Утренний удар (4.00–13.30)
Утренний удар
(4.00–13.30)
Ночью 421-я дивизия была сдвинута вправо к морю.
Она должна была наступать на восток и брать укрепленную Фонтанку. КП дивизии располагался в Крыжановке. Дивизия должна была наступать в одноэшелонном порядке. На правом ее фланге находился 1-й морской полк, на левом — Разинский[378]. Погранполк был переброшен в Межлиманье. В тылах полков находились морские подвижные батареи, выделенные для их поддержки.
Левее находилась 157-я дивизия, которая должна была наступать на север. КП дивизии разместился в Лузановке. 384-й Стрелковый полк оставался в армейском резерве у поселка Застава, для парирования возможного удара румын из района Ленинтальского клина. 1-й батальон 683-го СП не успел выгрузиться после перевозки из Новороссийска и к началу наступления на передовую не успевал. Таким образом, дивизия должна была переходить в наступление всего пятью батальонами. Не лучше обстояло положение и с артиллерией. Самых мощных своих огневых средств дивизия перед наступлением не имела. Вопреки послевоенным утверждениям ЧВС ООР Азарова, 422-й ГАП, имевший в своем составе 36 152-мм гаубиц и по три боекомплекта к ним, прибыл не 20, а 23 сентября, не успев к началу операции, что подтверждается донесением командира дивизии, записями в журнале боевых действий Приморской армии и воспоминаниями заместителя начальника штаба ОВМБ Деревянко. Таким образом, перед наступлением дивизия располагала только 85-м легким артполком 6-го батарейного состава.
В момент получения приказа все части 157-й СД были сосредоточены в районе Куяльник — Нерубайское — Усатово. Для выхода на исходные позиции частям дивизии пришлось совершить 28–30 километровый ночной переход и сменить под покровом темноты 54-й СП, занимавший этот участок[379].
От скрытности развертывания во многом зависел успех наступления, поэтому перегруппировка частей была отработана очень тщательно на трех уровнях: сначала командиром дивизии с командирами полков, потом ими с командирами батальонов, а теми — с командирами рот. В результате развертывание дивизии осталось незамеченным, что подтвердила последующая попытка наступления противника, считающего, что он атакует 54-й СП. К 4.00 утра развертывание было закончено[380].
Однако во время смены частей выяснилось, что командир 54-го полка не обеспечил снятия основной массы мин, выставленных перед его участком во время нахождения полка в обороне[381].
Взводы приданных полкам саперных рот вынуждены были в срочном порядке приступить к разминированию. Из-за нехватки времени к разведке минных полей были привлечены и разведчики из также приданных полкам разведрот, но провести разграждение в полном объеме все равно не успели. При проделывании проходов для танков были сняты всего 43 мины. Перед передним краем дивизии кроме минных полей находились и проволочные заграждения в 2–3 кола.
22 сентября под Одессой начинает светать в 6.14, солнце восходит в 6 часов 44 минуты. С первыми его лучами боевые действия активизировались, но еще до восхода, в 3.00 морская авиация нанесла удар по резервам противника.
Истребительная и штурмовая авиация ООР и ЧФ на рассвете штурмовала аэродром Чаплинка. Из находившихся там 30 истребителей в воздух не смог подняться ни один. На аэродром было произведено до 10 атак. Удары наносили 3 «Ил-2», 2 «И-153» и 5 «И-16», применяя ампулы с самовоспламеняющейся жидкостью «КС». На стоянках было уничтожено 7 «Me-109» и 3 «Ю-88», 7 палаток летного состава, цистерны с горючим. Самолеты прикрытия вели воздушный бой с 10 «Ме-109», в ходе которого два из них сбили. По официальным данным, во время штурмовки был потерян только один истребитель — лейтенанта Шкутского.
Также были нанесены удары по аэродромам в районе населенных пунктов Бадей и Зельцы. Эти два авиаудара довольно мало известны, и их нечасто описывают в литературе, посвященной операции.
Данные о нахождении этих аэродромов были получены уже перед самой операцией от взятого в плен румынского летчика, выбросившегося с парашютом со сбитого «Харрикейна». Уже в сумерках 21 сентября 4 «И-16» срочно провели доразведку и засекли оба аэродрома. У Бадей базировалось около трех десятков «Мессершмиттов», у Зельцов — около десятка «Юнкерсов».
Самолеты были только что переброшены на оба аэродрома и не были еще рассредоточены из-за неподготовленности стоянок. Удар с этих аэродромов подскока противник собирался нанести утром и никаких укрытий пока не оборудовал.
Но добавлять новые цели к тем, которые были включены на 22 сентября в боевые задания флотской бомбардировочной авиации, было уже поздно. Для удара по аэродромам были использованы шесть звеньев «И-16» 69-го полка и пара штурмовиков «Ил-2».
Основной удар наносился по полевому аэродрому под Бадей группой из трех звеньев, которую вел командир полка майор Шестаков, пара штурмовиков лейтенанта Кутейникова подавляла зенитную артиллерию.
К цели группа Шестакова подошла со снижением, приглушив моторы.
«Мессершмитты» стояли у края леса в два ряда «под линейку» — на одинаковом удалении друг от друга и безо всякой маскировки. Возле всех машин находились механики и мотористы, шла предполетная подготовка. «И-16» не имели бомб, ограниченные запасы которых были оставлены для поддержки десанта, и вели огонь только из бортового оружия.
Первый удар был нанесен по палаткам личного состава, также расположенным без всякого укрытия. Вторым и третьим заходами истребители проштурмовали самолеты на стоянке, последним — бочки с бензином и штабели боекомплекта.
Одновременно группа заместителя командира полка капитана Рыкачева нанесла удар по аэродрому под Зельцами, но самолетов на нем уже не было, и истребители нанесли удар только по находившемуся на аэродроме наземному персоналу. А после того, как он попрятался в лесу — по сосредоточивавшемуся на открытом месте румынскому пехотному батальону.
После 7 часов утра флотская бомбардировочная авиация силами 6 бомбардировщиков «СБ», прикрываемых 8 «И-16», нанесла второй удар — первый был в три утра — по резервам противника в районах Свердлово, Кубанке, Гильдендорфе, совхозе Ильичевка.
После проведения авианалетов контр-адмирал Жуков попытался организовать авиационное прикрытие десанта. Тут выяснилось, что летчики не имеют четкого представления о том, где находится сейчас десантный полк и наступающие дивизии. Впрочем, как выяснилось, ни данных о нахождении наступающих частей, ни связи с ними не имел и штаб ООР.
Жуков попытался выяснить это у своего заместителя генерал-майора Шишенина.
«— Где сейчас десант? — спросил он.
— Мы имеем данные о завершении высадки, о том, что сопротивление противника было слабое. Знаем, что эсминцы поддерживают десант по заявкам корректировочных постов, высаженных с третьим морским полком. Следовательно, у них связь с полком есть. Через них мы можем узнать, где находится десант, но на это потребуется время. С командиром же полка штаб не имеет связи.
— А дивизии имеют связь с десантным полком?
— Минут десять — пятнадцать назад не была еще установлена.
— Как вы могли допустить такое?! — вспыхнул Жуков. — Немедленно установить прямую связь с командиром полка и в любую минуту знать, где десант и что делает!
— Мы знаем, но только косвенно, — сказал Шишенин.
— Никаких „косвенно“! Исполняйте».
Генерал Шишенин вызвал начальника связи полковника Богомолова и дал ему жесткий срок. Тот попросил выделить в его распоряжение малый охотник. Связист лейтенант Флокей и старший радист красноармеец Нетес с рацией «5-АК» отбыли к месту высадки десанта и связались с командованием морского полка.
Связь с десантом была установлена, но действовала с перебоями до самого соединения 3-го полка с частями 421-й дивизии.
В дивизиях была та же самая ситуация.
Рано утром ЧВС Азаров выехал в Крыжановку на командный пункт 421-й дивизии. Батареи приданных ей артиллерийских полков Приморской армии и две батареи Одесской военно-морской базы уже переносили огонь в глубину.
«— Несем большие потери от минометного огня, — пожаловался командир дивизии полковник Коченов. — Уж сколько раз батальоны поднимались в атаку!
— Но все-таки двигаетесь?
— Медленно. Вот собьем с гребня их огневые точки — и пойдет.
— А связь с десантным полком? — спросил Азаров.
— Что-то не ладится».
Не могли связаться с десантным полком и связисты службы связи флота. Как говорил заместитель начальника связи флота капитан 3-го ранга Гусев, «и позывные, и волна известны, а связаться не можем».
Связаться с десантом удалось только во второй половине дня.
В 7.30 по плану должна была начаться артподготовка в интересах обеих переходящих в 8.00 в наступление дивизий. Таким образом, противник, уже 5 часов отбивавшийся от десанта, высаженного под Григорьевкой, получал 45 минут светлого времени суток для нанесения упреждающего удара по войскам, готовящимся к переходу в наступление.
Неудивительно, что еще за полтора часа до назначенного срока артподготовку неожиданно начали румыны. В 6.00, перед самым рассветом, начался сильный артиллерийский и минометный обстрел позиций войск Восточного сектора обороны.
Как вспоминал впоследствии командир 421 дивизии полковник Коченев:
«Огонь сильный, а тут еще туман. Перемешался с дымом, и получилась такая завеса, что дышать тяжело. Снаряды рвутся и впереди, и в глубине, за второй траншеей. Мы с начартом Болотовым смотрим друг на друга и думаем: что же это значит? Разгадал враг наш замысел, решил упредить? Или просто так совпало?»
Противник на участке Восточного сектора находился в обороне, загородившись рядами колючей проволоки, и периодически устраивал разведки боем и попытки прорвать фронт на узком участке.
Взвесив все «за» и «против», командование Приморской армии решило, несмотря на понесенные частями при артналете потери, артподготовку не отменять и срок начала наступления не переносить — десант уже захватил Григорьевку и развивал наступление в направлении Восточного сектора.
В 6.30, несмотря на продолжающийся обстрел, начала производиться пристрелка реперов артиллерией, но саму артподготовку решили отложить на полчаса, так как на участке 157-й СД румыны сделали попытку перейти в наступление, однако наличие на переднем крае пяти батальонов с полным штатным вооружением оказалось для румынского командования неприятным сюрпризом. Сосредоточившиеся на исходных позициях батальоны легко отразили атаку, не дав противнику продвинуться вперед.
Артподготовка началась около 8 часов, правда, из-за упреждающего налета румынской артиллерии сила ее оказалась ослабленной — часть огневых средств армейской, флотской и береговой артиллерии была отвлечена на подавление огневых средств противника.
Начало наступления все-таки немного задержалось до полного подавления вражеского артогня, и части перешли в наступление в начале девятого. Главный удар наносила на левом фланге двумя полками свежая 157-я дивизия, поддерживаемая танкротой и дополнительно усиленная пятью бронетракторами «НИ». 421-я дивизия наступала вообще без танков, ей не выделили даже одесских НИ.
Такое распределение сил немедленно сказалось на ходе начавшегося боя.
На левом фланге Восточного сектора наступление сразу пошло быстрее, чем на других участках. Ширина участка наступления развернувшейся там 157-й стрелковой дивизии составляла 7 км. Перед фронтом дивизии находились части 13-й румынской пехотной дивизии в составе 7-го, 89-го, 22-го пехотных и 13-го отдельного пулеметного батальона. Части противника располагались в два эшелона, имея организованные системы огня на линии расположения не только первого, но и второго эшелона.
157-я дивизия наносила главный удар 716-м стрелковым полком Соцкова, усиленным двумя взводами танкроты и пятью танками «НИ». Он должен был наступать между Куяльницким лиманом и железной дорогой почти прямо на север — на Гильдендорф (Новоселовка), в один эшелон всеми своими тремя батальонами. Для прорыва переднего края обороны противника полк был усилен ротой 150-го ОБС, батареей 212-го ОАД и батареей 134-го ГАП. Во втором эшелоне за 716-м СГІ должен был наступать 141-й ОРБ.
Другой полк дивизии Томилова — 633-й, с приданным ему танковым взводом танкроты и ротой 150-го ОБС должен был действовать в направлении совхоза Ильичевка. Для огневой поддержки полку были приданы батарея 212 ОАД и батарея 85-го ЛАП.
После 8.00 части 157-й дивизии начали атаку практически без артподготовки, так как связь между НП и огневыми позициями артиллерии на ее участке оказалась нарушенной огнем противника. Сама артиллерия во время огневого налета пострадала не сильно — было уничтожено только одно 76-мм и одно 45-мм орудия.
Первыми в атаку двинулись танки. Два из них подорвались во время следования по проходам, спешно проделанным в собственных минных полях[382], остальные прорвали передний край и, не задерживаясь у румынских окопов, продвинулись в глубь обороны противника, в то время как его переднюю линию обороны атаковала пехота.
Передний край румыны, для которых наступление дивизии явилось полной неожиданностью, оставили почти без боя. Уже через 5 минут после начала атаки командир 633-го СП майор Гамилагдишвили доложил в штаб о захвате первых пленных[383].
Ни на одном из участков наступления 157-й дивизии противник удержаться не смог. Полки выбили румын с передовых позиций и теснили их на север вдоль берега Куяльницкого лимана. Темп наступления был высоким, а потери атакующих частей — низкими[384].
В полосе наступления 421-й дивизии складывалась прямо противоположная картина. Дивизия вынуждена была наступать только двумя полками[385]. В первом эшелоне дивизии находился 1330-й СП, состоявший из морских пехотинцев 1-го и 2-го морских полков, слитых из-за понесенных 1-м морским полком потерь в одну часть, переданную в состав 421-й дивизии как 1330-й стрелковый полк. Во втором — передавший свои позиции 157-й стрелковой дивизии 54-й СП.
К 11 часам части дивизии вышли к Николаевскому шоссе и подошли к Ильичевке и западным окраинам Фонтанки. У шоссе Одесса — Николаев, между дорогой и побережьем, батальон 1330-го стрелкового полка вынужден был залечь перед проволочным заграждением в пять колов, прикрываемым сильным пулеметным огнем.
Батальон понес большие потери. То, что мог бы легко сделать хотя бы один танк, дорого обошлось стрелковому батальону. Матросы рубили проволоку лопатками, набрасывали на нее скинутые с плеч бушлаты. Те, кто оказался впереди, пытались забросать гранатами румынские пулеметы. Численное превосходство позволило морякам с большими потерями отбросить румын, и они стали медленно продвигаться дальше.
Два других батальона 1330-го полка попали в еще более тяжелое положение, пытаясь овладеть Фонтанкой. Район Фонтанки прикрывали потрепанные части 15-й пехотной дивизии румын. Во всех каменных постройках Фонтанки противник установил огневые точки. На господствующей высоте 58,0 были расположены дзоты и окопы, больше 20 станковых пулеметов и сплошные проволочные заграждения. Являясь командной высотой в этом районе, она не давала возможности прорвать оборону противника на всем фронте 1330-го СП. Румыны упорно сопротивлялись, отбив несколько атак.
Командир 1330-го полка Осипов, как сообщалось в журнале боевых действий Приморской армии, «не сумел воспользоваться успехами своего левого соседа — 633-го СП и обойти высоту 58,0 с северо-запада». К тому времени, когда подразделения полка достаточно продвинулись, чтобы осуществить такой обход, 633-й полк уже слишком далеко ушел вперед, и моряки рисковали сами оказаться обойденными противником.
Поэтому, неся значительные потери, два батальона полка вели огневой бой перед западными скатами высоты 58,0 и западной окраиной Фонтанки[386]. Правый фланг наступающих дивизий с каждым часом все больше отставал от левого.
Дальше всех вырвался вперед 716-й полк 157-й дивизии Томилова, вскоре после полудня занявший Гильдендорф. 633-й полк занял совхоз Ильичевка. К этому времени 1330-й полк, до этого еще как-то двигавшийся короткими рывками, прочно застрял перед сильно укрепленной противником высотой 58,0 и расположенным рядом агрокомбинатом.
Флотская авиация поддерживала наступление довольно слабо. После двух утренних налетов, проведенных в 4 и 7 часов, в 8 часов 30 минут был проведен еще один налет, тоже бомбардировщиками «СБ», один из которых из-за поломки сел на аэродром 69-го ИАП.
В 10 часов утра «СБ» должны были под прикрытием 14 «И-16» бомбить Гильдендорф, но бомбардировщики не прилетели. Истребители проштурмовали цели совместно с тремя «Ил-2».
Румыны к этому времени смогли организовать прикрытие своих частей с воздуха, и истребителям пришлось вести воздушный бой против шести «Ме-109» и четырех «харрикейнов», в котором обе стороны потерь не понесли. Сорвать штурмовку в этот раз румыны не смогли.
После этого истребители 69-го ИАП еще 3 раза с интервалом в час тремя звеньями вылетали на штурмовку пехоты и румынских батарей. Во время всех налетов активно сбрасывались ампулы с самовоспламеняющейся жидкостью.
Еще два раза румыны пытались сорвать штурмовку. В 12.15 семь «И-16» и два «Ил-2» были атакованы 13 pzl-24, которые успеха не имели и сорвать налет не смогли.
Через час пять «Ме-109», напав на восемь «И-16», смогли наконец единственный раз за этот день сорвать штурмовку, сбив при этом 2 машины. Обоим пилотам удалось спастись[387].
Вследствие неравномерного продвижения войск на соседних участках разрывы между частями продолжали увеличиваться. Некоторые командиры, увлекшись преследованием противника, совсем потеряли контакт с соседями, не успевали выдвигать на новые огневые позиции полковую артиллерию, переносить командные пункты, связь.
В 13.30 командующий Приморской армией генерал-лейтенант Софронов признал необходимым временно приостановить наступление.
К этому времени полки 157-й дивизии вышли к укрепленной линии расположения второго эшелона частей противника и остановились. Связь командных пунктов с полками и батареями вследствие выдвижения полков ко второй линии обороны противника повсеместно нарушилась, так как из-за отсутствия резервов кабеля связь по 2-му положению могла развертываться лишь последовательно — только после того, как кабель свертывался из 1-го положения.
После остановки наступления выяснилось, что бойцы обоих полков для быстроты действий под огнем противника оставили на исходных позициях шинели и вещмешки с запасом патронов, а ротные тылы не сумели быстро перебросить их за наступавшими частями.
Стало очевидным что дальнейшее продвижение дивизии в создавшейся ситуации теряет смысл, и что нужно усилить хотя бы центральный участок в районе Фонтанки за счет продвинувшегося левого фланга.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.