Характер и обычаи монголов

Характер и обычаи монголов

[333]

Эти люди, то есть татары, более повинуются своим владыкам, чем какие бы то ни было люди, живущие в сем мире, или духовные, или светские, более всех уважают их и нелегко лгут перед ними. Словопрения между ними бывают редко или никогда, драки же никогда. Войн, ссор, ран, человекоубийства между ними не бывает никогда. Там нет разбойников и воров, которые много воруют; поэтому их жилища и повозки, где они хранят свои ценные вещи, не имеют засовов и замков. Если теряется какой-нибудь скот, то всякий, кто найдет его, или отпускает его, или ведет к тем людям, которые для того приставлены; люди же, которым принадлежит этот скот, отыскивают его у вышеупомянутых лиц и без всякого труда получают обратно. Один достаточно чтит другого, и все они очень дружны между собою; и, хотя у них мало пищи, они охотно делятся ею друг с другом. И они также довольно выносливы. Когда у них нет еды, голодая один день или два, они не выражают нетерпения, но поют и играют, как будто хорошо поели. Во время верховой езды они сносят великую стужу, также терпят и чрезмерный зной. Это люди не изнеженные, они не завидуют друг другу; среди них почти нет никаких тяжб. Никто не презирает другого, но помогает и поддерживает, насколько может, по обстоятельствам.

Женщины их целомудренны, и о бесстыдстве их ничего не слышно; однако некоторые из них в шутку произносят позорные и бесстыдные слова. Раздоры между ними возникают редко или никогда, и хотя они могут дойти до сильного опьянения, однако, несмотря на свое пьянство, никогда не вступают в словопрения или драки.

Описав хорошие нравы татар, следует сказать и о дурных. Они весьма горды по сравнению с другими людьми и всех презирают, мало того, считают других людей, так сказать, ни за что, будь то знатные или незнатные. <…>

По сравнению с другими людьми они очень вспыльчивы и раздражительного нрава; они гораздо лживее, чем другие люди, и в них не обретается почти никакой правды. Вначале, правда, они льстивы, а под конец жалят, как скорпион. Они полны коварства и обмана и, если могут, обходят всех хитростью. Это грязные люди, когда они принимают пищу и питье и в других делах своих. Любое зло, какое они хотят сделать другим людям, они удивительным образом скрывают, чтобы те не могли защитить себя или найти средство против их хитростей. Пьянство у них считается почетным, и, когда кто-то много выпьет, там же извергает выпитое обратно, но это не мешает ему снова пить. Они очень алчны и скупы, огромные мастера выпросить что-нибудь, а вместе с тем весьма крепко удерживают все свое и очень скупые дарители. Убийство других людей они считают пустяком. Короче говоря, невозможно описать все дурные нравы их, потому что их очень много.

Их пищу составляет все, что можно разжевать, а именно они едят собак, волков, лисиц и лошадей, а в случае нужды вкушают и человеческое мясо. Как-то они воевали против одного китайского города, где пребывал их император, и осаждали его так долго, что у самих татар вышли все съестные припасы, и, когда у них вовсе не осталось пищи, они брали для еды одного из десяти человек. Они едят также нечистоты, выходящие из кобыл вместе с жеребятами. Мало того, мы видели даже, как они ели вшей, причем они говорили: «Неужели я не должен есть их, если они едят мясо моего сына и пьют его кровь?» Мы видели также, как они ели мышей.

Скатертей и салфеток у них нет. Хлеба у них нет, равно как зелени, и овощей, и ничего другого, кроме мяса; да и его они едят так мало, что другие народы с трудом могут жить на это.

Они пачкают руки жиром от мяса, а когда поедят, то вытирают их о свои сапоги или о траву и тому подобное; более благородные имеют также обычно какие-то маленькие суконки, которыми напоследок вытирают руки, когда поедят мяса. Пищу разрезает один из них, а другой берет острием ножа куски и раздает каждому, одному больше, а другому меньше, сообразно с тем, кого они хотят больше или меньше почтить. Посуды они не моют, а если иногда и моют мясной похлебкой, то снова с мясом выливают в горшок. Горшки, или ложки, или другие сосуды если они вообще моют, то точно так же. У них считается великим грехом, если каким-нибудь образом дано будет погибнуть чему-то из питья или пищи, поэтому они не позволяют бросать собакам кости, если из них прежде не высосать мозг. Платья свои они также не стирают и не дают стирать, особенно в то время, когда начинается гром, до тех пор пока не переменится погода. Кобылье молоко, если оно у них есть, они пьют в огромном количестве, пьют также овечье, коровье и верблюжье молоко. Вина, пива и меду у них нет, если этого им не пришлют и не подарят другие народы. Зимою у них нет даже и кобыльего молока, если они небогаты. Они также варят просо с водою, размельчая его настолько, что могут не есть, а пить. И каждый из них пьет поутру чашу или две, и днем они больше ничего не едят, а вечером каждому дается немного мяса, и они пьют мясную похлебку. Летом же, имея достаточно кобыльего молока, они редко едят мясо, если им случайно не подарят его или они не поймают на охоте какого-нибудь зверя либо птицу.

У них есть закон либо обычай убивать мужчину или женщину, которых они застанут в явном прелюбодеянии; также, если девица с кем-нибудь предастся блуду, они убивают и мужчину, и женщину. Если кто-нибудь будет застигнут на земле их владения в грабеже или явном воровстве, то его убивают без всякого сожаления. Опять-таки, если кто-нибудь открывает их замысел, особенно когда они хотят идти на войну, то ему дается сто ударов по спине таких сильных, насколько может дать их крестьянин большой палкой. Если кто-то из низших классов оскорбляет кого-нибудь, то их старшие не щадят их, а подвергают тяжкому бичеванию. Нет никакого различия между сыном от наложницы и сыном от жены, но отец дает каждому из них что хочет, и если он из рода князей, то сын наложницы является князем, как и сын законной супруги. И если один татарин имеет много жен, то каждая из них сама по себе, имеет свое жилище и свое хозяйство; а муж один день пьет, ест и спит с одной, а другой день с другою. Все-таки одна из них считается старшей среди других, и он бывает с ней чаще, чем с другими. Хотя их так много, они нелегко ссорятся между собою.

Мужчины ничего вовсе не делают, за исключением стрел, а также иногда пекутся о стадах; но они охотятся и упражняются в стрельбе, ибо все они от мала до велика суть хорошие стрелки, и дети их, когда им два или три года от роду, сразу же начинают ездить верхом, и управляют лошадьми, и скачут на них, и им дается лук сообразно их возрасту, и они учатся пускать стрелы, ибо они очень ловки, а также смелы.

Девушки и женщины ездят верхом и ловко скачут на конях, как мужчины. Мы также видели, как они носили колчаны и луки. И как мужчины, так и женщины могут ездить верхом долго и упорно. Стремена у них очень короткие, лошадей они берегут, более того, они чрезвычайно заботятся обо всем своем имуществе. Жены их все делают: одежду из кожи, платья, башмаки, сапоги и другие изделия из кожи, также они правят повозками и чинят их, вьючат верблюдов и во всех своих делах очень проворны и энергичны. Все женщины носят штаны, а некоторые и стреляют, как мужчины.

В 40-х и 50-х годах XIII столетия эти люди обратили свой взор на Запад. Внук Чингисхана Бату в 1240–1241 годах совершал набеги и разграбил большую территорию Восточной Европы, вселив ужас в сердца многих европейцев. К счастью для Запада, Бату по политическим причинам был вынужден вернуться на Дальний Восток – в Каракорум, – прежде чем успел закрепить свои прежние успехи и вторгнуться в Центральную Европу.

В 1245 году папа Иннокентий IV, впечатленный масштабами монгольской угрозы, отправил посла ко двору великого хана, чтобы договориться с ним о безопасности Запада. Папа также надеялся, что монголы созрели для перехода в христианство.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.