Глава XXI

Глава XXI

На службу. Одинокая жизнь казачки. Жизнь казака — походы, походы и еще — походы.

Быть может, во всей жизни казака не было и не будет более ярких светлых, радостно волнующих, душу поднимающих дней, как эти свадебные дни. Невеста-девушка в цветении восемнадцатой весны, окруженная милыми, радостно взволнованными подругами. Все принаряжены, счастливы чужим счастьем. На всех жемчуга и ожерелья из монет или камней, блестят уборы, но еще того более блестят глаза девичьи. Чистые поцелуи смущенной девушки. Хмель вина — и счастья хмель… Дорогие подарки. Он — князь!.. Он хозяин!..

Он обладатель всей этой милой, еще застенчивой молодой радости. Поздравления старших… Вчера — малолетка, у всех на побегушках — сегодня — казак, муж покорной жены. Сколько незабвенных часов останется навсегда в памяти казака и украсит его тяжелую жизнь.

Пройдет год. Редко два — разве, что очень молодым оженят казака, а то пройдет всего лишь месяц или, как то было у казака Зимовейской станицы Емельяна Пугачева, — одна неделя пройдет полного счастья, медового месяца, и уже:

— Конь боевой с походным вьюком

У церкви ржет — кого-то ждет.

В ограде бабка плачет с внуком,

Молодка возле слезы льет.

А из дверей святого храма

Казак в доспехах боевых

Идет к коню, из церкви прямо

С отцом, в кругу своих родных.

Жена коня подводит мужу,

Племянник пику подает.

— «Вот», — говорит отец, — «послушай

Моих речей ты наперед.

Мы послужили Государю,

Теперь тебе черед служить.

Ну, поцелуй же женку Варю,

И Бог тебя благословит…

И да пошлет тебе Он силы

Долг службы свято соблюдать,

Служить, как мы Царю служили,

И славу рода поддержать.

Иди туда, куда укажут

Господь, начальство и черед,

Когда же в бой лететь прикажут,

Благословясь, ступай вперед…

Но ни в бою, ни перед боем

Ты не бранися, не ругай;

Будь христианин, и перед боем

Крестом себя ты осеняй…

Коня тебе даю лихого,

Он добровит был у меня,

Он твоего отца седого

Носил в огонь и из огня.

А добрый конь — все наше счастье.

И честь и слава казака.

Он нужен в счастьи и в напасти,

И за врагом, и на врага.

Конь боевой всего дороже,

И ты, мой сын, им дорожи;

И лучше сам ты ешь поплоше,

А лошадь в холе содержи.

Тот колет пикою ловчее

И в деле тот и молодец,

Кому коня добыл добрее

Дед, прадед, дядя иль отец…

А вот и пика родовая,

Подруга славы и побед,

И наша шашка боевая —

С ней бился я, и бился дед…

Исправен будь. И старших слушай,

Найди товарища себе,

Живите с ним душа вы в душу,

Клянитесь выручать в беде.

Куда придешь ты, первым делом,

Разведай все до пустяка,

Где тракт какой, кто есть, примером,

Где лес, где села, где река.

Тогда ты свой в чужой сторонке

И командирам ты рука…

Ведь ловкость, сметка да сноровка —

Весь капитал у казака»[6].

Проводит мужа казачка, вернется в пустой и опостылый курень и зальется слезами. Все, часто очень сложное, казачье хозяйство ляжет на ее молодые неопытные плечи. И не справилась бы она, если бы не было в казачьем обычае помогать всею семьею, а когда нужно — всем хутором, оставленной мужем казачке.

Она ждет…

Нет казакам «побывки» домой. Нет отпусков. Никто не приедет с чужой дальней сторонки. Разве вернется тяжело раненый, изувеченный в бою с горцами или турками казак — однополчанин. Побежит к нему Варвара Миронова, послушает короткий рассказ.

— Ну, как мой-то?

— Ничего.

— Сражается, поди?

— Как надо-ть.

— Жив?.. Здоров?..

— Пока Бог милует.

Писем нет. Какая тогда почта была. И надо ждать. Казачка ждет три долгих, долгих года. И вот:

Всем-то полкам

С Дона смена идет,

А мому-то дружку

Перемены нет…

Еще на три года остались… Так нужно.

И часто, часто:

Как и все полки с моря домой идут,

А мово-то друга милого — коня ведут…

А на коне-то лежит седельце черкесское,

На седельце лежит подушка козловая.

Во подушечке лежит рубашечка белая…

Не чистым-то чисто она вымыта

Да в крови-то вся она измазана…

Умирал молодец, друзьям приказывал:

«Как лучит Господь вас на тихий Дон,

Отнесите вы моей жене поклон…

Скажите, чтобы не мыла рубашечку в речной воде.

А чтоб выбанила ее горючей слезой,

Да чтоб не сушила ее на солнышке.

А чтоб высушила ее — на своей груди».

Каждый поход приносил славу Донскому казачьему войску. Приходили станичники с похода, привозили в храм дорогие хоругви, иконы и паникадила, привозили жемчуг к родной иконе Аксайской Божией Матери. Этот жемчуг был, как слезы казачек по своим убитым мужьям.

Жизнь казака проходила в походах и боях. Там она и кончалась. Вернулся казак с третьей перемены, а в четвертую уже и сына повел.

Стариками возвращались в родные станицы. Соберутся старые служаки теплым весенним вечером у станичной избы на рундуке, вспомянут былые годы, старые походы, пропоют полковые песни. Помолчат в раздумьи о прожитой жизни, и скажет кто-нибудь из них с глубоким проникновением:

— Да… Заслужили наши казаки Богу, Государю и великому войску Донскому!..