Предисловие

Предисловие

Во вторник, двадцать второго мая 1980-го года, человек по имени Генри Хилл отважился на единственный, на его взгляд, разумный шаг – решил прекратить своё существование. Он находился в тюрьме округа Нассау, и ему грозило пожизненное заключение за подпольную торговлю наркотиками в крупных размерах.

Федеральные следователи допрашивали его об участии в ограблении немецкой авиакомпании "Люфтганза" на сумму в шесть миллионов долларов, крупнейшем успешном ограблении в истории Америки.

Вслед за федералами в очереди стояла полиция Нью-Йорка, желавшая допросить его по десяти убийствам, последовавшим за ограблением "Люфтганзы". Министерство юстиции хотело допросить его по убийству, в котором был замешан Микеле Синдона, осужденный итальянский финансист.

Особый отдел по борьбе с организованной преступностью интересовался баскетболистами бостонского колледжа, которых Генри путем подкупа вовлек в аферу по занижению счета в игре. Сотрудники министерства финансов искали ящики с автоматическим оружием и мины "клеймор", которые Генри украл из арсенала в Коннектикуте.

Прокуратура Бруклина желала получить сведения о найденном в рефрижераторе трупе, который был так сильно заморожен, что на разморозку ушло целых два дня, прежде чем экспертам удалось произвести вскрытие.

Арест Генри тремя неделями ранее не наделал столько шумихи.

Не было ни крупных заголовков в газетах, ни сообщений в вечерних новостях. Его арест был лишь одним из десятка других, слегка раздутых операций по изъятию многомиллионных партий наркотиков, которые полиция проводила каждый год, чтобы отличиться. Но арест Генри Хилла оказался неимоверной удачей. Хилл вырос в мафии. Он был лишь механиком, но знал все. Знал, как работает система. Знал, кто смазывает механизм.

Знал, где закопаны трупы. Полиция понимала, что если Генри Хилл заговорит, то она получит ключи к дюжине арестов и обвинительных заключений. Генри же понимал, что даже если он не заговорит, то его собственные друзья убьют его, точно так же, как убили всех, кто был замешан в ограблении "Люфтганзы".

В тюрьме Генри узнал новости: его покровитель, Пол Варио, семидесятилетний мафиозный главарь, в доме которого Генри провел детство, порвал с ним, а Джеймс "Джимми Джентльмен" Бёрк, ближайший друг Генри, его поверенный и партнер, человек с которым он проворачивал аферы и махинации, замышлял его убить.

При таких обстоятельствах Генри принял свое решение - он стал участником федеральной программы по защите свидетелей. Его жена, Карен, и их дети - пятнадцатилетняя Джуди и двенадцатилетняя Рут - перестали существовать вместе с ним.

Им дали новую личность. Следует признать, что Генри Хиллу было намного легче исчезнуть, нежели обычному гражданину, поскольку доказательства существования Генри были крайне ничтожны. Его собственный дом был оформлен на тещу. Машина зарегистрирована на имя жены.

Карты социального страхования и водительские права, которых у него было по нескольку штук, все были фальшивыми и выписаны на вымышленные имена. Он никогда не путешествовал на самолете по билету, взятому на свое имя. В действительности, кроме свидетельства о рождении, единственным документальным доказательством того, что Генри Хилл существовал, был его "желтый лист", список задержаний, которые начались еще с его юношеских лет знакомства с мафией.

Спустя год после ареста Генри, со мной связался прокурор, сообщивший, что Генри ищет человека, который сможет описать его историю. В то время большую часть своей журналистской карьеры я писал статьи про деятелей организованной преступности, и мне порядком надоел самовлюбленный бред необразованных гангстеров, прикидывавшихся великодушными крестными отцами.

К тому же я никогда не слышал про Генри Хилла. В моем офисе хранятся четыре коробки с карточками, на которых я машинально записываю имена и различные сведения о каждой мелкой или крупной личности преступного мира, с которой сталкиваюсь в газетах или судебных сводках.

Когда я порылся в них, то обнаружил карточку с Хиллом, датированную 1970-ым годом, где он ошибочно числился членом семейства Джозефа Боннано. Но, исходя из той горы информации, что на него нарыли полицейские спустя год после ареста, и важности, которую они придавали ему как свидетелю, стало понятно, что с Генри Хиллом стоит встретиться.

Поскольку он проходил по федеральной программе защиты свидетелей, встреча должна была состояться в месте, гарантировавшем безопасность. Мне приказали встретиться с двумя федеральными маршалами возле кассы авиакомпании "Брэнифф" в аэропорту Ла-Гуардия.

Когда я туда пришел, двое мужчин уже держали в руках мой билет. Они спросили, не хочу ли я сходить в туалет. Меня удивил столь странный вопрос из уст федеральных агентов, но они объяснили, что не могут упускать меня из виду, пока мы не взойдем на борт самолета.

Они не могли допустить, чтобы я узнал место назначения и затем тайком слил кому-то информацию о том, куда направляюсь. Как, оказалось, полетели мы не самолетом авиакомпании "Брэнифф", и в том месте, где мы приземлились, нас не ждал Генри Хилл. Понадобилось два перелета, чтобы добраться до города, в который Хилл и его охрана из федералов прибыла несколькими часами ранее.

Хилл оказался удивительным человеком. Он говорил и вел себя не так, как гангстеры, с которыми мне приходилось встречаться. Говорил он связно и грамотно. Время от времени улыбался. Он прекрасно знал мир, в котором вырос, но говорил о нем со странной отрешенностью и отлично умел смотреть на вещи со стороны.

Большинство гангстеров, у которых в течение многих лет мы брали интервью для книг и статей, не могли отделить себя от собственного прошлого, чтобы посмотреть на свою жизнь со стороны. Они столь слепо следовали гангстерскому пути, что редко замечали происходившее вокруг. Генри Хилл же был сама наблюдательность. Он был очарован миром, в котором вырос, и едва ли существовала деталь, которой он не помнил.

Генри Хилл был гангстером. Он был мошенником. Он устраивал аферы и разбивал головы. Знал, как подмазать и как манипулировать. Генри являлся настоящим рэкетиром, ярко выраженным представителем преступного мира, этой rara avis[1], за изучение которой с удовольствием возьмутся не только социальные антропологи, но и полицейские.

На улицах он и его друзья называли себя "славными парнями". Мне кажется, что книга о жизни Генри позволит нам заглянуть внутрь мира, который упоминался лишь непосвященными или самим capo di tutti capi [2].