Глава IV

Глава IV

Зимние дороги России славились своими удобствами. Но мы думаем, что это удобство удвоилось в глазах современника от сравнения с крайним неудобством летних путей: и в настоящее время зимние дороги у нас не совсем удобны по причине ухабов. Зима собирала со всех сторон извозчиков к подрядам. Извозчики эти были крестьяне, преимущественно дворцовые и монастырские. Они нанимались по записям в довоз, то есть обязывались доставлять товары по назначению. Иные возили свои товары на ямах, но под этим именем, вероятно, надобно разуметь частные ямы, то есть то, что теперь называется сдаточные. Ямщики везли в одну упряжку по пятидесяти тогдашних (семисот саженных) верст в одну лошадь.

Торговыми пунктами были посады; это слово означало в старину то, что теперь город. Слово же «город» означало каменное, земляное или деревянное укрепление, где жили воеводы и служилые приказные люди и где находились административные и казенные здания. Торговые заведения хотя и были иногда в тогдашних городах, но гораздо чаще в посадах. Торговыми заведениями в посадах были: гостиные дворы, ряды и дворы посадских, где часто были их собственные лавки и амбары.

Гостиные дворы были назначены для приезжих купцов и уездных (сельских) людей с товарами. Торг в них производился оптом. Во всяком посаде, где был торг, должен был находиться и гостиный двор. Открывая торг, правительство учреждало таможню и из таможенных доходов строило гостиные избы для приезжих торговцев, и брало с них плату: избное и полавочное. Величина гостиных дворов была различна, смотря по важности города в торговле, но вообще гостиные дворы имели общие черты: это были обширные дворы, обнесенные заборами, с кровлями и с воротами под навесом, с висячими замками; на дворе ставилась важня, т. е. весы с принадлежностями; посредине двора устраивалась таможенная изба и стоялые избы для приезжих торговцев, которые делались различной величины, например в три или четыре аршина шириною и длиною, и строились на омшениках или погребах, также, вероятно, для хранения товаров; при избах были сени, а в сенях чуланы. Для лошадей устраивались конские сараи. Собственно гостиный дом, помещение товаров, было длинное здание, вроде внутренней галереи, часто двухэтажной, с отделениями, которые назывались амбары и лавки. В новгородских гостиных дворах было три разряда таких отделений: 1) амбары – общие отделения, которые находились в заведывании дворников гостиного двора: там могли помещаться несколько купцов с своими товарами; 2) затворные лавки: там помещалось два или три купца по взаимному соглашению между собою, эти отделения отличались от амбаров тем, что запирались; 3) отдельные лавки, где помещался исключительно один торговец с своим товаром. Товары, помещенные в амбарах, хранились в коробах, которые прикреплялись к шестам; по величине своей коробы разделялись на большие, средние и малые и носили название по товарам, которые в них заключались; таким образом, были коробы меховые, шелковые, румяненые, шапочные, красильные, женские (то есть с товарами, относящимися к женскому убранству), суконные и т. п. Кроме коробов, товары складывались на носильцы. Некоторые же товары обходились без коробов и прямо вешались на шесты или спицы. Таким образом, были, например, сапожные шесты и седельные спицы. Громоздкие товары – соль, рыба, хлебное зерно, шерсть складывались в особых пристроенных амбарах, если их хозяева не нанимали затворных лавок. Дворники гостиного двора заведовали порядком, собирали плату за помещения и отвечали за целость товаров в амбарах; но в отдельных и затворных лавках купцы сами хранили свои товары и получали от дворников замки.

Дворники собирали с приезжих торговцев за избу избное, за амбары амбарное, или амбарщину, за лавки полавочное. В Новгороде в XVI веке амбарщину собирали с коробов, от семи денег до двух алтын за короб, смотря по величине короба и по ценности товаров, а за громоздкие товары по уговору, за лавку по десяти денег. За лавки затворные и отдельные брали от алтына до четырех с половиною алтын, смотря по ценности и объему товаров. Купцы, державшие свои товары в амбарах, могли на ночь складывать их в затворной лавке с особою платою. Такие поборы в разных городах были различны: например, в Белозерском гостином дворе в XVI веке брали амбарщины по четыре деньги на неделю.

Очень часто гостиные дворы, как и таможни, были на откупах у торговых людей, а иногда откупщики брали на откуп какую-нибудь одну ветвь доходов, например поворотную пошлину.

Лавки разделялись на настоящие или полные лавки и полулавки. Лавкою считалось такое помещение, которое простиралось мерою до двух саженей, а полулавка была вдвое меньше. Впрочем, были лавки и большей и меньшей величины. В таком случае полавочное собиралось по расчету, по мере уклонения от нормальной двухсаженной лавки. За полулавку платилась половина.

Никто из приезжих торговцев, не владевших в посаде собственными дворами, не имел права становиться с товарами и торговать в посаде где бы то ни было, исключая гостиного двора. Несоблюдение этого правила наказывалось штрафом. Впрочем, тем, которые привозили свои товары на судах и на санях или на возах, позволялось их продавать оптом, не выкладывая из саней и не выгружая из судов, но притом платя дворникам гостиного двора пошлину под названием поворотной, которая взимаема была вообще с отъезжающих из города с товарами. Это дозволение торговать не раскладываясь подчинялось различным правилам в разных местах. Так, например, в Каргополе позволялось торговать с саней и с возов и в розницу, но с тем, чтоб ценность продаваемого не превышала двух рублей, и всякий торговец, если не хотел торговать в самом городе, мог складывать свой товар в частных домах, только заплатив за то дворникам гостиного двора тепловое. По указу 1681 года дозволялось закупать оптом хлеб у приезжих с саней и с возов; сверх того, многие оптовые торговцы, не принадлежавшие к посаду, а также и монастыри имели на посадах свои дворы и пользовались особыми правами складывать в них свои товары и торговать ими. Впрочем, несмотря на свои права, они нередко подвергались притеснениям от воевод, которые, желая придраться, чтоб сорвать что-нибудь, принуждали их раскладываться непременно на гостиных дворах. Нередко приезжие по необходимости должны были нарушать правила и не везти своих товаров на гостиные дворы, потому что эти дворы находились в неисправном состоянии.

Главная местная торговля производилась в рядах. В обозрении Москвы и других важнейших торговых городов показаны были главнейшие черты этих торговых заведений. Почти везде наблюдалось то же разграничение предметов торговли, и каждый из них имел свой ряд в посаде. Но до 1667 года, то есть до Новоторгового устава, это не наблюдалось строго, ибо каждый торговец имел право свободно торговать у себя на дворе и строил лавку или амбар. Торговые помещения, как в рядах, так и дворах, были: амбары, погреба, лавки, прилавки, полки, шалаши, веки, столы, скамьи, рундуки. Прилавок был не то что полулавка в гостином дворе: так, например, в Переславле-Залесском в XVII веке брали за лавку оброку одиннадцать алтын две деньги, а за прилавок только десять денег. Стулья и скамьи стояли для мелких торговцев между лавками и прилавками; на скамьях, между прочим, продавали мясо. В шалашах продавались разные мелкие, большею частью изготовленные съестные припасы, например пироги, печенка, вареное мясо и проч., для удовлетворения голода простолюдинов, собирающихся на торгах. Все эти мелкие торговые помещения были на торгах или базарах. Со всех их, как и с лавок, собирался оброк посредством целовальников, которые вели счет полученным деньгам и записывали приход в оброчные книги. Но иногда вместо выборных целовальников этот оброк собирали служилые люди, например, стрелецкие головы, а целовальники были при том только свидетелями; так делалось в Астрахани в XVII веке. Этот оброк составлял казенный интерес и относился в съезжую избу. Так как всякий сам, имея на посаде двор и принадлежа к сословию торговцев, мог держать лавки и амбары в своем дворе, то должен был платить пошлины таможенникам, когда отвозил к себе купленный на торгу товар, но дворники гостиного двора не имели права брать с него что бы то ни было. Кроме того, многие в XVI веке продавали свои товары, нося по городу и по дворам. Торговый устав 1667 года, стараясь вообще подвести торговлю под определенные и точные правила, запретил торговать мимо извычайных рядов и лавок: и тем бы ряды и лавки не оскужали и лавочные люди в убожестве не были б. Однако это строго не соблюдалось, ибо при Федоре Алексеевиче в 1676 году правительство подтверждало, чтоб мелкие торговцы не торговали в шалашах и на скамьях, рундуках и веках, на Красной площади в Москве, и вообще, чтоб не было нигде торговли, кроме рядов. В 1681 году опять подтверждалось, чтоб всяких чинов люди не в указных местах не торговали и от того великого государя казне напрасной потери и недобору не было б.

Кроме гостиных дворов, частных дворов, подворьев и лавок, внутренняя торговля происходила на ярмарках и рынках, которые носили в старину название торгов и торжков. Большое расстояние между торговыми городами и неудобство частого сообщения условливали необходимость размножения годовых торжищ, куда бы могли съезжаться торговцы в определенное время. Эти торжища открывались с разрешения правительства, и власть, наблюдая свои доходы, ограничивала слишком большое размножение торгов, стараясь соединить торжища в некоторых городах и важнейших селах. Так, например, в 1537 году в Новоторжском уезде запрещена торговля в селениях, исключая посада Нового Торга и села Медни. Так же точно для поддержки Весьегонской ярмарки запрещено торговать во всем околодке около Весьегонска.

Торги были годовые, каждонедельные и каждодневные. Достойно замечания, что большею частью торги открывались в монастырских имениях, отчасти потому, что жители церковного ведомства были зажиточные и не так стеснены, как жители других ведомств, а во-вторых, потому, что монастыри нередко испрашивали ярмарочные доходы в свою пользу на церковное строение, свечи и ладан и для собственной пользы старались привлекать к себе торговцев. Вообще с лицами духовного звания было удобнее и легче иметь дело. Так, лучшие наши ярмарки, и в том числе Макарьевская, возникли в монастырских имениях и под монастырским наблюдением и управлением. Вообще Торжища в древней России происходили по поводу престольных праздников и, следовательно, соединялись с религиозным значением. Чем святее место, тем более приезжало туда людей и для благочестия и для мирских выгод, а равно и для мирского веселия, потому что с открытием торжища являлись и кабаки. Подобная ярмарка, хотя не столь важная, как другие, встречается в день Рождества Христова в имении Евфимиевского монастыря, селе Коврове (нынешнем городе Владимирской губернии). В 1641 году она была отдана от казны на откуп, а потом передана в распоряжение монастыря. В вотчине Николаевского монастыря, в уезде Бежецко-Верхском, был Торжок, отданный монастырю; в городе Торжке и посаде торг был в распоряжении Спасо-Прилуцкого монастыря.

При открытии каждонедельного торга или рынка правительство брало во внимание челобитную жителей и положение места; особенно степень его отдаленности от другого торга. Иногда расстояние пятнадцати верст от рынка признавалось достаточным для заведения нового. Для торга назначался какой-нибудь недельный день. Так, например, в селе Грязловецком Вологодского уезда, принадлежавшем Введенскому монастырю, был торг по понедельникам. В селе Борисоглебском, принадлежавшем Троицкому монастырю, был торг по пятницам. В одной из вотчин Ярославского Спасо-Прилуцкого монастыря был торг по субботам. В больших городах были каждодневные рынки. В небольших селах отправлялись торжки, где продавались съестные припасы и потребности крестьянского быта, обыкновенно по воскресеньям: эта торговля подчинялась одним общим правилам о сборе пошлин. В конце XVII века, именно в 1682 году, правительство воспретило торговать по воскресеньям и установило: когда случится время торга в воскресенье, отлагать его на другой день. Случалось, что цари уступали доходы с торгов и частным лицам, как, например, при Федоре Иоанновиче торги в селах Чаронде и Короткове уступлены Борису Годунову. Монастырские начальства и частные лица, получившие права сбора торговых доходов, нередко отдавали их на откуп своим крестьянам, как это мы видим, например, в волостях Спасо-Прилуцкого монастыря. Гостиный двор, ряды и вся операция веса и сбора были в распоряжении владельцев торга, так что не допускались даже работники или извозчики не из крестьян того ведомства, которому принадлежит торг. Так, в XVII веке в Торжке, где торг на посаде, как выше сказано, был отдан Спасо-Прилуцкому монастырю, не позволялось подряжаться в извоз и быть у весов никому, кроме крестьян этого монастыря. Там, где надзор за торгами и торговые сборы были в распоряжении казны, назначались или выбирались таможенные чиновники и получали уставную грамоту, которая определяла как сбор пошлин, так равно и порядок торга. Но часто казенные доходы с торга отдавались на откуп.

По свидетельству иностранцев, русские от больших до малых чрезвычайно любили торговлю. Европейцы, бывавшие у нас послами, удивлялись, что в России все важные лица без изъятия и сами посланники, отправляемые к иностранным дворам, занимаются торговлею. Русские сановники, говорит Мейерберг, продают, покупают и меняют, не замечая, что унижают этим свое достоинство. Но многое, что было для европейцев унижением, не имело тогда того же значения для русских. Таким образом, и русские монастыри не только не считали предосудительным участвовать в торговых оборотах, но значительная часть внутренней торговли России в XVI веке была в их руках, как это доказывают ярмарки. Многие из монастырей пользовались правами беспошлинной торговли до известной степени. В особенности торговля солью находилась в распоряжении монастырей. Троицкий монастырь в XVI веке получил от Иоанна IV привилегию торговать беспошлинно солью и разными товарами. При Михаиле Федоровиче этот монастырь каждогодно посылал за солью в Астрахань. Судно имело право, сверх беспошлинной пропорции, брать неопределенное количество соли для торговли, но с платою пошлин. Соловецкий монастырь, владевший соляными промыслами, имел право продавать беспошлинно до 130 000 пудов соли. Свияжский богородский монастырь мог ежегодно нагружать 20 000 пудов соли в Астрахани на собственное судно и продавать ее или менять на товары, нужные для монастырского обихода. При Михаиле Федоровиче количество это увеличено до 30 000, соль эта продавалась или променивалась в Казани, Нижнем, Москве, и взамен монастырь получал за нее хлеб, масло, мед, сукна, меха, овчины, лошадей, скот беспошлинно. Такие же привилегии на известные количества имели монастыри Кирилловский, Архангельский, Каргопольский, Симонов, Спасо-Прилуцкий. Многие имели право вести беспошлинную оптовую торговлю известным количеством хлеба, рыбы, масла, скота и покупать фабричные произведения на монастырский обиход; если же покупали на продажу в количестве, превышающем дозволенное для беспошлинной торговли, то платили обычные пошлины. Но иногда количество груза для беспошлинной торговли не ограничивалось, например для Иверского монастыря на Валдае-озере при Алексее Михайловиче. Монастырскою торговлею занимались старцы, которым поручено было это занятие, купчины, то есть комиссионеры, и монастырские слуги. Во многих городах и в разных пунктах торговой деятельности, например на волоках, монастыри имели свои подворья, которые в торговом отношении пользовались разными льготами, например свободою от сбора повинностей, лежавших вообще на дворах. Подобные подворья бывали иногда очень обширны, как, например, монастырский двор в Вологде имел шестьдесят саженей в длину и восемь поперек, и эта обширность свидетельствовала о большом размере торговли. Монахи XVI и XVII веков занимались повсюду торговлею хлебом, скотом и другими произведениями монастырских имений. В некоторых монастырях занимались разными ремеслами и продавали свои произведения, как, например, в Ферапонтовском монастыре близ Каргополя корельчатые ложки с костьми, бывшие в употреблении на Руси. С 1667 года, когда сделаны большие преобразования в торговле, запрещено было монахам и монахиням торговать, кроме произведений своего рукоделья, и то с разрешения игумена и игуменьи. Но это не относилось к праву торговли произведениями монастырских имений. При Алексее Михайловиче правительство уклонялось от дарования прав беспошлинной торговли монастырям, как это видно из ответа Тихвинскому монастырю, просившему о беспошлинной покупке железа в Швеции: правительство дозволило покупать железо, но с платежом пошлин по торговому уставу. Федор Алексеевич в 1677 году уничтожил тарханные грамоты, даваемые монастырям на беспошлинную торговлю, но между тем все еще были незначительные исключения, например, Вяжицкому Николаевскому монастырю в том же 1677 году дано право на беспошлинную покупку для монастыря на 480 рублей, а продать он мог только на 100 рублей.

Собственно торговые люди, т. е. исключительно торговое состояние, были: гости, сотни – гостиная, суконная и черная в Москве и посадские люди в городе. Сословие гостей, очень древнее, пользовалось еще в X веке важными правами, как это видно из Игорева Договора. В XV веке гости и гостиная сотня составляли одно сословие, как видно из акта под 1433 годом, где между первоклассными торговыми людьми поставлены гости и суконники. Впоследствии почетнейшие – лучшие, по старинному выражению, люди гостиной сотни получали жалованные грамоты, которые давались не сословию, но лицу. Они образовали уже как бы несколько отличное от других членов гостиной сотни сословие. В их жалованных грамотах дозволялось им ездить в пограничные государства, находящиеся в мирных отношениях с Россиею, и торговать разными товарами, исключая заповедных; гость и его дети, братья, племянники, жившие с ним не в разделе, освобождались от суда и расправы воевод и дьяков и судились в определенном Приказе, – при Алексее Михайловиче в Приказе Большой Казны, – имели право не целовать креста сами, если это им нужно было по судебному делу, но посылали вместо себя своих людей, могли держать для дома безъявочно и безвыимочно всякое питье, освобождались от всяких поборов во время пути по рекам и дорогам, от мыт, перевозок, головщины и тому подобного; от лежащих на торговых посадских людях обязанностей мостить мосты, давать суда и запасы, ставить подводы и на ямах для казенной надобности, от выбора в службу в гостиной сотне, имели право топить бани и держать во всякое время в доме огонь; могли покупать вотчины; дворы их освобождались от тягла, дачи подмоги на земский двор, от постоев и всяких тяглых повинностей. Торговые люди гостиной сотни пользовались в царствование Грозного, Федора, Бориса и Шуйского почти такими же правами. Михаил Федорович подтвердил эти права в награду за терпение и верность, оказанные в Смутное время. Но права торговцев гостиной сотни отличались от прав гостей тем, что последние могли свободно ездить за границу и покупать вотчины, а на гостиносотенных торговых людей эти права не простирались, сверх того, члены гостиной сотни по обязанности и по очереди были выбираемы в должности, а гости освобождались от выбора товарищей, но назначались по особому царскому распоряжению. Впрочем, что касается до покупки вотчин, то в 1666 году и гостям запрещено покупать вотчины без особых подписных челобитных, то есть без особого разрешения, последовавшего на их челобитную. То же подтверждено и в 1679 году.

Карта Московии и Татарии. «Записки о Московитских делах». Сигизмунд Герберштейн. XVI в.

Имели ли подобные права, и если имели, то в какой степени, члены суконной сотни, об этом нет ясных сведений, кроме того, что и они, как члены гостиной сотни, могли держать питье безвыимочно и безъявочно. Как торговцы гостиной, так и суконной сотни могли покупать на свой обиход беспошлинно съестных припасов на 60 рублей, по человеку смотря.

Нравственное различие между этими отделами высшего русского купечества – гостьми, торговцами гостиной и суконной сотни состояло в чести, которою отличалось каждое сословие по выбору своих членов в более или менее важные должности, и по величине суммы, следующей за бесчестье, нанесенное торговцу, которая была различна не только для сотен, но и для подразделений каждой сотни; ибо всякая сотня, как и всякое сословие в России, разделялась на лучших, средних и меньших членов. Они различались по службе тем, что гостям поручаемы были самые высшие торговые и финансовые должности, а торговые люди гостиной сотни были у них товарищами; суконники выбирались в должности, меньшие в сравнении с теми, в которые выбирались торговцы гостиные; например, гости назначались таможенными головами, гостиники у них старшими, а суконники меньшими целовальниками; или же торговец гостиной сотни выбирался головою, а суконники у него товарищами. Сверх того, гостей посылали головами в самые важнейшие торговые города, а гостиники выбирались во второстепенные. Бывали случаи, что гости были возводимы в сан думных дьяков, и, вероятно, из этого при Алексее Михайловиче в 1649 году возник между гостьми и дьяками спор о первенстве: этот спор продолжался десять лет и окончился, однако, тем, что дьяки признаны выше гостей.

Гости, а иногда и торговцы гостиной сотни, смотря по важности поручений, надзирали над пристанями, над рыбными и соляными промыслами; им поручали покупать для царской казны товары и запасы и производить от казны торговые операции. Государь поручал им заключать подряд с иноземцами. Лица высшего купечества были призываемы царем на совет; они подавали разные финансовые проекты, как, например, при царе Алексее Михайловиче гость Веневитинов подал проект брать с Мордвы деньгами вместо запасов. За подобные-то услуги они получали особенные жалованные грамоты. Случалось, что иноземцы были возводимы в сан гостей за услуги русскому царю; например, в 1660 году братья Бернардам, голландцы, пожалованы титулом гостей. Право на возвышение перед глазами правительства представлял размер капитала, на который торговцы совершали свои обороты. Таким образом, гости торговали суммою от 20 000 до 100 000, что составляло в тот век большие деньги.

Как гости, так и торговцы гостиной и суконной сотни, имели своих голов и старшин. Сотни составляли корпорации, обязанные повинностями, относящимися до городского порядка, а главное, до выборов в должности. Поэтому сотни выбирали из своих членов служилых на очередь, и, когда приходила надобность, стоявший на очереди должен был принимать должность, в которую предназначался.

Число членов в сословиях высшего купечества вообще не было значительно. При Федоре Иоанновиче число торговцев гостиной сотни в Москве было 350, суконной 250, но в Смутное время сотни пришли в упадок, так что надобно было наполнять их. В 1649 году гостей было 13 человек, гостиной сотни 158, суконной 116. Несколько позже, по известию Котошихина, число гостей простиралось до 30, а людей гостиной и суконной сотни около 200 человек в каждой. Впрочем, корпорации их заключали гораздо более лиц, которые пользовались вообще правами сословия. В приведенных числах означаются только хозяева, а привилегии и права, данные хозяину, простирались не только на его родственников, живших с ним не в разделе, но и на приказчиков.

Гостиная и суконная сотни были пополняемы из черных сотен и посадских людей, из лучших между ними, т. е. таких, которых торговые занятия по своему размеру поставляли выше их собратий. Для этого нужно было согласие сотен. Когда правительство повелевало пополнить сотню, члены ее сами выбирали новых членов из черных сотен, слобод и посадов. Часто по этому поводу происходили споры, потому что черные сотни и посады старались удержать у себя в общине тех, которые побогаче, чтоб повинность, которая прежде падала на последних, не падала теперь исключительно на остальных: повинности не уменьшались от уменьшения членов общины. Нам неизвестны примеры перехода из суконной сотни в гостиную, но часто как в ту, так и другую брали из одних и тех же низших торговых сословий.

В 1647 году постановлено, чтоб те, которые взяты из городов в московские сотни, служили в тех городах, где находились прежде, и, как видно, в то время не было взято новичков для московских сотен из Архангельска, Астрахани и Казани, потому что в эти города на службу посылались обыкновенно природные москвичи. Такой переход почитался честью, но не всегда подобная честь была приятна тем, которым оказывалась. Таким образом, в 1654 году гороховцы, назначенные в гостиную сотню, били челом, чтоб их не брали, отговариваясь недавним разорением от пожара, и при этом заплатили взятку воеводе и дьяку. Торговые люди, переходя в высшие сотни, должны были жить в Москве, продать свои тяглые дворы на прежних местах и оставить прежние промыслы, с которыми свыклись, или же, в противном случае, платить двойное тягло в Москве и городах. Притом же они знали, что, по переходе в Москву, их выберут в должности и оторвут от обычных торговых и промышленных занятий.

Вообще высшие купеческие сословия не пользовались расположением низших, гости были в особенности нетерпимы и торговцами и народом. В случае какого-нибудь смятения гостям первым сломят головы, замечает во второй половине XVII века голландец. Назначаемые в разные должности по посадам, они утесняли местных торговцев. Рассеявшись по всем пределам государства, их приказчики делали везде закупы и, пользуясь льготами, предоставленными хозяевам, подрывали второстепенных купцов. Приближенные к царю, гости умели сочетать интересы казны с собственными выгодами и подавали проекты монополий, которые были стеснительны для низших торговцев и обременительны для народа, а полезны только для собственного кармана гостей. При Алексее Михайловиче в особенности высшее московское купечество возвышалось в своем значении. Новоторговый устав 1667 года был преимущественно его делом. Он показывает стремление высшего купечества умножать свои выгоды, обогащая царскую казну.

Низшие слои торгового класса в Москве были черные сотни и слободы, в городах посадские и слободские люди. По смыслу закона, они имели разные права. Вместе с торговцами сюда входили ремесленники и промышленники; впрочем, в самых посадах нередко последние составляли отдельные корпорации. Так, в Переславле-Залесском были оброчники, между которыми числились разные ремесленники: сапожники, купцы, хлебники; они получали от царя Иоанна Васильевича несудимые грамоты и, составляя часть посадской общины, в то же время были отдельными обществами.

Посадские и слобожане носили вообще название людей с прибавлением эпитета: посадские или черных сотен, или такой-то слободы для отличия от сельских, носивших название крестьян.

Число московских черных сотен при Михаиле Федоровиче простиралось до десяти; в указе о хлебном и калачном весе, для взвески хлебов и калачей, велено было из каждой сотни выбрать по одному целовальнику, и вследствие этого приходилось выбрать десять целовальников. Кроме сотен, были еще полусотни, что видно, между прочим, из того же указа: черных сотен устюжские полусотни. В числе полусотен была мясничная, которой название указывает на ее занятие. Названия других сотен давались по местности, где они жили в частях города, например дмитровская, сретенская, покровская, ордынская; а некоторые носили название других городов, например новгородская, устюжская полусотня. Это указывает на то, что они первоначально переведены из этих городов.

Каждая сотня составляла одну целую общину, так что самое место, где она была поселена, соединялось с понятием о ее повинностях. Сделка, заключенная одним из членов сотни, часто падала на целую общину. Так, многие члены черных сотен закладывали свои места нетяглым или беломестцам, т. е. не принадлежавшим к общине, и кредиторы взыскивали свой долг с целой сотни. По этому поводу при царе Михаиле Федоровиче запрещено продавать или закладывать тяглые места, принадлежавшие не лицам, но общинам. То же подтверждалось в 1649 году. Обязанности черных сотен были те же, как и в других городах, с тою разницей, что Москвою правительство занималось более, чем другими городами, а потому на черных сотнях лежали более сложные повинности в отношении городского благоустройства, как то: мощение улиц, содержание разного рода лиц, которым отводились квартиры и которых в Москве было всегда больше, чем в других городах. Они давали ежегодно сто сорок пять целовальников на земский двор, обязаны были содержать земских ярыжек, стоявших на земском дворе с лошадьми на случай пожара, и платить им жалованье. Сверх того, черносотенные люди были выбираемы в разные должности и исправляли различные казенные поручения. Кроме черных сотен и полусотен, около Москвы были слободы, из которых некоторые составляли служилые общины, как, например, стрелецкая, пушкарская, но иные были населены торговцами и промышленниками и составляли общины с таким же управлением и повинностями, как и сотни. Такова была, между прочим, слобода Кадашевка, состоявшая из двух тысяч дворов, где жители занимались деланием холста, имели свои лавки и промышленные заведения.

Черные сотни и слободы разделялись на десятки и имели выборных начальников – сотских и десятских. Во второй половине XVII века упоминается об административном месте, называемом сотенною палатою, где сидели выборные советники, называемые старостами.

Посады, населенные торговцами и промышленниками, составляли общины – мир. Земля под посадами и около них, принадлежавшая посаду по праву, была достоянием целой общины, и никак не лиц. Основная связь, соединявшая общину, состояла, как и в черных сотнях, в тягле, т. е. плате с места и с промыслов. Раскладка такой платы зависела от общины, и все поборы налагались миром. Всякий, какого бы он звания ни был, поселившись на тяглом месте, обязан был нести тягло, и самые духовные лица не освобождались от него. От поселения на тяглой земле зависело участие в делах и повинностях общины. Вообще, поборы были с мест, так что правительству в отношении финансов нужно было знать только места на посаде, посад обязан был платить и за пустые места, как и за жилые, коль скоро они значились в писцовых или дозорных книгах. В 1649 году запрещалось посадским продавать и закладывать свои дворы, погреба, варницы и вообще всякие промышленные и торговые заведения под опасением кнута.

Повинности, которым подвергались посады, были те, от которых освобождались гости. Некоторые из посадских в знак особой милости пользовались иногда какими-нибудь особыми привилегиями, например в Пскове. Иным посадским правительство давало право держать безвыимочно питье в разные торжественные случаи, например во время свадеб и крестин, но с явкою таможенному голове и с платежом определенной за то суммы. В других местах, например в Угличе, такое право давалось на большие праздники. Вообще же такие права жаловались только лучшим и середним посадским людям, а не худшим или молодчим.

Связь общины не ограничивалась одним тяглом и повинностями, но имела и нравственное значение. Община посадских считала себя вправе заступаться за своего члена, как бы за целую общину, и всякая обида, нанесенная посадскому, касалась всего мира. Челобитная подавалась от лица всей общины миром. Равномерно, в случае дурного поведения члена, община делала распоряжение о высылке его из посада, хотя при Алексее Михайловиче, как видно, посады уже не самовольно изгоняли своих членов, а должны были подавать о том челобитные. По мере большего или меньшего объема независимости в выборном порядке была сильнее или слабее нравственная связь посадской общины.

Посады разделялись на сотни и десятки. Это деление обществ торговых людей было старинным обычаем. В Новгороде в старину торговец должен был быть записан непременно в сотню, как крестьянин – смерд – в погост: «кто купец, пойдет в свое сто, а смерд пойдет в свой погост». Выборные лица, наблюдавшие за порядком в посадах, назывались сотские, пятидесятские и десятские; обязанность их была смотреть за благочинием и предупреждением преступлений. Число их было неравно, смотря по величине и населенности посадов или по более и менее спокойному состоянию края. Таким образом, если увеличивалось число уголовных преступлений, то увеличивалось число выборных полицейских чиновников посада. При Иване Васильевиче Грозном посады имели свои выборные управления и свой суд, независимый от воевод и приказных людей, и, таким образом, составляли муниципальные корпорации, но в XVII веке этот порядок начал изменяться. Хотя на Земском сборе 1642 года торговые люди осмеливались припомнить, что при прежних государях посадские торговые люди управлялись и судились сами собою и приписывали этому прежнее цветущее состояние посадов, но уже не домогались явно восстановлением прежнего порядка.

Впрочем, по наружности эта выборная власть существовала еще и в XVII веке и сосредоточивалась в земской избе. Там заседали земский староста, ларечный целовальник – блюститель общинной казны и земские целовальники. Они составляли правление посада, заведовали сбором податей, собирали мир или посадское собрание и хранили казну. Эти земские старосты, а вместе с ними и целовальники, выбирались на один год, с 1 сентября по 1 сентября, и по окончании службы сдавали дела и деньги другим, после них выбранным. Обыкновенно в посаде был один только земский староста, но в Новгороде по числу концов города было их пять, и они назывались пятиконецкими старостами, а при каждом были выборные целовальники. Сверх того, в Новгороде были еще улицкие старосты, собиравшие дани и распределявшие повинности по дворам. Все челобитные, равно как и все приговоры, писались и составлялись от имени этих выборных правителей и от лица всей общины, выбравшей их. Но кроме земских старост, были еще в некоторых посадах излюбленные судьи, которых круг юридической деятельности был обширнее, ибо они имели право уголовного следствия и суда вместе с губными старостами, так что составляли совет у губных старост. Объем их власти и судебного действия был в разных городах различен; например, в одном они разбирали и уголовные дела, но в других судейская их деятельность касалась только разбирательства ссор между посадскими об имуществах и оскорблениях, а уголовные дела не подлежали их суждению. В городах, где являются излюбленные судьи, не видно земских старост, но остается одна полицейская власть сотских, пятидесятских и десятских. Эти излюбленные судьи собирали вместе с тем и доходы казны. Для сбора торговых доходов выбирались таможенные головы и целовальники, составлявшие таможенное управление, иногда же этих таможенников в посады правительство назначало само. Вообще права посадских в отношении их управы и суда чрезвычайно сбивчивы, представляют в разных местах различные оттенки и изменения, и эта сбивчивость заметнее в XVII веке, когда цари утверждали грамоты своих предшественников, часто противоречащие одна другой. Например, царь Иоанн Васильевич дал Устюжне Железнопольской грамоту, по которой суд предоставлялся волостелю и при нем выборным от посада лицам, а в другой своей грамоте, писанной уже после отмены суда волостелей, отдал суд в посаде излюбленным судьям, которые в уголовных делах находились как бы свидетелями при губных старостах. Михаил Федорович утвердил обе эти грамоты. Впрочем, несмотря ни на грамоты, ни на внешнее подобие свободного выбора управления, торговые посадские люди на деле оставались во власти воевод, а их земские старосты и целовальники были не более как сборщики податей и зависели от произвола воевод и приказных.

Карта Азии. «Путешествие по Московии». А. Мейерберг. XVII в.

Издавна посадские люди составляли отдельное сословие; издавна считалось необходимым поддерживать общинное единство, и потому никто не должен был жить в посаде, не будучи записан в тягло, которое несли торговые люди. В 1553 году в Новгороде священники жаловались, что улицкие старосты брали с них двойные дани за то, что они поселены на тяглой земле, и правительство по такой просьбе, повелело их перенести на белые (нетяглые) места, но не сочло несправедливым, что старосты повышали на них дань, потому что посады имели право повышать и понижать раскладку поборов по своему усмотрению. После Смутного времени эта замкнутость посадской общины начала нарушаться. Многие посадские выходили самовольно из посада и закладывались в крестьяне или холопы, а между тем община должна была отбывать тягло за их пустые места; равномерно многие, не принадлежавшие к посадскому сословию, селились на посадских местах и занимались торговлею и промыслами. К таким лицам принадлежали служилые люди, стрельцы, казаки, пушкари, крестьяне патриаршие властелинские, монастырские, люди и крестьяне помещиков и вотчинников, подьячие, священнические и церковнослужительские дети, пономари и вообще люди не тяглые, известные под общим именем гулящих. Они заводили в посадах лавки, погреба, амбары и торговли, не отбывая никакого тягла, ни повинностей. Другие жили в посаде под видом приказчиков посадских людей, делились со своими мнимыми хозяевами, а в самом деле торговали от себя. Пользуясь этим, многие посадские записывались в служилые для вида и продолжали торговать на прежнем месте, убегая повинностей общины под тем предлогом, что они более не посадские, а служилые. Таким образом, вся тягость повинностей лежала исключительно на остальных, записанных в тягло, а из них также многие начинали идти по следам товарищей: выписывались из тягла в служилые или же разбегались со своих мест. Это неоднократно возбуждало ропот; правительство же теряло свои доходы, и потому при Алексее Михайловиче принялось за уничтожение таких злоупотреблений. Сначала в Пскове, потом в Новгороде сделано распоряжение, чтобы все, живущие на посадских тяглых местах, несли тягло, давали поборы, были избираемы в службу, чтобы, таким образом, занятие торговлей и промыслами соединялось непременно с исполнением посадских повинностей. В 1649 году это распространилось на все посады. Все, которые в посадах устроили торговые и промышленные заведения, должны были записаться в тягло, не исключая и крепостных людей, коль скоро они приобрели в посадах дворы; если же у них не было дворов, а одни лавки, погреба и проч., то они должны были, в течение трех месяцев, продать их посадским людям под опасением бесплатного лишения в случае непродажи в урочное время. Вместе с тем постановлено, что всякий, кто будет жить в посаде, хотя бы и временно, должен записаться в тягло. В эту категорию входили и лица, происходившие из духовного звания, дьячки и пономари. Постановлено, чтоб все, бежавшие из посадов, были возвращены на прежние места, невзирая ни на какие их сделки во время побега. Дети и племянники тяглых посадских не смели оставлять посада, и никто из посадских не мог определяться на службу, если только он не был по крайней мере третьим из сыновей посадского человека. Для большей замкнутости посадского сословия постановлено, чтоб непосадский человек был обращаем в тягло, если женится на дочери посадского с условием жить в доме отца ее, или же на беглой посадской девке, или, наконец, на вдове, которая по смерти мужа, сообразно старым обычаям, составляла тягло. Посадским запрещено торговать в селах, как это прежде делалось; запрещено также нетяглым покупать лавки, амбары и брать их в залог. Впрочем, и после того строгость этих правил нарушалась; например, в Шуе, в 1654 году, крестьянин продал свою постройку, поставленную на посадской земле. Само правительство в 1649 году сделало исключение в пользу служилых стрельцов, пушкарей, казаков, затинщиков, кузнецов, воротников, предоставляя им право торговать в посадах, не записываясь в тягло. В Новгороде это право ограничивалось, однако, суммою ста рублей; сумма выше этой подвергала записке в тягло. Пользуясь исключениями, предоставляемыми служилым, не только служилые, но и другие, например монастырские и владельческие крестьяне, продолжали торговать в посадах.

Пригородные села около посадов назывались слободами. Именем слободы в старой Руси означалось такое поселение, где жители занимались каким-нибудь ремеслом или промыслом и вообще каким-нибудь одним занятием. Таким образом, мы встречаем слободы рыболовные, слободы бобровников и так далее. Эти названия означают, что жители были исключительно преданы ловле рыбы или зверей. Слободы около посадов населены были разного рода промышленниками и торговцами; по закону они должны были быть приписаны к посаду и составлять с ним одно тягло. Но во многих местах около посадов, на посадских землях, слободы заведены были боярами и вообще частными владельцами и населены их людьми, которые занимались торговлею, не участвуя в тягле. Поэтому в 1648 году, по просьбе тяглых посадских людей разных городов, все такие слободы велено отобрать и приписать к посадам в тягло.

В 1667 году подтверждено, чтобы всякий занимающийся торговлею или ремеслом был непременно записан в чин, хотя бы даже он торговал только временно, например на один год, и повсеместно приказано не допускать торговли без объявки и записки. Правительство ставило преграду к повсеместному занятию торговлею, потому что она наносила ущерб земледелию, которое русские нередко покидали, предпочитая торговые промыслы. Так, например, в Сибири, куда правительство, поощряя земледелие, выселяло пашенных крестьян, эти крестьяне разбегались и занимались торговлею по разным городам; правительство в 1621 году приказало их собирать и посадить вновь на пашню. Эта черта указывает на старинную склонность великорусского народа к торговле.

Посадские разделялись на лучших, средних и меньших, или молодчих. В основание такого различия принимались их капиталы и промыслы. При раскладке посадских людей в соху (административное деление жителей вообще по сбору податей) полагали меньшее число дворовых лучших посадских людей в одной единице, чем число дворов средних и меньших людей; наоборот, полагали большее число дворов бедных посадских, дабы на каждого приходилось платить менее и чтоб, таким образом, богатый платил более, чем бедняк. Но это не всегда соблюдалось с должною справедливостью, и часто случалось, что богатые в посаде утесняли бедных, как мы видели тому пример при обозрении Пскова.

Дух общинности – исконная и отличительная черта великорусского народа в старину, – скреплявший торговцев в их посадах, сотнях, слободах, соединял их торговые предприятия и способствовал образованию компаний и товариществ или складчин. Несколько купцов складывали вместе свои капиталы, а к ним присоединялись другие, победнее, каждый с своею частью, и предоставляли смышленым товарищам торговые обороты. Часто к ним приставали стрельцы, казаки и разные служилые люди, а иногда и воеводы, но тайком, потому что воеводам запрещалось торговать каким бы то ни было образом, а между прочим, и участвовать в торговых складчинах. Такие складчины предпринимали торговые операции в отдаленных странах. Подобная компания была ограблена в Хиве в 1646 году. Торговля в Сибири также производилась складчинами. Мелкие торговцы и промышленные крестьяне уездов Шуйского, Суздальского и других, прилежащих Клязьме и ее бассейну, составляли пешеходные компании, что называлось «в ходьбу ходить», и они сами назывались ходебщиками. Они отправлялись в украинские города; предмет их торговли был иконы, что называлось не продавать, а менять иконы.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.