4.4. Трудная дорога к Орлу (18 июля — 5 августа. Брянский фронт)

4.4. Трудная дорога к Орлу

(18 июля — 5 августа. Брянский фронт)

Мы оставили войска Брянского фронта в тот момент, когда после пяти дней тяжелых наступательных боев их продвижение было временно приостановлено на рубеже реки Олешня. Части 35-го армейского корпуса при непосредственной поддержке авиации 6-го воздушного флота смогли предотвратить глубокий прорыв своей обороны до подхода подкреплений из 9-й армии, а также резервов группы армий «Центр». Не стоит говорить, что такое развитие событий не устраивало Ставку, которая уже 14 июля приняла решение о серьезном усилении войск Брянского фронта, передав в их состав 3-ю гвардейскую танковую армию генерал-лейтенанта П. С. Рыбалко.

Согласно планам командующего фронтом генерал-полковника М. М. Попова танковое объединение должно было быть введено в сражение в полосе наступления 3-й армии на участке Аввакумовский, Заброды, нацеливаясь на Нарышкино — населенный пункт, расположенный в 30 километрах западнее Орла. Планировалось, что первоочередными задачами 3-й гвардейской танковой армии станут перехват к концу первого дня наступления дороги Мценск — Орел и продвижение к Оке с захватом плацдармов на ее западном берегу.

На 18 июля 3-я гвардейская танковая армия насчитывала в своем составе 475 Т-34 и 234 Т-70 и была укомплектована большим количеством переправочных средств для ускоренного форсирования водных преград. Особое внимание командования Брянского фронта было уделено обеспечению противовоздушной обороны армии П. С. Рыбалко в период ее сосредоточения. Для решения этой задачи привлекались две зенитные дивизии, а также истребители 3-й гв. иад. Согласно документам 15-й воздушной армии, 18 июля в район сосредоточения танковой армии не было допущено ни одного самолета противника, а свыше десяти было сбито летчиками 1-го гв. иак.

Подготовка к наступлению была уже практически завершена, когда во второй половине 18 июля в штаб Брянского фронта позвонил заместитель начальника Генштаба генерал А. И. Антонов, сообщивший новую «вводную»: направление удара 3-й гвардейской танковой армии должно было быть смещено заметно южнее на Становой Колодезь и Кромы. Напомним, что 15 июля в этом же направлении, но с юга, развернули наступление войска Центрального фронта, что на фоне трудностей продвижения 61-й армии, по всей видимости, и послужило причиной изменения первоначального плана.

По воспоминаниям бывшего начальника штаба Брянского фронта генерала Л. М. Сандалова, А. И. Антонов не стал слушать его возражения о неразумности изменения планов в последний момент. Заместитель начальника Генштаба заметил, что переданных в состав Западного фронта 4-й танковой и 11-й армий будет вполне достаточно для окружения противника западнее Орла, одновременно приказав обеспечить радиосвязь между штабами Центрального фронта и 3-й гвардейской танковой армии. Понимая, что решение о перенацеливании армии П. С. Рыбалко исходит непосредственно от Верховного и спорить с ним бессмысленно, командование Брянского фронта посвятило оставшуюся часть дня изменению боевых задач танковым соединениям и налаживанию их взаимодействия с частями 63-й армии.

Наступление войск Брянского фронта уже «традиционно» предварялось действиями экипажей АДД, которые в ночь на 19 июля нанесли ряд ударов по скоплениям войск, опорным пунктам и железнодорожным станциям в районе Орла. Кроме того, 21 легкомоторный У-2 15-й воздушной армии совершил за ночь 594 самолето-вылета, что составило практически половину из 1273 вылетов всего объединения за 19 июля. Отметим, что в ночных ударах по противнику приняли также участие экипажи 135-го шап 3-го шак. В период 2:40–4:15 6 Ил-2 с высоты 800–2000 метров тремя заходами атаковали аэродром Домнино, уничтожив, по мнению авиаторов, 5 из 10 базировавшихся здесь FW-190. Кроме того, еще шесть штурмовиков приняли участие в разрушении железнодорожного полотна западнее станции Золотарево.

Утром 19 июля на фронте 3-й и 63-й армий началась артиллерийская подготовка, которая около 8 часов утра была дополнена ударами 45 Ил-4 113-й бад и 63 Пе-2 2-го бак, обрушивших свой бомбовый груз на скопления живой силы и артиллерийские батареи в опорных пунктах Бортное, Титово, Сычи, Садовое, Казинка, Майский. Как мы помним, предыдущие действия экипажей обоих соединений 13 и 17 июля были неудачны и богаты на потери. Однако день 19 июля обошелся практически без потерь — лишь один Пе-2 2-го бак сорвался в штопор и еще один поврежденный Ил-4 113-й бад совершил вынужденную посадку. Как отмечают документы 2-го бак, массированный удар бомбардировщиков во многом способствовал тому, что подвергшиеся бомбежке населенные пункты уже к 11:00 были заняты наземными войсками.

Весьма активно действовали и оба штурмовых соединения армии генерала Н. Ф. Науменко, наносившие удары на всю глубину немецкой обороны, вплоть до рек Ока и Оптуха. Количество вылетов штурмовой авиации относительно бомбардировщиков было невелико — за день экипажи «илов» всего 191 раз поднимались в воздух. В среднем на один штурмовик приходилось чуть более одного вылета в день. Так, например, 113 Ил-2 3-го шак совершили 141 вылет, в то время как 50 штурмовиков 225-й шад поднимались в воздух всего по одному разу. Несмотря на это, в ряде случаев экипажи Ил-2 оказали весьма заметное влияние на ход наземного сражения. Эффективный удар 25 Ил-2 225-й шад в районе Богданово позволил наземным частям овладеть передним краем обороны противника. Вскоре ширина прорыва на этом участке составила около 10 километров, что являлось необходимой предпосылкой для ввода в бой в середине дня 3-й гвардейской танковой армии.

Потери штурмовиков, несмотря на активные действия немецких истребителей, заметно снизились по сравнению с первыми днями боев, составив, по разным данным, 10–12 Ил-2. Из этого числа только два штурмовика были сбиты огнем зенитной артиллерии, тогда как остальные считались не вернувшимися с боевого задания. Отметим, что эти данные неплохо соотносятся с немецкими источниками, согласно которым лишь пилотам из состава I/JG51 удалось сбить 3 Ил-2, тогда как остальные 18 уничтоженных советских самолетов были идентифицированы как истребители. Наибольшую опасность, по мнению экипажей 3-го шак, представляли собой расчеты зенитной артиллерии. В полосе действия корпуса летчиками было отмечено свыше десятка зенитных батарей. Некоторые экипажи доложили даже о факте обстрела шедших на бреющем «илов» огнем минометов[241].

Около 10:20 части 3-й гвардейской танковой армии перешли в наступление. Передовым танковым бригадам удалось прорваться к Протасово, откуда они повернули на Становой Колодезь. Однако здесь их продвижение натолкнулось на мощную противотанковую оборону 2-й, 8-й танковых и 36-й моторизованной дивизий. Несколько ударов по прорвавшимся танковым бригадам нанесли группы немецких бомбардировщиков. Характеризуя развернувшиеся боевые действия на этом этапе сражения, штаб 6-го гвардейского танкового корпуса отмечал: «Противник ожесточенно сопротивлялся, используя всю силу артиллерийско-минометного огня, большие группы танков и самоходных орудий часто переходили в контратаки. [Их] действия поддерживали Ю-87 и Ю-88, совершившие на корпус в этот день (19 июля. — Прим. авт.) до 800 самолето-вылетов»[242].

Действительно, немецкое командование, определив основное направление советского танкового удара, как это уже неоднократно случалось ранее, привлекло к его отражению авиацию. Как отмечается в работе, посвященной боевому пути объединения генерала П. С. Рыбалко: «Для отражения наступления танковой армии командование вражеской группой армий „Центр“ бросило почти всю авиацию, которая имелась у него на орловском направлении»[243].

Несмотря на то что продвижение танкистов за день составило 10–12 километров, решающего успеха добиться не удалось. Причина этого, по мнению штаба танковой армии, крылась в том, что наступление 3-й и 63-й армий, несмотря на первоначальный успех, развития не получило, приведя в итоге к тому, что «войска 3 гв. ТА были вынуждены сами начать прорыв переднего края обороны противника и в упорном бою ломать его сопротивление»[244]. Несколько иную картину рисуют строки отчетов общевойсковых армий, отмечая, в свою очередь, пассивные действия танкистов. Так, например, в отчете штаба 3-й армии можно прочесть: «Действия 3 ТА свелись к медленному продвижению вместе с пехотой, а местами и за боевыми порядками пехоты. 3 ТА не выполнила своей роли, как средства оперативного развития прорыва, так же, как не выполнил этой роли и 1 гв. тк»[245].

Возобновление активных боевых действий на земле повлекло за собой повышение активности авиации с обеих сторон. Согласно оперсводкам 15-й воздушной армии, за день было проведено 20 воздушных боев, в которых, по докладам пилотов, был сбит 41 немецкий самолет. Заметим, что из этого количества 24 составляли одномоторные истребители. В то же время, согласно сводкам 6-го воздушного флота, 19 июля было потеряно всего 7 самолетов, в том числе 2 Ju-87, 1 Bf-110, 2 Hs-129, 1 Ju-88[246]. Потери 15-й воздушной армии составили 22 истребителя, 18 из которых приходилось на долю 1-го гв. иак.

Основная нагрузка в воздушных боях 19 июля легла на плечи авиаторов 63-го гв. и 64-го гв. иап, которые провели в сумме пять воздушных боев. Отметим бой шестерки «Лавочкиных», ведомой командиром эскадрильи А. М. Числовым, которая атаковала группу, состоящую из 20 Ju-87, а также 12 Bf-110 и 8 FW-190. В ходе схватки А. М. Числов был ранен в подбородок, сумев тем не менее записать на свой боевой счет Ju-87 и Bf-110. Первые победы после ампутации обеих ног одержал также старший лейтенант А. П. Маресьев, сбивший 19 июля один пикирующий бомбардировщик. На следующий день ему снова сопутствовал успех — в воздушном бою 8 Ла-5, ведомых командиром полка подполковником Н. П. Ивановым, на боевой счет летчика было записано два «фокке-вульфа». Согласно документам 3-й гв. иад, «в этом бою гвардии старший лейтенант Маресьев спас жизнь двум летчикам — старшему сержанту Петрову и командиру 160 иап майору Яманову и сбил 2 самолета противника»[247].

Вплоть до 23 июля количество воздушных боев над боевыми порядками Брянского фронта составляло в среднем от 21 до 23 воздушных схваток в день. Полки 1-го гв. иак, действовавшего в составе трех дивизий, понесли ощутимые потери в первые два дня наступления — 19 и 20 июля, когда на свои аэродромы не вернулось 35 самолетов. В последующие три дня гвардейский корпус лишился еще около 19 самолетов. Наибольший урон пришелся на 234-ю иад и 4-ю гв. иад. Отметим, что боевой состав последней, насчитывающий 12 июля 77 самолетов, к 19 июля сократился до 36 машин, или до размеров одного полка. К вечеру 24 июля в составе 4-й гв. иад числилось уже только 22 исправных самолета. Соединение было отведено в тыл для пополнения материальной частью. Лишь через десять дней, 31 июля, боевой состав 4-й гв. иад удалось довести до уровня всего одного полноценного полка. В начале августа дивизия, насчитывавшая в своем составе 37 самолетов, возобновила боевую работу.

Судя по документам дивизии, даже во время нахождения во фронтовом тылу в свои части продолжали возвращаться пилоты, сбитые в воздушных боях еще в самом начале наступления — 12 и 13 июля. Так, например, вернувшийся 29 июля младший лейтенант Черный из 66-го гв. иап доложил, что был сбит 12-го числа в воздушном бою с Bf-110. Немецкие истребители разбили хвостовое оперение на «яке» молодого пилота. Черному удалось совершить вынужденную посадку в районе деревни Григорово и укрыться у местного старосты. На следующий день Черный видел, как немецкие солдаты отстыковывают плоскости его истребителя и отправляют в тыл. При помощи местных жителей летчик в ночь с 24 на 25 июля перешел линию фронта. Еще больше испытаний выпало на долю младшего лейтенанта A. C. Потапова из 64-го гв. иап, который был сбит и взят в плен 13 июля в районе Доброводы. Только через неделю, 20 июля, ему удалось бежать. Во время своих блужданий A. C. Потапов в районе Слободка неожиданно обнаружил обгоревший Як-7б своей дивизии (сер. номер 35-117). Как потом выяснилось, это был самолет младшего лейтенанта Логачева, не вернувшегося с боевого задания 19 июля. Только 30 июля А. С. Потапов смог вернуться в свою часть.

Наибольшую активность в борьбе за господство в воздухе 20–23 июля проявили экипажи 234-й иад, занятые на прикрытии боевых порядков 3-й гвардейской танковой армии. Приказ командующего 15-й воздушной армией требовал от авиаторов ни в коем случае не допускать бомбометания по боевым порядкам армии П. С. Рыбалко. С 19 по 22 июля пилоты соединения полковника Е. З. Татанашвили провели 42 воздушных боя, заявив об уничтожении 42 немецких самолетов, ценой потери 24 «яков». К вечеру 23 июля в составе 234-й иад оставалось в строю всего 37 Як-1 и Як-7б. Наиболее пострадавший 133-й иап был временно отведен в тыл на пополнение, а остальные полки дивизии были задействованы на прикрытии боевых порядков 63-й армии.

22 июля истребителям из состава 3-й гв. иад удалось предотвратить бомбежку аэродрома Ворогушино, где базировались «лавочкины» 63-го гв. иап. 13 бомбардировщиков Ju-88 были обнаружены только в момент их прохождения над аэродромом. По всей видимости, немецкие экипажи не смогли с первого раза обнаружить цель. Группа вынуждена была лечь в разворот. Этого времени оказалось достаточно, чтобы поднять в воздух по тревоге 10 Ла-5, к которым вскоре присоединились четыре истребителя из состава 32-го гв. иап. По докладам экипажей, группа немецких бомбардировщиков была вскоре рассеяна, а пять «юнкерсов», по докладам пилотов, сбиты в районе Новосиль. Немецкие документы отмечают потерю 22 июля всего одного Ju-88, принадлежавшего отряду 5./KG51, а также повреждение еще двух машин из III/KG1 и II/KG51.

Оценить уровень немецких потерь в период с 19 по 23 июля в полосе наступления Брянского фронта представляется достаточно сложным из-за отсутствия точных данных о местах падения многих самолетов. Согласно сводкам действий 6-го воздушного флота, за эти пять дней на всей Орловской дуге было утрачено приблизительно 40 самолетов (FW-190 — 7, Bf-109 — 2, Bf-110 — 3, Hs-129 — 5, Ju-87 — 16, Ju-88 — 4, He-111 — 3). Попавшие в плен летчики на допросах подтверждали относительно небольшой уровень потерь в эскадрах. Так, например, две группы StG2 (1-я и 3-я) потеряли в период с 15 по 23 июля 8 самолетов. Одной из чувствительных утрат стала гибель 19 июля в районе Ломовец от огня зенитной артиллерии адъютанта отряда 9./StG2 кавалера Рыцарского креста Вилли Хернера (Herner Willi). Отметим, что за тот же период три группы StG1 потеряли 12 самолетов безвозвратно и еще 5 были повреждены, в то время как группа III/StG3 недосчиталась 6 «юнкерсов».

Тяжелые потери в командном составе продолжали преследовать эскадру тяжелых истребителей ZG1. Она, как мы уже указывали выше, потеряла своего коммодора Блехшмидта и командира первой группы Германна. Однако несчастья на этом не закончились. 23 июля зенитной артиллерией был сбит Bf-110G-2 командира 3./ZG1 Хайнца Хотевега (Hoteweg Heinz). Совершивший вынужденную посадку, пилот был пленен, сообщив на допросе, что 19 июля I/ZG1 потеряла также от огня зенитной артиллерии своего нового командира гауптмана Макса Францискета (Franzisket Мах). Таким образом, менее чем за неделю боев эскадра потеряла не только своего командира, но и двух командиров группы, а также одного командира «штаффеля».

Необычная история сопутствовала пленению другого немецкого летчика. 21 июля младшему лейтенанту Д. Г. Трушкину из состава 66-го гв. иап в ходе воздушного боя в районе Зыбино удалось посадить подбитый Bf-109 из состава 7./JG52. Его пилот Ганс Паульманн (Paulmann Hans) попал в плен. Поначалу воздушный бой оборачивался не в пользу советских пилотов. Спасая подбитого в бою лейтенанта М. Л. Сидоренко (Герой Советского Союза с 28.9.43), Д. Г. Трушкин вел бой с четырьмя истребителями противника — двумя парами «мессершмиттов» и «фокке-вульфов». Кружа вокруг поврежденного самолета ведущего, младшему лейтенанту удалось подбить один из «мессершмиттов». После этого пара «фоккеров» вышла из боя. Оставшись один на один с последним «мессером», Д. Г. Трушкин, после нескольких маневров, сумел поджечь и его. Немецкий пилот попытался уйти на свою территорию, но несколько предупредительных очередей «яка» заставили его покинуть свой самолет на парашюте. Вскоре Паульманн был пленен пехотинцами 235-й стрелковой дивизии.

В это время самолет Д. Г. Трушкина, на котором закончилось топливо, приземлился недалеко от места вынужденной посадки Bf-109. Судя по легенде, немецкий летчик в ходе десятиминутного разговора в знак уважения к мастерству советского пилота пытался подарить ему свой шейный платок, что младший лейтенант Д. Г. Трушкин на глазах своих пехотинцев с презрением отверг. По данным же штаба 4-й гв. иад, Д. Г. Трушкин имел 10-минутную беседу с немецким пилотом, после чего вернулся на свой аэродром. За этот подвиг маршал авиации A. A. Новиков наградил Д. Г. Трушкина орденом Красного Знамени, досрочно присвоив звание «лейтенант».

На допросе сбитый немецкий пилот сообщил, что III/JG52 базировалась на аэродроме Мезенка севернее Орла. Однако в связи с резко ухудшившейся обстановкой вечером 20 июля группу, насчитывавшую 27 Bf-109G, перебросили в Брянск, где она присоединилась к I/JG51. В это же время в районе Орла продолжали оставаться группы III и IV/JG51. Южнее Орла базировались две группы «Зеленых сердец» — знаменитой JG54. Показания Паульманна дополняли сведения, полученные от пленных пилотов JG51 «Мельдерс», согласно которым радиус действия истребителей эскадры составлял обычно около 30 километров, захватывая и район Волхова. Основной задачей JG51 была «свободная охота» над передним краем. Потери в трех группах были относительно невелики, составляя в среднем 4–6 самолетов в неделю, при том, что численность эскадры оценивалась приблизительно в 120 исправных FW-190.

Вернемся к событиям 19 июля. Наступление, предпринятое войсками Брянского фронта, хотя и не достигло всех поставленных перед ним задач, тем не менее в значительной степени повлияло на решение о прекращении операции «Цитадель». Строки дневника боевых действий ОКВ бесстрастно засвидетельствовали: «Из-за сильного наступления противника дальнейшее проведение „Цитадели“ не представляется возможным. Наше наступление прекращается, чтобы создать резервы за счет сокращения линии фронта».

Отметим, что решения немецкого командования доходили до советской стороны в виде показаний военнопленных, в которых правда и вымысел весьма причудливо сочетались друг с другом. Так, некоторые пленные были уверены в том, что 20 июля Орел посетил сам Гитлер. По их словам, фюрер сместил командующего 2-й танковой армией генерала Шмидта, объединив командование всеми немецкими войсками на Орловской дуге в руках генерал-полковника В. Моделя. Кроме командующего 2-й танковой армией был смещен и целый ряд других высших офицеров, в частности, командир 262-й пехотной дивизии. Впрочем, по словам солдат, Гитлер применил не только политику «кнута», посчитав необходимым выступить с краткой воодушевляющей речью перед войсками, отправлявшимися на передовую[248].

Обстановка, сложившаяся в полосе наступления Брянского фронта к исходу 19 июля, не вызывала особого восторга и в Москве. Несмотря на ввод в сражение 3-й гвардейской танковой армии, прорвать немецкую оборону юго-восточнее Орла с развитием тактического успеха в оперативный не удалось. Обеспокоенный задержкой в продвижении танкистов командующий фронтом генерал М. М. Попов сумел в телефонном разговоре 20 июля убедить Сталина вернуться к первоначальному плану действий, добившись направления удара армии Рыбалко северо-восточнее Орла. Получив «добро» Верховного, М. М. Попов в 1:30 20 июля лично поставил новую задачу генералу П. С. Рыбалко.

Результаты этого решения не заставили себя ждать — уже к 19:00 танковая армия прорвалась частью сил в район шоссе Орел — Мценск, уничтожив скопившиеся здесь колонны противника, отходящие от Мценска. «Погода была солнечная, укрытий на местности не было, и противник обнаружил порядки большого количества наших танков и пехоты, двигающихся наперерез железной дороге и шоссе на участке Мценск — Орел. Чувствуя угрозу быть отрезанной и уничтоженной, мценская группировка к 12.00 20.7. начала отход. Авиаразведкой было обнаружено большое беспорядочное движение войск с обозами на Мценск и Орел» — свидетельствуют документы танкового объединения[249].

На следующий день, 21 июля, Мценск был освобожден частями 3-й армии, а к исходу дня армии А. В. Горбатова и П. С. Рыбалко вышли к рекам Ока и Оптуха. Однако форсировать водные преграды, а также овладеть Становым Колодезем, расположенным на правом берегу Оптухи, советским войскам не удалось. Противник продолжал наносить авиационные удары в районе Собакино и Протопопово, периодически разрушая массированными налетами наводимые здесь переправы. Значительные успехи авиаторов отмечались и в борьбе с советскими танками. Согласно отчетам 6-го воздушного флота, только за 22 и 23 июля было уничтожено и подбито 77 танков[250].

За время наступления с 19 по 23 июля 15-я воздушная армия понесла чувствительные потери, составившие за пять дней 126 самолетов. На этом фоне активность объединения генерала Н. Ф. Науменко неуклонно снижалась. Так, например, если 20 июля было совершено 439 дневных самолето-вылетов, то 21 июля уже 323, 22 июля — 291. Некоторое увеличение произошло лишь 23 июля (совершено 350 самолето-вылетов), когда основные силы штурмовой авиации были перенацелены для ударов по дорогам в районе Орла. Экипажи 3-го шак действовали преимущественно небольшими группами методом «свободной охоты».

В ходе сражения на Орловской дуге удары по коммуникациям, а также узлам автомобильных и железных дорог занимают особое место. Мы уже не раз были свидетелями того, как сначала немецкая, а затем и советская фронтовая авиация, практически проигнорировав удары по коммуникациям противника, невольно оказывали косвенное, но тем не менее весьма заметное влияние на ход наземного сражения в районе Белгорода и восточнее Орла. Более рациональным вариантом борьбы с вражескими перевозками командование обеих противоборствующих сторон посчитало использование ночных налетов бомбардировочной авиации, в первую очередь по крупным железнодорожным станциям и узлам коммуникаций.

Если для немецкой стороны эти налеты, выполняемые все той же фронтовой бомбардировочной авиацией, носили скорее эпизодический характер, то для советской были ознаменованы привлечением одного из наиболее мощных авиационных объединений — Авиации дальнего действия. Как мы помним, еще в преддверии Курской битвы командование АДД получило задачу по нанесению ударов как по орловскому и брянскому железнодорожным узлам, так и по сети коммуникаций в этом районе.

Отметим, что АДД не являлась составной частью ВВС Красной Армии, находясь в прямом подчинении Ставки. Боевая работа АДД в ходе Курской битвы является, по мнению автора, темой отдельного, серьезного исследования. По этой причине мы лишь ретроспективно рассмотрим ее действия в ходе налетов на важнейшие узлы коммуникаций противника.

В ходе начальной, оборонительной фазы Курской битвы АДД, имевшая в своем составе к июлю 1943 года семь корпусов и две отдельные авиадивизии, была привлечена для выполнения в общем-то несвойственных для себя задач — нанесению ударов по объектам, расположенным в непосредственной близости от линии фронта, а также на переднем крае обороны противника. Основные усилия АДД с 5 по 8 июля были сосредоточены перед Центральным фронтом, где каждую ночь выполнялось свыше 500 самолето-вылетов. Начиная с 8–9 июля, по мере углубления кризиса на южном фасе Курской дуги, вектор действий экипажей дальних бомбардировщиков все больше смещался в полосу действий Воронежского фронта. В итоге в ходе оборонительного сражения из 2601 самолето-вылета, совершенного авиаторами АДД, 2148, или более 80 %, пришлось непосредственно по боевым порядкам войск противника[251].

Отметим, что для взаимодействия наземных войск и экипажей дальних бомбардировщиков во фронтовой полосе была предусмотрена световая система целеуказания, позволившая наносить весьма эффективные удары по войскам противника, находящимся всего в 1–2 километрах от позиций советских войск. Как отмечал штаб 6-й гв. ад дд: «Июльский период этого года в отношении организации взаимодействия с наземными войсками является исключительно выдающимся. Никогда, кроме периода обороны Сталинграда, не удавалось достигнуть такой четкой, тщательно продуманной и отлично организованной системы светонаведения и обозначения линии фронта со стороны наших наземных частей»[252].

С переходом в наступление войск Брянского и левого крыла Западного фронтов АДД, согласно полученным указаниям Ставки, неоднократно привлекалась к нанесению ударов по опорным пунктам и узлам обороны противника. Мы уже были свидетелями подобных действий в период 11–12 и 18–19 июля. Однако к середине июля основной задачей экипажей дальних бомбардировщиков стало нанесение массированных ударов по крупным железнодорожным станциям и узлам автомобильных дорог.

Система ПВО Орла и Брянска оценивалась экипажами АДД как весьма эффективная. Прикрытие каждого из городов осуществлялось приблизительно двумя дивизионами зенитной артиллерии и свыше 20 мощных прожекторов, использование ранее которых отмечалось лишь в городах Германии и в ПВО Смоленска. По мнению авиаторов, наибольшей эффективности прожекторные установки достигали на высотах до 3500 метров. Важным дополнением к зенитной артиллерии и прожекторам служили аэростатные заграждения, отмечавшиеся на высотах 3500–4000 метров. Среди аэродромов мощной противовоздушной обороной отличались в первую очередь Сеща и Олсуфьево, прикрытые 2–3 батареями тяжелых зенитных орудий и многочисленными установками более мелкого калибра.

Ночная истребительная авиация на Восточном фронте к июлю 1943 года была представлена группой IV/NJG5 майора Генриха Сайн-Виттгенштейна (Sayn-Wittgenstein Heinrich), насчитывавшей в своем составе свыше сорока самолетов Bf-110, Ju-88 и Do-217. В районе Орла действовали 10-й и 12-й отряды. 11./NJG5 базировался в районе Харькова, имея задачу атаковать все советские самолеты, появляющиеся в районе Белгород, Чугуев. Часть самолетов группы получила на вооружение радиолокаторы типа «Лихтенштейн», однако на Восточном фронте лишь немногие ночные перехватчики были оснащены этими приборами. По показаниям членов экипажа Ju-88 из состава 11./NJG5, попавших в плен в конце сентября 1943 года, радиолокаторы были установлены всего на двух самолетах отряда. При этом они особо бдительно охранялись техническими специалистами.

Несмотря на то что в начале июля основные усилия АДД были сконцентрированы на нанесении ударов во фронтовой полосе, частью сил экипажи дальних бомбардировщиков продолжали совершать налеты на крупные населенные пункты в районе Орловской дуги. С началом проведения операции «Кутузов» интенсивность этих ударов резко возросла. Несмотря на неблагоприятные погодные условия, удары по Болхову начал наносить 7-й ак дд генерал-майора В. Е. Нестерцева. В ночь, предшествующую наступлению, авиаторы соединения выполнили по этой цели около 100 самолето-вылетов. В городе было зафиксировано около 28 очагов пожаров, зарево от которых наблюдалось на расстоянии до 70 километров от цели.

Активность немецких ночных истребителей была слабая. Несколько атак было отмечено лишь над линией фронта. Один Ил-4 из состава 20-го гв. ап дд, пилотируемый летчиком Колесниковым, был подбит немецкими истребителями в районе Большой Малиновец. Перетянув линию фронта, экипаж покинул самолет над своей территорией на парашютах. В ту же ночь штаб 3-го гв. ак дд отметил атаку одиночного Bf-110, повредившего один из семи самолетов соединения, вставших в круг над своим аэродромом с зажженными навигационными огнями.

Начиная с 14 июля АДД приступила к систематическому нанесению ударов по орловскому железнодорожному узлу, совершив в первую же ночь 111 самолето-вылетов. В ночь на 15 июля погодные условия несколько улучшилось, что позволило АДД совершить 526 самолето-вылетов. Снова сильной бомбардировке частями 7-го ак дц подвергся Болхов. Документы корпуса особенно отмечают действия экипажа майора П. П. Савченко (Герой Советского Союза с 13.3.44, посмертно), который, сбросив всего две бомбы ФАБ-250, вызвал в южной части города мощнейший взрыв. Сила его была такова, что самолеты, следовавшие на высоте 2500–3000 метров, подбросило вверх, а зарево от пожаров наблюдалось на расстоянии от 70 до 100 километров от цели. Вскоре авиаторы других самолетов наблюдали последовательные взрывы и пожары, слившиеся затем в один мощный пожар площадью до 2 квадратных километров. Отметим, что свидетелями столь удачного попадания стали 20 экипажей, находившихся в это время над целью, включая проверяющий экипаж B. C. Гризодубовой[253].

Согласно немецким документам, при отражении налетов советских ночных бомбардировщиков летчиками двух отрядов IV/NJG5 было совершено всего 3 вылета, в результате которых удалось одержать три победы. Две из них числились на счету командира группы Сайн-Виттгенштейна, сбившего западнее Болхова Пе-8 (№ 42069) из состава 890-го ап дд 45-й ад дд, а также один Ил-4 в районе Отрада. Кроме того, еще один Ил-4 стал жертвой командира 10./NJG5 гауптмана Алоиса Лехнера (Lechner Alois). Экипаж сбитого Сайн-Виттгенштейном Пе-8, пилотируемого летчиками Сушиным и Синициным, выбросился на парашютах. Из его состава на свой аэродром вернулось только шесть человек, сумевших избежать немецкого плена.

В то же время документы 45-й ад дд отмечают, что оборонительным огнем Пе-8 было сбито два немецких самолета. Стрелки самолета Пе-8 (№ 42039) 746-го ап, обнаружив в ночном небе неизвестные двухмоторные самолеты, вставшие в круг, огнем пулеметов подожгли один из них. В это время вторая неопознанная машина отвернула, но, попав под огонь зенитной артиллерии, также оказалась сбита.

Следующий раунд борьбы в небе над Орловской дугой пришелся в ночь на 18 июля. Согласно немецким данным, было сбито восемь советских самолетов самых разных типов, включая Р-5, СБ, Пе-2, ТБ-3, Ил-4. Из находящих свое подтверждение в советских документах, отметим очередную победу Сайн-Виттгенштейна, а также успех пилота Остермайера (Ostermeier) из 12./NJG5, сбивших по одному Ил-4 из состава 1-го гв. ак дд. Два ТБ-3 из состава 325-го ап дд сбил обер-лейтенант Ганс Греф (Gref Hans) из отряда 12./NJG5. Его жертвами стали самолеты лейтенантов Колентьева и Пируашвили из 325-го ап дд 54-й ад дд 5-го ак дд, сбитые над аэродромом Карачев. Оба экипажа смогли спастись на парашютах. Однако после скитаний в тылах противника линию фронта смогли перейти только лейтенант Колентьев и сержанты Жириков и Линников, прибывшие в часть соответственно 24 и 26 июля. Из экипажа Пируашвили к своим смог выйти лишь сержант Гринев.

Отметим, что ТБ-3 325-го ап продолжали совершать одновременно вылеты и в полосе Юго-Западного фронта. 17 июля самолет гвардии младшего лейтенанта Волкова, вылетевший на бомбардирование артиллерии в районе 20 километров юго-западнее Острогожск, был внезапно обстрелян МЗА и зенитными пулеметами 3-го кавалерийского корпуса, принявшими ТБ-3 за немецкий бомбардировщик. В результате прямых попаданий в бензобаки тихоходный гигант загорелся. Убедившись, что посадить горящую машину невозможно, командир подал команду выброситься на парашютах, которую экипаж незамедлительно выполнил. В это время по тому же маршруту следовал Ли-2 братского 7-го гв. ап, пилотируемый гвардии лейтенантом В. М. Безбоковым (Герой Советского Союза с 29.6.45), который, увидев на земле горящий самолет ТБ-3, совершил посадку неподалеку. Забрав экипаж сгоревшего самолета, лейтенант В. М. Безбоков взлетел, доставив его на свой аэродром.

На нескольких участках фронта вели боевую работу также 1-й гв. и 2-й гв. ак дд. Часть их сил действовала в районе Орловской дуги, тогда как другая продолжала наносить удары в полосе Воронежского фронта. Интересно отметить, что, например, в 1-м гв. ак дд к боевым вылетам в районе Орла, а также по дорогам Орел — Мценск, Орел — Волхов привлекались в основном молодые экипажи, тогда как более опытные бомбили цели в районе Белгорода, а также в полосе Юго-Западного фронта. В ночь на 18 июля 36 самолетов корпуса, ведомых молодыми летчиками, совершили налет на Орел, а также аэродромы Олсуфьево и Карачев, по которым было выполнено 84 вылета. В это же время успевшие «понюхать пороха» экипажи подавляли немецкую авиацию на аэродроме Барвенково.

Несмотря на значительное усиление активности налетов АДД, немецкие истребители продолжали выполнять в среднем за ночь по 8–14 вылетов, не особенно выделяясь по этому показателю на фоне других «ночников». Так, 19 июля из 217 ночных самолето-вылетов 6-го воздушного флота только 7 были совершены подчиненными Сайн-Виттгенштейна. Несмотря на это, немецким авиаторам удалось сбить четыре дальних бомбардировщика (2 Ил-4, 1 Ли-2, 1 В-25, а также 2 У-2).

Наиболее же результативной для летчиков IV/NJG5 стала ночь на 21 июля, когда в ходе 17 вылетов было заявлено об уничтожении 12 советских самолетов (3 Пе-8, 4 Ил-4, 3 В-25, 1 Ли-2, 1 ТБ-3). Снова подтвердил свой статус ведущего аса группы ее командир Сайн-Виттгенштейн, которому, согласно дневнику боевых действий 6-го воздушного флота, принадлежало 7 побед, включая 3 Пе-8, 3 В-25 и 1 Ил-4. Документы 45-й ад дд отмечают потерю двух Пе-8 из состава 746-го ап дд и одного из 890-го ап дд. Два самолета были сбиты в районе станции Оптуха, тогда как третий не вернулся из вылета из района Орел. Из состава трех экипажей смогли перейти линию фронта 17 человек.

Находят подтверждение и три потерянных «митчелла» из состава 4-го гв. ак дд. Два из них принадлежали 13-му гв. ап дд. Вернувшийся 27 июля пилот одного из бомбардировщиков, Алексеев, доложил, что его машина была атакована двумя истребителями противника. Атаку удалось отразить, сбив одного из нападавших. Однако через 12 минут В-25 был подожжен в результате атаки другого немецкого самолета, после чего экипаж вынужден был выброситься с парашютами. Еще два Ил-4 1-й гв. ад дд, самолеты которой до того трижды в июле подвергались безрезультатным атакам истребителей, были сбиты еще на подходе к Карачеву.

Характеризуя эффективность противодействия вражеской ПВО, штаб 2-го гв. ак дд отмечал: «Наиболее сильное противодействие ночных истребителей отмечалось на орловском направлении, где истребители прикрывали не только города, железнодорожные узлы и аэродромы, а и войска на линии фронта. Причем неоднократно отмечалось патрулирование истребителей за линией фронта на нашей территории с целью перехвата и уничтожения наших самолетов при возвращении с боевого задания»[254]. Обычно истребителей противника патрулировали в 10–30 километрах от прикрываемого объекта на высотах от 500 до 5400 метров (основной эшелон приходился на высоты 3000–4000 метров), действуя как в одиночку, так и парами. В последнем случае один из немецких самолетов обычно привлекал внимание советских бомбардировщиков включением фары, в то время как его напарник производил атаку снизу.

Отметим, что наиболее тяжелые потери в ночных воздушных боях июля понесли части 7-го ак дд, действовавшего в районе Болхов и Мценск. С 5 по 30 июля самолеты соединения 29 раз подвергались атакам истребителей, в результате которых 8 самолетов было сбито, а еще 9 получили повреждения, но смогли совершить посадку на своем аэродроме. В оставшихся двенадцати случаях атаки были успешно отражены огнем бортового оружия. 13 из 29 атак были предприняты в зонах светонаведения, которые были призваны облегчать выход на цель экипажей бомбардировщиков АДД, однако неизменно служили «охотничьими угодьями» для экипажей ночных истребителей.

С подобной проблемой столкнулись и экипажи других соединений АДД. Так, например, документы 4-го гв. ак дд, описывая преимущества и недостатки существовавшей тактики, отмечали, что «сосредоточенный удар осуществлялся одновременными бомбардировочными действиями двух дивизий корпуса в течение короткого отрезка времени, определяемого 15–20 минутами для дивизии и 30–40 минутами для корпуса. Следование по маршруту; заход на цель и уход от нее, а также высоты бомбометания устанавливались едиными для соединений корпуса, что, с одной стороны, содействовало успеху сосредоточенного удара, с другой — позволяло противнику сосредоточить свои средства ПВО в одном секторе для противодействия нашей авиации»[255].

Росту потерь бомбардировщиков в значительной степени также способствовали вылеты в вечерних и предрассветных сумерках, заставляя часть экипажей действовать фактически в светлое время суток. Кроме того, сказывались недостатки в техническом оснащении самолетов, в особенности импровизированных бомбардировщиков Ли-2. Эти машины, состоявшие на вооружении частей 5-го, 6-го и 7-го ак дд, были не оснащены в своей массе пламегасителями, что облегчало противнику обнаружение в ночном небе. Отсутствие же нижней огневой точки делало и без того неповоротливые самолеты беззащитными от атак снизу.

Тем не менее, несмотря на активное противодействие немецких истребителей и мощную ПВО объектов, соединения АДД продемонстрировали в июле поистине феноменальную активность. Только в 1-й гв. ад дд восемь экипажей выполнили от 25 до 27 самолето-вылетов. Но даже на этом фоне абсолютными лидерами выглядели экипажи капитана Кондрашова и майора Д. В. Чумаченко (Герой Советского Союза с 29.6.45), на счету которых числилось 30 и 28 вылетов соответственно. Вероятно, что количество вылетов могло быть еще больше, если бы не высокий уровень неисправной материальной части, составлявший от 18–20 % в 1-м гв. ак дд до 46 % в 3-м гв. ак дд. Отметим, что в последнем соединении около 30–35 % самолетов постоянно в течение месяца находились «на приколе» по причине отсутствия двигателей.

Непростая ситуация с наличием материальной части сложилась в 45-й ад дд, потерявшей в июле пять Пе-8. В итоге к 1 августа в строю соединения насчитывалось всего 13 исправных самолетов. Практически все потери за месяц падали на корабли 8-й и 9-й серий, оснащенных двигателями Швецова, выбрасывавшие на всех режимах полета хорошо заметные языки пламени. В то же время использовать самолеты других серий не представлялось возможным из-за отсутствия на складах двигателей АМ-35А и М-30Б. Только в августе ожидалась поставка 22 и 12 таких моторов.

В ходе июльских вылетов командованием АДД были отмечены участившиеся случаи потери ориентировки. Так, например, в 53-й ад дд в 1-м гв. и 3-м ап дд отмечалось по одному случаю не выхода на цель, тогда как на счету экипажей 3-го ап дд числилось целых три вынужденных посадки из-за ненахождения своего аэродрома. Причины слабой штурманской подготовки крылись, по мнению командования, в нежелании части летного состава использовать средства радионавигации. Как отмечали документы дивизии: «Радионавигация по-прежнему штурманами не применяется, и радиопеленгатор использовать считается некоторыми штурманами „позорным явлением“»[256].

После напряженного периода боевой деятельности 14–21 июля потери соединений АДД несколько уменьшились. Начиная с двадцатых чисел июля они начали перенацеливаться в район Брянска. Однако в отличие от Орла, который на протяжении девяти ночей (с 14 по 22 июля) подвергался непрерывным ударам больших групп бомбардировщиков, бомбежки Брянска не носили столь планомерного характера. В период с 22 июля по 17 августа дальними бомбардировщиками было совершено всего шесть налетов, они совершили 380 самолето-вылетов и сбросили не более 400 тонн бомб. Очевидно, что подобные действия не могли оказать заметного влияния на переброску резервов в состав орловской группировки противника. Кроме Брянска, несколько групповых вылетов было предпринято также по железнодорожным узлам Карачев и другим более мелким станциям.

В конце июля корпуса АДД стали сосредотачиваться в районе Ленинграда, готовясь поддержать планируемое здесь наступление. Кроме продолжавшихся налетов по Орлу, Брянску и Карачеву, экипажами АДД в это время были также нанесены удары по аэродромам противника. Так, например, 23 июля 15 бомбардировщиков 7-го ак дд бомбили аэродром Сеща, на взлетном поле которого, несмотря на плохую погоду и противодействие четырех батарей зенитной артиллерии, было отмечено 22 взрыва.

Подводя итоги за июль, укажем, что активность соединений АДД по сравнению с июнем значительно возросла. Так, количество вылетов в 1-м, 2-м гв. и 5-м ак дд увеличилось в среднем на 30–35 %. Несколько более скромные показатели были на счету экипажей 6-го ак дд, тогда как в 3-м гв. ак дд было выполнено даже на 12 % вылетов меньше. Абсолютным рекордсменом по числу боевых вылетов в июле стал 7-й ак дд. Если в июне его экипажи выполнили 418 и 474 вылета на выполнение боевых и специальных заданий, то в июле это соотношение составляло уже 1337 и 84 вылета соответственно. Наивысшая же активность на один исправный самолет приходилась на 6-й ак дд, где этот показатель составлял в среднем 265 самолето-вылетов.

В следующем месяце интенсивность боевой работы дальних бомбардировщиков значительно возросла. Так, например, экипажи 4-го гв. ак дд совершили за август 1330 самолето-вылетов, или на 44 % больше, чем в июле. Однако только 410 из них было совершено в районе Орловской дуги, в то время как 752 пришлось на участки Воронежского, Степного и Юго-Западного фронтов. В ходе августовских вылетов боевую нагрузку В-25 4-го гв. ак дд удалось несколько повысить. Если ранее применение отечественных бомб ФАБ-100 и ФАБ-250, имевших большие габариты, ограничивало вес максимального груза лишь в 1400 килограммов, то после перехода на трофейные бомбы, позволявшие использовать все узлы подвески В-25, нагрузку самолетов удалось поднять до 1615 килограммов. В соединении были отмечены случаи, когда наиболее опытные экипажи ухитрялись брать на борт до 2250 килограммов бомб, однако подобного рода «фокусы» приводили к быстрому изнашиванию двигателей, культуру эксплуатации и обслуживания которых техническому составу удалось к этому времени значительно повысить, доведя моторесурс двигателей R-2600-13 до 500–550 часов.

Несмотря на то что география нанесения ударов экипажами АДД в августе расширилась, противодействие в воздухе ночных истребителей также заметно возросло. Эффективные действия всего двух отрядов ночной истребительной авиации в районе Орла побудили командование люфтваффе к ее значительному усилению. Уже во второй половине июля отряд 10./NJG5 был переименован в 1./NJG100, послужив в течение августа ядром формирования новой группы I/NJG100. До 9 августа командовал частью уже знакомый нам Генрих Сайн-Виттгенштейн, совмещая эту должность с должностью командира IV/NJG5. Зоной ответственности 1-го и 3-го отрядов вновь созданной группы были Брянск и Орша, тогда как 2-й отряд сосредотачивал свои действия в районе Донбасса. Во второй половине августа немецкое командование приступило к формированию еще одной истребительной группы — I/NJG200.

Документы практически всех соединений АДД отмечают значительный рост активности немецкой истребительной авиации в августе. Так, только в 7-м ак дд было зафиксировано 43 встречи с ночными истребителями. Боевые потери соединения составили 11 самолетов. Около 50 встреч с истребителями противника имели авиаторы 2-го гв. ак дд. Несмотря на то что по сравнению с предыдущим месяцем количество вылетов уменьшилось с 1381 до 1044, потери соединения генерал-майора Е. Ф. Логинова составили 18 бомбардировщиков, из которых 7 было сбито истребителями, а еще 10 не вернулись с боевого задания. Из этого числа 12 бомбардировщиков принадлежали 2-й гв. ад дд.

Нельзя сказать, что командиры и штабы соединения не пытались внести изменения в организацию боевой работы. Для снижения потерь экипажами корпуса применялось радиомолчание, практиковались полет на небольших высотах с резким набором высоты над линией фронта, свободный полет с маневрированием. Однако несмотря на применение этих приемов, кривая потерь неуклонно росла. Штаб корпуса особенно отмечал: «Потери увеличились вдвое по сравнению с прошлым месяцем, причем все они понесены от ИА противника, что было раньше как редким исключением…. Точность наведения истребителей противника на цель даже в темное время ночи объясняется не чем иным, как средствами радиолокации, засечкой и наводкой с земли, а также наводкой аппаратуры в самом самолете»[257].

Значительно увеличились потери и в других корпусах АДД. Так, например, 4-й гв. ак дд недосчитался за август 7 «Митчеллов». Почти половина из них — 3 В-25 — была потеряна в ночь на 6.8.43 при налете групп 13-го гв., 15-го гв. и 22-го гв. ап дд на железнодорожный узел Брянск-II. Согласно немецким данным, ночными истребителями из 1./NJG100 и IV/NJG5 удалось уничтожить два советских бомбардировщика. Очередную победу праздновал гауптман Сайн-Виттгенштейн. Согласно советским документам, к своим смогли выйти два члена 13-го гв. ап дд из экипажа майора Мартынова. Авиаторы доложили, что их В-25 был сбит немецким истребителем Me-110, с первой же очереди поджегшим один из моторов бомбардировщика.