ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Построение «коммунизма» русским крестьянам

Ленин прекрасно понимал, что вопрос с крестьянством, то есть — продовольственный вопрос является одним из самых важных для любого государства, — одежда, обувь, фуражки, кастрюли и кровати не так быстро снашиваются, а вот кушать хочется каждому и многим миллионам граждан ежедневно и не один раз в день. И, казалось бы, — вопрос с крестьянством и соответственно с продовольственным обеспечением городов, страны Ленин должен был решить легко. В этом вопросе потенциал был оптимистическим, обнадеживающим и даже огромным — ведь ещё недавно, до Первой мировой войны Российская империя не только была самодостаточная в продовольственном вопросе, но была основным поставщиком продовольствия в Европу, в том числе и такого ценного затратного продукта, как коровье масло, так что, по идее, был гарантирован не просто хлеб, — а хлеб с маслом.

А если раздать малоимущим крестьянам земли помещиков, дворян и государственные, то производство продовольствия в большевикской республике должно было существенно возрасти. И после захвата России в октябре 1917 года Ленин раздал более двум миллионам малоимущих, бедным крестьянам землю в аренду. После этого Ленину осталось дождаться конца лета 1918 года — первого урожая при его власти. И до этого периода в этом вопросе ему не надо было ничего трогать, не вмешиваться, не нарушать сложившийся рынок продовольствия, который после всех бурных событий 1917 года функционировал не идеально, но функционировал, несмотря на то, что распоясавшиеся солдатские и матросские банды, да и вооруженные отряды рабочих частенько откровенно грабили приезжих в города с продовольствием крестьян, «реквизировали для нужд революции». При этом крестьян не надо было нагружать всякими пропагандистскими лозунгами и коммунистическими теориями, волноваться за их производительность труда или отвлекать компанией о «свободе секса», — пусть себе размножаются по старинке, работают и привозят в города плоды своего труда, а работать они привыкли издревле круглый год. Ленину необходимо было только наладить в стране финансовую систему и работу промышленности, чтобы приезжие крестьяне могли продавать продовольствие или, в крайнем случае, выменивать его на интересующие его «городские» товары.

Но Ленин поступил иначе — в совершенно мирный период, когда шла только односторонняя Гражданская война, ведомая Лениным в российских городах против русской интеллигенции, против «старых» русских правящих классов, Ленин в рамках своей коварной инициативы — организации им голода, чтобы их сломать, покорить дабы пошли ему служить, за январь — март 1918 года разогнал, запугал крестьян-«мешочников», снабжающих города продовольствием. При этом Ленин болезненно относился к тому, что крестьяне за свой труд, за свои товары зарабатывали деньги, Ленин, как большевикскую мантру, с 25 марта стал много раз повторять дурацкий тезис-дерективу: «Свободная торговля хлебом есть государственное преступление». Можно организовать монополию государства на экспорт хлеба, или монопольную торговлю хлебом внутри государства, грамотно организовав скупку хлеба, выгодную для крестьян, или — если государство само производит продовольствие, как это было в СССР после 30-х, но объявить монополию на торговлю хлебом внутри государства ничего не производя... — как это практически быстро организовать?

Своими агрессивными бездумными, непросчитанными действиями — разгоном рынков и преследованием «крестьян»-мешочников Ленин фактически ликвидировал сложившийся в стране рынок продовольствия, и запуганные крестьяне остались сидеть со своими излишками продовольствия дома. Соответственно, закономерно в городах резко возник дефицит продовольствия, а на «контрабандное» продовольствие с риском для жизни доставленное из деревень в города, цены взметнулись вверх. Спровоцированная Лениным ситуация стала быстро, как снежный ком, нарастать проблемами, усугубляться, — во-первых, в этот период всегда сезонно поднимались цены на продовольствие, а осенью падали, теперь же — в условиях созданного Лениным дефицита — цены на продовольствие резко подскочили вверх, но главное — продовольствия остро не хватало в городах, особенно в Петрограде. И 25 марта 1918 года Ленин вынужден был ввести нормирование продовольствия — продовольственные карточки,

Современный страстный поклонник Ленина и Сталина Ю. Мухин в своей книге «Сталин — хозяин Советского Союза» (М. 2008 г.) так оригинально объяснял-оправдывал это вынужденное действие Ленина, а затем и Сталина: «Кстати о карточках. Поясним эксклюзивно профессорам: карточки — это дополнительный денежный доход того, кому они предназначены. Экономист должен понимать, что если хозяин, помимо обычного дохода, предоставляет работнику и дополнительный, то это сильный хозяин». — Это даже трудно комментировать, непонятно — это наглая ложь или безнадежный дебилизм Ю. Мухина.

Проблема не решалась, время шло, а Ленину необходимо было кормить армию, огромный аппарат управления-подавления захватчиков, и пролетариат не мог себе купить продовольствие — так как Ленин не смог организовать работу промышленности, которая работала слабо, заводы простаивали, и финансовая система «гениальным» Лениным также не была налажена, — наступал полный и страшный экономический коллапс. Вернее, — уже наступил, — весь март в Москве и Петрограде митинговали тысячи голодных, злых, недовольных рабочих, которые, как мы наблюдали в предыдущей главе, были сильно недовольны ленинской властью и даже в шею прогоняли появившихся на митинге Ленина и его «правую руку» по организации жизни в стране — Яшу Свердлова. Захватчики по недомыслию такой организовали голод в стране, что сами стали голодать. Помощник Ленина Шапошников, рассказывая о ситуации с продовольствием в начале 1918 года, отметил, что Ленин, его Политбюро и его правительство в Петербурге сидело на одной картошке и картофельной кожуре, а после переезда в Москву в начале марта: «В Москве же можно было достать и мясо, молоко да и хлебопродукты. Изголодавшиеся питерцы переехали в Москву вместе с правительственными учреждениями и общественными организациями, мало-помалу поправлялись...».

Для «полного счастья» Ленину не хватало, чтобы против него восстали голодные солдаты и матросы. Не случайно взволнованный, встревоженный и испуганный Ленин в начале апреля 1918 года в Москве написал работу с паническим заголовком — «Сумеют ли большевики удержать власть или очередные задачи советской власти».

Ленин сам себе организовал непростую задачу — как теперь этот крестьянский продукт, излишки продовольствия от крестьян доставить в города?.. И в его башке незамысловато завертелся его старый простой и очень дешевый прием — насильно отобрать и распределить. Но нападать на крестьян — на 80% населения советской республики «рабочих и крестьян» было рискованно, и Ленин попытался наладить товарообмен между городом, промышленностью и деревней, крестьянами. Как это им было организовано опять узнаем из «свидетельских показаний» верного помощника Ленина ещё по Женеве, Парижу и Лондону Александра Шапошникова, написавшего мемуары «За хлебом и нефтью». Это желание А.Г. Шапошникова рассказать потомкам «как это было» власти в 30-е годы упорно не желали публиковать за их «излишнюю» откровенность, но и после многочисленных корректур, политесных «шлифовок», редактирования и даже введения «научного языка» потомки смогли кое-что узнать из первых уст, — А. Шапошников:

«В середине марта 1918 года Наркомпрод по инициативе Ленина внес в Совнарком проект декрета об организации товарообмена». Этот декрет был опубликован 20 марта. Для товарообмена большевики выделили различных товаров: галош, ниток, гвоздей, посуды, спичек и т.д. на сумму 1762 млн. рублей. Этот товарообмен Ленин замыслил и организовал сверхоригинально — А. Шапошников:

«Выдача товаров отдельным крестьянским хозяйствам за сданный ими хлеб категорически воспрещалась. Инструкция требовала «производить распределение товаров между нуждающимся населением», рассчитывая таким путем «побудить неимущих воздействовать на имущих хлеб, понуждая к его сдаче», — объяснял А. Шапошников.

Вдумайтесь в этот ход Ленина. Его комиссары собирали бедных крестьян и, раздавая им тазики, нитки и галоши, говорили примерно следующее: «Даем неспроста, не даром — за это вы должны «наехать» на вашего успешного соседа, чтобы сдал за бесценок «по твердым ценам» (апрель 1917 года, после этого деньги обесценились в 40 раз!) или, проявив сознательность, — даром произведенные его семьёй зерно, масло, картофель, мясо, лен, а если этот несознательный гад-«контра» будет упираться — набейте ему морду, понудите...». То есть в марте 1918 года Ленин уже замыслил внести раздрай в крестьянство, рассорить разные слои крестьянства между собой, расслоить их и столкнуть их между собой, чтобы в результате этого столкновения, вернее давления организованного властями бедного крестьянства на зажиточное, выдавить из последних продукты их труда для власти. До такого мерзкого, гнусного приема мог додуматься только «гениальный» подлый Ленин.

Вся эта мерзкая компания Ленина по товарообмену между городом и деревней из-за его бестолковости, некомпетентности и изначально ущербной бесперспективной идеи провалилась с треском. Шапошников этот провал пытался объяснить мягко: «Шаги Наркомпрода... не отвечали требованиям момента ни по характеру постановки своей работы, ни по социальному составу работников». То есть очередную нелепицу, грубую управленческую ошибку Ленина, его вину столкнули на исполнителей, сделали их «крайними». В этом проекте Ленину здорово «помогли» свои — «Начатый в марте товарообмен в силу целого ряда причин проходил неорганизованно, ценнейшие изделия промышленности распылялись и разбазаривались старыми губкомами», — зафиксировал Шапошников. Многие сегодня ещё помнят — как поступали представители власти низовых уровней с дефицитными товарами народного потребления в СССР в 60-70-е годы, также поступили большевикские «Оси Бендеры» и тогда — спекуляция по завышенным ценам и продажа «по блату» своим за встречные услуги. Как уже указывалось выше — в этом вопросе Ленину вынужденно «помогли» и рабочие — «Многие фабрики и заводы, изготовляющие предметы широкого потребления начали выдавать часть заработной платы изделиями. Эти изделия через мешочников начали поступать в товарооборот, дезорганизуя товарообмен Наркомпрода», — рассказывал Шапошников. И опять можно повторить: за что Ленин не брался — ничего у него не получалось.

Эту трагическую для Ленина ситуацию сильно осложнил и внешний фактор, — подписанный им в марте кабальный договор с Германией, по которому Ленин должен был отдать Германии не только много золота, но и много товаров — в основном зерно.

«Председателю СНК В.И. Ленину приходилось заниматься вопросами снабжения хлебом почти ежедневно. — продолжал свой рассказ Шапошников. — ...Много раз в течение апреля-мая продовольственные дела обсуждал и Совнарком...». Неимоверные метания, поиски, эксперименты на ходу, старания, труды Ленина, этого локомотива большой группы тупых агрессивных захватчиков, вызывают даже сочувствие — нелегко быть захватчиком, нелегко думать за всех захватчиков, нелегко руководить захваченной страной.

В результате длительного мозгового штурма, в ситуации бездарности, беспомощности и огромного желания властвовать Ленин со своими подельниками ничего не мог придумать — кроме привычного и простого — насилие и террор. Обсуждая на заседании Совнаркома 8 мая 1918 года продовольственную проблему нарком продовольствия А.Д. Цюрупа вопил: «Провести беспощадную террористическую оборону и войну против крестьянской и иной буржуазии». Весьма оригинально и подло — «беспощадная террористическая оборона» против крестьянства. Захватчики — некогда блефовые «защитники эксплуатируемого крестьянства» решили поступить радикально, террористически — решили экстренно внедрять коммунизм в деревне, вернее — «военный коммунизм», по отношению к крестьянству была объявлена политика «военного коммунизма», проще говоря — крестьянству захватчики России в мае 1918 года объявили войну, и Гражданская война в России приобрела дополнительные черно-кровавые краски.

Этот оригинальный термин подразумевал насильственный отбор продуктов труда у крестьян, это была даже не капиталистическая эксплуатация — это был вооруженный грабеж. Попутно решалась ещё одна задача — заодно в деревне кормились за счёт награбленного находящиеся в городе недовольные властью многочисленные отряды солдат, матросов и рабочих. К «темному», «несознательному» и «непрогрессивному» крестьянству и ранее у захватчиков было презрительное дискриминационное отношение — на Всероссийские съезды избирался один делегат от 25 тысяч рабочих, а от крестьян один из 125 тысяч... А теперь ещё крестьяне оказались виноваты в том, что производят продовольствие и не дарят его новым властям, а власти покупать у крестьян продовольствие по нормальным ценам не захотели. «На заседании Совнаркома 8-9 мая был принят декрет, «основные положения которого были даны В.И. Лениным. Этот декрет подтверждал незыблемость хлебной монополии и твердых цен, обязывая владельцев избыточного хлеба сдавать его...» — рассказывал Шапошников.

Этот декрет предоставлял Наркомпроду чрезвычайные полномочия — пункт №4 гласил: «Применять вооруженную силу в случае противодействия отбору хлеба и других продуктов». То есть, если крестьянин не хочет отдавать свой урожай, свой труд или спрятал, то его, согласно этому декрету, можно убить. Этот декрет предусматривал «мягкий, гибкий, солидарный» способ насилия — нельзя было использовать против крестьян армию или особые репрессивные органы, а только вооруженные отряды рабочих — пусть русские трудящиеся друг другу объясняют и между собой «договариваются» различными способами, при этом власть вроде как бы и в стороне... — от ответного гнева крестьян и критики.

Не все «в верхах» были согласны с такой радикальной, фашистской постановкой вопроса Лениным — «Диктатура Наркомпрода» смущала некоторые ведомства», — отметил Шапошников. Спорил с Лениным старый бундовец Юлик Цедербаум (под маской — «Мартов»), он и его народ веками прекрасно знал крестьянство. «Хлеб придерживают не кулаки, а вся деревня», — пытался объяснить он Ленину, поэтому, и это опасно, — против власти захватчиков может восстать всё многомиллионное русское крестьянство.

Но старик Цедербаум «отставал», — он был не в курсе последних научных европейских социологических разработок, в том числе и Маркса, — ведь Маркс догадался разделить разнообразный, но единый народ, на классы — чтобы натравить одних на других, и чтобы в результате этого массового классового кровопролития власть захватила «третья» сила. Так почему бы не повторить этот подленький приемчик по отношению к русскому крестьянству?.. — Пусть бьют морду друг другу, убивают друг друга — а нам то что... — главное чтобы зерно из этих русских «трудящихся» вытряхнуть. И Ленин убедил своих подельников в своей правоте и даже убедительно напугал: «Мы явно погубим всю революцию, если не победим голод в ближайшие месяцы». Что следовало понимать — если не задавим и не ограбим русское крестьянство. Декрет о продовольственной диктатуре был одобрен ВЦИК и опубликован 13 мая 1918 года.

Этот декрет наделял Наркомат продовольствия чрезвычайными полномочиями для отнятия у крестьян хлеба. Для реализации задуманного широкомасштабного грабежа захватчики создали Продовольственнореквизиционную армию Наркомпрода.

После этого декрета мирный снабженческий Наркомпрод с 140 тысячами своих сотрудников превратился в сельский «ЧК». Но через неделю Ленин уже решил отказаться от всякой «мягкости», «гибкости» и осторожности, ибо опыт организации вооруженных рабочих отрядов против крестьян оказался негативным и даже опасным, — в своём большинстве русские рабочие, недавние выходцы из крестьян, не хотели грабить русских крестьян и стали задавать опасные вопросы...

И 20 мая Совнарком опять по инициативе Ленина срочно издал новый, более «прогрессивный» боевой декрет «О реорганизации Наркомпрода и местных продорганов», по которому создавались «Чрезвычайные продкомитеты» — «Чекпроды», которым в помощь предоставлялись не только вооруженные рабочие отряды, но «особые отряды» грабителей-карателей. Эти карательные отряды, дабы исключить случаи национальной солидарности и сочувствия, были собраны из революционных солдат нерусских национальностей — латыши, эстонцы, немцы, китайцы под руководством, естественно, безжалостных и свирепых кучерявых комиссаров и некоторых русских ублюдков.

Срочная организация особых военных продотрядов потребовалась, ибо рабочие продотряды сразу продемонстрировали свою «неэффективность», так как большинство рабочих были выходцами из крестьян и не могли вот так просто грабить себе подобных, своих односельчан. Кроме этого, рабочие понимали ленинскую идеологию примитивно, — что крестьяне являются также трудящимся классом, ранее эксплуатируемым царизмом, поэтому теперь в рабоче-крестьянской республике — как можно эксплуатировать крестьян, тем более — их откровенно грабить?..

А «особые» ленинские продотряды на радость Ленину сразу показали свою эффективность, потому что они использовали очень эффективные методы сбора продовольствия — «В Вологодской губернии для получения хлеба крестьян запирали раздетыми в холодные подвалы, пороли шомполами. В Костромской — секли плетьми из проволоки. В Ветлужском и Варнавинском уездах, когда приезжало начальство, весь сход ставили на колени, иногда тоже пороли, указывалось: «Всыпьте им, пусть помнят советскую власть!» Повсеместно брали и расстреливали заложников. В Кирсановском уезде арестованных крестьян запирали в хлеву с голодным хряком. В Моршанском — села сносились артогнем, имущество грабили, жителей расстреливали, некоторых арестованных зарывали живьём. В Пичанском — сжигали каждый десятый двор, насиловали женщин. В Хвалынском уезде продотряд, приехав в деревню, первым делом заставлял истопить баню и привести самых красивых девушек. И приводили — от этого зависела судьба всех сельчан», — отметил в своей книге В. Шамбаров.

Чтобы в текущем историческом моменте успокоить и «правильно настроить» рабочих, Ленин 22 мая 1918 года написал и растиражировал обращение к рабочим под названием «О голоде», в котором призвал рабочий класс самому решить проблему голода — организовать «великий крестовый поход» против спекулянтов хлебом. Логично, — если не хотят идти грабить крестьян, то пусть хотя бы в городах погоняют спекулянтов, хоть какого-то прока от них, хоть какого-то хлеба себе добудут, и немного проблема снабжения города, рабочих хлебом будет решена.

В виду важности вопроса Ленин задействовал даже кадры из своего ближайшего окружения: «Думаю, вам надо поехать на Кубань, чтобы помочь выкачать оттуда хлеб», — в конце мая Ленин сделал предложение, «от которого нельзя отказаться», А. Шапошникову, который взялся организовать один из первых образцовых грабительских пролетарских отрядов.

Смекалистый Шапошников увидел пришедшую из города Выкса от местных властей паническую телеграмму о помощи: «Вся надежда на отправку 8 вагонов хлеба из Москвы срочным поездом. Момент критический. Голодное молчание народа страшно. Нужно предупредить эксцессы от голода». Шапошников сообразил, что в этом городке Выкса голодные злые рабочие точно согласятся ехать с ним на заготовки, то есть на грабеж, и он отправился в Выксу. Приехав туда 3 июня он отметил: «Да, голод угрожал части выксунским рабочим, преимущественно тем из них, которые не имели связи с деревней, то есть были «чистым» пролетариатом». Когда А. Шапошников сколачивал в городе Выкса продотряд из рабочих, то многие рабочие, в том числе и «грязные» с энтузиазмом согласились, не понимая, как эта «заготовка» будет проходить, что это будет откровенный грабеж своих крестьян, их отцов, дедов и братьев, оставшихся в деревне.

Собрав отряд рабочих в количестве 450 человек, Шапошников приехал с ним в Москву, где этот отряд комиссары Наркомпрода во главе с Пинсоном Борисом Давидовичем торжественно одели в грозные черные кожаные куртки, вооружили и выделили отдельный поезд. И отряд поехал «на дело», останавливаясь на каждой станции и вникая в местные проблемы. Неприятные «открытия» в этом боевом путешествии начались с самого начала — во-первых, железная дорога была в ужасном состоянии, во-вторых, была дезорганизована работа депо, ремонтных мастерских: не было известно, когда рабочие начинают свой рабочий день и когда захотят закончить, дисциплины никакой, производительность низкая, совсем плохая организация — нехватка запчастей и топлива.

В-третьих, — на станциях простаивало много исправных паровозов и вагонов с различными товарами, в том числе и с продовольствием, которое во многих случаях уже испортилось, сгнило. Картина бардака, созданная захватчиками, картина неспособности их организовать элементарные вещи потрясала. «На каждой станции, на каждом разъезде мы находили беспризорные вагоны с различным ценным грузом, продукты продовольствия в котором составляли значительный процент», — фиксировал «путешественник» Шапошников, сильно расстроившись, когда обнаружил вагон со сгнившей копченой колбасой.

При этом, как только спецотряд отъехал от Москвы, обнаружилось, что продовольствия в стране много, что, несмотря на «монополию» захватчиков и строгий запрет, крестьяне привозят плоды своего труда в городки и на станции и продают по низким ценам. «На всех железнодорожных станциях бывшей области Донского наблюдалось изобилие продуктов. Во время остановок жители приносили к поезду всякую живность, молоко, масло... И все это изобилие находилось на расстоянии двух суток пути от голодающего рабочего центра», — сокрушался Шапошников, кляня своих снабженцев в Москве, что те дали ему в дорогу большую сумму денег в крупных купюрах, а ему необходимы были для расчетов мелкие купюры. То есть — продовольствие было, но заградительные отряды на каждой станции, которые даже обыскали к возмущению Шапошникова его боевой поезд, не пускали по приказу из Центрожида продовольствие в Москву и Петроград, — это был какой-то абсурд. То есть голод в столичных городах не был результатом саботажа крестьянства, — а был результатом неспособности захватчиков организовать нормальный товарооборот, нормальное снабжение городов, и свою бездарность и бестолковость они решили компенсировать террором.

А те многочисленные радушные донские крестьянки, казачки, которые кормили молоком, маслом, картошкой, копчеными курочками и румяными пирожками отряд Шапошникова даже не догадывались, что это первый отряд, едущий их грабить.

Шапошников со своим спецпоездом в своём отдельном «салон-вагоне» доехал до Царицына, где его радостно встретил местный новый глава председатель исполкома Царицынского Совета Яков Ерман и Сталин, который также был назначен чрезвычайным уполномоченным комиссаром по продовольственным вопросам и был направлен в Царицын — чтобы свозить хлеб с районов Волги и Северного Кавказа. В Царицын Сталин прибыл 6 июня с новой женой — младше его на 20 лет Надеждой Аллилуевой, с которой жил в отдельном вагоне-салоне, у него был «медовый месяц».

«...Можете быть уверены, что не пощадим никого — ни себя, ни других, а хлеб всё же дадим», — телеграфировал из Царицына Ленину Сталин, и «других» не щадил. Сталин дал в помощь Шапошникову проверенную роту солдат-«интернационалистов» с пулеметной командой, у которых не было никакой жалости к русским крестьянам.

В Екатеринодаре этот грозный спецпоезд Шапошникова радостно встретил местный новый начальник — комиссар Рубин, который усилил их своими красноармейцами, а командующий войсками Красной Армии В. Антонов дал в помощь Шапошникову ещё и свои отряды бойцов. Этой грозной силе пора было приступать к грабежу. «На станции Котельниковская находились отряды из войск В.А. Антонова, который предложил мне свои услуги по изъятию хлеба в ближайших станицах, казаки которых ушли на зов генерала Краснова», — рассказывал А.Г. Шапошников. И «снабженцы» начали «изъятие». Как видим, эти вооруженные красные «герои» для начала, для разминки стали грабить станицу, в которой были женщины, дети и старики, при этом совмещали две функции: грабеж и карательную.

Рассказывая об этой «славной» своей операции, Шапошников возмущался, что нанятые из других станиц крестьяне для подвоза награбленного продовольствия на ж.д. станции не хотели работать со своими лошадьми и телегами за бесценок: «Плохо было с подвозом. Крестьяне весьма неохотно соглашались возить по твердым ценам, установленным ещё в апреле 1917 года...». За это бурное время деньги обесценились в несколько десятков раз, а «бизнесмены» — большевики и здесь пытались нагло «на дурочку» эксплуатировать крестьян.

Многие рабочие из отряда Шапошникова, самые совестливые, неожиданно столкнувшись с оригинальным ленинским способом «заготовки», — открыто покидали отряд, прихватив для своих родственников мешки с продовольствием. Обиженный и возмущенный несознательностью рабочих Шапошников их не задерживал и не наказывал, а телеграфировал на заводы, на которых они работали, — чтобы к ним были приняты репрессивные меры. Этим русским рабочим из Выксы, не пожелавшим грабить свой народ, здорово повезло, что ими командовал не Бронштейн-Троцкий или кто-то из его соплеменников... Возникли проблемы и с царскими военспецами, перешедшими к захватчикам, многие оказались слишком жалостливыми к своим крестьянам, недостаточно жестокими, недостаточно фашистами — «...Наши «специалисты» психологически неспособны к решительной войне с контрреволюцией...» — жаловался в телеграмме из Царицына Сталин Ленину.

В плане новой террористической политики грабежа крестьянства существовала одна большая опасность — в захваченной России крестьяне составляли почти 80% населения, это был народ, коренной русский народ, коренной татарский народ, коренной калмыцкий народ и т.д. И пойти против 80% населения было крайне опасно, даже имея оголтелую аморальную жестокую революционную армию. И нехорошо выглядело, когда рабочие и солдаты под командованием комиссаров-евреев грабили крестьян, это могло сплотить крестьянство против «родной» власти захватчиков. Поэтому захватчикам необходимо было что-то придумать оригинальное политтехнологическое. И придумали, пользуясь старым принципом: «разделяй — сталкивай — подавляй — и властвуй».

Логика была проста: в конце весны излишки продовольствия, торговое продовольствие, в деревне есть не у всех крестьян — у бедных его нет, оно осталось только у элиты русского крестьянства — у самых талантливых крестьян, работящих, смекалистых, мудрых, успешных, у которых большие работящие семьи и даже у некоторых наемные работники-батраки; и у бедных всегда зависть к богатым, — вот эту-то зависть, недоброжелательство и следует использовать, по ней следует провести агитацией и пропагандой разлом, раздел, расслоение и натравить бедную часть крестьянства на богатых. В идеале было бы хорошо, если бы организованное властями бедное крестьянство само отбирало у богатых крестьян продовольствие и передавало его пришедшим из города с транспортом отрядам, но, в крайнем случае, чтобы бедное одураченное крестьянство этим пришедшим вооруженным отрядам показало пальцем — у кого следует отбирать, кого грабить.

20 мая 1918 года «правая рука» Ленина — Яков Мовшович Свердлов после детального обсуждения с красно-коричневым вождём выступил во ВЦИК с докладом «О задачах Советов в деревне», в котором своим комиссарам объяснял политтехнологический приемчик: «Только в том случае, если мы сможем расколоть деревню на два непримиримых враждебных лагеря, если мы сможем разжечь там ту гражданскую войну, которая шла в городах, мы и по отношению к деревне сделаем то, что смогли сделать для городов».

Таким образом, в Гражданской войне в России появилась ещё одна грань. В 1917 году, ещё до захвата России, захватчики поставили задачу ослабить российскую армию и часть её обманом завербовать на свою сторону, — организовали Гражданскую войну в российской армии, — создавали солдатские комитеты, разделили армию и руками русских солдат убивали русских офицеров — армейскую элиту. Захватив Россию, захватчики организовали Гражданскую войну в городах, натравив солдат, матросов и рабочих против русских городских имущих слоев, интеллигенции и мещан. Затем на окраинах захваченной России захватчики организовали третий вид Гражданской войны — натравили отдельные национальности против основного в государстве, опорного русского народа, — этот пример мы наблюдали в предыдущей главе по воспоминаниям генерала Деникина — как натравили по сговору ингушей против русских терских казаков.

Теперь же — через шесть месяцев после захвата России, захватчики организовали четвертый вид Гражданской войны — объявили войну крестьянству, а само крестьянство (пятый вид Гр. войны.) умышленно искусственно разделили и столкнули между собой. Если в армии когда-то создавали солдатские комитеты — чтобы их противопоставить русской армейской элите, то в деревне захватчики решили создать Комбеды — собрали своих одурманенных сторонников из бедных крестьян в комитеты бедноты, чтобы их противопоставить русской крестьянской элите с целью ограбления последних. 11 июня 1918 г. захватчики приняли декрет «Об организации Комбедов в деревне». Подчеркиваю — не крестьяне организовывали Комбеды, а власть, захватчики организовали бедных, ленивых, бестолковых, пьяниц и т.д. — в Комбеды, организовали в стаю, в банду своих обманутых сторонников в деревне — чтобы им было не страшно выступать против добротных успешных русских крестьян, чтобы провели подготовительную работу по их ограблению. В лице ленинцев сам Дьявол масштабно сыграл в России на самом низменном человеческом чувстве — на гнусной мерзкой зависти, которая вела к злорадности и к низким злобным действиям — уровнять до своего «плинтуса», и плюс дьявольский соблазн — алчное желание быстро, не работая и лихо навалившись грабительской стаей, разбогатеть за счет грабежа богатых соседей.

Благодаря Ленину-Бланку и Яше Свердлову на территории бывшей Российской империи среди примерно 170 миллионов крестьян разыгралась громадная трагедия. В январе 1920 года знаменитый белый полководец Владимир Каппель, признанный талантом и героем Гражданской войны даже большевиками, теснимый Красной армией на восток просил сибирских крестьян, которые ещё не вкусили всех «прелестей» ленинизма, дать в его армию новобранцев, убеждая их следующими словами:

«За нами с запада продвигаются Советские войска, которые несут с собой коммунизм, комитеты бедноты и гонения на веру Иисуса Христа. Где утверждается Советская власть, там не будет трудовой крестьянской собственности, там в каждой деревне небольшая кучка бездельников, образовав комитеты бедноты, получит право отнимать у каждого всё, что им захочется. Большевики отвергают Бога, и, заменив Божью любовь ненавистью, вы будете беспощадно истреблять друг друга».

Каппель говорил то, что наблюдал уже 2 года на территориях, занятых ленинцами, а сибирские крестьяне, не познавшие ещё ленинской власти на себе, и наслышавшись соблазнительных ленинских лозунгов и размечтавшись о сказочном коммунизме при «рабоче-крестьянской власти», не верили ему и не пополняли его ряды защитников Отечества. Потом они в муках и лишениях не раз вспоминали его призывные слова — в 1921-1923 годах... и в начале 30-х.

На территории Российской империи разыгралась грандиозная драматическая битва Лжи с Правдой, и Ложь в то время выиграла, сторонники подлой, коварной, мерзкой Лжи выиграли.

Наступившая после июня 1918 года картина кровавого террора, насилия в деревне большинству современных граждан хорошо известна — много написано книг, мемуаров и показано фильмов о большевикской «продразвёрстке», о «раскулачивании». Например, в 2000 году в России была издана книга И.В. Овчинникова «Исповедь кулацкого сына», в которой можно прочитать:

«И вот по приказу из еврейского центра совершается «переход от ограничения кулака к его ликвидации». Начался поощряемый сверху дикий разгул грабежей и насилий. Ленин в вопросе этого грабежа не надеется на революционную сознательность рядовых грабителей, многие из которых сами выходцы из деревни, а исходя из своих чтений Тейлора, — издаёт декрет, согласно которому половина награбленного имущества идёт сельским активистам — наводчикам и вооружённым грабительским отрядам, а другая половина награбленного — направляется в распоряжение правящей еврейской верхушки. Кроме того, — многих ограбленных, самых трудолюбивых крестьян — кулаков выгоняют из домов и ведут под конвоем — всех от стара до мала — к ближайшей железнодорожной станции, там запирают в вагоны для скота и — без воды, без пищи — увозят прочь от родных сёл и деревень в неведомые края на холодную и голодную смерть.

Не обошла эта операция и наше село. Слёзно-кровавая жатва еврейской Чеки была здесь обильной. Выселяемым дали у них же отобранных лошадей, чтобы доехали до ближайшего города — Бийска. Составился огромный обоз, и, когда он тронулся, казалось, небо должно было обрушиться от начавшихся воплей, рыданий, стонов. Я вижу этих бородатых сибирских стариков с аскетическими лицами, в последний раз держащих поводья своих подвод, в чёрных от постоянной работы мозолистых руках... этих полуголых, кое-как одетых в лохмотья детей, сидящих на телегах, с потемневшими лицами, на которых в безмолвии застыли ужас и недоумение.

И вижу другое лицо: молодой, холёный, надменный жидок. Он смотрит на меня с фотографии тех лет из его собственной книги. Это «маститый» советский писатель Илья Эренбург. Я никогда не читал его книг... Но однажды, сидя в камере на Лубянке и имея весьма ограниченный выбор книг, позволенных Чекой к чтению политзаключенными, спросил среди прочего «Сибирские очерки» этого иудейского сочинителя. Автор по свежим впечатлениям с упоением и восторгом описывает «раскулачивание» сибирских крестьян. Наша кровь и слёзы для жида радость и торжество. Между прочим, нахожу в его опусе и одну любопытную подробность, приоткрывшую завесу в тайник еврейско-чекистской политики геноцида в отношении русского народа... Возник вопрос: кого раскулачивать? В Центральной России было просто: безлошадный — бедняк, с одной лошадью — середняк, с двумя и более — кулак. А в Сибири у каждого крестьянина оказалось по пять и по десять лошадей. Поэтому, чтобы выделить из массы крестьян сибирского «кулака», пришлось еврейским деятелям повысить «лошадиную квоту», иначе, по марксистско-ленинскому учению, истреблению подлежали поголовно все. «Кто был ничем, тот станет всем!». Эта лаконичная формула наилучшим образом отражает суть еврейской агитации, обращённой к социальным низам чуждых им народов. Поверивший их пропаганде становится оружием в их руках. Они ловко направляют его на самые гнусные преступления — на избиение, на убийство своих собратьев.

«Вот он, твой враг» — кричат еврейские агитаторы во время революции, гражданской войны, раскулачивания и коллективизации. — Он богаче тебя, у него больше денег, он живёт в лучшем доме, лучше питается, одевается, у него две лошади, а у тебя только одна. Пойди отбери у него это добро, а его самого убей. Это не только позволяется, но даже необходимо, чтобы ты стал «ВСЕМ!». Взбешенный и духовно ослеплённый пролетарий, бедный крестьянин бросается выполнять призыв — жечь, сокрушать, убивать. Когда же страсти успокаиваются, он обнаруживает, что не только не стал «всем», но скорее, стал вообще ничем, стал ещё беднее, лишился даже своей последней лошадки и под давлением силы вынужден трудиться больше прежнего — за пайку хлеба и «во имя светлого будущего...». Сколько было миллионов подобных Овчиниковых?... Крестьяне при власти Ленина попали в положение намного хуже крепостных при Петре «великом», которым так солидарно восхищались большевики. При этом стоит заметить — еврейские скупщики сельхозпродуктов и шинкари изощренно «мягко» грабили белорусских и украинских крестьян несколько веков подряд при королях и царях (это мы наблюдали в книге № 2 этой серии), и русских крестьян в 19-ом и начале 20-го веков, а после свержения царя уже еврейские комиссары стали грабить русских крестьян непосредственно — открыто, нагло и насильственно, и опять были актуальны поговорки и пословицы русских крестьян, зафиксированные составителем знаменитого словаря В.И. Далем: «Жид языком машет, а мужик на него пашет», «Жидовские руки чужие труды любят», «Пиявка насосется и отвалится, а жиды — никогда» и т.п.

Еврейский историк и советник Тони Блэра Пол Джонсон в своей книге отмечает:

«Евреев-большевиков было много в ЧК, а также в числе комиссаров, налоговых инспекторов и бюрократов. Они играли ведущую роль в продотрядах, организованных Лениным и Троцким для изъятия у крестьян зерна. Вся эта деятельность делала евреев объектом ненависти».

В связи с этим идеологически целенаправленным широкомасштабным грабежом русских крестьян опять вспоминается проснувшийся в потомках дух, «манеры» далекой агрессивной и грабительской Хазарии. «Хазария с помощью войн стала создавать империю покоренных народов, куда вошли славянские племена, которые должны были постоянно платить дань хазарам. Эти народы были не чем иным, как жертвами гигантского грабежа, то есть рэкета» — отметила в своём исследовании Т. Грачева. И мы опять наблюдаем в начале 20-го века — захват России, покорение русского народа и — широкомасштабный грабеж, жесткий кровавый рэкет, организованный Лениным-Бланком, Лейбой Бронштейном, Яшей Свердловым и всей их бандой террористов.

Реакция русских крестьян на это насилие, на террор была закономерной, — возмущенные жестоким насилием «своей» власти крестьяне стали бунтовать и восставать против власти захватчиков с оружием в руках. «Почему-то» в современных учебниках забыли упомянуть, что крестьяне восстали против власти Ленина не только в 1921-1923 годах, но через восемь месяцев после захвата им России. Для своей защиты крестьяне организовали во многих российских губерниях крестьянские армии, и стали защищаться, — вспыхнули мощные антисоветские восстания в Пензенской, Ярославской, Тамбовской губерниях, в Сибири. Крестьяне вооружались, организовывались и силой отбирали обратно своё у захватчиков.

Реакция на сопротивление, защиту русского крестьянства со стороны Ленина была предсказуемой — Ленин в письме к пензенскому руководству приказывал: «Пенза Губисполком, копия Евгении Богдановне Бош. Получил вашу телеграмму. Необходимо организовать усиленную охрану из отборно надёжных людей, провести беспощадный массовый террор... сомнительных запереть в концентрационный лагерь вне города. Экспедицию (карательную — «Железный полк») пустите в ход. Телеграфируйте об исполнении. Предсовнаркома Ленин».

Судя по этой переписке — крестьяне мужественно оборонялись, их восстание длилось довольно долго, и встревоженный Ленин лично контролировал его подавление и был «духовным вдохновителем» жесточайших методов подавления.

«11.08.1918 г. Товарищу Кураеву, Бош, Липкину.

Товарищи! Восстание пяти волостей кулачья должно повести к беспощадному подавлению.

Образец надо дать. 1) Повесить (непременно повесить, дабы народ видел) не меньше 100 заведомых кулаков, богатеев, кровопийцев. 2) Опубликовать их имена. 3) Отнять у них весь хлеб. 4) Назначить заложников — согласно вчерашней телеграмме.

Сделать так, чтобы на сотни верст кругом народ видел, трепетал, знал, кричал: душат и задушат кровопийцев кулаков. Телеграфируйте получение и исполнение. Ваш Ленин.

P.S. Найдите людей потверже».

«12 августа 1918 г. Москва. Пенза, Губисполком. Бош.

Получил Вашу телеграмму. Крайне удивлён отсутствием сообщений о ходе и исходе подавления кулацкого восстания пяти волостей. Не хочу думать, чтобы Вы проявили промедление или слабость при подавлении и при образцовой конфискации всего имущества и особенно хлеба...».

В июле 1918 г. вспыхнули восстания крестьян против захватчиков в разных волостях Ярославской губернии. Ленин с Бронштейном срочно послали части матросов в Ярославскую губернию и после подавления этого народного восстания фашисты-ленинцы расстреляли в назидание 467 крестьян.

Вспоминаются слова марксиста Струве об этом изверге-фашисте: «Ленин — это думающая гильотина!» И непохороненный труп этого кровавого палача русского народа, захватчика России до сих пор красуется в центре Москвы. — Всё ли в порядке со здравомыслием у «великого» народа?..

Как мы наблюдаем — к середине 1918 года против захватчиков восстали русские крестьяне многих волостей, русские рабочие многих городов, на Дону восстали казаки и организовались для борьбы с захватчиками царские офицеры, — началась широкомасштабная борьба с захватчиками, началась «двухсторонняя» Гражданская война. Эти события рассмотрим через главу, а в следующей главе понаблюдаем — как в этот период решили воспользоваться трудностями Ленина его союзники-подельники из Бунда, которые на этот раз не ставили вопрос — делиться властью над Россией, а решили вырвать власть у Ленина старым революционным способом.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.