Династический пасьянс

Династический пасьянс

Исходной и формальной точкой «замешания» и тотчас возникшего противостояния тогдашних политических сил стало отсутствие письменного завещания Петра Великого. Перед смертью не дал он и устного распоряжения о наследнике престола, которое могли бы под присягой подтвердить слышавшие его высшие чины государства или доверенные люди. То, что Петр умер без завещания, уже само по себе создало в стране кризисную ситуацию. Ведь кроме вдовы императора было еще несколько потенциальных преемников престола – детей и внуков от двух браков первого императора.

Как известно, в 1689 году Петр женился на Евдокии Федоровне Лопухиной, которая родила царю трех сыновей: в 1690 году – Алексея и в 1691-м – Александра и Павла, которые вскоре умерли. В 1698 году царь разошелся с царицей Евдокией и отправил ее в монастырь. Старший же сын от этого брака, царевич Алексей Петрович, наследник престола, в 1711 году по воле отца женился на Шарлотте Софии, кронпринцессе Вольфенбюттельской, – свояченице австрийского императора Карла VI. В 1714 году жена Алексея родила дочь Наталью, а в 1715-м – сынаПетра Вскоре эти дети осиротели: Шарлотта София скончалась спустя некоторое время после рождения сына, царевич же Алексей, вступивший в острый конфликт с отцом, бежал за границу, потом был возвращен в Россию, судим неправедным судом и, приговоренный к смертной казни, умер летом 1718 года в тюрьме при невыясненных обстоятельствах – есть серьезные основания думать, что на тот свет по приказу Петра его отправили тайные палачи – не выводить же на эшафот, прилюдно, царевича, чтобы пролить священную царскую кровь? Прямые правопреемники царевича, его дети: девятилетний Петр и десятилетняя Наталья, – в начале 1725 года были живы и здоровы.

От второго брака Петра с Мартой Скавронской – в православии Екатериной Алексеевной – родилось одиннадцать детей, большинство из которых умерли в младенчестве. В живых к январю 1725 года осталось три дочери: шестнадцатилетняя Анна, пятнадцатилетняя Елизавета и восьмилетняя Наталья.

Таким образом, претендовать на российский престол могли сразу шестеро ближайших родственников Петра Великого: его вдова, три дочери и двое внуков.

Россия до Петра Великого не знала никакого специального закона о наследовании царского престола, но действовало обычное право, существовала традиция, которая, как известно, бывает посильнее иного писаного на бумаге и напечатанного в типографии закона. Согласно ей престол переходил по прямой нисходящей мужской линии – от отца к сыну и от сына к внуку. Нельзя сказать, что традиция эта никогда не нарушалась. Поначалу в династии Романовых все шло как положено: Алексей Михайлович наследовал престол от своего отца – царя Михаила Федоровича, от царя Алексея Михайловича в 1676 году престол обрел его старший сын Федор Алексеевич. А вот после смерти Федора в 1682 году традиция была нарушена – царем был провозглашен не старший из следующих сыновей царя Алексея Михайловича – шестнадцатилетний Иван, а младший (да еще от второго брака) – десятилетний Петр. Правда, точно следовать традиции все равно было бы невозможно, ибо прямая (нисходящая) линия прервалась после смерти бездетного Федора. К тому же выбор оправдывался тем, что старший из братьев Иван был явно недееспособен, слыл полуидиотом. Но история России знала прежде еще одно серьезное нарушение традиции: в XV веке великий князь Московский Иван III назначил своим наследником не строптивого сына Василия, а послушного внука Дмитрия. И хотя позже великий князь передумал и все-таки передал престол Василию III – будущему отцу Ивана Грозного, тем не менее прецедент изменения традиции был. Именно на него и обратил внимание Петр, издавший в 1722 году уникальный в русской истории закон – «Устав о наследии престола», сыгравший свою роковую роль в череде дворцовых переворотов XVIII века. Ссылаясь на прецедент с Иваном и Дмитрием, Петр вводит в «Устав» юридическое положение, которое узаконило неограниченное право российского императора назначать наследника из числа своих подданных, а при необходимости изменять свой выбор: «Ежели Его величество всей своей высокой воли и по нем правительствующие государи российского престола кого похотят учинить наследником, то в их Величества воли. А ежели же и определенна го в наследники, видя какия непотребства, паки отменить изволят, и то в их же Величества воли да будет…». (Здесь и далее курсив в цитатах мой, – Е.А.) Поэтому можно сказать, что «Устав» стал крайним выражением безграничной власти российского самодержкца. Но Петр издал «Устав» не из прихоти или каприза – этому предшествовала подлинная драма в семье царя.

После того как в 1718 году погиб в Трубецком бастионе Петропавловской крепости царевич Алексей Петрович, официальным наследником престола был провозглашен «наследственный благороднейший государь-царевич» Петр Петрович – сын Петра Великого и Екатерины, родившийся в октябре 1715 года, почти одновременно с сыном царевича Алексея – Петром Алексеевичем. Однако в апреле 1719 года наследник внезапно умирает, не прожив и четырех лет. Таким образом, единственным (кроме самого Петра I) мужчиной в роду Романовых остается великий князь Петр Алексеевич, внук Петра I, который согласно традиции и общественному мнению должен стать естественным наследником престола Петра Великого.

Однако первый российский император этого допустить не мог – он опасался, что приход к власти внука Петра II Алексеевича может нанести удар по тому делу, которому царь-реформатор посвятил всю свою жизнь, то есть по преобразованиям, врагами которых числился и сам покойный царевич Алексей, и все его окружение из ненавистного царю рода Лопухиных, родственников царицы Евдокии Федоровны, и других родовитых фамилий. Именно поэтому Петр и решается издать «Устав о наследии престола», который в корне ломал традиционный принцип преемственности и, стало быть, позволял лишить великого князя Петра Алексеевича его казалось бы законного права на престол. Вскоре Петр предпринял действия, которые были поняты многими наблюдателями как свидетельство его намерений завещать престол своей жене, – в мае 1724 года в Москве, в кремлевском Успенском соборе, он собственноручно возложил на голову Екатерины Алексеевны императорскую корону.

Формально обоснованием этого торжественного и невиданного на Руси акта в обнародованном еще в ноябре 1723 года манифесте о короновании Екатерины выдвигалась традиция христианских государств и особенно Византии, где императрицы – супруги и вдовы императоров – не раз становились правителями. Кроме того, в манифесте подчеркивались особая роль Екатерины «как великой помощницы» в тяжких государственных трудах царя, ее мужество в сложные моменты царствования. Петр объявлял о коронации своей супруги «данной нам от Бога самовластию», что напрямую перекликалось с главной идеей «Устава о наследии престола».

Неожиданно осенью 1724 года так хорошо продуманная затея с престолонаследием стала проваливаться. Тогда началось следственное дело камергера Екатерины Виллима Монса, уличенного в близости с императрицей, и Петр, жестоко расправившись с фаворитом своей жены, никаких дальнейших шагов для упрочения права Екатерины на престол (публичное провозглашение наследницей и прочее) не предпринял.

Болезнь, которой он страдал много лет, была изнурительна, но не казалась ему смертельной. У Петра было затрудненное мочеиспускание, которое, согласно заключению современных специалистов, явилось следствием аденомы предстательной железы и стриктуры (сужения) уретры, как результат воспалительного процесса в мочеиспускательном канале – последствия венерического заболевания (гонореи). Привыкнув к болям и чувствуя периодически облегчение после мучительных операций с зондом, с помощью которого выпускали переполнявшую мочевой пузырь урину, Петр, возможно, не думал, насколько близко он подошел к смертельной грани – в организме уже начался необратимый процесс отравления. Можно лишь предположить, что, понимая в целом серьезность положения, Петр был полон внутренних колебаний и сомнений, и эти нравственные терзания, в сочетании с физической болью, сделали его последние дни на земле необычайно мучительными…