Княжеские войны накануне нашествия

Княжеские войны накануне нашествия

Князья же по обычаю своему вели междоусобиные войны. Юрий с братом Ярославом затеял войну с черниговскими князьями, пожег их села —

«…сам Юрий возвратился, не доходя Серенска; но Ярослав с новгородским войском взял и сжег Серенек, осадил было и Мосальск, но отступил без успеха и без мира, истребивши только много хлеба во владениях врага своего».

Само собой разумеется, что война с черниговцами происходила из-за влияния на Новгород. Этот город не давал покоя северо-восточным князьям. Соседний Псков, который ярославовых наместников тоже не жаловал, вообще прибил посланного князем в город Вячеслава и посадил в пору б. Так что, явившись в Новгород, Ярослав захватил находившихся там псковичей и послал в Псков следующее письмо:

«Мужа моего отпустите, а тем путь покажите прочь, пусть идут, откуда пришли».

На что псковичи ответили отказом.

Целое лето они держали наместника в оковах, и только угроза голода заставила их произвести размен: псковичи отпустили Вячеслава, а Ярослав – схваченных в Новгороде горожан и жен новгородских изгнанников, переживавших тяжелые времена во Пскове. Впрочем, изгнанником после этого размена пришлось Псков покинуть, а псковичи получили князя от Ярослава – его шурина Юрия. Словно ничего не подозревая о будущем, владимирские князья вели борьбу с местными племенами: ходили бить мордву и волжских болгар. Они были обеспокоены усилением немцев на западе. В 1229 году, после смерти епископа Альберта, который основал Ригу, Ливонский Орден стремился объединиться с Тевтонским, что для Новогородских владений было хуже не придумаешь. Этому сильно противились новгородцы и псковичи, этим были обеспокоены и на северо-востоке. Так что единственная угроза, которую воспринимали наши владимирские князья, была немецкая экспансия на восток. Ярославу удалось разбить немцев, а затем заключить с ними договор по своей правде, то есть на своих условиях. Как пишет Соловьев, —

«…Ярослав выговорил дань с Юрьева для себя и для всех преемников своих, ту знаменитую дань, которая после послужила Иоанну IV поводом лишить Ливонию независимости».

Но это же событие стало и поворотным моментом в переговорах между двумя Орденами. Они объединились. Если прежде деятельность Орденов была разграничена, то теперь они претендовали на все земли от литвы до шведов. С миссионерами-рыцарями там обходились, конечно, немилостиво, проповедников Слова Божия живьем сжигали на кострах, зато земли эти были практически ничьими, то есть их можно было захватить и сделать своими. Так что невольно победы Ярослава обратились в его же проблемы: объединенные Ордена были уже более чем реальной угрозой. А если учесть, что новгородские и псковские изгнанники бежали в «немцы», то проблема выглядела и вовсе отвратительно. К тому же на стороне Ордена выступали и сами псковичи или новгородцы. Православные псковичи не видели ничего дурного, чтобы громить язычников-литовцев вместе с христианами-немца-ми, если не получалось это делать вместе с новгородским князем! Но после 1237 года отношения с Орденом стали очень сложными. Мне кажется, что тут причина не только в стремлении Ордена захватить туземные земли или русские города (это как раз в приграничной практике явление обыденное), сколько в политике, которую стали вести северо-восточные князья, не желавшие отпускать лакомый Новгород, то есть в особых отношениях, начавших складываться между этой северо-восточной Русью и «народом незнаемым», после долгой передышки вдруг пришедшим на русские земли.

Впрочем, до этого нового появления монголов Ярослав Всеволодич успел воспользоваться распрями южных князей и занял киевский стол. В год, когда на Русь пришли отряды Бату (Батыя), он как раз считался великим киевским князем. Одновременно Ярослав пытался удержать за собой и Новгород. Правда, не имея возможности сидеть сразу и в Киеве, и в Новгороде, там он оставил своих малолетних детей.