Глава четвертая

Глава четвертая

В 1963-ом году Генри вернулся на улицы. Генри зачастил в Нью-Йорк, особенно после того, как новый ротный сменил кухонный наряд. Заведующий столовой сержант перешел в другую часть, попутно прихватив с собой тысячу пятьсот долларов из денег Генри.

Затем, меньше чем за шесть месяцев до выпуска из армии, Генри подрался в баре с тремя моряками. Он был пьян. Обзывал их "кувшиноголовыми" и "лопоухими" [18]. По всему полу были разбросаны осколки бутылок и разбитых зеркал.

Кровь стекала по каждой рубашке цвета хаки и белому переднику. Когда, наконец, прибыл шериф МакКолл, там стояла такая неразбериха, что никто не заметил, как Генри, пошатываясь, вышел из бара и уехал на машине шерифа, пока не стало слишком поздно.

Ротный выслал из Форт-Брэгга капеллана, который вместе с тремя солдатами бруклинской военной полиции приехал на Питкин-авеню, чтобы забрать Генри.

Таким образом, последние два месяца военной службы Генри провел в тюрьме Форт-Брэгга. Он потерял жалование и премиальные за эти два месяца. Он также лишился звания рядового первого класса. Но в мире Генри отсидеть в военной тюрьме было также престижно, как отмотать срок в федеральной тюрьме.

"Когда я вернулся из армии, сыну Поли, Ленни, исполнилось шестнадцать, но выглядел он на пять лет старше. Он был крупным парнем, как и его отец, с шеей и плечами, как у заправского нападающего. Он также был любимцем Поли. Поли любил его больше двух остальных, Поли-младшего и Питти. Ленни Варио был умен.

В то время Поли отбывал шесть месяцев за неуважение к суду, и Ленни просто прилип ко мне. Он работал в пиццерии, но почти постоянно собачился со своими дядями и братьями. В отсутствие Поли дяди и братья Ленни хотели изображать из себя боссов, но Ленни, даже будучи мальчишкой, послал их к черту.

И каждый раз, когда Поли узнавал, что Ленни всех отшил, он еще больше привязывался к парню. Поли на все был готов ради сына, чувствуя, что Лени далеко пойдет. Ленни хватало смелости, чтобы принять от Поли командование. Он даже мог возглавить семью. Поли видел великое будущее для Ленни.

Так что сразу после армии, в отсутствии отца, Ленни стал моим партнером. Куда я, туда и он. Я был на четыре года старше, но мы стали не разлей вода. Двадцать четыре часа в день вместе.

Его братья, тоже мои близкие друзья, обрадовались, что я снял паренька с их шеи. Я по-прежнему нуждался в работе. Я не хотел вновь бегать по поручениям и горбатиться на Тадди и ребят на стоянке. А Ленни стал моим счастливым билетом. Вслух этого никто не произносил, но Поли знал, что я смогу присмотреть за Ленни, и что бы ни получал Ленни, получал и я.

Затем я узнал, что Поли пристроил Ленни в профсоюз каменщиков на работу за сто тридцать пять долларов в неделю. Ленни тогда от силы шестнадцать было, а Поли пристроил его на взрослую работу. Но Ленни заявил, что никуда не пойдет без меня. Так что я тоже получил работу в профсоюзе за сто тридцать пять долларов в неделю. Мне и двадцати не было. И не забывайте, Поли мотал срок в тюрьме, но несмотря на это мог достать для нас работу, о которой местные только мечтают.

Позже я узнал, что Поли заставил Бобби Сколу, президента профсоюза каменщиков, прижать кое-каких парней, чтобы те включили нас в зарплатные списки. Тогда уже Бобби ввел нас в профсоюз и дал карточки союза.

Во время армейской службы я отдалился от отца, но он обрадовался моей работе каменщика. Он обожал строительные профсоюзы. Все, кого он знал, были в строительном бизнесе. Почти весь район работал на стройках. Люди этим зарабатывали на жизнь. Но я не собирался всю оставшуюся жизнь укладывать кирпичи.

Оглядываясь назад, я понимаю, какую жалкую парочку подростков мы собой представляли, но в то время нам казалось это нормальным. Мы откровенно клали на Бобби Сколу и работу. Пошел он. Мы были с Поли.

Мы вообще не работали. Мы даже на работу не заявлялись, чтобы забирать зарплату. У нас были шестерки, которые ходили на работу и приносили нам деньги на стоянку или в ресторан Фрэнка Воши "Виллу Капру", в Седархёрсте, где мы обычно зависали.

Мы обналичивали чеки, и к понедельнику уже проматывали деньги на попойки, одежду или азартные игры. Мы даже членские взносы в профсоюз не платили. А с чего нам было платить? Наконец Бобби Скола попросил Поли снять нас с его шеи. Он сказал, что мы создаем проблемы. Сказал, что мы создаем неприятности на работе, и рабочие обеспокоены.

Поли ему уступил. Вначале я подумал, что он чувствовал себя виноватым перед Бобби Сколой, и поэтому убрал нас от него, но вскоре я стал думать иначе.

За одну ночь вместо работы каменщиками Поли пристроил нас в "Азоры", фешенебельный ресторан из белого мрамора рядом с отелем "Лидо-Бич" в Рокуэйз, всего в часе езды от центра города. В то время он был излюбленным местом летнего отдыха богатых бизнесменов и парней из профсоюзов, в основном швейных и строительных.

Один звонок от Поли, и Ленни уже получил место бармена - он еще даже не дорос до того возраста, когда пускают в бар, не говоря уже о работе там - а мне дали смокинг и место метрдотеля, двадцатилетнему пацану, который хер от пальца отличить не мог.

В те дни "Азоры" неофициально принадлежали Томасу Луккезе, боссу семейства Луккезе. Прежде чем ехать домой, он каждый вечер заглядывал туда, поэтому Поли и устроил Ленни на эту работу.

Он не чувствовал себя виноватым перед Бобби Сколой с проблемами его профсоюза. Он хотел, чтобы Ленни познакомился с боссом. И мы должны были понравиться Луккезе. За ним ухаживали, как за королем. Стоило ему войти, как уже готовились напитки. Его стакан для коктейля полировался так, что Ленни даже пару раз сломал его, когда протирал.

Местечко у стойки бара, где любил стоять Луккезе, всегда держали свободным и натирали до блеска. Нам было плевать, пусть даже в заведении двести человек; все ждали. Лишь немногие знали, кем он был на самом деле, да и неважно. Мы-то знали. Он был боссом. В газетах его звали Гаэтано Луккезе, "Трехпалый Браун", но его никто так не называл. На улицах его знали, как Томми Брауна. Ему тогда под шестьдесят было, и он всегда приходил один. Водитель поджидал на улице.

Томми Браун контролировал весь швейный квартал. Он контролировал аэропорты. Джонни Дио, занимавшийся вымогательствами у профсоюзов в Кеннеди и Ла-Гуардии, работал на него. Луккезе подмял под себя весь город.

Он назначал окружных партийных руководителей, судей. Его сын поступил в Вест-Пойт по рекомендации конгрессмена от Восточного Гарлема, Вито Маркантонио, а дочь закончила Вассар [19].

Позже она вышла замуж за сына Карло Гамбино. Сотни богатых евреев ехали черт знает откуда в "Азоры" в надежде, что смогут поцеловать Луккезе в зад. Так они получали возможность кивнуть или поздороваться с ним при встрече.

А когда толстосумы видели, что я с ним свободно разговариваю, они принимались лизать мой зад. Сразу шелковыми становились, давали мне свои визитки со словами, что если мне понадобятся женские плащи, сумки, пальто или платья, то мне стоит лишь позвонить.

Они вкладывали мне хрустящие двадцатки или даже пятидесятки, так остро сложенные, что, казалось, порежешься. Вот кем был Томми Браун. Даже пальцем не пошевелив, он мог заставить самых прижимистых воротил тряпочного бизнеса давать деньги незнакомцам.

Мы начали работать в "Азорах" к середине мая. Через улицу у нас была квартира. Какое-то время мы жили в доме Поли на Айленд-парке, в пятнадцати милях от ресторана, но в нашей квартире было веселей. "Азоры" стали нашими.

Заведение закрывалось в десять часов, а ночью открывался бассейн. Мы приводили своих приятелей и ели-пили бесплатно. "Азоры" были нашим частным клубом. Здесь я впервые вкусил сладкой жизни, Я в жизни не пил столько креветочных коктейлей. После работы мы переходили из одного клуба в другой. Я знакомился с жизнью богачей.

Я увидел богачей из Файф-Таунз, Лоуренса и Седархёрста, в основном богатых бизнесменов и интеллигентов с кучей денег в карманах, их жен, выглядевших, как Моник Ван Вурен [20], домами размером с отели на южном побережье и с моторными катерами размером с мой дом на своих задних дворах, которые, мать их, размером с Атлантический океан.

Официально владельцем "Азоров" считался Томми Мортон. Парни вроде Мортона служили прикрытием для гангстеров, которые не могли ставить свои имена в разрешениях на продажу спиртного.

Такие парни часто имели свою долю в заведении, и, естественно, гангстеры оставались тайными партнерами. Мортон, например, был другом Поли, да и вообще обладал большими связями. Он, должно быть, прикрывал не одного мафиози.

Но ему также приходилось платить своим партнерам каждую неделю, поскольку им было наплевать, прибылен твой бизнес или нет. Так велись дела с гангстерами. Они берут свои деньги, плевать на все остальное. Прибыль плоха? Плевать, плати. Тебя пожгли? Плевать, плати. В заведение ударила молния, или в баре разразилась третья мировая война? Плевать, плати.

Иными словами, Томми Мортон получал то, что оставалось после гангстеров. Это одна из причин, по которой Мортон так сильно ненавидел нас с Ленни.

Перво-наперво, ему совсем не была нужна пара хитрожопых пацанов, уничтожающих его бизнес. Ему приходилось платить каждому по две сотни баксов в неделю, вместо того чтобы нанять настоящих бармена и метрдотеля. К тому же мы полным ходом его обворовывали.

Все, что мы крали, ударяло по его карману. Я знаю, мы его порядком бесили, но он ничего не мог с этим поделать.

К концу лета нам все порядком наскучило. Стояли выходные до Дня Труда. Тяжелые выдались выходные. Мы решили уйти с работы. Мы с Ленни не видели Луккезе уже целый месяц. Кроме нас все отдыхали. Но мы знали, что наше будущее обеспеченно. Луккезе сказал, что после лета у него для нас есть работенка в швейном квартале.

К сожалению, там, у Томми Мортона работал один старик, немец, шеф-повар. Пожалуй, этот парень ненавидел нас больше Томми. Изо дня в день он постоянно кормил нас рисом с цыпленком, словно мы были обычными работниками.

Он, должно быть, почуял, или кто-то ему сказал, как нас ненавидит Томми, и немец принялся нас изводить. И вот в четверг незадолго до Дня Труда мы пришли на работу с опозданием.

Стоило нам войти, как шеф стал на нас орать и вопить. Он кричал на нас в обеденном зале. Вокруг сидели люди. Ранние клиенты. Я взбесился. Он оскорблял нас.

Жалкий ублюдок. Я не смог этого вынести. Я подскочил к парню и вцепился ему в глотку. Подбежал Ленни, и мы схватили немца за руки и ноги. Потащили его на кухню и принялись запихивать в печь. Там градусов четыреста пятьдесят, должно быть, стояло. Мы не собирались заталкивать его в печь, но он думал иначе.

Он кричал, дергался и извивался, пока мы его не отпустили. Стоило нам отпустить его, как он тут же пустился наутек. Пулей вылетел из заведения. Бежал и бежал, да так и не вернулся. Мы с Ленни тоже вышли и больше не вернулись.

Поли разозлился. Томи Мортон, должно быть, рассказал ему о нашем поступке. Поли вел себя так, словно мы опозорили его перед Луккезе. Он пришел в такую ярость, что заставил меня сжечь машину Ленни. У него был желтый "бонневиль" 65-го года с откидным верхом.

Ленни любил свою машину, а Поли заставил меня ее сжечь. Полли заказал машину собственного сына. Он велел Тадди отвести её к "дыре". Дырой называлась свалка в Озон-парке, где прессовали трупы с машинами. Она принадлежала Джерри Асаро и его сыну Винсенту.

Они состояли в клане Боннано. Затем Поли хватает меня и говорит:?- Иди, сожги машину. ?Это было безумием. Он сам подарил её Ленни. Так что, пока он и Тадди наблюдали из своей машины, я вылил полгаллона бензина на заднее сидение и поджег. И смотрел, как она сгорела.

Лето закончилось, но я уже крутился в тысяче дел. Ни один день не проходил, чтобы кто-то не пришел с новым планом.

У нас была соседская девушка, которая работала в в процессинговой компании карт "Мастерчейндж". Она приносила нам служебные записки с проверками безопасности и кредитных лимитов.

Мы также покупали множество карт от работников почты, но затем компании стали рассылать своим клиентам письма, запрашивая, получили ли они карты. А лучше всего было иметь кого-то в банке.

Одна из девушек приносила нам дубликаты кредитных карт, и мы знали кредитный лимит. Еще прежде чем карту укладывали в конверт для отсылки, я получал дубликат.

Так, например, если кредитный лимит карты составлял пятьсот долларов, мы шли в магазины или знакомые места. Я проводил где-то десять карт. Парни из магазина звонили и получали авторизацию на стерео за триста девяносто долларов, телевизор за четыреста пятьдесят долларов или часы за четыреста семьдесят долларов.

Ожидающий карту клиент так ее и не получал, а у нас был в запасе месяц, пока карту не объявляли украденной. Получив карты, я тут же делал все самые дорогие покупки. Парням в магазинах было наплевать, они получали свои деньги. Им оставалось лишь обратить чеки в деньги.

В наши дни в компьютерной системе есть защитные механизмы от подобного мошенничества, но тогда я делал кучу денег. Желай я, так мог бы в день накупить товаров на десять тысяч долларов.

Даже в незнакомых магазинах работать было легко. На полках лежали сотни товаров, а ты всегда держал при себе фальшивые водительские права или поддельное удостоверение личности.

Поддельные удостоверения мы брали у Тони Пекаря в Озон-парке. Он и правда был пекарем. Он держал булочную, где пекли хлеб. Но пока ты ждал, мог испечь тебе и фальшивые права.

У него любые на выбор были. Вы даже представить себе не можете, насколько он был хорош. Каким-то образом ему удалось заполучить серии документов из Олбани, так что ни один патрульный не мог отличить документы от настоящих. За комплект он брал пятьдесят долларов, в него входили водительские права, карта социального страхования и карточка избирателя.

Когда я заканчивал операции с картами, то продавал их ребятам, которые работали "под лимит". Они брали израсходованные карты и покупали товары, которые укладывались в кредитный лимит. К примеру, на некоторых картах магазины просили авторизации при покупке, если сумма превышала лимит на пятьдесят или сто долларов.

"Подлимитные" ребята всегда делали покупки ниже обозначенной цифры. Они шли в универмаги или торговые центры, где весь день скупали товары на сорок пять долларов при оставшемся лимите в пятьдесят.

Всегда можно было купить блендеры, радио, сигареты, лезвия, в общем, все то, что можно легко сбыть за полцены и за два часа обеспечить себе неплохую дневную выручку. Стакс Эдвардс, долговязый худой черномазый, который болтался вместе с нашими парнями, был "подлимитным" гением.

Он проводил целый день в торговом центре, пока его фургон не оказывался забит под завязку. После этого у него была целая армия людей, которые сбывали товар на заводах, или же он отвозил его в мелкие семейные лавки в Гарлеме и в Нью-Джерси, где разом скупали весь груз фургона.

В сигаретный бизнес меня ввел Джими Бёрк. Я столкнулся с ними еще когда служил в Северной Каролине. Блок сигарет на юге в те времена стоил два доллара десять центов, а в Нью-Йорке из-за акциза тот же блок стоил три доллара семьдесят пять центов. Однажды Джимми заявился на стоянку с машиной, полной сигарет.

Он дал мне сотню блоков и сказал, что я должен попытаться продать их. Я заикнулся было, что не знаю, но он возразил, что стоит попробовать, Я закинул блоки в багажник своей машины и направился к соседней стройке. Я продал все блоки за десять минут. Рабочие экономили на блоке по доллару. Сделка была выгодна для них.

Я же подметил, что могу выиграть для себя по двадцать пять центов с блока. В ту ночь я поехал к Джимми домой и заплатил ему за сотню, которую он дал мне днем, и попросил дать еще триста штук.

Я забрал сколько уместилось в багажнике. На следующий день я вновь сбыл их за десять минут. "Прекрасно"- сказал я себе и уложил еще триста в багажник, а двести на заднее сиденье. В итоге я получил сто двадцать пять долларов за пару часов работы.

Однажды Джимми заявился на стоянку с тощим пацаном в костюме гангстера и тонкими усиками. Звали его Томми ДеСимоне. Он был одним из тех парней, что выглядели младше своего возраста, потому что старались казаться старше.

Джимми был давним приятелем семьи ДеСимоне. Он хотел, чтобы я присмотрел за Томми и ввел его в сигаретный бизнес, помог заработать пару баксов. С помощью Томми я начал делать по триста-четыреста долларов в день. Мы продавали сигареты на стройках и швейных фабриках.

Мы продавали их в гаражах санитарного департамента, в метро и на автобусных остановках. Шел 1965-ый год, и городская власть не воспринимала это всерьез. Мы продавали сигареты на улицах и давали несколько блоков копам, чтобы те оставили нас в покое.

Вскоре мы начали сами завозить сигареты. Мы перелетали в Вашингтон, брали такси и ехали к прокату грузовиков. Используя поддельные водительские права и удостоверения личности, мы брали грузовик и направлялись к одному из оптовиков в Северной Каролине. Затем загружали восемь-десять тысяч коробок и ехали на север.

Но по мере того, как все больше парней начало втягиваться в дело, обстановка стала накаляться. Поначалу нескольких парней прижали, но в те дни тебе только лишь вручали повестку в суд. Копами были фискальные агенты, которые не носили оружия.

Но вскоре они стали конфисковывать грузовики, а прокатные компании переставали нам их сдавать. Мы шли на любую аферу ради грузовиков, начиная от подкупов до отправки местных, чтобы те арендовали грузовики вместо нас.

Мы пожгли половину офисов "Ю-Хаул" в Вашингтоне. Они все вылетели в трубу. В Бронксе Винни Бинс держал "Капо Трекинг Компани", и мы начали одалживать его грузовики. Он не знал, что мы с ними собирались делать, и поначалу все шло прекрасно, пока он не обнаружил, что недосчитался дюжины грузовиков.

Когда он выяснил, что их конфисковал штат, то перекрыл нам каналы поставок. Если бы не Поли, мы давно уже спали бы с рыбами. В итоге нам пришлось обзавестись собственным грузовиком - настолько бизнес был хорош.

Мы с Томми купили прекрасный двадцатидвухфутовый грузовик, а Джимми Бёрк трейлерами завозил сигареты. Какое-то время все шло прекрасно, но затем в бизнес вошло слишком много народа.

Весь клан Коломбо из Бенсонхёрста в Бруклине буквально завалил рынок. Они хватили через край. Но к тому времени я уже перешел в другой бизнес.

Я начал угонять машины. Дело не окупило бы себя, не повстречай я Эдди Риго, который работал агентом по импортно-экспортным операциям в представительстве "Си Лэнд Сервис" на Гаити. Риго владел небольшим магазином в Куинсе, где продавал гаитянские товары и был каким-то образом связан с очень влиятельными людьми на Гаити.

Я помню, как в одно воскресенье "Нью-Йорк Таймс" отвела целую статью его семье. Наш уговор состоял в том, что если он сможет быстро вывезти разыскиваемую машину, я угоню с улиц города любую нужную ему.

Это была легкая работа. На меня работали пацаны.

Соседские ребята. Их друзья. Сообразительные парни, которые знали, что к чему. За сто баксов они угоняли машину, и я собирал десять или двенадцать машин.

Я ставил их в конце парковок, чтобы убрать подальше от улиц, и получал серийные номера машин, которые шли на слом. Если я давал Эдди Риго паспортные номера машин днем, то уже к следующему утру была готова экспортная декларация. Затем я отгонял машины в док.

Оформленные документы помогали прогонять машины. Их просто проверяли на наличие запасных шин и отсутствие царапин, как и было записано в декларации.

Почти все машины были новенькими - небольшими фордами и другими экономичными машинами. В то время бензин в Гаити стоил доллар за полгаллона. С машины я получал по семьсот пятьдесят долларов.

Работа отнимала всего пару часов, и раз в пять-шесть недель я перелетал в Порт-о-Пренс, чтобы забрать деньги. Что тоже было неплохо, поскольку я всегда прибывал туда с фальшивыми деньгами, украденными дорожными чеками и кредитками.

И все это время я шатался с Поли. Отвозил его туда - сюда. Я заезжал за ним в десять утра и ездил до трех часов дня, после того, как он съедал дежурное блюдо - печенку с луком или стейк с картошкой. Поли всегда был в движении, как и я.

В день появлялись сотни вариантов, и нужно было приглядывать за тысячей вещей. Поли держал весь район и приглядывал за парнями, которые контролировали ежедневные операции подпольных казино, мастерских угнанных машин, лотерейных банков, профсоюзов, угонщиков, сбытчиков краденного, ростовщиков.

Парни действовали с согласия Поли, как при франшизе, и кусок их прибыли отходил к Поли. Поли часть оставлял себе, а остальное передавал наверх. Это было что-то вроде дани. Все как на Сицилии, только теперь это происходило в Америке.

Будучи человеком занятым, Поли не разговаривал со всем шестерками подряд. Так, если проблемы возникали с лотереей, то спорные вопросы разрешал Стив ДиПаскуале, которые вел лотерейные игры для Поли.

Затем уже утром, когда Поли встречался со Стивом, тот сообщал ему, в чем состоит проблема, a Поли объяснял Стиву, как поступить. Но в основном Поли прислушивался к мнению Стива, который лучше него разбирался в делах лотереи.

Тогда он просто приказывал Стиву разобраться. Если неприятности возникали с игрой в кости, он обращался к своему брату, Бэйбу. Дела профсоюзов перенаправлялись к ответственным делегатам, в зависимости от типа профсоюза и спора. Все приводилось к наименьшему общему знаменателю.

Все вопросы решались наедине. Поли не верил в собрания. Он не хотел, чтобы кто-то слышал, что говорил он или что говорили ему.

Парни, докладывавшие тем, кто докладывал Поли, варьировались от мошенников до бизнесменов. Они были парнями с улиц. Он вели весь процесс.

Они окупали схемы. Они держали все на мази. А Поли держал всю систему в голове. У него не было секретаря. Он не делал пометок.

Он никогда ничего не записывал и звонил только из телефонной будки, и то назначал встречу на потом. Сотни парней зависели от Поли, а он не платим им ни цента.

Парни, работавшие на Поли, сами должны были зарабатывать. Они получали от него крышу - защиту от людей, пытавшихся отнять у них деньги. В этом был весь смысл.

Как раз это и не могли понять федералы - Поли и его организация защищали тех, кто по ряду причин не мог обратиться к копам. Да, полиция для славных парней.

Например, скажем, у меня угнанный грузовик с товарами на сумму в пять тысяч долларов, и когда я отправился сбыть товар, то вместо того, чтобы получить деньги, угодил в переделку. К кому я обращусь? К копам? Вряд ли. Улажу проблемы пушкой? Так я угонщик, а не хренов ковбой. Нет.

Единственная гарантия, что тебя кто-то не поимеет - это стоять под кем-то вроде Поли. Авторитетом. Мафиози. Солдатом.

И тогда, если кто-то решится поиметь тебя, он поимеет их, и дело с концом. Прощай. Все мертвы, а украденный товар вогнан им в глотку и во всевозможные части тела. Конечно, проблемы могли возникнуть с парнями, тоже связанными с мафией.

Тогда устраивалась крупная сходка между твоими и его гангстерами. Кончалось все тем, что мафия обычно делила между собой то, что ты крал для нее, и отправляла тебя с тем парнем домой несолоно хлебавши. Попробуешь пожаловаться, ты - мертвец.

Еще одна причина, по которой ты стоял под парнем вроде Поли, состояла в том, что он отводил от тебя копов. Гангстеры вроде Поли платили копам столько лет, что, пожалуй, отправляли в колледж детей копов больше, чем кто-либо другой.

Гангстерская стипендия. Поли или Бэйб, который улаживал большинство подобных вопросов для Поли, приглядывали за копами еще с начала их службы патрульными. По мере того, как они поднимались в звании, Бэйб продолжал присматривать за ними. Когда копы нуждались в помощи в определенном деле или информации, Бэйб добывал ее для них.

Как улица с двусторонним движением. А когда они брали деньги от Бэйба, то знали, что наличные чисты. Они питали друг к другу доверие, продажные копы и гангстеры. То же было справедливо и в отношении остальных. Не важно, политик ты или нет - каждому то и дело нужна помощь.

У мафии для них были офисы, автобусы, звуковые системы, рабочие для петиций, когда в тех нуждались, адвокаты, чтобы помочь приглядывать за подсчетом голосов. Вы думаете, что политики неблагодарны? Что они не помнят своих друзей? И не забывайте, Пол Варио тут ни при чем.

Лишь немногие политики когда-либо встречались с Поли Варио. Не все. Все вышеперечисленное делалось бизнесменами, связанными с Поли. Адвокатами, которые были в долгу у Поли. Подрядчиками, руководителями транспортных компаний, парнями из профсоюзов, мясниками-оптовиками, бухгалтерами, людьми из мэрии - в общем, разномастными видными людьми, которые вели дела легально. Но за всем этим обычно стоял гангстер вроде Поли, поджидавший свой кусок.

Я не состоял в семье, и даже я жил хорошо. Я участвовал во всем. Я крал и строил аферы напропалую. Я продавал сигареты, давал ссуды, делал ставки, сплавлял угнанные машины на Гаити.

Тадди обеспечивал меня парой кусков, когда мы палили дотла супермаркеты и рестораны. Он вместе с владельцами наживался на страховых полисах. Я научился, как использовать стерно[21] и туалетную бумагу, а затем прикреплять ее к потолку. Ты мог зажечь это спичкой. Никаких проблем.

Но бензин или керосин нельзя было поджигать спичкой из-за паров. Обычный способ поджечь их состоял в том, чтобы оставить зажженную сигарету на спичечном коробке, так что когда сигарета прогорала до спичек, вспышка поджигала всю комнату. Но к этому времени следовало убраться подальше.

Я приносил много скорби людям. Всегда устраивал потасовки. Но мне было все равно. При мне неизменно находилось десять-двенадцать парней. Мы отправлялись в заведение в Рокуэйз или в Файф-таунз и принимались кутить.

Эти заведения всегда были нечистыми. Я хочу сказать, что или владелец был букмекером, использовавшим заведение, как прикрытие, или ростовщиком, или в подвале продавалось краденное добро. Я хочу сказать, что мы не заходили в ресторанчики для старушек, вроде "Шраффтс" [22].

Мы отправлялись в безумно дорогие рестораны с красными стенами и фешенебельные ночные клубы - мы называли их местечками - то есть, куда были вложены деньги. Там бывали девочки и подпольные игры.

Владельцы и менеджеры всегда нас знали. Мы тратили деньги. Отлично проводили время. Разбрасывались счетами. Записывали все на свой счет. Выписывали щедрые чаевые официантам и старшему официанту. А почему бы нет? Мы были в этом хороши. За ночь прожигали больше, чем целая делегация стоматологов с их женами за всю неделю.

Затем, спустя пару недель, когда счета подскакивали к тысяче, к нам подходил владелец. Он пытался быть самой любезностью. Но как он ни пытался быть обходительным, мы всегда устраивали скандал.?- Ах ты говнюк! - кричали мы.

После того, как я столько денег просрал в твоем кабаке! Ты осмеливаешься оскорблять меня перед друзьями? Зовешь меня нищим? Козел, ты труп. Ты жалкий ублюдок... - И тому подобное.

Ты кроешь его и кричишь, затем бросаешь в него стакан или тарелку, словом, доводишь себя до кипения. То есть, хоть ты и понимаешь, что блефуешь, но все равно готов растерзать козла. Потом обычно кто-то оттащит тебя от него, а ты грозишься сломать уроду ноги.

Теперь у парня проблема. Он знает, кто мы. Знает, что мы можем переломать ему ноги, а он даже не пикнет. Он не может пойти к копам, поскольку у него своих проблем хватает, и копы вытрясут из него больше того, что тот уже платит.

К тому же он знает, что копы у нас в кармане. А станет дергаться, его бизнес сгорит. Ему не остается ничего, кроме как пойти и повидать Поли. Выходить напрямую он не станет. Он пойдет к тому, кто связан с Поли. Фрэнки Вошь. Стив ДиПаскуале. Бруно Фаччиоло.

Если у парня есть связи, встреча с Поли состоится. Скажу вам честно, тут Поли сама душевность. Он сочувствует. Ворчит, что не знает, что с нами делать. Обзывает нас психопатами.

Он жалуется парню, что без конца твердит нам одно и то же, а мы его не слушаем. Что мы доставляем ему массу неприятностей. Из-за нас у него проблемы по всему городу. И тогда парень понимает, что настало время сказать, что он не останется в долгу, если Поли избавит его от нас.

Слово следует за словом, и вскоре уже парень отваливает Поли пару сотен в неделю. К тому же твой счет забыт. Все гладко.

Теперь Поли - его партнер. Любые проблемы, и он идет к Поли. Проблемы с копами? Он идет к Поли. Проблемы с поставками? Он звонит Поли. И конечно помощь взаимна. Теперь Поли может внести в списки сотрудников заведения досрочно освобожденных, может отдать поставки спиртного и продовольствия своим друзьям.

Плюс страховка. Кто оформляет страховку? За этим всегда нужно обращаться к политикам, и политики, друзья Поли, кладут в карман комиссионные. Плюс обслуживание. Кто чистит заведение? Я хочу сказать, что гангстеры могут вытянуть доллар из каждой части бизнеса.

А если Поли решит пустить заведение ко дну, то может еще больше денег из него вытрясти. Взять, например, банковские кредиты. Заведение в бизнесе, скажем, лет двадцать-тридцать. У него свой банковский счет.

Есть свой кредитный сотрудник, который может прийти и дать ссуду на расширение бизнеса. Конечно, можешь взять деньги и забыть о расширении бизнеса, потому что хочешь пустить его по миру.

А если у заведения кредитная линия, то можешь позвонить поставщикам и попросить их прислать товар.

Можешь позвонить новым поставщикам и заставить их подогнать товары грузовиками, потому что у бизнеса хороший кредитный рейтинг. Оптовики всегда ищут новые точки сбыта. Они не захотят тебя отвергать.

Торговцы хотят сбыть свои товары. Ты начинаешь заказывать. Заказываешь ящики с виски и вином. Заказываешь мебель. Заказываешь мыло, лампы, огромное количество продуктов. Стейки. Две сотни филе. Упаковки свежих лобстеров, крабов, креветок. В дверь потоком льется столько добра, что кажется, наступило Рождество.

Как только в одну дверь заходят товары, ты сбываешь их с другой. Продаешь добро в полцены другим заведениям, и поскольку не собираешь возвращать деньги владельцу, то все что продаешь - кладешь в свой карман.

Некоторые парни открывали на это добро новые места. Ты просто доил заведение до дна. Пускал по миру. А затем, если тебе и этого недостаточно, пускаешь красного петуха, чтобы получить страховку.

И нигде Поли не фигурировал партнером. Никаких имен. Никаких бумаг. Поли не нужны были бумаги. Тогда, в шестидесятые, я знал, что Поли, кроме разорения одних заведений, имел долю в трех десятках других.

Сотня здесь, две или три там. Он процветал. Помню, как он однажды мне признался, что отложил полтора миллиона. Он всегда пытался убедить меня откладывать деньги, но я не мог. Он сказал, что держит деньги в сейфе. Я же отвечал, что мне не нужно копить, потому что я всегда смогу заработать еще.

И я был не одинок. Все, кого я знал, занимались денежными махинациями, и почти никого никогда не ловили.

Именно это люди непосвященные не могли понять. Когда ты пускаешься на разные махинации, а все знают, чем ты занимаешься, но никого не ловят, разве что случайно, к тебе приходит мысль, что, может, и не все так опасно. Существовали сотни способов провернуть аферу.

Тебе не приходилось продавать паленый товар или кого-то прижимать. Один из соседских парней был менеджером местного супермаркета, одного из гигантской сети, с десятью кассами и полуторапроцентной маржей.

Он всегда был преданным сотрудником, и на него не обращали особого внимания, пока он не вышел в отпуск, а головной офис не прислал рабочих, чтобы установить новые кассы.

Рабочие пришли в супермаркет со своими чертежами и решили, что попали не туда. Оказалось, что в супермаркете вместо десяти - одиннадцать касс.

У головного офиса не ушло много времени на то, чтобы понять, что кто-то поставил свою собственную кассу, и стоимость всех товаров, проведенных на одиннадцатой, ушла в чей-то карман.

Когда наш приятель вернулся из отпуска, его уже поджидали копы, но он был местным героем.

Его уволили, но из-за того, что он все отрицал и отказался давать показания, его не удалось посадить за решетку. Аферы и махинации были также связаны с тотализатором. Ни один день не проходил без каких-либо ставок.

Когда я был при деньгах, то ставил десять тысяч долларов на разницу в счете в баскетболе, и я не ставил лишь на одну игру. Я мог бросить десятки тысяч долларов на весь широкий спектр субботних игр.

Джимми ставил по тридцать-сорок тысяч долларов на футбол. Мы ходили на ипподром, бросали кости в Лас-Вегасе, резались в карты, ставили на все, что двигалось. Никакой радости в мире с этим не сравниться, особенно, если ты поймал преимущество на ставке.

И были парни вроде Рича Перри, которые могли дать тебе накол. Он был гением. Еще задолго до того, как кто-либо задумался об этом, Перри нанял с дюжину людей по всей стране, чтобы те наблюдали за университетским спортом.

Он знал, в каком состоянии поле, травмы ведущих игроков, пил ли перед игрой квотербек, одним словом, всю ту информацию, что давала преимущество.

Он отыскивал эти новости, которые никогда не передавались по радио, в колледжских газетах небольших городков, и у него были люди, которые звонили ему за минуту перед ставкой.

Он был мозговым центром, который знал, как увеличить наш на выигрыш в суперфекте на лошадиных скачках. Некоторое время мы так преуспевали, что приходилось давать по десять процентов посредникам, которые обналичивали выигрыш вместо нас, чтобы не всполошить букмекеров.

Тут крутилось столько денег, что некоторые парни - те, что засветились в полиции и не хотели фигурировать победителями - даже нанимали копов, которые вместо них обналичивали выигрышные билеты.

В суперфекте - которую позже запретили - игрок должен был угадать первых четырех финишеров в точном порядке. Перри смекнул, что если заставить двух или трех жокеев придержать лошадей на финише или не выйти на старт, то можно исключить двух-трех лошадей из гонки.

Тогда мы могли при минимальных затратах покрыть все оставшиеся комбинации. Так, например, чтобы покрыть все возможные комбинации в заезде с восемью лошадьми, требовалось тысяча шестьсот восемьдесят трехдолларовых билетов на сумму в пять тысяч сорок долларов.

Поскольку максимальная сумма выигрыша составляла в среднем три тысячи долларов, то прибыль исключалась. Выбивая из заезда двух-трех лошадей, мы могли гарантировать себе выигрыш, поскольку теперь оставалось триста шестьдесят выигрышных комбинаций, которые обходились нам в тысячу восемьдесят долларов.

Когда проводился договорной заезд, мы ставили на него по двадцать пять или пятьдесят тысяч долларов.

Обычно мы выходили на жокеев через "ястребов" - парней, которые крутились в загонах и все время проводили вместе с тренерами и жокеями. Иногда это были жены, подруги, бывшие жокеи и тренеры - одним словом, люди, знавшие подноготную скачек.

Вы выходили на "ястребов", проводя с ними время, принимая их ставки, одалживая деньги, отдавая им краденые телевизоры и дизайнерскую одежду по хорошим ценам. Вы бы удивились, как легко все получалось.

Но в системе внеипподромовых тотализаторов мгновенно смекнули, что с выплатами по суперфектe дело нечисто, начали расследование и арестовали почти всех участников схемы.

Федералы утверждали, что мошенники подобным образом сделали более трех миллионов долларов, но они преувеличивали. Состоялся суд, в котором участвовали около двух десятков жокеев, тренеров и гангстеров.

Брунно Фаччиоло и сын Поли, Пити, замяли свои дела, а вот Рича Перри осудили. Он получил шесть месяцев.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.