Родители
Родители
История жизни следующего героя изложена в Библии. Скептики и атеисты могут выразить сомнение насчет качества информации, и напрасно. Даже в пору воинствующего атеизма советские историки черпали из полузапрещенной книги факты для научных работ, школьных и вузовских учебников. Так, невольно, изучали Библию даже те, кто взрывал церкви. И открытия археологов подтверждают сведения из вечного документа, дарованного человечеству.
В 1947 г. в пещере на берегу Мертвого моря пастух обнаружил множество древних свитков, покрытых письменами. Открытие было настолько потрясающим, что в течение нескольких лет ученые обследовали весь малопригодный для жизни район; было проверено более трехсот больших и малых пещер — еще в десяти из них обнаружили свитки. Тексты были написаны на пергаменте, выделанном из овечьей или козьей кожи, некоторые на папирусе и даже на металле; создавались они на протяжении нескольких столетий. С помощью радиоуглеродного анализа и некоторых признаков манускрипты датировали периодом 250 г. до н. э. — 68 г. н. э. Библиотека принадлежала кумранской общине и была спрятана во время антиримского восстания в Иудее в 68–70 гг. Восстание римляне жестоко подавили, видимо, община полностью погибла, и потому за рукописями никто не пришел. Одна из пещер оказалась заполненной десятками человеческих скелетов — преимущественно женских и детских.
Сама по себе находка уникальна как источник информации о жизни на Ближнем Востоке. Нам интереснее другое: среди свитков было найдено много библейских текстов. Прочесть их было сложно, так как окружающая среда не способствовала сохранности библиотеки: пергамент ломался при малейшем прикосновении, химически активная среда разъела металл, огромный ущерб нанесли грызуны. Тексты на древнееврейском, арамейском, набатейском, греческом, латинском, сирийско-палестинском и арабском языках составляли из десятков тысяч клочков пергамента, бережно собранных на полу пещер, обнаруженных под землей и в крысиных норах. Свернутый рулон меди с выгравированными письменами пришлось распиливать в Манчестерском технологическом институте на узкие полоски и затем собирать воедино. Наконец целая армия лингвистов, историков, филологов занялась чтением документов. Оказалось, что многие тексты совпадают с текстом Библии. Уже только это позволяет считать Библию ценнейшим историческим источником.
Отцом Соломона был воинственный царь Давид. Его провозгласили царем Иудеи в конце XI в. до н. э.; после этого Давид присоединил к своей территории Израиль, захватил легендарный Иерусалим и сделал этот город столицей государства. Побед в его долгое царствование было множество, но немало и неприятностей. Причем больше всего головной боли царю доставляли собственные сыновья. В том есть вина любвеобильного Давида. Он содержал огромный гарем жен и наложниц, от которых родились непохожие друг на друга дети — им недоставало мудрости отца, но в избытке имелось желание властвовать.
Вирсавия — мать Соломона — оказалась в гареме Давида случайно; ей надлежало рожать детей совсем от другого мужчины.
«Однажды под вечер Давид, встав с постели, прогуливался на кровле царского дома, — гласит библейская история, — и увидел с кровли купающуюся женщину; а та женщина была очень красива»[1].
Царь послал узнать: кто она? Ему вскоре доложили, что понравившаяся красавица доводится женой Урию Хеттеянину. Давид не был самодуром и безвольным рабом своих прихотей. Иосиф Флавий отзывается о нем как о «человеке от природы праведном, благочестивом и свято чтившем установленные законы».
Но на сей раз искушение было слишком велико, и особенно трудно ему противостоять, когда ты царь и всегда привык получать желаемое. Человек проверяется соблазнами — и каждый когда-нибудь совершает падение. Пришла пора и Давида.
«Давид послал слуг взять ее; и она пришла к нему, и он спал с нею»[2], — читаем в Библии.
Царь вдоволь насладился красотой Вирсавии и отправил обратно в дом мужа. Увлеченный государственными заботами, Давид начал забывать о мимолетном приключении, и тут напомнила о себе Вирсавия. Женщина сообщила, что беременна, и просила царя найти какое-нибудь средство скрыть ее грех, ибо в противном случае ей, согласно закону, грозила смерть. Отнести беременность на счет мужа не представлялось возможным: храбрый воин Урия находился в походе.
Для Давида не существовало неразрешимых ситуаций, надеялся он благополучно избавиться и от этой проблемы. Царь срочно вызвал Урию в столицу, якобы для того, чтобы тот доложил о ходе боевых действий. Какой солдат проедет мимо дома, где томится в ожидании красавица жена? Нашелся такой лишь один, и это был бедняга Урия. Он отправился прямо во дворец и добросовестно описал ситуацию на войне, которую Давид прекрасно знал и без него.
«И сказал Давид Урии: иди домой и омой ноги свои»[3].
Перед уходом Давид велел хорошо угостить гостя с его собственного стола, царь надеялся, что Урия, разгоряченный вином, уж точно поспешит к жене. «Урия, однако, не сделал этого, но спал в ту ночь перед дверьми царя в обществе прочих его оруженосцев, — описывает ситуацию Иосиф Флавий. — Когда царь узнал об этом, то спросил Урию, почему он накануне не вернулся к себе домой и не провел ночи в объятиях своей жены, как это обыкновенно делают все те, которые были в отсутствии продолжительное время и возвращаются к себе. Но воин ответил, что было бы несправедливым отдыхать и наслаждаться с женой, пока его сослуживцы и сам военачальник валяются на голой земле лагеря, в неприятельской стране. Получив такое объяснение, Давид приказал Урии остаться еще этот день у него, так как собирается отпустить его к главнокомандующему на следующий день. Затем он опять пригласил его к себе обедать и так угостил вином, что тот дошел до полного опьянения. Тем не менее Урия опять переночевал у порога царя, не подумав даже о возможности радостного свидания с женой».
Поведение преданного солдата очень огорчило царя; он понял, что спасти женщину от позора и смерти избранным путем не удастся. Тогда Давид написал своему военачальнику, что Урия очень перед ним провинился и его следует наказать. При этом царь придумал такой вид наказания, чтобы самому остаться непричастным. Он приказал командиру поставить Урию во время боя на самый опасный участок, где бы его настигла неминуемая смерть. Письмо, являвшееся смертным приговором храброму воину, Давид запечатал собственной печатью и ему же приказал доставить.
Урию с отрядом послали штурмовать городскую стену. Мероприятие было совершенно безнадежным, и скоро всех солдат вернули назад. «Урия же, считая позорным обратиться в бегство и покинуть занимаемое место, стал выжидать натиска врагов. Когда последние бросились на него, ему удалось перебить немалое их количество, но затем он был окружен со всех сторон и пал под их ударами. Вместе с ним пало также несколько его товарищей».
Царю послали сообщение, что штурм города окончился неудачей и в числе погибших был и храбрец Урия. Давид сказал, что военачальники сделали оплошность: город следовало брать при помощи осадных орудий и таранов. Впрочем, гнев царя скоро смягчился: он велел передать командующему, «что такая случайность может выпасть на долю всякому человеку и что такова уже участь военных действий: удача клонится то в одну, то в другую сторону». И вдобавок приказал: после взятия города перебить всех его жителей.
Вирсавия, «узнав о гибели мужа, облеклась на несколько дней в траур по нем. После того как ее печаль и слезы по Урии поутихли, царь ее немедленно взял к себе в жены, и у него родилось от нее дитя мужского пола».
Безоблачного счастья Давиду Бог не мог дать, так как жил царь с женой воина, им преданного и отданного врагам на убийство. Но за грехи родителей платят дети; родившийся младенец заболел, и с каждым днем ему становилось хуже и хуже.
Давид успел полюбить только что родившегося сына и страшно опечалился его болезни. Вот как страдания царя описывает Библия:
«И молился Давид Богу о младенце, и постился Давид, и, уединившись, провел ночь, лежа на земле.
И вошли к нему старейшины дома его, чтобы поднять его с земли; но он не хотел и не ел с ними хлеба»[4].
На седьмой день ребенок умер. Слуги Давида, видя, как он страдал во время болезни сына, долго боялись сообщить ему черную весть. Однако поведение царя, когда он узнал о случившемся, озадачило весь двор.
«Тогда Давид встал с земли, и умылся, и помазался, и переменил одежды свои, и пошел в дом Господень, и молился. Возвратившись домой, потребовал, чтобы подали ему хлеба, и он ел.
И сказали ему слуги его: что значит, что ты так поступаешь: когда дитя было еще живо, ты постился и плакал; а когда дитя умерло, ты встал и ел хлеб?
И сказал Давид: доколе дитя было живо, я постился и плакал, ибо думал: кто знает, не помилует ли меня Господь и дитя останется живо?
А теперь оно умерло; зачем же мне поститься? Разве я могу возвратить его? Я пойду к нему, а оно не возвратится ко мне»[5].
Младенец своей смертью искупил тяжкий грех Давида. Спустя некоторое время у них с Вирсавией снова родился сын: его нарекли Соломоном. «И Господь возлюбил его»[6].
Данный текст является ознакомительным фрагментом.