировать Ленина и марксистско-ленинскую идеологию, находящуюся уже на свалке истории, вернуть наше общество в тоталитарное прошлое.

Поскольку все эти статьи и отдельные работы ни прямо, ни косвенно не касались «документов Сиссона», то ограничусь оценкой и анализом лишь тех публикаций, авторы которых в одних случаях прямо, а в других косвенно поддерживают выводы Кеннана685. Прямо скажу: амбициозные и бестактные статьи, опубликованные в «Правде», не заслуживают того, чтобы уделить им хоть какое-либо внимание. Поэтому подробно остановлюсь на статье, опубликованной в журнале «Новая и новейшая история», которая по ряду причин требует серьезного разбора.

В статье «Большевики и „германское золото“. Находки в архивах США» ее автор, некий В.А. Мальков, то ли по наивности, то ли по какой-либо другой, неведомой науке причине, как мне показалось, полагает, что путем подлога, фальсификации и извращения фактов и событий можно достичь научного признания. Впрочем, не будем голословными, а приступим к разбору статьи. Уже на первой странице своего наукообразного труда наш исследователь ставит странный вопрос: «Почему, например, выдающиеся российские политики прошлого, дипломаты и государственные деятели, живые участники и свидетели драматических событий 1917 года так вяло и недружно отреагировали на сообщения о том, что Ленин вернулся весной 1917 года в Россию с заданием германского Генштаба подорвать военную мощь страны изнутри, добиться сепаратного мира?»686 (Выделено мной. – А.А.). Удивляет нас, как можно браться за столь серьезную проблему, совершенно не зная литературу вопроса и не соприкасаясь с источниками?! Если бы наш незадачливый автор перелистал хотя бы 31-й том сочинений Ленина, бегло просмотрел такие издания, как «Рабочая газета», «Дело народа», «Единство», «Живое слово», «Речь», «Голос солдата», «Петроградская газета», «Маленькая газета», «Известия» и другие, то, думается, что такой вопрос у него не возник бы.

О содержании этих газет достаточно подробно было сказано в 5-й главе. Здесь же еще раз остановлюсь на признании Ленина, что в апрельских демонстрациях «из лозунгов часто попадается надпись на знаменах „долой Ленина“687. „Русская воля“ во весь голос говорит „Ленин – предатель!“688. „Маленькая газета“ решительно требовала „расследования обстоятельств приезда Ленина и других большевиков через территорию Германии“689…

Не разобрался автор статьи и с обращением князя Г.Е. Львова вечером 4 июля 1917 года к редакторам столичных газет с просьбой снять материалы, обвиняющие Ленина и его сообщников в государственной измене якобы из-за их «поверхностности и необоснованности». Ох, как далек автор от истины. А она заключалась в том, что многие члены коалиционного правительства, «выдающиеся российские политики», и лидеры партии эсеров не меньше, чем большевики, боялись расследования дела о «немецких деньгах» и возвращении политических эмигрантов в Россию через территорию Германии. А причин для боязни было больше, чем можно предположить. Лидеры партии эсеров так же, как и вожди большевиков, имели тайные связи с германскими властями и их спецслужбами. Они так же получали от немцев денежную помощь, обещая вести пацифистскую пропаганду в России. Наконец, многие эмигранты из партии эсеров во главе с Виктором Черновым возвратились в Россию весной 1917 года тем же путем, что и большевики. Достаточно ознакомиться с двумя совершенно секретными документами, чтобы в этом убедиться.

Так, из секретного донесения посла Германии в Швейцарии Ромберга канцлеру Бетману Гольвегу от 27 марта 1917 года узнаем о переговорах «с русским доверенным лицом» Вайсом (Цивиным), партийная принадлежность которого уже упоминалась выше. Ссылаясь на гарантию, данную Вайсом во время беседы, Ромберг сообщает канцлеру, что «революция будет весной этого года…». Вайс сказал также, что «в интересах его партии посоветовал бы начать наступление, как только он увидит, что тенденция к миру не может держать верх». Из письма Ромберга можно понять, что он уверен в активизации работы Вайса-Цивина. Поэтому он самым настоятельным образом рекомендовал «предоставить в распоряжение Вайса на апрель месяц снова 30000 франков, которые он в первую очередь хочет использовать, чтобы сделать возможным поездку в Россию важным товарищам по партии». В заключение донесения Ромберг пишет: «Я могу ли к 1 апреля просить указания о выдаче Вайсу 30000 франков, и могу ли я обещать ему дальнейших субсидий, я увижу его 2 апреля» 97.

Получив положительный ответ из Берлина, 2 апреля Ромберг направил из Берна рейх-канцлеру телеграмму:

«В ответ на телеграмму № 376 98 от 1-го этого месяца имею честь сообщить, что снял со счета 30000 франков в Швейцарском национальном банке для Вайса. Ромберг».

Судя по содержанию письма Ромберга от 27 марта 1917 года, русские политические эмигранты уже много лет находились на содержании немецких властей и отрабатывали за полученные деньги предательской деятельностью против России. Основанием для такого вывода служит, в частности, секретный документ из Политического архива МИД Германии. Это послание Ромберга рейх-канцлеру Бетману Гольвегу от 23 января 1916 года. В нем посланник ставит вопрос о предоставлении в распоряжение социал-революционера Цивина-Вайса 25000 франков. (См. копию документа ниже.) Имеются и более ранние документы, подтверждающие связь эсеров с немцами.

Думается, этих сведений было бы предостаточно, чтобы на суде над Лениным и его сообщниками лидерам партии эсеров сесть рядом с большевиками на скамью подсудимых. Именно этим можно объяснить тот факт, что входившие в правительство эсеры (Керенский, Чернов и другие) повернули ход расследования преступной деятельности большевиков в обратную сторону, сняв тем самым петлю с собственной шеи. Этим можно объяснить и то, что в своих мемуарах Керенский уходит от подробного разбора германо-большевистских тайных связей и от вопроса о «немецких деньгах», ссылаясь на то, что архивы военного министерства и разведорганов Генштаба Германии якобы сгорели при пожаре690. Нет, они, к счастью, не сгорели, а, как видим, бережно хранятся в Политическом архиве МИДа Германии.

Не выдерживает научной критики и высказывание автора указанной статьи, где он говорит, что «ни англичане, ни французы не пошли на публикацию чего-либо похожего на „документы Сиссона“691. А ведь выше уже приводились издания, в которых раньше всех были опубликованы документы, иллюстрирующие немецко-большевистские контакты. Серьезный исследователь должен был бы знать об этом, а не заниматься пустословием.

И последнее. В своей статье автор дважды (!) повторяет: «документы Сиссона» – подделка»692, подчеркивая при этом, что к такому «однозначному выводу» пришел Д. Кеннан. Но при этом он ни разу не делает ссылку на источник. Думается, что этим грубым нарушением элементарных правил оформления научно-справочного аппарата и неумением анализировать источники он собственноручно расписался в дилетантстве и тенденциозности, пытаясь написать научную статью.

Однако вернемся к основным вопросам главы.

Отношение к материалам, содержащим переписку немецких разведорганов с большевистскими государственными ведомствами, среди сотрудников спецслужб и дипломатов западных стран было неоднозначным. Например, профессиональный английский военный разведчик Сидней Рейли (Розенблюм) в одном из своих писем В.Л. Бурцеву писал: «В 1918 году, когда я был в России, у меня в руках были значительно более веские доказательства о сообществе большевиков с немцами. Все эти доказательства тогда были переданы в английское и французское министерства иностранных дел»693. А вот его коллега Роберт Брюс Локкарт, являющийся генеральным консулом Великобритании в России в 1915-1917 годах, а с января 1918 года и до 1 сентября 1918-го (то есть до его ареста сотрудниками ВЧК) – главой британской миссии при правительстве Советской республики, совершенно противоположного мнения. В своих воспоминаниях «Мои встречи с Лениным, Троцким и другими» Локкарт, в частности, приводит разговор с Троцким, состоявшийся у него 24 февраля 1918 года:

«Вы получили какое-нибудь сообщение из Лондона?» – спросил он все еще злым голосом. Я сказал, что ответа на мои телеграммы пока нет, и выразил уверенность, что большевикам не будет отказано в британской поддержке, если они предпримут настоящие усилия, дабы в руках немцев не оказалось пол-России! «Значит, у вас нет новостей для меня! – воскликнул Троцкий. – А у меня для вас есть! Пока вы тут стараетесь пускать мне пыль в глаза, ваши соотечественники и французы ведут против нас интриги с украинцами, которые уже продались немцам. Ваше правительство занято подготовкой японской интервенции в Сибири. А все ваши миссии устраивают здесь против нас заговоры, объединившись со всякими буржуазными подонками. Вот полюбуйтесь!» Схватив со стола пачку бумаг, он сунул их мне в руки. Это были подделанные оригиналы документов, копии с которых я уже видел. На них стояла печать германского Генерального штаба, имелись подписи немецких офицеров. Адресованы они были Троцкому и содержали различные инструкции, которые он как «немецкий шпион» должен был выполнять. В одной бумаге даже давался приказ «способствовать перевозке двух немецких подводных лодок по железной дороге из Берлина во Владивосток!».

Я видел эти «документы» прежде: их какое-то время назад распространяли в союзнических миссиях в Санкт-Петербурге, причем один комплект «оригиналов» был куплен американским агентом, а потом обнаружилось, что эти «инструкции», полученные из столь удаленных друг от друга мест, как Спа (Бельгия), Берлин и Стокгольм, напечатаны на одной и той же пишущей машинке»694.

Локкарт не поверил документам. И главная причина в том, что он клюнул на тщательно разработанный немецкой разведкой (возможно, совместно с ВЧК) план секретной переписки. Видимо, он заключался в том, чтобы содействовать сознательной утечке и распространению «секретной» информации, причем все это делалось с такой откровенностью и «оплошностью», чтобы вызвать у противников явное недоверие к документам. Думается, то, что все документы, действительно поступавшие из разных мест, были отпечатаны на одной и той же машинке (если действительно были), – этот блестящий прием был направлен исключительно на дезинформацию разведорганов стран Антанты. Локкарт не сумел разгадать этот хитроумный план, а Троцкий, надо отдать ему должное, великолепно обвел его вокруг пальца, дав ознакомиться с содержанием некоторых документов, являющихся действительно подложными. И цель, которую ставили перед собой разработчики конспиративной переписки, в значительной степени была достигнута.

Хотелось бы остановиться на ошибках, которые допустил Локкарт из-за невнимательности.

Документ, о котором он пишет, был адресован не Троцкому, а «В Совет Народных Комиссаров»695. В нем говорилось об обращении германского Верховного морского командования к Российскому правительству с предложением «принять меры к доставке в Тихий океан трех подводных лодок в разобранном виде по железным дорогам»696 (выделено мной. – А.А.). Непростительно опытному разведчику слово «трех» перепутать со словом «двух». И последнее. Локкарт пишет, что на документах, с которыми он ознакомился в кабинете Троцкого, «имелись подписи немецких офицеров». Между тем почти на всех документах, которые будут рассмотрены ниже, есть еще и резолюции, а также разного рода пометки, сделанные правительственными должностными лицами и чиновниками аппарата комиссариатов Советской России. Но Локкарт их почему-то не заметил, во всяком случае он о них ничего не говорит. А не заметил их он по простой причине: этих подписей на просмотренных им документах не было и не могло быть, поскольку Троцкий подсунул ему действительно подложные «оригиналы», а не подлинники, на которых имелись резолюции (в том числе и самого Троцкого). Что же касается американского агента, купившего, как пишет Локкарт, «комплект „оригиналов“, то им был, судя по всему, Эдгар Сиссон, и рассматриваемые ниже материалы представляют собой копии документов, сделанные с „американского комплекта“.

Изучение документов показало, что в ряде случаев они не свободны от грамматических ошибок, неточностей и других погрешностей, допущенных при переводе текста с английского и немецкого на русский, а также при прочтении рукописных резолюций, пометок и замечаний, сделанных различными должностными лицами. Например, запись Н. Скрипника на документе № 2 (подробно он будет рассмотрен ниже) приведена в такой редакции: «Передано комиссии для борьбы с контрреволюцией. Затребовать документы. М. Скрипник». Между тем эту запись следует читать так: «В комиссию по борьбе с к.-р. Затребовать документы Н. Скрипник». Запись, сделанную ниже, пока еще не удалось прочесть, но уже установлено, что подпись «НГ» принадлежит секретарю Ленина Н.П. Горбунову. Еще один пример. Вторая подпись слева на документе № 3 расшифрована как Меканошин, в то время как настоящая фамилия уполномоченного Совета Народных Комиссаров, подписавшего этот документ, – Мехоношин. Неверно указаны фамилия и имя еще одного большевистского комиссара. Так, в примечании к документу № 11 Сиссон пишет: «Комиссар М. Меншинский», в то время как правильно следовало бы указать В. Менжинский. Неправильно прочтена и резолюция Л.Троцкого на документе № 14. В примечании Э. Сиссона к этому документу говорится, что «он (Троцкий. – А.А.) собственноручно написал на полях: „Прошу обсудить Л.Т“. Однако эту резолюцию, адресованную „Д.Д.“, следует читать так: „Д.Д. Прошу переговорить. Л.Т.“…

Таких неточностей и погрешностей в сборнике довольно много. В ходе изучения и анализа содержащихся в нем материалов было выявлено и наличие сомнительных документов. Например, документ № 23 о подводных лодках, который в числе других был представлен Троцким Локкарту. Известно, что прием смешивания подлинных документов с подложными с целью дезинформации противника применялся еще до нашей эры. И удивительно, что именно на этом попался английский разведчик Локкарт.

Интересен документ № 7, в котором, по поручению местного Отдела германского Генерального штаба, Разведывательное Отделение «конфиденциально» сообщает Троцкому «имена и характеристики главнейших кандидатов в переизбираемый (на III Всероссийском съезде Советов. – А.А.) Центральный Исполнительный Комитет». Однако вряд ли педантичные немцы с таким промедлением (на третий день работы съезда) стали бы направлять столь категоричное письмо народному комиссару по иностранным делам, к тому же в обход главы правительства. Вызывает сомнение и тот факт, что в этот список включен непримиримый противник большевиков Ю.О. Мартов. (Полностью этот документ с комментариями Сиссона будет приведен ниже.)

Однако источниковедческий анализ документов, критика их содержания, а также сравнительный анализ сведений, содержащихся в этих источниках, с другими документами и материалами (в том числе из бывшего архива Института марксизма-ленинизма при ЦК КПСС) не дают оснований усомниться в подлинности и достоверности большинства документов.

В сборнике, состоявшем из 6-ти глав, документы сгруппированы по тематическому принципу. Такой метод подачи документов возможно оправдан и объясним, но при этом нарушается принцип историзма. Поэтому их разбор следует начать с документа № 5, так как он является первым известным (пока) по времени о немецко-большевистских секретных сношениях. Документ 5

«Гр. Генерал-Стаб. Сентрал Абтайлунг, Секцион М. Берлин. Октября, 1917г.

Правительству Народных Комиссаров:

Согласно происшедших в Кронштадте в июле текущего года соглашений между чинами нашего генерального Штаба и вождями русской революционной армии и демократии г.г. Лениным, Троцким, Раскольниковым, Дыбенко, действовавшее в Финляндии русское Отделение нашего Генерального Штаба командирует в Петроград офицеров для учреждения Разведочного Отделения Штаба. Во главе Петроградского Отделения будут находиться следующие офицеры, в совершенстве владеющие русским языком и знакомые с русскими условиями: Майор Любертц, шифрованная подпись Агасфер. Майор фон-Бельке, шифрованная подпись Шотт. Майор Байермейстер, шифрованная подпись Бэр. Лейтенант Гартвиг, шифрованная подпись Генрих.

Разведочное Отделение, согласно договора с г.г. Лениным, Троцким и Зиновьевым, будет иметь наблюдение за иностранными миссиями и военными делегациями и за контр-революционным движением, а также будет выполнять разведочную и контр-разведочную работу на внутренних фронтах, для чего в различные города будут командированы агенты.

Одновременно сообщается, что в распоряжение Правительства Народных Комиссаров командируются консультанты по Министерству Иностранных Дел – г. Фон-Шенеман, по Министерству финансов – г. ФонТоль697.

Начальник Русского Отдела Германского Генерального штаба: О. Рауш. Адъютант Ю.Вольф.

(И ниже в том же письме.)

В Комиссариат по Иностранным делам:

Указанные в настоящей бумаге офицеры были в Революционном Комитете и условились с Муравьевым, Бойс и Данишевским о совместных действиях. Все они поступили в распоряжение Комитета. Консультанты явятся по назначению.

Председатель Военно-Революционного Комитета Совета Раб. и Солд. Депутатов: А. Иоффе Секретарь: П. Крушавич. 27-го Октября 1917 года 698.

Примечание699: Этот документ показывает выработку условий дальнейшей деятельности. Если Рауш в то время находился в Берлине, то он, вероятно, немедленно вслед за тем отправился в Петроград. Письмо это было, вероятнее всего, написано в Финляндии, а не в Берлине. В некоторых других заголовках писем, в которых обозначено Берлин, слово это зачеркнуто пером. Писчие принадлежности доставлялись в Петроград с большим трудом. Майор Любертс сделался начальником Разведочного отделения (Нахрихтен Бюро). Кронштадт был летом главной квартирой Ленина. Имя Раскольникова будет упоминаться в связи с проектом продажи русского флота Германии. Дыбенко был Комиссаром флота, Морским Министром, человеком властным и очень остроумным. Зиновьев – Председатель Петроградского Совета, являвшийся в течение зимы самым могущественным местным учреждением из всех Российских Советов. Он еврейского происхождения и хорошо воспитан. Иоффе, в письме о согласии большевиков присоединиться к немцам, еще раз выступает тем, кем он действительно является – следующим за Лениным по значению посредником во всех делах, имеющих чрезвычайное значение для Германии.

Имею фотографию обоих писем»700.

С позиции источниковедения, достоверность и подлинность этого документа оказалась бы равной нулю, если бы не имелись другие материалы, устанавливающие их внутреннюю взаимосвязь, идеологическую и политическую общность с изучаемым источником. В ходе исследования удалось выявить несколько существенных документов, позволивших убедиться в подлинности документа № 5. Это прежде всего факты, содержащиеся в документах № 3 (протокол и два циркуляра), факсимиле которых приведены ниже. Их значение трудно переоценить.

Анализируя, в частности, протокол, отметим, что под ним поставили свои подписи уполномоченные Совета Народных Комиссаров И.А. Залкинд701, Е.Д. Поливанов702, К.А. Мехоношин703, А.А. Иоффе704 и адъютант «Нахрихтен Бюро» в Петрограде лейтенант Генрих705, что неоспоримо говорит об их причастности к немецко-большевистским секретным связям. А Генрих, как явствует из документа № 5, в числе других офицеров был командирован в Петроград «для учреждения Разведочного Отделения Штаба» и, с одобрения Иоффе, приступил к своим обязанностям.

Вряд ли у кого-либо могут вызвать сомнения результаты графологической экспертизы, произведенной американскими учеными, установившей принадлежность имеющихся на протоколе подписей. И все же самым пикантным и сенсационным фактом, содержавшимся в протоколе, является то, что на нем оставил свой автограф – «ВУ» (Владимир Ульянов) – сам Ленин! Эта небольшая пометка является безупречным свидетельством причастности Ленина к тайным связям с немецкими властями. (Пометку Ленина смотри в левом верхнем углу протокола.)

В примечании к документу № 5 Сиссон пишет, что «Кронштадт был летом главной квартирой Ленина». Возразить против такого утверждения затруднительно, поскольку из 9-й главы (документы № 11 и № 12) известно, что именно в это время со счета «Дисконто-Гезельшафт» через Стокгольм и Гельсингфорс переводились Ленину в Кронштадт крупные суммы денег. Из 5-й главы читателю также известно, что летом 1917 года Ленин скрывался от Временного правительства в Кронштадте. И этот факт подтверждают лидеры «Военки» при ЦК большевистской партии. Наконец, из той же главы известно, что большевистское правительство открыто вербовало в Красную Армию немецких и особенно австро-венгерских солдат и офицеров. Поэтому документ № 5 – первый после октябрьского переворота шаг в секретных сношениях германских разведывательных служб с большевистским правительством – не вызывает сомнения.

Из «фактиков» выделяется следующий: в рекомендательном письме Рауша, в приписке Иоффе в последней фразе, говорится, что «консультанты явятся по назначению». Так вот, упомянутый в письме фон Шенеман706 действительно был направлен на работу в НКИД в качестве консультанта, что подтверждается нерасшифрованной его биографией в указателе имен в 53-м томе ПСС Ленина, а также письмом последнего Чичерину от 25 июля 1921 года707. Документ 3

«Протокол (Военный Комиссариат.) Д. № 232 – два приложения.

Сей протокол составлен нами 2 ноября 1917 года в двух экземплярах в том, что нами с согласия Совета Народных Комиссаров из дел Контр-Разведочного Отделения Петроградского Округа и бывш(его) департамента Полиции, по поручению Представителей Германского Генерального Штаба в Петрограде изъяты: 1. Циркуляр Германского Генерального Штаба за № 421 от 9 июня 1914 года о немедленной мобилизации всех промышленных предприятий в Германии и 2. Циркуляр Генерального Штаба Флота Открытого Моря за № 93 от 28 ноября 1914 года о посылке во враждебные страны специальных агентов для истребления боевых запасов и материалов.

Означенные циркуляры переданы под расписку в Разведочное Отделение Германского Штаба в Петрограде.

Уполномоченные Совета Народных Комиссаров. Г.Залкинд (Неразборчиво, но, может быть, Мехоношин.) Е.Поливанов А.Иоффе

Означенные в настоящем протоколе циркуляры №№ 421 и 93, а также один экземпляр этого протокола получены 3 ноября 1917 года Разведочным Отделом Г.Г.Ш. в Петербурге.

Адъютант: Генрих

Примечание. Прилагаемые циркуляры написаны по-немецки: перевод 99 следует ниже»708.

«Гр. Генерал-Стаб. Централь Абтейлунг Секцион М. № – Берлин. Циркуляр от 9 июня 1914 года. К Бециркскомендантен.

В течение 24 часов по получении сего циркуляра, Вам предписывается известить все промышленные предприятия по телеграфу, что пакеты с промышленными мобилизационными планами и регистрационными листами, которые упомянуты в циркуляре Комиссии Графа фон-Вальдерзе и Каприви от июня 27-го дня 1887 года, должны быть вскрыты.

№ 421 Мобилизационный Отдел»709.

«Г. С. дер-Гох-Се-Флотте. №93.

Циркуляр от Ноября 28-го дня, 1914 года, к морским Агентствам и Флотским Союзам:

Сим приказывается немедленно мобилизовать всех агентов разрушения и наблюдателей во всех тех коммерческих и военных портах, где производится нагрузка амуниции на суда, отправляющиеся в Англию, Францию, Канаду, Соед. Штаты Северной Америки и Россию, где находятся склады военной амуниции и где расположены боевые части. Необходимо нанять через посредство третьих лиц, не находящихся в каких бы то ни было отношениях с официальными представителями Германии, – агентов для устройства взрывов на судах, отправляющихся во враждебные страны, и для создания задержек намешательств 100 и запутывающих приказов во время нагрузки, отправки и разгрузки кораблей. Для сей цели мы обращаем Ваше особое внимание на артели нагрузчиков, между которыми находятся много анархистов и бежавших преступников; и тоже на немецкие и нейтральные конторы по отправке грузов, и на агентов враждебных стран, которые заведуют получением и отправкой военных грузов.

Средства, нужные для найма и подкупа лиц, необходимых для указанных целей, будут предоставлены в Ваше распоряжение по Вашему требованию.

Разведывательное Отделение Генерального Штаба Морского Флота. Кениг

Примечание. Оба указанных циркуляра имеют пометки карандашом о том, что «одна копия была дана германскому „Нахрихтен Бюро“ в Петрограде. Намерение Германии заключалось в том, чтобы изъять из архивов старого русского правительства доказательство, во-первых, того, что Германия начала в июне 1914 года свои активные приготовления к войне, которая застигла врасплох весь мир в августе 1914 года, во-вторых, чтобы устранить доказательство своей зависимости в устройстве поджогов и взрывов в Соединенных Штатах, в стране, с которой Германия в то время находилась в мире. Но в результате все это явилось новым доказательством правдивости обвинений. Очевидное смешение плохого и хорошего немецкого языка в этих циркулярах, как мне кажется, свидетельствует о попытке создать „алиби“ в виду того почти неизбежного дня, когда циркуляры будут обнаружены.

Имею оригинал протокола и печатные циркуляры»710.

И здесь Сиссон оказался прав. Приведенные выше циркуляры в свое время были перехвачены российской контрразведкой. Они под № 6 и № 7 включены в «Сводку Российской контрразведки»711. Содержание циркуляров раскрывает преступные планы реакционных кругов кайзеровской Германии. Между тем большевистское правительство во главе с Лениным, выполняя поручение германского Генерального штаба, делало все, чтобы скрыть от мировой общественности преступления германских агрессоров, и свои также.

Документ, обозначенный в сборнике под № 1, по праву следует отнести к разряду особо важных, и в этом легко можно убедиться. Документ 1

«Народный Комиссар по Иностранным Делам. (Весьма секретно.) Петроград, 16 ноября, 1917 г. Председателю Совета Народных Комиссаров:

Согласно постановления, вынесенного совещанием Народных Комиссаров тт. Ленина, Троцкого, Подвойского, Дыбенко и Володарского, нами исполнено следующее: 1. В Архиве Комис. Юстиции из дела об «измене» т.т. Ленина, Зиновьева, Козловского, Коллонтай и др. изъять приказ Германского Императорского 101 Банка за № 7433 от 2-го марта 1917 года об отпуске денег т.т. Ленину, Зиновьеву, Каменеву, Троцкому, Суменсон, Козловскому и др., за пропаганду мира в России. 2. Проверены все книги Хиа-Банка в Стокгольме, заключающие счета т.т. Ленина, Троцкого, Зиновьева и др., открытые по ордеру Германского Императорского Банка за № 2754. Книги эти переданы тов. Мюллеру, командированному из Берлина.

Уполномоченные Народного Комиссара по Иностранным Делам. Е. Поливанов Г. Залкинд

Примечание. Российский Совет Народных Комиссаров находился всецело под властью своего Председателя, Владимира Ульянова (Ленина), бывшего в ту пору Министром иностранных дел, – Льва Троцкого, в настоящее время состоящего Военным Министром, и Посла в Германии А. Иоффе. Письменная пометка на полях гласит: «Секретному Отделу В.У.». Так Ленин привык обозначать свои инициалы. По-английски было бы V.U. для обозначения Владимира Ульянова. Таким образом, если бы не нашлось нигде другого официального документа, удостоверяющего приказ Имперского Банка за № 7433, одного этого было бы достаточно для доказательства его содержания: и вот где находится звено, соединяющее Ленина непосредственно с его поступками и его виновностью. Но как бы то ни было, данные, составляющие содержание циркуляра, существуют, и они следующие:

Предписание: Числа 20-го марта, 1917 г. от Имперского Банка, представителям всех Германских Банков в Швеции:

Сим уведомляется, что требования денег, предназначенных для пропаганды в России, будут получены через Финляндию. Требования эти будут поступать от следующих лиц: Ленина, Зиновьева, Троцкого, Суменсон, Козловского, Коллонтай, Сиверса и Меркалина, лиц, которым счет был открыт в согласии с нашим предписанием за № 2574 в агентствах, частных германских предприятиях в Швеции, Норвегии и Швейцарии. Все эти требования должны сопровождаться одной из двух подписей следующих лиц: Диршау или Милькенберга. При условии приложения одной из упомянутых подписей вышеназванных лиц, сии требования должны быть исполнены безо всяких отлагательств. – 7433, Имперский Банк.

В моем распоряжении нет ни копии этого циркуляра, ни фотографии, но документ № 2, ближайший по порядку, доказывает его достоверность, одинаково любопытно и безусловно. Этот циркуляр представляет собой особый интерес благодаря тому, что большевики публично отрицали его существование. Циркуляр этот был один из числа нескольких немецких циркуляров, напечатанных в Париже в газете «Ле Пти Паризьен», прошлою зимою. Большевистские газеты в Петрограде объявили его подложным. Залкинд, подпись которого появляется не только здесь, но также на протоколе (документ № 3), занимал пост Товарища Министра Иностранных Дел. Он был послан с поручением за пределы России в феврале, и он находился в Христиании в апреле месяце в то время, когда там находился и я.

У меня имеется фотография письма»712.

Как видим, документ весьма серьезный и требует глубокого анализа. Поэтому для установления его достоверности потребуется использовать дополнительные факты, содержащиеся в различных источниках, кроме документа № 2, на который справедливо ссылается Э. Сиссон.

Еще задолго до октябрьского переворота В.Л. Бурцев называл Ленина и ленинцев «немецкими агентами». А после июльского путча большевиков он направил в редакцию «Русской воли» два письма (7 и 16 июля), в которых осуждал предательскую деятельность Ленина, Коллонтай, Луначарского и других лидеров большевиков. Однако в качестве доказательства никаких фактов не приводил. В этой связи наибольший интерес вызывают воспоминания уже знакомого нам Б.В. Никитина. Он пишет, что некий Степин, занимающийся продажей швейных машин компании «Зингер», «как выяснило наше расследование, начиная с апреля месяца 1917 г…нанимал людей для участия в большевистских демонстрациях… Степин был агентом Ленина»713.

Далее он говорит, что 3 июля, около 6 часов вечера, Степин попадается на удочку агента контрразведки Савицкого и сообщает ему, что «он первый человек» у Ленина, что последний ему во всем доверяет и сам дает деньги. Савицкий видел в шкафу у Степина много денег в мелких купюрах по 5-10-25 рублей»714 для раздачи рабочим, солдатам и матросам. Никитин сообщает также, что у некоторых солдат, особенно у матросов, арестованных после июльского восстания, «мы находили… десятирублевки немецкого происхождения с двумя подчеркнутыми цифрами»715 (речь шла о фальшивых деньгах, которые печатались в Германии и через Финляндию переправлялись в Россию).

Особый контроль, который был установлен контрразведкой на участке Петроград – Выборг – Торнео, вскоре дал свои плоды. Никитин пишет, что «в первых числах июня Переверзев сообщил мне, что ему удалось получить сведения при посредстве одного из членов центрального комитета большевиков, что Ленин сносится с Парвусом письмами, отправляемыми с особыми нарочными»716. По словам Никитина, на станциях Выборг и Торнео и по всей линии было усилено наблюдение; стали обыскивать всех приезжавших и переходивших границу. «Не прошло и недели такого наблюдения, – пишет Никитин, – как в Торнео при обыске было обнаружено письмо, адресованное Парвусу. До конца июня таких писем было доставлено еще два. Все они, написанные одним и тем же почерком, очень короткие… Подпись была настолько неразборчива, что даже нельзя было прочесть приблизительно. Содержание писем весьма лаконично, без всякого вхождения в какие-либо детали. В них просто приводились общие фразы, вроде: „работа продвигается очень успешно“; „мы надеемся скоро достигнуть цели, но необходимы материалы“; „будьте осторожны в письмах и телеграммах“; „материалы, посланные в Выборг, получил, необходимо еще“; „присылайте побольше материалов“ и „будьте архиосторожиы в сношениях“ и т.п.717 (выделено мной. – А.А.). „Имея так много указаний, – продолжает Никитин, – установить автора писем было совсем недолго. Не надо было быть графологом, чтобы положить рядом с письмами рукопись Ленина, признать везде одного и того же автора“718.