ПАДЕНИЕ КРЕСТА

ПАДЕНИЕ КРЕСТА

Триумф Хаттина открыл дорогу другим успехам мусульман. Огромные потери христиан в живой силе 4 июля оставили Иерусалимское королевство в состоянии крайней уязвимости, потому что в больших и маленьких городах, равно как и в крепостях, почти не осталось гарнизонов. Тем не менее очевидное преимущество ислама вполне могло рассеяться и исчезнуть, если бы Саладин не продемонстрировал такого упорства и решительности и не имел столь обширных ресурсов. В общем, тем летом франкская Палестина пала почти без звука.

Тивериада капитулировала сразу, и меньше чем через неделю сдалась Акра — центр экономической жизни Утремера. В последующие недели и месяцы Саладин прилагал основные усилия к покорению прибрежных поселений и портов Палестины. Один за другим пали Бейрут, Сидон, Хайфа, Кесария и Арсуф. Тем временем брат султана аль-Адиль, извещенный о победе при Хаттине сразу после битвы, двинулся из Египта на север, чтобы захватить жизненно важный порт Яффа. Потом были и другие вылазки в глубь континента, также успешные. Аскалон сопротивлялся долго, но к сентябрю даже этот порт был вынужден сдаться, а за ним — Дарум, Газа, Рамла и Лидда. Даже тамплиеры со временем сдали свою крепость Латрун, расположенную у подножия Иудейских холмов, по пути в Иерусалим, в обмен на освобождение своего Великого магистра Жерара де Ридфора.

Стремительность и успешность действий мусульман частично объяснялись их большим численным превосходством, а также наличием в распоряжении Саладина способных преданных помощников, таких как аль-Адиль и Кеукбури. Это позволило ряду полуавтономных военных отрядов Айюбидов свободно рыскать по королевству, существенно увеличивая масштаб и скорость операций. Один латинский очевидец отметил, что мусульмане «распространялись, как муравьи, заполонив всю страну». Однако, строго говоря, ход событий того лета в основном определялся стратегией Саладина. Понимая, что исламское единство можно сохранить, только если не потерять набранную движущую силу, он старался рассеять сопротивление христиан, применяя милосердную примирительную политику. С самого начала франкским поселениям предлагались великодушные условия капитуляции. К примеру, даже латинские источники признали, что «населению Акры» дали возможность остаться в городе, жить под мусульманским правлением «в безопасности и выплачивая налоги, что обычно между христианами и сарацинами». Тем же, кто хотел уехать, «давали сорок дней, за которые они могли собрать и увезти свои пожитки, жен и детей».[215]

Судя по всему, такие же условия были предложены всем городам и крепостям, сдававшимся без сопротивления, и, что самое главное, договоренности соблюдались. Держа слово и не позволяя просто грабить Левант, Саладин быстро создал себе репутацию честного и справедливого человека. Это оказалось мощным оружием, потому что, оказавшись перед выбором — безнадежное сопротивление или гарантированное выживание, многие гарнизоны сдавались. Таким образом, Иерусалимское королевство было захвачено с удивительной скоростью и с минимальными затратами. Тем не менее и этот подход оказался не без недостатков. Начиная с июля 1187 года множество латинян стали беженцами, и, верный своему обещанию, султан позволил им прибыть в порт, откуда, как предполагалось, они должны были отправиться в Сирию или на Запад. В действительности оказалось, что сотни и даже тысячи франков искали убежища в единственном оставшемся франкском порту Палестины — хорошо укрепленном городе Тир.

Саладин оказался перед выбором. Большая часть береговой линии и внутренних территорий была в его руках, но лето подошло к концу, и было очевидно, что возможен только еще один последний рывок, прежде чем наступление зимы сделает продолжение военных действий невозможным. Следовало определить первичную цель. С точки зрения стратегии Тир имел явный приоритет, который с каждым днем укреплялся. Этот оплот сопротивления латинян обеспечивал связь с уцелевшими остатками Утремера на севере и со всем христианским миром. В качестве такового его продолжительное сопротивление давало противнику надежный оплот, откуда со временем могла быть предпринята другая попытка восстановить королевство крестоносцев. Тем не менее султан предпочел оставить Тир в покое, дважды обойдя порт стороной во время путешествий на север и юг. Иракский хронист Ибн аль-Асир критиковал это решение, утверждая, что Тир был открыт и незащищен, и если бы Саладин атаковал [раньше летом], то легко взял бы его. Некоторые современные историки придерживаются того же мнения, утверждая, что султану не хватило прозорливости. Подобные взгляды по большей части зависят от возможности судить задним умом. В начале 1187 года Саладин понимал, что длительная осада может остановить всю его военную кампанию, что вызовет раскол возглавленной Айюбидами исламской коалиции. Чтобы не рисковать, султан поставил главную идеологическую цель и повернул в глубь страны, направив всю мощь своей армии на восток — в сторону Иерусалима.[216]