Глава I

Глава I

Давнее прошлое Юго-востока Европы. Степь. Первые ее насельники, о которых упоминает история — скифы. Греческие колонии. Город Танаиды. Хозарская крепость Саркелы. Половцы. Позднейшие раскопки. Греческие вазы с изображениями скифов.

Широкая, на тысячу верст, равнина между южными отрогами Уральского горного хребта и восточными окраинами Карпатских гор, перерезанная низовьями мощных полноводных рек Яика (Урала), Волги, Дона и Днепра — бесконечная, бескрайная степь — «Поле», с глубокими оврагами-балками, поросшими дремучими лесами — ворота, проходной двор народов Азии в Европу.

Ни высоких гор, ни скалистых хребтов, ни естественных оборонительных рубежей. Только реки, замерзающие зимою, с низкими левыми и возвышенными, в холмах, правыми берегами. Равнина, ширь. Простор необъятный.

Весной — синь небесная на верху, синь цветочная, степная внизу. Тюльпаны, лютики. Серебристый ковыль струит седые султаны по ветру. Простор и корма для табунов диких коней, для стад сайгаков и оленей, для зайцев. В балках всяким зверем полно. По степи дудаки-дрофы гуляют, стаи куропаток, перепелов. В небе льется непрестанная сладкая песня жаворонков. По степным озерам, по речным заводям и протокам — что птицы!.. Лебеди, дикие гуси, утки всевозможных пород. Гордо в небе парит царственный орел, и голубая тень от его широко разметанных крыльев дрожит на ветром колышимой траве.

Летом от нестерпимого зноя погорит степь. Никнет к земле сухая желтобурая трава. Степной пожар палом пробежит по степи, до черна выжжет землю, избороздит глубокими трещинами, щелями.

Под осень прольют дожди. Иголками зеленой яркой травы покроется погорелое место. Отдохнет, оживет птица и зверь. И вот уже готовится она к дальнему отлету. В сентябре, когда катит по степи сухое «перекати-поле» и плывет по воздуху серебряная липкая паутинка — слышно в небе глухое, будто гортанное, курлыканье журавлей, несутся их стаи на юг. Тянут гуси и лебеди, понеслись утки, исчезли, умолкли жаворонки. Глубоко зарылся в балке в берлогу степной медведь. Сайгаки сбились в стада, хоронятся в затишке. Голодный волк воет в степи. Кричат по ночам шакалы.

А когда зимою дохнет из Сибирских просторов северо-восточный ветер, закружит снежным маревом, запуржит страшными буранами — вымрет степь. Мороз прочными мостами скует реки. Толстым саваном на сажень и больше покроется земля снегом. Жизнь притаится в степи. Тощают и гибнут табуны. Крепким копытом роют снег кони, пробивают ледяной наст, гложут замерзшую, сухую траву, лижут холодную просоленную землю.

Мертвый, страшный край. Нет в нем жизни.

Таким рисовался он древним греческим и римским колонистам — страна скифов и сарматов. Историк Геродот сказал о нем: «В Скифии нет ничего достопримечательного, кроме рек, ее орошающих. Они велики и многочисленны».

Конец света. Дальше — Гиперборейские страны — холод… мрак. Не отваживались идти туда ни греческий купец, ни римский воин-завоеватель. Теснились к берегам теплых морей — Азовского и Черного. Там ставили они свои торговые города, строили военные крепости для гарнизонов.

Римские историки, описывая этот край, указывают, что населяли его скифы и сарматы. Реку Дон называют они Танаисом и в низовьях его отмечают, в 9 верстах от устья реки Мертвого Донца, между теперешними селеньями Недвиговкой и Сенявкой греческий город Танаиды.

В недавнее время, уже при большевиках, профессор археологии Г. А. Миллер произвел раскопки около станиц Цымлянской и Семикаракорской и нашел остатки большого города. Найдены были обломки керамики, по рисунку и клеймам сходные с греческими рисунками Византийской эпохи X–XII веков. Белые кирпичи фундаментов показали, что тут была большая крепость и много зданий: это остатки древнего хозарского городка Саркеллы. Хозары вытеснили до Рождества Христова скифов и стали в долине реки Дона и Донца.

Хозар вытеснили в свою очередь печенеги, затем половцы.

И ничего живого не осталось от первых насельников придонской земли. Ни людей, ни живого их языка, ни преданий, ни сказаний, ни песни, ни крови их, ни рода, ни племени.

Сухой мертвый рассказ летописцев о скифах, искусных наездниках, служивших в Римском войске и славившихся, как неустрашимая конница.

В Петербурге, в Эрмитаже хранились две художественные вазы: Чертомлыцкая, серебряная, тонкой работы, IV века до Рождества Христова, греками сработанная — и на ней изображения скифов, укрощающих диких коней, и Кульобская ваза из электрона, смеси золота и серебра, — тоже греческой работы III–IV века до Рождества Христова, найденная близь Керчи, на ней тоже изображения скифской жизни.

Еще при раскопках на местах греческих колоний найдены были статуэтки, изображающие оленя, сраженного стрелой, женщин-охотниц, обломки копий и стрел, женские уборы — все художественной греческой работы.

А люди? А их потомки? Их дети, внуки, правнуки — кровь отцов, скифов, гунов, аваров, венгров, хозар, печенегов, половцев, всех тех, кто давно, давно в стародавние времена населял Донские просторы? Куда девались они? Что сталось с ними?

Одни прошли через «Великие Европейские Ворота» на запад за Карпатские горы и там осели, изменив имена и обычаи. Другие бесследно исчезли и говорит о них лишь чужая Римская история, да находят мертвые останки их ученые археологи, чуть приоткрывающие перед нами завесу прожитых веков.

Что же случилось с ними и почему они бесследно исчезли, не оставив своего семени?