Глава 5 Падение «Цитадели»

Глава 5

Падение «Цитадели»

После перехода войск группы армий «Юг» к обороне в конце марта 1943 г. Э. фон Манштейн вынужден был взять отпуск, чтобы сделать операцию на гландах. На фронте его замещал сначала генерал-полковник В. Модель, а затем генерал-фельдмаршал барон М. фон Вейхс. Однако по всем главным вопросам фон Манштейн поддерживал связь со штабом группы армий и начальником Генштаба Сухопутных войск. В это время в Ставке Гитлера шла разработка плана новой кампании. Мы уже отмечали, что фон Манштейн, добившись успеха на харьковском направлении, в феврале 1943 г., планировал совместно с группой армий «Центр» очистить от советских войск дугу в районе Курска. Его предложение было учтено Главным командованием Сухопутных войск.

13 марта Гитлер подписал оперативный приказ № 5, в котором ставилась задача после весенней распутицы упредить Красную Армию в наступлении на отдельных участках фронта и навязать тем самым ей свою волю. Командующему группой армий «Юг» предстояло к середине апреля сосредоточить сильную танковую группировку севернее Харькова, а командующему группой армий «Центр» – ударную группировку южнее Орла. Обе группировки должны были встречными ударами в общем направлении на Курск окружить и уничтожить советские войска внутри Курского выступа. Кроме того, от командующего группой армий «Юг» требовалось максимально укрепить оборонительные позиции по р. Миус, а также на остальных участках Восточного фронта и по р. Северский Донец. Все танкоопасные направления следовало усилить противотанковыми средствами. Особое внимание обращалось на то, чтобы не допустить создания противником плацдармов на западном берегу этих рек [275].

22 марта фон Манштейн направил Верховному главнокомандующему вермахтом доклад о ходе строительства оборонительного рубежа на р. Северский Донец [276]. Фон Манштейн сообщал, что сооружение оборонительных позиций по рубежу реки в восточном и среднем ее течении идет полным ходом. После выхода войск группы армий на восточный берег р. Северский Донец намечалось создание «оборонительных позиций на рубеже Верхнего Донца от Гнилища до Белгорода, а также по линии Белгород – Тамаровка (севернее) – Борисовка». Одновременно принимаются меры по сосредоточению к установленному сроку севернее Харькова сильной танковой армии с использованием управления 4-й танковой армии. Фон Манштейн отмечал, что для жесткой обороны 650-километровой полосы от Таганрога до Белгорода сил у него недостаточно. В полосе 6-й армии на одну дивизию приходится 20 км, а 1-й танковой армии и армейской группы «Кемпф» – 30 км.

29 марта в Запорожье в штаб группы армий «Юг» прилетел генерал-инспектор бронетанковых войск генерал-полковник Г. Гудериан. Он обсудил с фон Манштейном опыт использования батальонов, на вооружении которых состояли танки «Тигр». Разговор также шел о тактических и технических возможностях этих боевых машин, о возможности формирования на их основе танковых соединений.

15 апреля командующие группами армий получили оперативный приказ № 6, подписанный Гитлером, о задачах войск и мероприятиях по их обеспечению в новой наступательной операции, получившей условное наименование «Цитадель»:

«…Я решил: как только позволят погодные условия, провести в качестве наступательного удара этого года операцию “Цитадель”.

Посему данному наступлению придается особое значение. Необходимо осуществить его быстро и с большой пробивной силой. Оно должно передать инициативу на эту весну и лето в наши руки.

В связи с этим все приготовления осуществлять с величайшей осмотрительностью и энергичностью. На всех главных направлениях использовать лучшие соединения, лучшее оружие, лучших командиров, большое количество боеприпасов. Каждый командир, каждый рядовой обязан проникнуться пониманием решающего значения этого наступления. Победа под Курском должна послужить факелом для всего мира.

…Цель наступления – посредством массированного, беспощадно и быстро проведенного каждой из атакующих армий наступательного удара из района Белгорода и южнее Орла окружить находящиеся в районе Курска силы противника и концентрированным наступлением уничтожить их. В ходе этого наступления следует выйти на укороченную и сберегающую наши силы линию фронта…» [277]

Замысел Гитлера отвечал планам фон Манштейна, а потому он поддержал фюрера. 18 апреля командующий группой армий «Юг» направил начальнику Генштаба Сухопутных войск письмо, адресованное Гитлеру. В нем он отмечал, что необходимо бросить все силы для успеха операции «Цитадель», что победа под Курском возместит все временные поражения на других участках фронта группы армий «Юг». Далее он подчеркивал, что чем раньше начнется операция «Цитадель», тем меньше будет опасность большого контрнаступления советских войск на Донбасс.

А теперь посмотрим, что планировало советское командование.

8 апреля маршал Советского Союза Г.К. Жуков представил Верховному Главнокомандующему И.В. Сталину доклад «о возможных действиях противника весной и летом и соображения о наших оборонительных боях на ближайший период». В докладе говорилось:

«…Противник, понеся большие потери в зимней кампании 42/43 года, видимо, не сумеет создать к весне большие резервы для того, чтобы вновь предпринять наступление для захвата Кавказа и выхода на Волгу с целью глубокого обхода Москвы.

Ввиду ограниченности крупных резервов противник вынужден будет весной и в первой половине лета 1943 года развернуть свои наступательные действия на более узком фронте и решать свою задачу строго по этапам, имея основной целью кампании захват Москвы.

Исходя из наличия в данный момент группировок против нашего Центрального, Воронежского и Юго-Западного фронтов, я считаю, что главные наступательные операции противник развернет против этих трех фронтов, с тем чтобы, разгромив наши войска на этом направлении, получить свободу маневра для обхода Москвы по кратчайшему направлению».

Маршал Жуков полагал, что на первом этапе противник, собрав максимум своих сил, в том числе до 13–15 танковых дивизий, при поддержке большого количества авиации нанесет удар своей орловско-кромской группировкой в обход Курска с северо-востока и белгородско-харьковской группировкой в обход Курска с юго-востока. Вспомогательный удар «с целью разрезания нашего фронта» ожидался с запада из района Ворожбы, между реками Сейм и Псел, на Курск с юго-запада. Цель наступления – разгромить и окружить 13, 70, 65, 38, 40-ю и 21-ю армии.

Далее в докладе отмечалось:

«…Надо ожидать, что противник в этом году основную ставку при наступательных действиях будет делать на свои танковые дивизии и авиацию, так как его пехота сейчас значительно слабее подготовлена к наступательным действиям, чем в прошлом году.

В настоящее время перед Центральным и Воронежским фронтами противник имеет до 12 танковых дивизий и, подтянув с других участков 3–4 танковые дивизии, может бросить против нашей курской группировки до 15–16 танковых дивизий общей численностью до 2500 танков.

…Для того чтобы противник разбился о нашу оборону, кроме мер по усилению ПТО (противотанковая оборона. – Авт .) Центрального и Воронежского фронтов, нам необходимо как можно быстрее собрать с пассивных участков и перебросить в резерв Ставки на угрожаемые направления 30 полков ИПТАП(истребительно-противотанковые артиллерийские полки. – Авт.); все полки самоходной артиллерии сосредоточить на участке Ливны – Касторное – Старый Оскол. Часть полков желательно сейчас же дать на усиление Рокоссовскому [278] и Ватутину [279] и сосредоточить как можно больше авиации в резерве Ставки, чтобы массированными ударами авиации во взаимодействии с танками и стрелковыми соединениями разбить ударные группировки и сорвать план наступления противника…

Переход наших войск в наступление в ближайшие дни с целью упреждения противника считаю нецелесообразным. Лучше будет, если мы измотаем противника на нашей обороне, выбьем его танки, а затем, введя свежие резервы, переходом в общее наступление окончательно добьем основную группировку противника…» [280]

Сопоставление доклада Жукова с планами германского командования показывает, что он сумел правильно определить его замысел. Это позволило в последующем разработать соответствующие меры по срыву наступления противника и его разгрому.

Сталин, получив доклад Жукова, дал указание начальнику Генштаба маршалу Василевскому запросить мнение фронтов. Ватутину и Рокоссовскому Верховный позвонил сам и потребовал представить соображения по оценке фронтовой обстановки и по плану предстоящих действий. В своих донесениях, по свидетельству Василевского, «командующие сообщали, что в отношении сил противника и его намерений их мнение совпадает с мнением Г.К. Жукова и Генерального штаба». И далее Василевский пишет:

«Что касается плана действий войск, командование и штаб Центрального фронта высказывались за то, чтобы объединенными усилиями войск Западного, Брянского и Центрального фронтов уничтожить орловскую группировку врага, пока она еще не подготовилась к наступлению, и тем самым лишить противника возможности использовать ее для нанесения удара через Ливны на Касторное одновременно с ударом от Белгорода. Руководство Воронежского фронта высказалось только по поводу намерений врага» [281].

Сталин после детального изучения предложений командующих фронтами решил, укрепляя оборону на всех важнейших направлениях, сосредоточить основные усилия севернее и южнее Курска, где, как ожидалось, должны развернуться главные события. Здесь предполагалось создать сильную группировку войск, которая, отразив удары противника, должна была перейти в наступление, нанося главный удар на Харьков, Полтаву и Киев с целью освобождения Донбасса и всей Левобережной Украины. На маршала Жукова возлагалось общее руководство Центральным и Воронежским фронтами и контроль за выполнением указаний Ставки ВГК.

« Таким образом, уже в середине апреля, – свидетельствует Жуков, – Ставкой было принято предварительное решение о преднамеренной обороне(здесь и далее выделено Жуковым. – Авт.) . Правда, к этому вопросу мы возвращались неоднократно, а окончательное решение о преднамеренной обороне было принято Ставкой в начале июня 1943 года.

Главными действующими фронтами на первом этапе летней кампании Ставка ВГК считала Воронежский, Центральный, Юго-Западный и Брянский. Здесь, по нашим расчетам, должны были разыграться главные события. Мы хотели встретить ожидаемое наступление немецких войск мощными средствами обороны, нанести им поражение, и в первую очередь разбить танковые группировки противника, а затем, перейдя в контрнаступление, окончательно его разгромить. Одновременно с планом преднамеренной обороны и контрнаступления решено было разработать также и план наступательных действий, не ожидая наступления противника, если оно будет затягиваться на длительный срок.

Таким образом, оборона наших войск была, безусловно, не вынужденной, а сугубо преднамеренной, и выбор момента для перехода в наступление Ставка поставила в зависимость от обстановки. Имелось в виду не торопиться с ним, но и не затягивать его » [282].

О том, что советское командование готовилось встретить наступление немецких войск на Курской дуге упорной обороной, знало и Верховное главнокомандование вермахта. 4 мая в Мюнхене под руководством А. Гитлера состоялось совещание с участием командующих группами армий «Юг» и «Центр» генерал-фельдмаршалов Э. фон Манштейна и Х. Г. фон Клюге, главного инспектора танковых войск генерал-полковника Г. Гудериана, начальника Генерального штаба Сухопутных войск генерал-полковника К. Цейтцлера, командующего 9-й армией генерал-полковника В. Моделя и других высших чинов. В своем докладе Модель отмечал чрезвычайное усиление противотанковой обороны советских войск, а также трудности, связанные с необходимостью прорыва сильно укрепленной обороны. Доклад Моделя, который пользовался особым доверием Гитлера, произвел на фюрера сильное впечатление. Он стал опасаться, что наступление войск вермахта не будет проведено быстро и успешно или, по крайней мере, так быстро, чтобы осуществить окружение крупных сил войск Красной Армии.

Опасения Гитлера не разделяли ни фон Клюге, ни фон Манштейн, ни Цейтцлер.

«Я также высказался против предложенной Гитлером отсрочки по двум причинам, – пишет фон Манштейн. – То пополнение танками, которое мы получим, будет, видимо, более чем компенсировано увеличением танков на советской стороне. Ежемесячный выпуск танков составлял у противника не менее 1500 единиц. Кроме того, дальнейшее ожидание приведет к тому, что советские части после потерь в зимнюю кампанию и после недавних поражений, сильно повлиявших на моральный дух и боевые качества вражеских соединений, вновь обретут свою ударную силу. Наконец, укрепление вражеских позиций будет продолжаться с все большей интенсивностью. Против отсрочки операции “Цитадель” говорил также и тот факт, что это значительно увеличило бы опасность в полосе обороны группы. Сейчас противник еще не готов к наступлению на Донце и Миусе. Но в июне он сможет это сделать. Особо я указал на то, что решение всего вопроса определяется в значительной мере общей обстановкой. В случае отсрочки операции “Цитадель” и возможной скорой потери Туниса создастся опасность того, что начало операции “Цитадель” совпадет с высадкой противника на континенте, и мы будем вынуждены тогда сражаться на два фронта. Как бы ни было заманчиво дальнейшее усиление наших танковых частей, все же, по моему мнению, надо было придерживаться назначенного срока. В случае отсрочки группе (группа армий «Юг». – Авт.) потребуется наряду с увеличением танков и увеличение количества пехотных дивизий для преодоления системы обороны противника. Я закончил свое высказывание тем, что “Цитадель” не будет легким предприятием, что нужно, однако, сохранить намеченный срок начала операции и, подобно всаднику, первому “перенести свое сердце через препятствие”. Это сравнение, как мне вскоре стало ясно, Гитлер, не ценивший ни лошадей, ни всадников, не мог одобрить» [283].

Гитлер, подводя итоги совещания, заявил о необходимости еще раз обдумать вопрос о проведении операции «Цитадель» в срок или об ее переносе. 11 мая группа армий «Юг» получила приказ о переносе начала операции на середину июня. Фон Манштейн приступил к подготовке войск к предстоящему наступлению. Ему приходилось решать массу вопросов, связанных с пополнением частей, их материально-техническим обеспечением, укреплением обороны в инженерном отношении. В широком масштабе проводились мероприятия по дезинформации советского командования, осуществлялись ложные передвижения войск, изготавливались макеты танков, которые отправляли в Донбасс для введения в заблуждение вражеской воздушной разведки.

Фон Манштейн в своих мемуарах пишет, что между ним и Главным командованием Сухопутных войск происходил оживленный обмен мнениями по вопросам дальнейшего изменения обстановки и о том, нужна ли вообще операция «Цитадель» ввиду такого оттягивания срока ее начала.

«Переброска оперативных резервов противника ближе к фронту показывала, что их пополнение, видимо, уже было закончено, – отмечал фон Манштейн.  – Если противник все еще находился в обороне, то все же было ясно, что он готовил наступление на фронте Донца и Миуса и – может быть, позже – на участке по обе стороны Харькова. То же самое наблюдалось и перед фронтом группы “Центр”, где готовилось наступление противника на Орловской дуге. И на других участках Восточного фронта можно было отметить признаки готовящегося наступления. Начнет ли противник вскоре наступление сам или будет ждать открытия второго фронта, или он перейдет в контрнаступление после наступления немцев, – все это оставалось еще неясным» [284].

Фон Манштейн при обсуждении этого вопроса с ОКХ все время указывал на следующее: любая дальнейшая оттяжка операции «Цитадель» осложнит наступление; одновременно увеличится риск на участке обороны группы армий «Юг», особенно на «донецком балконе», так как находящиеся там силы не могут долго выдержать наступления крупных сил противника; несмотря на этот риск, при проведении операции «Цитадель» все, как и до этого, зависело от того, будут ли введены все силы для достижения быстрого и решительного успеха этой операции, для чего придется, может быть, пережить кризисное положение в Донбассе, не исключая и возможности отхода.

Фон Манштейн вновь подчеркнул, что советское командование будет добиваться в этом году решающей победы над группой армий «Юг» и что она должна быть ввиду этого сильной на своем северном фланге, а на других участках сохранять свободу действий. На запрос начальника Генерального штаба о том, как командование группы армий «Юг» относится к проведению операции «Цитадель», фон Манштейн ответил, что она в любом случае будет трудной операцией, которая в случае успеха даст возможность нанести и другие удары, но не высвободит в ближайшее время силы для других театров военных действий.

«На вопрос, целесообразно ли теперь проводить операцию “Цитадель”, – пишет фон Манштейн, – можно было ответить только с точки зрения общего руководства военными действиями. Операция была целесообразна, если бы на ближайшее время, то есть до осени, мы отказались от снятия каких-либо сил с Восточного фронта. Если считать, что западные державы не начнут до осени большие операции по высадке морского десанта, то “Цитадель” возможна; равным образом она будет возможна, если допустить, что западные державы где-либо высадятся и потом будут разбиты – однако только в том случае, если их вынудят оставить свой плацдарм» [285].

Однако все-таки не удалось добиться ясной позиции Гитлера по этим важным оперативным вопросам. В письме, которое фон Манштейн направил в те дни начальнику Генерального штаба, было следующее примечательное место:

«Так как телефонный разговор по всем этим важным вопросам между группой и ОКХ невозможен в связи с большим расстоянием, я считаю необходимым или установить более тесную личную связь, или в связи с отдаленностью Главного командования дать соответствующую оперативную свободу действий на востоке. Нетерпимо такое положение, когда командующие группами армий информируются об общей обстановке только военными бюллетенями, нетерпимо, далее, и отсутствие какого бы то ни было общения между начальниками высших военных инстанций» [286].

А теперь посмотрим, что происходило в советской Ставке. И.В. Сталин неоднократно получал от всех видов разведки сведения о сроках начала операции «Цитадель». 8 мая штабы Центрального, Брянского, Воронежского и Юго-Западного фронтов были предупреждены Ставкой ВГК о том, что удары на орловско-курском или белгородско-обоянском направлении следует ожидать 10–12 мая. Затем, 20 мая, в войска пошла директива с новыми сведениями, полученными от агентурной разведки: противник намечает начать наступление в период 19–26 мая. При этом некоторые командующие фронтами продолжали сомневаться в целесообразности преднамеренной обороны. Особую активность проявлял командующий Воронежским фронтом генерал Н.Ф. Ватутин, который, не отрицая оборонительных мероприятий, настойчиво пытался убедить И.В. Сталина и маршала А.М. Василевского в необходимости нанесения упреждающего удара по белгородско-харьковской группировке противника. В этом его поддерживал член военного совета фронта Н.С. Хрущев. Сталин приказал тщательно проработать и такой вариант. Но маршал Г.К. Жуков, твердо уверенный в своей правоте, отстаивал ранее разработанный план. Его точку зрения разделяли маршал А.М. Василевский и заместитель начальника Генштаба генерал-полковник А.И. Антонов.

«После многократных обсуждений, – пишет Жуков, – Верховный решил встретить наступление немцев огнем всех видов глубоко эшелонированной обороны, мощными ударами авиации и контрударами оперативных и стратегических резервов. Затем, измотав и обескровив врага, добить его мощным контрнаступлением на белгородско-харьковском и орловском направлениях, после чего провести глубокие наступательные операции на всех важнейших направлениях» [287].

Тем временем войска группы армий «Юг» завершали подготовку к наступлению. Им приказывалось сосредоточенными силами из района Белгорода и к западу от него прорвать линию обороны противника и на рубеже Прилепы, Обояни, восточнее Курска встретиться с наступающей армией группы армий «Центр». Главное направление удара предписывалось прикрыть с запада и с востока [288].

Группе армий «Центр» предстояло нанести массированный удар с рубежа Троcна, район севернее Малоархангельска, прорвать оборону на участке Фатеж, Веретиново, сосредоточивая основные усилия на своем восточном фланге, и соединиться с ударной армией группы армий «Юг» у Курска и восточнее. Для прикрытия наступающей группировки с востока необходимо было в кратчайший срок выйти на рубеж Тим, восточнее Щигры, р. Сосна, не ослабляя направление главного удара. Прикрытие наступающей группировки с запада следовало осуществить частью имеющихся сил. Часть сил группы армий «Центр», расположенная на участке западнее р. Тросна до разграничительной линии с группой армий «Юг», получила задачу с началом наступления сковать советские войска путем проведения местных атак специально созданными ударными группами и своевременно нанести удары по окружаемой группировке противника.

В конце мая – начале июня с участием фон Манштейна на учениях штаба 4-й танковой армии, ее соединений и частей были тщательно проработаны все детали боевых действий на первом этапе операции «Цитадель». Во всех дивизиях состоялись боевые стрельбы, тренировки на картах с привлечением всех командиров, от взвода до полка. Все занятия проводились на местности, где были возведены сооружения, похожие на оборонительную полосу 6-й гвардейской армии Воронежского фронта, которую им предстояло прорывать.

27 июня фон Манштейн отдал приказ о наступлении. По предложению командующего 4-й танковой армией в приказ был включен пункт о предварительной атаке после полудня 4 июля с целью захвата наблюдательных пунктов, необходимых артиллерийским корректировщикам для ведения эффективного огня по главной оборонительной полосе Воронежского фронта. Армейская группа «Кемпф» (3-й танковый, 11-й и 42-й армейские корпуса) под командованием генерала танковых войск В. Кемпфа должна была силами 3-го танкового и 11-го армейского корпусов наступать на Белгород и к юго-востоку от города. На 42-й армейский корпус возлагалось обеспечение связи с войсками на Северском Донце и главной линии обороны группы армий «Юг». 4-й танковой армии (52-й армейский, 48-й танковый корпуса, 2-й танковый корпус СС) генерал-полковника Г. Гота предстояло осуществить прорыв на Курск навстречу 9-й армии, а затем уничтожить советские войска, отрезанные западнее Курска. Кроме того, 52-й армейский корпус должен был присоединиться к наступлению танковой группировки на западном фланге.

Наступление главных сил поддерживал 4-й воздушный флот (1100 самолетов) генерала авиации О. Деслоха, состоявший из трех авиагрупп пикирующих бомбардировщиков, трех групп штурмовиков и трех-четырех групп бомбардировщиков. Для обороны рубежа р. Миус фон Манштейн выделил 6-ю армию (три армейских и один танковый корпус) генерала К.-А. Холлидта, вновь сформированную в марте 1943 г., а рубежа на Северском Донце – 1-ю танковую армию (три армейских и один танковый корпус) генерал-полковника Э. фон Макензена и корпус на правом фланге армейской группы «Кемпф». В своем резерве фон Манштейн оставил только одну танковую, одну моторизованную и одну пехотную дивизии.

Гитлер, принимая 11 мая решение об отсрочке начала операции «Цитадель», в последующем еще несколько раз откладывал ее. Окончательное решение у него созрело только к концу июня. 1 июля в ставку фюрера в Восточной Пруссии были вызваны все командующие объединениями и командиры корпусов сухопутных войск и воздушного флота, которым предстояло принять участие в предстоящей операции. На этом совещании Гитлер сообщил о начале 5 июля операции «Цитадель». «Свое решение начать операцию “Цитадель” он обосновывал правильно тем, что мы не можем больше ждать, – вспоминал фон Манштейн, – пока противник начнет свое наступление, возможно, лишь зимой или после открытия второго фронта. Быстрый и полный успех наступления желателен также в связи с тем влиянием, какое он окажет на наших союзников и на нашу родину» [289].

Какие же силы были сосредоточены Главным командованием Сухопутных войск для проведения операции «Цитадель» и Ставкой ВГК для ее срыва?

Войска Центрального фронта насчитывали свыше 710 тыс. человек, 5280 орудий всех калибров, более 5,6 тыс. минометов, 1783 танка и САУ, около 1, 1 тыс. самолетов. Им противостояла группировка войск группы армий «Центр», имевшая 460 тыс. человек, около 6 тыс. орудий и минометов и до 1,2 тыс. танков и штурмовых орудий.

Воронежский фронт насчитывал около 630 тыс. человек, свыше 4 тыс. орудий всех калибров, 4150 минометов, 1661 танк и САУ, около 1,1 тыс. самолетов. Против его войск были сосредоточены 4-я танковая армия и армейская группа «Кемпф» группы армий «Юг» и 2-я полевая армия группы армий «Центр»; всего 440 тыс. человек, 4 тыс. орудий и минометов и до 1,5 тыс. танков и штурмовых орудий [290]. В. Замулин приводит другие данные: в трех танковых корпусах группы армий «Юг», нацеленных на прорыв главной полосы обороны Воронежского фронта, насчитывались 1261 танк и 424 штурмовых орудия. При этом в 4-й танковой армии подавляющее большинство были средние и тяжелые танки: в 48-м танковом корпусе – 89 %, а во 2-м танковом корпусе СС – более 90 % [291].

В тылу Воронежского и Центрального фронтов был развернут Степной военный округ, насчитывавший 573 тыс. человек, около 4 тыс. орудий, 4 тыс. минометов, 1550 танков и САУ [292].

Войска Центрального, Воронежского фронтов и Степного военного округа превосходили противника в людях в 2,1 раза, по орудиям и минометам – почти в 2,8, а по танкам и САУ – в 1,9 раза.

Командующий Воронежским фронтом генерал армии Н.Ф. Ватутин считал, что противник может нанести одновременно удары в направлениях: из района Белгорода на Обоянь; от Белгорода на Корочу и Волчанск, Новый Оскол. В то же время он склонялся к тому, что группа армий «Юг» предпримет наступление через полосу 6-й гвардейской армии, так как это был наиболее короткий путь к Обояни, и здесь находились два из четырех танкопроходимых коридоров: Белгород – Обоянь и Томаровка – Обоянь. С учетом этого Ватутин решил сосредоточить главные усилия на укреплении 164-километрового участка левого крыла фронта (68 % от общей протяженности линии обороны). Здесь было сосредоточено 83 % всех стрелковых дивизий фронта, до 90 % танков и САУ и более 86 % артиллерии.

Основными элементами оборонительного рубежа должны были стать три полосы глубиной от 30 до 50 км: главная полоса с передним краем на достигнутом рубеже (первый армейский рубеж) протяженностью 245 км; вторая полоса (второй армейский рубеж) протяженностью 216 км; тыловая армейская оборонительная полоса, имевшая протяженность около 250 км. Первые две полосы обороны составляли тактическую зону обороны, основой которой являлась главная полоса, куда выделялась бо?льшая часть сил и средств дивизий (корпусов) армий первого эшелона. Глубина тактической зоны обороны впервые за годы войны составила 15–20 км. Она имела хорошо развитую систему траншей, ходов сообщения, огневых позиций и других инженерных сооружений. На всем участке перед передним краем главной полосы была создана система сплошного заграждения, включавшая минные поля и колючую проволоку в три ряда кольев.

Большое внимание уделялось противотанковой обороне, возведению искусственных препятствий – эскарпов и противотанковых рвов. Основу системы противотанковой обороны составляли противотанковые опорные пункты (ПТОП), которые располагались, как правило, в ротных или батальонных оборонительных районах. На главной полосе обороны 6-й гвардейской армии было создано 20 ПТОПов, на второй полосе – 11, а в полосе 69-й армии – 19 противотанковых опорных пунктов. Средняя плотность артиллерии на 1 км фронта составляла 8,8 орудия, 17 минометов и 5,8 орудия противотанковой артиллерии. Для борьбы с танками противника намечалось использовать зенитную, самоходную артиллерию, гвардейские минометы и танки, артиллерийско-противотанковые и танковые резервы, подвижные отряды заграждения.

Таким образом, войскам фон Манштейна предстояла нелегкая задача по прорыву сильно укрепленной обороны соединений Воронежского фронта.

2 июля Ставка ВГК сообщила командующим войсками Западного, Брянского, Центрального, Воронежского, Юго-Западного и Южного фронтов, что, по имеющимся сведениям, противник может перейти в наступление в период 3–6 июля.

3 июля фон Манштейн вылетел в Бухарест, где вручил маршалу Антонеску знак за крымскую кампанию. Вечером того же дня фон Манштейн вернулся в штаб группы армий «Юг». На следующий день он приказал оперативной группе штаба развернуться ближе к линии фронта, чтобы непосредственно руководить боевыми действиями войск. В качестве командного пункта служил штабной поезд, поставленный на запасный путь в лесу. Он состоял из двух жилых и двух рабочих вагонов для фон Манштейна и его начальника штаба, рабочего и спального вагонов, вагона-столовой для оперативного отдела и для основной части разведывательного отдела, телефонного и радиовагонов, вагона для караульной команды и зенитного расчета 20-мм орудий. Использование штабного поезда вполне себя оправдало. Располагаясь за линией фронта, где проводилась важная операция, можно было легко попасть на машине или самолетом ко всем командирам и во все части. Не раз фон Манштейн совершал поездки на большие расстояния вдоль фронта, посещая за день штабы и части одного участка, а ночью вновь отправляясь на следующий участок.

В ночь на 5 июля в штаб Центрального фронта позвонил командующий 13-й армией генерал Н.П. Пухов. Он доложил, что захваченный пленный сообщил о начале немецкими войсками наступления около 3 часов утра. Командующий фронтом генерал К.К. Рокоссовский по согласованию с представителем Ставки ВГК маршалом Г.К. Жуковым принял решение о проведении 30-минутной артиллерийской контрподготовки. Ее эффективность оценивается непосредственными участниками тех событий по-разному.

Маршал Г.К. Жуков считал, что «артиллерийская контрподготовка нанесла врагу большие потери и дезорганизовала управление наступлением войск, но мы все же ждали от нее больших результатов. Наблюдая ход сражения и опрашивая пленных, я пришел к выводу, что как Центральный, так и Воронежский фронты начали ее слишком рано: немецкие солдаты еще спали в окопах, блиндажах, оврагах, а танковые части были укрыты в выжидательных районах. Лучше было бы контрподготовку начать примерно на 30–40 минут позже» [293].

Столь же реально оценивает результаты артиллерийской контрподготовки и маршал И.С. Конев: «Следует заметить, что на обоих фронтах первый мощный огневой удар был нанесен по главным средствам атаки. Однако сорвать наступление противника не удалось, хотя взаимодействие между основными силами и средствами первого эшелона врага было нарушено, а сила первоначального его удара значительно ослаблена… Конечно, эффект контрподготовки мог бы быть выше, если бы более точно были определены места сосредоточения пехоты и танков врага в исходном положении в ночь на 5 июля и если бы она была начата в тот момент, когда противник вышел из укрытий после ночного отдыха перед боем. К сожалению, удары нашей авиации по аэродромам противника были малоэффективными, так как противник с рассветом 5 июля поднял свою авиацию в воздух» [294].

Есть и более положительные оценки. Например, маршал А.М. Василевский, находившийся в начале Курской битвы на Воронежском фронте, отмечал: «Противник, находившийся в исходном для наступления положении, понес большие потери в живой силе и технике. Дезорганизована была подготовленная им система артиллерийского огня, нарушено управление войсками. Понесла потери и вражеская авиация на аэродромах, а связь с нею у общевойскового командования тоже нарушилась… Гитлеровцы с трудом смогли начать наступление вместо 3 часов утра 5 июля тремя часами позже» [295].

Артиллерийская контрподготовка – дело серьезное. Противник обязательно должен оценить ее масштабы и вред, причиненный его войскам. Но фон Манштейн почему-то не упомянул о ней в своих мемуарах.

В 3 часа по берлинскому времени началась артиллерийская подготовка в полосах групп армий «Центр» и «Юг». Одновременно бомбардировочная и штурмовая авиация массированными налетами группами до 50–60 самолетов производила бомбардировку и обстрел боевых порядков войск Центрального и Воронежского фронтов.

В полосе группы армий «Юг» события развивались следующим образом. По войскам 7-й гвардейской армии генерала М.С. Шумилова 5 июля нанесла удар армейская группа «Кемпф» (свыше 400 танков и штурмовых орудий) [296]. Ее правофланговый 11-й армейский корпус генерала Раусса не сумел продвинуться до намеченного рубежа на р. Короча, а вышел только в район высот западнее рубежа р. Корень. Несмотря на это, корпус оттянул на себя часть сил из состава оперативных резервов Воронежского фронта, располагавшихся восточнее Волчанска. В последующие дни 11-й армейский корпус, ведя тяжелые оборонительные бои, нанес частям 7-й гвардейской армии значительные потери, в том числе и в танках.

Части 3-го танкового корпуса, преодолев р. Северский Донец, встретили упорное сопротивление и понесли большие потери. Они вынуждены были остановиться перед второй оборонительной полосой 7-й гвардейской армии. Фон Манштейн, переговорив с командиром корпуса генералом Г. Брейтом и его командирами дивизий, решил все-таки продолжить наступление. Командующий группой армий «Юг» усилил корпус 198-й пехотной дивизией, стоявшей в качестве резерва в тылу 1-й танковой армии, несмотря на то, что и там создавалось опасное положение.

Главный удар силами 4-й танковой армии (около 1 тыс. танков и штурмовых орудий) был нанесен 5 июля в полосе 6-й гвардейской армии генерала И.М. Чистякова. Несмотря на ее упорное сопротивление, соединения 4-й танковой армии смогли на отдельных участках прорвать главную полосу обороны. Генерал И.М. Чистяков в своих мемуарах отмечал: «За двадцать часов наступления противнику так и не удалось прорвать оборону армии ни на одном направлении и на всю глубину ее боевых порядков, как это предусматривалось планом “Цитадель”. Гитлеровцы, понеся колоссальные потери, вклинились в нашу оборону на отдельных участках на 8—10 км» [297].

Насчет «колоссальных потерь» явное преувеличение. Войска 4-й танковой армии создали реальную угрозу прорыва к Обояни. Командующий Воронежским фронтом генерал армии Ватутин вынужден был около шести часов вечера 5 июля потребовать от командующего 1-й танковой армией выдвинуть 6-й танковый и 3-й механизированный корпуса на второй оборонительный рубеж 6-й гвардейской армии. Им предстояло прочно закрепиться на рубеже Меловое, Яковлево. Одновременно предписывалось быть в готовности с рассветом 6 июля перейти в контрнаступление в направлении на Томаровку. В районы Тетеревино и Гостищево из резерва Воронежского фронта выдвигались 5-й и 2-й гвардейские танковые корпуса в готовности также с рассветом 6 июля нанести контрудар в направлении Белгорода. Оба корпуса в оперативном отношении были подчинены командующему 6-й гвардейской армией.

Соединения 1-й танковой армии генерала М.Е. Катукова, совершив ночной марш, утром 6 июля перешли к обороне на указанном рубеже. По данным штаба 1-й танковой армии, непосредственно против ее войск наступал 48-й танковый корпус генерала О. фон Кнобельсдорфа. Он включал моторизованную дивизию «Gro?deutschland» («Великая Германия»), 3-ю, 11-ю танковые и 332-ю пехотную дивизии, танковую дивизию «Leibstandarte-SS Adolf Hitler» 2-го танкового корпуса СС. В полосе обороны 5-го и 2-го гвардейских танковых корпусов действовали танковые дивизии СС «Totenkopf», «Reich» и 167-я пехотная дивизия.

Утром 6 июля войска 4-й танковой армии генерала Гота возобновили наступление, нанося два удара: один из района Черкасского на северо-восток в направлении на Луханино; второй из района Быковки вдоль шоссе на Обоянь. До 160 танков четырьмя колоннами вышли на участок Чапаев, Шепелевка и пытались с ходу прорвать оборону. Но здесь они встретили мощный огонь стрелковых частей, 6-го танкового корпуса генерала А.Л. Гетмана, а также отдельных танковых и артиллерийских соединений и частей. Противник группами по 40–50 танков четыре раза повторял атаки, но все они были отбиты. Вдоль Обояньского шоссе наступало до 400 танков. Их встретил 3-й механизированный корпус генерала С.М. Кривошеина, который в течение дня отразил 8 атак. «Уже первые донесения с поля боя под Яковлево показывали, – пишет М.Е. Катуков, – что мы делаем совсем не то, что надо. Как и следовало ожидать, бригады несли серьезные потери. С болью в сердце я видел с НП, как пылают и коптят тридцатьчетверки. Нужно было во что бы то ни стало добиться отмены контрудара. Я поспешил на КП, надеясь срочно связаться с генералом Ватутиным и еще раз доложить ему свои соображения» [298].

По воспоминаниям Катукова, в это время ему позвонил Сталин, который согласился с предложением командующего 1-й танковой армией об отмене контрудара. Действительно, вскоре генерал Ватутин принял такое решение.

Командующий 4-й танковой армией генерал Гот, не сумев прорваться через боевые порядки 6-го танкового и 3-го механизированного корпусов, перегруппировал свои силы и нанес удар по 5-му гвардейскому танковому корпусу генерала А.Г. Кравченко. Его части в это время совместно со 2-м гвардейским танковым корпусом наносили контрудар по правому флангу танковой группировки врага, рвавшейся на Обоянь. К утру 7 июля 5-й гвардейский танковый корпус, потеряв 110 боевых машин, под натиском превосходящих сил 4-й танковой армии был вынужден отойти на новый оборонительный рубеж Беленихино, Тетеревино [299]. Части 4-й танковой армии, захватив Лучки, продвигались к Ясной Поляне. 2-й гвардейский танковый корпус, которым командовал полковник А.С. Бурдейный, сумел частью сил форсировать Липовый Донец севернее Шопина, но сломить сопротивление врага не смог. По приказу командующего Воронежским фронтом корпус отошел на восточный берег реки.

В ночь на 7 июля генерал Ватутин приказал командующему 1-й танковой армией выдвинуть 31-й танковый корпус генерала Д.X. Черниенко в район Тетеревино, где враг прорвал оборону стрелковых частей. Корпусу предстояло уничтожить прорвавшегося противника. Для усиления корпуса командующий фронтом направил из своего резерва 29-ю истребительно-противотанковую артиллерийскую бригаду, 180-ю и 192-ю танковые бригады 38-й армии, а также два истребительно-противотанковых артиллерийских и один минометный полк, три истребительно-противотанковых артиллерийских дивизиона и два батальона противотанковых ружей [300]. Одновременно из полосы 3-го механизированного корпуса на укомплектование выводились понесшие большие потери 52-я и 67-я гвардейские стрелковые дивизии 6-й гвардейской армии. На угрожаемое направление сосредоточивались усилия авиации фронта.

По просьбе командующего Воронежским фронтом Сталин распорядился выдвинуть в район севернее станции Прохоровка из состава 5-й гвардейской армии 10-й танковый корпус (185 танков и САУ) генерала В.Г. Буркова. Из состава Юго-Западного фронта начал выдвижение 2-й танковый корпус генерала А.Ф. Попова. Одновременно Ставка ВГК отменила ранее принятое решение о передаче 27-й армии Центральному фронту. Кроме того, на угрожаемое направление перебрасывались еще две общевойсковые армии. Воронежскому фронту была поставлена задача остановить стремительное наступление противника на рубеже р. Псел и захватить в свои руки инициативу.

На рассвете 7 июля части моторизованной дивизии «Gro?deutschland» и 11-й танковой дивизии нанесли удар вдоль обояньского шоссе по 3-му механизированному корпусу с целью охватить его левый фланг. Наступление, в котором приняли участие до 700 танков и самоходных орудий, поддерживала авиация группами по 60–80 самолетов. В ходе ожесточенных боев соединения 3-го механизированного корпуса были оттеснены на 5–6 км. Для прикрытия своего левого фланга командующий 1-й танковой армией генерал Катуков выдвинул 200-ю танковую бригаду 5-го танкового корпуса, а из резерва фронта была направлена 180-я танковая бригада.

Одновременно был нанесен удар по 31-му танковому корпусу, который отошел на западную окраину деревни Грезное, оставив Большие Маячки. В результате левый фланг 1-й танковой армии оказался отброшенным на северо-запад, а полоса ее обороны растянулась на 45 км. Для прикрытия этого направления генерал Ватутин приказал перебросить из 38-й и 40-й армий 309-ю стрелковую дивизию, три истребительно-противотанковые артиллерийские бригады, гаубичный, минометный и танковый полки, части 9-й зенитной дивизии. В свою очередь командующий 1-й танковой армией генерал Катуков усилил 31-й танковый корпус 192-й танковой бригадой и истребительно-противотанковым артиллерийским полком из состава 40-й армии.

Тем временем командующий Воронежским фронтом принял решение по нанесению в 11 часов 30 минут 8 июля контрудара по правому флангу вклинившейся группировки 4-й танковой армии. Для этого привлекались четыре танковых корпуса (2-й и 5-й гвардейские, 2-й и 10-й), три стрелковые дивизии (89-я гвардейская, 183-я и 375-я) 69-й армии, 6-й танковый корпус 1-й танковой армии и левофланговые соединения 40-й армии. Замысел состоял в том, чтобы одновременным ударом пяти танковых корпусов при поддержке стрелковых дивизий окружить и уничтожить правофланговые соединения 4-й танковой армии. Остальным войскам 1-й танковой армии предстояло выполнять прежнюю задачу – не допустить прорыва к Обояни и быть в готовности нанести контрудар в южном направлении. В подчинение командующему армией передавались 86-я танковая, 33-я пушечная артиллерийская бригады, два истребительно-противотанковых и один минометный полк.

Однако командующий 4-й танковой армией генерал Гот упредил контрударную группировку Воронежского фронта. Утром 8 июля, прикрывшись со стороны выдвигавшихся танковых корпусов фронта частью сил и противотанковыми средствами, войска 4-й танковой армии возобновили наступление против 1-й танковой армии. Части 6-го танкового и 3-го механизированного корпусов сумели удержать занимаемые позиции. Однако в полосе 31-го танкового корпуса части дивизии «Leibstandarte-SS Adolf Hitler» сумели прорваться к р. Сухая Солотинка, где вошли в соприкосновение с 11-й танковой дивизией 48-го танкового корпуса. Это вынудило части 3-го механизированного корпуса отойти к Кочетовке. Несмотря на это, генерал Ватутин приказал соединениям контрударной группировки атаковать противника. Но контрудар не достиг своей цели. Войска Воронежского фронта потеряли 343 танка и САУ, а 2-й танковый корпус СС, по сведениям его штаба, – 17 танков, а около 100 нуждались в ремонте [301]. В то же время положение 1-й танковой армии несколько упрочилось, а замысел противника по ее разгрому, выходу к р. Псел и форсированию реки с ходу был сорван. К исходу дня 8 июля на рубеже Красный Октябрь, Прохоровка, Козловка заняли оборону подразделения 11-й мотострелковой бригады 10-го танкового корпуса. Западнее оборонялась 237-я танковая бригада 31-го танкового корпуса.

Утром 9 июля после массированных ударов авиации крупные силы 4-й танковой армии атаковали левый фланг 6-го танкового корпуса 1-й танковой армии, пытаясь захватить Сырцево и Верхопенье. Не добившись успеха на этом участке, генерал Гот двумя танковыми группами до 200 танков нанес удары на Кочетовку и Калиновку. В результате удалось прорвать боевые порядки 3-го механизированного и 31-го танкового корпусов. На следующий день моторизованная дивизия «Gro?deutschland» и 3-я танковая дивизия сумели прорвать оборону 67-й гвардейской стрелковой дивизии, оборонявшейся на стыке 6-го танкового и 3-го механизированного корпусов. После упорных боев моторизованная дивизия «Gro?deutschland» и 3-я танковая дивизия, продвигаясь на северо-запад, вышли к населенным пунктам Новенькое, Новоселовка-2. Над 6-м танковым корпусом и 90-й гвардейской стрелковой дивизией нависла угроза окружения. Поэтому генерал Катуков приказал им отойти на запад и совместно с 10-м танковым корпусом и 184-й стрелковой дивизией создать прочную оборону. Меры, принятые командующим 1-й танковой армией, позволили остановить на ее правом фланге наступление соединений 4-й танковой армии генерала Гота.

11 июля 3-му танковому корпусу противника удалось прорвать последнюю линию обороны 7-й гвардейской армии. В результате появилась возможность вести боевые действия на незащищенной местности с подходящими подвижными резервами Воронежского фронта, находившимися восточнее Харькова. Фон Манштейн приказал командиру 3-го танкового корпуса своим правым флангом продвигаться на Корочу, а левым флангом во взаимодействии с 4-й танковой армией разгромить 69-ю армию, вклинившуюся между наступающими войсками группы армий «Юг».

Данный текст является ознакомительным фрагментом.