Глава 4. Рождение эскадрильи

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Глава 4. Рождение эскадрильи

После столь долгой битвы в последующие недели Уоллис еще не раз думал, что на его долю выпало больше, чем он мог выдержать. Жизнь превратилась в сплошную работу от рассвета до полуночи — планирование, черчение, размышления и обсуждение, работа с карандашом в одной руке и сэндвичем в другой.

Он объяснил своим рабочим, что он от них хочет, но не то, что должны сделать эти бомбы. Только он, Харрис и еще несколько специально отобранных людей знали все секреты. Каждый мастер делал свою деталь, ничего не зная об остальных.

Командная работа шла прекрасно. Даже бывшие осторожные забыли свое отношение и вкладывали в работу всю энергию. По обычным стандартам эту работу нельзя было выполнить за отведенное время. Однако начальник штаба КВВС сказал, что это НУЖНО сделать, и люди спокойно нарушали неписаные правила и срезали углы, где это было возможно.

Бомба нормальных размеров имела диаметр 7 футов и неожиданно малую длину. Рой Чедвик, старший конструктор фирмы Авро, для начала снял крышки бомболюков с «Ланкастеров», а потом проделал с самолетами и другие не менее странные операции. Специалисты по взрывчатке, местные власти, секретные службы и сотни других людей участвовали в проекте. Над Германией на высоте 25000 футов каждый день летали разведчики «Москито», фотографируя дамбы. Глубоко в подземных бункерах Бомбардировочного Командования офицеры изучали эти фотографии с мощными лупами, чтобы уточнить уровень воды и найти все зенитные батареи. Если секрет просочится наружу, немедленно появятся добавочные зенитки и налет придется отменить. Да и то, что предстояло, уже сильно напоминало самоубийство. Было выявлено по крайней мере 6 батарей только вокруг дамбы Мён, что было крайне неприятно, так как бомбы следовало сбрасывать с малой высоты, такой малой, что пилот, высунувшись из кабины, смог бы дотянуться до воды. Самолетам придется пролететь между двумя башнями на гребне дамбы, а некоторые орудия были обнаружены именно на этих башнях.

Маршруты «Москито»  выбирались очень тщательно, и они пролетали над дамбами вроде бы случайно, так, чтобы не встревожить немцев. В первые несколько дней был обнаружен тревожный признак — на фотографиях было замечено, что противоторпедные сети перед дамбой Мён приведены в порядок. Раньше они неопрятно болтались, а теперь их подтянули и залатали. Но больше ничего не случилось, и потому все предположили, что была проведена рутинная проверка и профилактика. Работы в Англии мчались на всех парах, а немцы не делали ничего.

Так делается история! Барнс Уоллис был не единственным патриотом, который натолкнулся на несокрушимую стену бюрократии.

29 августа 1939 обербургомистр Дилльгардт написал письмо из своей мэрии в Руре в штаб вермахта в Мюнстер. «Учитывая сложившееся военное положение», как он деликатно выразился, обербургомистр поднимал вопрос о защите больших дамб, таких, как Мён и Эдер. Дилльгардт оказался исключительно проницательным человеком, его ум дилетанта сработал в том же направлении, что и ум профессионала Уоллиса.

Дилльгардт писал, что его крайне беспокоит мысль о тяжелой бомбе, которая может взорваться метрах в двадцати от дамбы. Такой взрыв, благодаря гидродинамическому удару, пробьет в дамбе огромную брешь. Он скромно добавлял, что эксперты не согласились с его мнением, однако он нарисует грубый набросок того, что произойдет в случае разрушения дамбы. И Дилльгардт пришел практически к тем же заключениям, что и Уоллис. Он осторожно предложил усилить оборону дамб.

Военные верха прислали вежливый ответ. Дилльгардт «может быть совершенно уверен, что затронутый вопрос будет тщательно и всесторонне изучен». Дилльгардт, как чиновник, превосходно понимал подлинный смысл этой фразы и написал второй раз, ссылаясь на книгу «Курс бомбометания». В ней Камилл Ружерон рассуждал об опасностях атаки дамб. Командование еще раз поблагодарило его, но вопрос так и остался «в стадии рассмотрения».

В последующие 3 года Дилльгардт продолжал бомбардировать командование вермахта отчаянными призывами, на которые следовали успокаивающие, уклончивые отписки. В мирное время бумажная битва гражданского чиновника с военными может завершиться его победой, но в дни войны грохот кованых сапог заглушает все. Поэтому вояки в Мюнстере остались непоколебимы.

Дилльгардт даже предсказал, что атака будет произведена в мае, когда водохранилища полны. Он отмечал увеличившиеся размеры и мощь британских бомб, запрашивал усиленные противоторпедные сети, аэростаты заграждения, прожектора и тяжелые зенитные орудия. И каждый раз его обманывали ложными заверениями. Но в конце концов он одержал победу. В начале 1940 вермахт установил несколько тяжелых орудий и прожекторов вокруг Мёна, возможно, чтобы заткнуть рот Дилльгардту. Через несколько недель их сняли.

Еще дважды настойчивость Дилльгардта приводила военных в отчаяние. Вермахт уступал и размещал возле дамбы несколько мелких зениток, чтобы потом снова снять их. Так как Дилльгардт продолжал настаивать, в ответных письмах начало сквозить раздражение, они становились все менее вежливыми. Генералы язвительно благодарили штатского чиновника за то, что он разъясняет им их обязанности. Упрямый Дилльгардт продолжал посылать новые напоминания, пока один из взбешенных генералов не ответил:

«Герр обербургомистр.

Больше нет необходимости посылать регулярные сообщения об уровне воды в водохранилище.

Хайль Гитлер!»

Позднее они бросили ему подачку, отправив несколько 20–мм зениток.

В своей штаб—квартире в лесу сэр Артур Харрис (»Б ерт»  для друзей и «Бомбер»  для публики) размышлял, как выполнить эту атаку и кто этим должен заняться. 15 марта он послал за вице—маршалом авиации достопочтенным Ральфом Кохрейном, который 2 дня назад стал командиром 5–й (бомбардировочной) группы.

— Я нашел работенку для тебя, Кокки, — сказал Харрис и рассказал о вращающейся бомбе Уоллиса. — Мне кажется, что это звучит слишком смело, но я думаю, что это недурной шанс.

Кохрейн ответил:

— Хорошо, сэр. Я знаю Уоллиса уже 25 лет. Он прекрасный инженер, и я ни разу не слышал, чтобы он обещал то, что не может сделать.

— Я надеюсь, что и на сей раз тоже будет так, — кивнул Харрис. — Ты знаешь, как он работает. Я хочу, чтобы ты подготовил этот налет. Проси все, что хочешь. В разумных пределах, конечно.

Кохрейн ненадолго задумался.

— Мне будут нужны хорошие пилоты. Я думаю, что лучше выделить одну из моих эскадрилий и немедленно приступить к тренировкам.

— Мне это не нравится, — возразил Харрис. — Я не хочу снимать ни одну эскадрилью из первой линии. Мне кажется, лучше создать новую эскадрилью из опытных экипажей, которые только что завершили свои туры. Многие парни не откажутся совершить еще один полет. Ты найдешь достаточно людей в своей группе?

— Да, сэр.

Кохрейн спросил Харриса, не имеет ли он собственной кандидатуры на пост командира новой эскадрильи. Харрис ответил:

— Да, имею. Гибсон.

Кохрейн удовлетворенно кивнул. Через 10 минут, погруженный в глубокие раздумья, он прибыл в старое викторианское поместье рядом с Грантхэмом, где находился штаб 5–й группы. Возможно, не было лучшего выбора для планирования рейда, чем Кохрейн. Сухощавый человек с худым лицом, его манеры были живые и решительные, полностью соответствующие его уму. Третий сын шотландского дворянина, он достиг вершины карьеры. Возможно, это был самый свежий ум в КВВС — и это не было дипломатическим преувеличением. Его божеством была эффективность, и Кохрейн искал ее настойчиво и бескомпромиссно, почти безжалостно по отношению к своим людям, которые побаивались его. Однако экипажи сделают все, что он потребует, зная, что операция тщательно спланирована.

Более того, Кохрейн хорошо знал Уоллиса, работал вместе с ним в морской авиации в годы Первой Мировой войны, летал на его экспериментальных дирижаблях, испытывал первую в мире причальную мачту для дирижаблей, которую спроектировал Уоллис. Уже тогда Кохрейн проникся глубоким уважением к научному подходу.

В эту ночь маленький рыжий человек с квадратным лицом по имени Гай Гибсон совершил свой последний вылет в этом цикле. Если он вернется назад, то отправится в отпуск на отдых, так как находился на передовой почти с самого начала войны. Целью налета был Штутгарт. Его «Ланкастер»  нес новую бомбу — 8000–фн «блокбастер». (Она не предназначалась для проникновения в грунт, как «землетрясение»  Уоллиса.)

Мотор отказал при полете к Штутгарту, и самолет не мог сохранить высоту. Гибсон вывалился из строя, спустился к земле, но остался на прежнем курсе. Последний полет цикла всегда страшная мука, так как ждешь передышки на 6 месяцев. Перед взлетом отдых кажется таким близким и одновременно таким далеким. Гибсон решил сыграть ва—банк.

Над Штутгартом он дал полный газ остальным 3 моторам и сумел подняться на безопасную высоту для сброса бомбы. Затем он спикировал к земле и под покровом темноты помчался назад. Это был 173–й вылет Гибсона. Он имел звание подполковника авиации, Орден за выдающиеся заслуги и Крест за летные заслуги. Ему было 25 лет.

Когда он вышел из кабины, голова все еще звенела от гула моторов. Гибсон лег, скорчившись. Он наполовину думал, наполовину грезил об отпуске в Корнуолле. Но в это утро его отпуск был отменен, и, к его разочарованию, он был направлен в штаб 5–й группы.

Через день Гибсон был приглашен в офис Кохрейна. Войдя, он вежливо козырнул.

— А, Гибсон, — сказал Кохрейн. — Прежде всего хочу поздравить с новой пряжкой к вашему ордену.

— Благодарю, сэр.

— Не хотели бы вы совершить еще один полет?

Гибсон сглотнул и сказал немного устало:

— Какого рода полет, сэр?

— Очень важный. Сейчас я не могу сказать ничего больше. Разве что: вы будете командовать операцией.

Гибсон медленно ответил:

— Да… Я думаю, да, сэр.

И тут на память пришли зенитки, истребители и прочие прелести, о которых он надеялся на время забыть.

— Хорошо. Просто отлично. Я дам знать, как только будет можно.

В следующее мгновение Гибсон был уже за дверью, размышляя обо всем этом. Он прождал 2 дня, прежде чем Кохрейн снова прислал за ним. На этот раз с ним был еще один человек, полковник авиации «Чарльз»  Уитворт, который командовал базой бомбардировщиков в Скэмптоне. Это был коренастый курчавый человек лет 30, с длинным послужным списком и Орденом за выдающиеся заслуги и Крестом за летные заслуги на мундире. Гибсон знал его и уважал.

Кохрейн приветливо сказал:

— Садитесь. Недавно я спрашивал вас, согласны ли вы совершить еще один полет, и вы ответили, что согласны. Но я хочу предупредить вас, что это необычный вылет. Его нельзя совершить в ближайшие 2 месяца.

Гибсон подумал: «Проклятье, это же «Тирпиц». И почему я согласился?»  45000–тонный «непотопляемый»  линкор стоял в норвежских фиордах, представляя перманентную угрозу русским конвоям. Это была смертельно опасная дичь.

Кохрейн продолжал:

— Подготовка к этому полету настолько важна, что главнокомандующий хочет создать специальную эскадрилью. Я хочу, чтобы ее сформировали вы. Лучше всего использовать основную базу Уитворта в Скэмптоне. Что касается экипажей, вы получите самых лучших. А еще лучше, подберите их сами. Я прикажу всем эскадрильям передать вам лучшие экипажи. Я боюсь, они не захотят, но постарайтесь забрать людей, чьи циклы уже подходят к концу. Дело крайне срочное, так как у вас нет лишнего времени. Тренировки крайне важны. Приступайте, как только вы сможете. Постарайтесь через 4 дня начать полеты.

— А… какого рода тренировки, сэр? — спросил Гибсон. — И… какого рода цель?

— Полеты на малой высоте, — ответил Кохрейн. — Вы должны отработать ночные полеты на малой высоте до полного автоматизма. О цели я пока не могу вам сказать ничего. Это пока секрет. Но вы должны стать величайшими специалистами по полетам на малой высоте. Ночью. Это единственный способ поразить цель, и я думаю, что вы справитесь. Вас отправляют в такое место, где одной эскадрилье появляться на нормальной высоте не рекомендуется.

Гибсон понимал, что это означает. Германия! Одна эскадрилья на высоте 15000 футов стянет к себе все ночные истребители. Это не так опасно для большого соединения, состоящего из сотен бомбардировщиков. Они собьют с толку операторов радаров, рассеют истребители и имеют мощное прикрытие. Но для одинокой эскадрильи все не так. На малой высоте, «ползком», да. Что ж, пусть! Полетим на малой высоте! Над Германией! Он знал пилота по фамилии Мартин, который знал о таких полетах решительно все. Гибсон встретил Мартина, когда тот получал награду. Кохрейн продолжал:

— Мне жаль, что я сейчас не могу сказать вам больше, Гибсон. Первая проблема сейчас — собрать экипажи и начать полеты.

— Как насчет самолетов, сэр?

— Отдел вооружения их имеет. Первый прилетит завтра. Встреча закончилась, и Кохрейн начал листать какие—то бумаги у себя на столе. Гибсон отдал честь, но Кохрейн остановил его еще раз в дверях.

— Еще. Вы должны соблюдать секретность. Для всех остальных это будет обычная новая эскадрилья. Мы раскроем наши планы позднее.

За дверью Уитворт сказал:

— Увидимся в Скэмптоне через пару дней. Я постараюсь подготовить все для вас. Мне кажется, что у тебя будет около 700 человек.

Сбитый с толку Гибсон отправился в штаб, узнать, как идет формирование новой эскадрильи. Через полчаса он имел длиннейший список дел, которые ему предстояло сделать, и людей, с которыми следовало встретиться.

Штабной офицер помог ему отобрать экипажи из списков личного состава групп. Гибсон знал большую часть пилотов. Он заставил штабиста пообещать доставить Мартина и подобрал штурманов, инженеров, бомбардиров, радистов, стрелков. Когда они закончили список, в нем оказались 147 фамилий — 21 полный экипаж и 7 запасных. Гибсон имел свой собственный экипаж. Они тоже только что завершили свои циклы, но все они хотели и дальше летать с ним.

Начальник управления личного состава сказал ему, как много людей самых разных специальностей понадобится ему для работы на аэродроме, и пообещал забрать нужных людей из других эскадрилий. Они будут отправлены в Скэмптон в течение 48 часов.

Офицер по вооружению пообещал отправить в Скэмптон 10 «Ланкастеров»  в течение 2 дней. Как раз вовремя. За ними последуют остальные. С ними прибудут запасные части, всяческое оборудование и принадлежности. Гибсон с ужасом разглядывал бесконечный список. Еще один офицер пообещал тысячу и одну вещь для личного состава… Два дня он занимался вопросами материального обеспечения с помощью заместителя Кохрейна, старшего офицера штаба полковника авиации Гарри Саттерли. Он превосходно знал все мелочи. Наконец все закончилось, все, кроме одного…

— И какая у вас эскадрилья? — спросил Саттерли.

— Что вы подразумеваете, сэр?

— Какой номер? Вам должны были дать номер.

— О, и где его дают? — поинтересовался Гибсон.

— Где—то в министерстве авиации, — сказал Саттерли. — Но там не любят торопиться. Я сам займусь этим. А пока называйте себя «Эскадрилья «Икс».

Как раз перед обедом 21 марта подполковник авиации Гай Гибсон, DSO, DFC, командир бумажной эскадрильи «X», прибыл в Скэмптон, чтобы формально принять командование. В офицерской столовой он обнаружил, что некоторые из его экипажей уже прибыли. Официантки с любопытством разглядывали их, пока они стояли с жестянками пива в руках. Было очевидно, что это необычная эскадрилья. Средний возраст пилотов был около 22 лет, но все они были уже закаленными ветеранами. Всюду были видны ленточки Крестов за летные заслуги, все имели по одному циклу, а некоторые и по два.

Гибсон прошелся между ними, сопровождаемый верным Ниггером, большим черным Лабрадором, который всюду следовал за ним по пятам. Кто—то поставил полпинты пива на пол для Ниггера, тот шумно сунул морду, принялся лакать и вылизал пиво досуха.

Из своей старой 106–й эскадрильи Гибсон забрал, кроме своего, 3 экипажа — Хэпгуда, Шэннона и Барпи. Хэпгуд был англичанином, высоким и красивым, его лишь немного портили выдающиеся вперед длинные передние зубы. Дэйв Шэннон был 20–летним австралийцем с младенческим личиком. Ему никто не давал больше 16, поэтому он отрастил себе пышные усы, чтобы выглядеть старше. Он был стройным, с длинными пальцами и пышной гривой густых волос, двигался изящно.

С удовлетворением Гибсон заметил Микки Мартина. Они встречались в Букингемском дворце, когда Гибсон получал свой Орден за выдающиеся заслуги. Тогда же король приколол Мартину его первый Крест за летные заслуги. Хотя он прибыл из Сиднея, Мартин служил в КВВС. Он выглядел достаточно необычно с огромными усами, закрученными до ушей, и диким огоньком в глазах. Во дворце они немного поговорили, и Мартин объяснил свою систему полетов на малых высотах.

Он обнаружил, что если лететь ниже, чем обычно делают бомбардировщики, это поможет уклониться от истребителей. Еще ниже — и тяжелые зенитные снаряды будут рваться высоко над головой. А если спуститься прямо к вершинам деревьев, вы проскочите мимо легких зениток раньше, чем они успеют прицелиться. В течение 2 лет он имел не сменявшихся стрелков, Тоби Фоксли и Тэмми Симпсона. Оба были австралийцами, и за время прогулок на малой высоте оба стали настоящими специалистами по отстрелу прожекторов. Фоксли и Симпсон прибыли с ним. Он также привел с собой опытного штурмана, долговязого австралийца Джека Легго, и своего бомбардира Боба Хэя, тоже австралийца. Легго должен был стать старшим штурманом новой эскадрильи, и Хэй — старшим бомбардиром. Вряд ли в Бомбардировочном Командовании существовал лучший экипаж. Гибсон отметил это с удовлетворением.

В качестве командира своего звена он выбрал «Динги»  Янга. Янг уже 2 раза был вынужден садиться на воду, но оба раза добирался домой на резиновой лодке—динги. Он родился в Калифорнии, учился в Кэмбридже, и был крупным, спокойным мужчиной, любимым занятием которого было выпить пинту пива, не переводя дыхания.

Лес Манро был новозеландцем, высоким, выбритым до синевы и чопорным. Он был немного старше остальных. Манро стоял возле бара и глядел куда—то вверх, когда Гибсон заметил его.

— Рад видеть тебя, Лес, — сказал он. — Ты подаешь прекрасный пример, немного выпив, но много думая.

Монро прикончил свою пинту.

— Нет, сэр. Много выпив и мало подумав.

Другим командиром звена был Генри Модсли, ранее летавший в 50–й эскадрилье и учившийся в Итоне, атлет, лощеный и спокойный, не любитель пить. Над остальными возвышалась голова блондина, весящего почти 15 стоунов, с розовым лицом и бледно—голубыми глазами. Джо МакКарти, бывший охранник с Кони—Айленда, поступил в КВВС еще до того, как США вступили в войну.

Никто не знал, зачем их вызвали сюда, однако, видя собравшихся людей, нетрудно было догадаться, что в воздухе пахнет чем—то необычным. Наконец некоторые спросили Гибсона, в чем же дело, и Гибсон просто ответил:

— Я знаю меньше вас, старики. Но утром мы увидимся, и я скажу все, что смогу.

Вечеринка закончилась поздно, кое—кто из пилотов нализался, хотя и не так сильно, как Ниггер. Экипаж Гибсона все время подсовывал собаке новые жестянки с пивом, и Ниггер ни от одной не отказался. В результате он еле плелся за Гибсоном по коридору, оставляя за собой мокрый зигзаг…

Утром Гибсон собрал экипажи в длинном зале для инструктажа и сказал:

— Я знаю, что вы удивляетесь, почему мы здесь. Отлично. Вы теперь отборная эскадрилья для выполнения специального задания, которое может иметь потрясающие результаты и сократить войну. Я не могу сказать вам, что это за цель и где она. Все, что я могу вам сказать — тренируйтесь в полетах на малой высоте днем и ночью, так, чтобы вы могли делать это даже с закрытыми глазами…

Послышалось недовольное ворчание, когда они услышали про малые высоты, а потом они начали строить предположения. Кто—то отчетливо сказал:

— Иисусе, «Тирпиц»!

Гибсон возразил:

— Не стройте догадок. Может, «Тирпиц», а может, и нет. Что мне требуется от вас, так это полная готовность. Если я прикажу вам пролететь под деревом в центре Англии, вы должны сделать это. Если я прикажу вам пролететь сквозь ангар, слишком узкий для ваших крыльев, я хочу, чтобы вы сделали и это. Я требую, чтобы вы были готовы выполнить любой приказ, не задавая вопросов.

Наступила тишина.

— Особенно важна дисциплина. Так же, как и секретность. Вам должны были сказать об этом. Весьма странно, когда такую компанию собирают в одной эскадрилье. Уже носятся разные слухи. — Гибсон для убедительности погрозил кулаком. — Но вам следует держать язык за зубами. Если вы заявитесь в паб, и кто—то спросит вас об этом, посоветуйте ему не соваться в чужие дела. От сохранения секретности зависят ваши жизни. Если мы застигнем их врасплох, все будет отлично. Если они будут готовы встретить нас…

Он посмотрел на умолкших пилотов.

Затем он перешел к рассказу о тренировках. Когда все закончилось, у пилотов началась легкая головная боль, как перед опасным вылетом. Впрочем, она сразу проходит, когда ты взлетаешь.

Динги Янг и Модсли были заняты, разделяя экипажи по звеньям. Гибсон отправился в ангар № 2, огромный стальной сарай, который должен был стать штабным помещением эскадрильи. Вдоль стен были сделаны крошечные клетушки, а в центре устроены помещения для аэродромного персонала. Внутри щеголевато одетый мужчина с усами щеточкой прервал его поход и лихо отдал честь. Старший сержант авиации «Чифи»  Пауэлл только что прибыл, чтобы занять должность старшины эскадрильи. Аэродромный персонал прибывал десятками, и Пауэлл уже разбил половину из них на взводы и отделения. По непопулярности старшина стоит сразу за полицейским, но Чифи Пауэлл стал для эскадрильи чем—то вроде папочки. Он гораздо больше Гибсона знал о мелочах, которые помогают подразделению работать, как часы. Гибсон был слишком занят полетами. Он дал Паэуллу и Хеверону, старшему писарю, полную свободу действий, и эскадрилья «X»  начала стремительно формироваться. Однако она пока оставалась бумажным подразделением, все ее вооружение состояло из одного стола, одного кресла и одного телефона.

Кохрейн позвонил Гибсону.

— Я послал вам список озер в Англии и Уэльсе, которые требуется сфотографировать. Отправьте кого—нибудь, как только сможете.

Гибсон, который был приучен не задавать вопросов, ответил:

— Да, сэр.

Однако он продолжал гадать, когда же рассеется туман секретности. Прибывали грузовики с картами, надувными жилетами, башмаками, конвертами, скрепками и прочей ерундой.

А вскоре разразился первый кризис. Подозрительный полицейский из секретной службы решил, что многие техники, прибывающие в эскадрилью «X», непозволительно грязны. Он повел окрест орлиным оком и узрел десятки людей в нечищеных ботинках, замасленных комбинезонах и мятых воротничках. Он старательно переписал всех до единого и доставил список Чифи Пауэллу.

— Я хочу наложить взыскание на 75 человек, сержант, — прямо грохнул он.

Пауэлл хрюкнул, однако отнес список Гибсону. Гибсон просмотрел его.

— Отлично, — заметил он. — А по мне, эти люди не так уж плохи.

— Они прибыли сюда служить, и многим требуется новая форма, — насторожился Пауэлл, как наседка, защищающая своих цыплят.

— Достаточно, — сказал Гибсон и разодрал список в клочья. Потом осмотрелся. — Нам нужна корзина для мусора.

Он приказал Пауэллу связаться с интендантом и подготовиться к строевому смотру на следующее утро. Пауэлл, держа в руке телефонную трубку, крикнул сквозь дверь, что интендант утверждает, что это невозможно.

— Дай мне эту проклятую трубку, — сказал Гибсон.

Через 5 секунд на другом конце линии интендант слетел с кресла, как пушинка, когда трубка будто взорвалась возле его уха. К следующему утру эскадрилья получила новое обмундирование.

Гибсон провел несколько часов, знакомясь со своими экипажами, и узнал кое—что новое. Хотя все командиры эскадрилий получили приказ отправить в его распоряжение лучших людей, некоторые решили смошенничать по—мелкому и избавиться от парочки «нежелательных элементов». Гибсон приказал им отправляться назад.

То же самое обнаружил и Пауэлл среди техников. Там оказались и 2 никчемных человечка из 106–й эскадрильи, бывшей эскадрильи Гибсона. Еще неделю назад он сам пытался от них избавиться. А теперь с огромным удовольствием отправил обратно в 106–ю. Прибыли несколько шоферов и клерков из вспомогательной женской службы, причем двое оказались беременными. Гибсон, которого больше интересовало рождение эскадрильи, их тоже отправил назад.

Он вошел в бар прямо перед обедом, усталый, как собака. Все собрались там, и Чарльз Уитворт хлопнул его по плечу.

— Поздравляю, Гибби. Теперь ты командуешь 617–й эскадрильей.

До измученного Гибсона не сразу дошло.

— Какого черта? — возмутился он. — 617–я? Я думал… Я… Где она, черт побери?!

— Здесь, — мирно ответил Уитворт. — Это мы. Наш новый номер. Кто—то в министерстве загнал нас на самое дно. Наша эскадрилья получила буквы AJ.

Он приказал подать всем по пинте пива, и они выпили за 617–ю эскадрилью.