Даешь украинизацию!
Даешь украинизацию!
Сколько бы усилий не прилагали австрийцы для дерусификации Галиции, их успехи были весьма относительны. В общем-то, разбив единый народ на два враждующих лагеря (divide et impera – разделяй и властвуй!), они уже достигли желаемого. Вопрос о том, желательно ли было украинизировать все русское население, оставался открытым, поскольку это в перспективе грозило сменой русского сепаратизма сепаратизмом украинским. А пока москвофилы и украинцы боролись друг с другом, сохраняя при этом враждебность к полякам, Вена могла спать спокойно. Собственно официальное признание австрийскими властями украинцев отдельным народом состоялось только в 1915 г., когда галицкие этномутанты доказали свою верность престолу резней русских в начале общеевропейской войны.
Казалось бы, разгром Австро-Венгрии и переход Галиции в руки новосозданной Польши должен был поставить крест на этнических экспериментах по выведению украинцев. Но у дела австрийских императоров быстро нашлись продолжатели в лице… большевиков. Конечно, на словах Ленин со товарищи были интернационалистами один интернационалистичнее другого. А уж всякого рода национализм они клеймили самыми последними словами. Но одно дело – лозунги, и совсем другое – реальность. Представление о большевиках, как о неких идеалистах-чистоплюях или фанатиках марксистской идеи в корне неверно. Перед ними стояла, прежде всего, чисто практическая задача – захватить и укрепить свою власть, и ради нее они готовы были потакать самым матерым националистам, если видели в этом хоть какую-то выгоду, причем интересы народа никакой роли не играли.
Европейские социал-демократы были в шоке от реалий русской социалистической революции в плане решения национального вопроса. Вот что писала Роза Люксембург, обвиняя Ленина в создании искусственного украинского «народа» и сознательном расчленении России: «Украинский национализм в России был совсем иным, чем, скажем, чешский, польский или финский, не более чем простой причудой, кривлянием нескольких десятков мелкобуржуазных интеллигентиков, без каких либо корней в экономике, политике или духовной сфере страны, без всякой исторической традиции, ибо Украина никогда не была ни нацией, ни государством, без всякой национальной культуры, если не считать реакционно-романтических стихотворений Шевченко. ‹…› И такую смехотворную шутку нескольких университетских профессоров и студентов Ленин и его товарищи раздули искусственно в политический фактор своей доктринерской агитацией за „право на самоопределение вплоть“ и т. д. Первоначальной шутке они придали значимость, пока эта шутка не превратилась в самую серьезную реальность, впрочем, не в серьезное национальное движение, которое, как и прежде, не имеет корней, но в вывеску и знамя для собирания сил контрреволюции!»[13]
Почему большевики действовали столь безумно, разбивая единый русский народ на разные национальности? Найти рациональное объяснение этому очень трудно. В качестве объективной причины можно назвать страх перед Польшей. Поскольку поляки отхватили себе в 1920 г. Западную Украину, советские правители могли опасаться, что культивируя на захваченной территории украинство, ляхи, следуя своей имперской доктрине о Речи Посполитой от моря до моря, будут претендовать и на советские земли. Однако поляки и не думали развивать на своих «всходних крэсах» – восточных окраинах – какую-то украинскую народность, а, забыв о своих обещаниях украинской автономии, занялись более привычным им делом – ополячиванием нацменьшинств. В ССР же в этот момент украинизация проводилась ударными темпами.
Поэтому популярность имеет и очень субъективное объяснение этого процесса: дескать, большевистское руководство, в котором преобладали евреи, очень боялось громадного русского народа и следовало старому принципу – разделяй и властвуй. Когда же верховная власть в 30-е годы перешла в руки более трезвомыслящих политиков, темпы украинизации были снижены, а наиболее активные украинизаторы отправлены валить лес в лагеря, значительно продвинув тем самым на север черту оседлости. Какой бы неполиткорректной данная гипотеза не казалась сегодня, но правда состоит в том, что самая агрессивная фаза советской украинизации происходила под руководством главы Советской Украины Лазаря Кагановича и наиболее последовательными украинизаторами были его соплеменники.
Можно предположить, что новые хозяева страны испытывали страх перед окраинным национализмом, впервые громко заявившем о себе во время гражданской войны. Поэтому в 20-е годы они решили перехватить у сепаратистов инициативу, создав декоративные автономии и псевдогосударственности для народов, многие из которых ее вообще никогда не имели (карелы, казахи, азербайджанцы, таджики). Вместе с этими квази-государствами большевики в союзе с местными националистами принялись ударными темпами создавать и сами «титульные нации», самой крупной из которых оказались украинцы.
Вероятен и другой вариант. В 20-е годы большевики еще не отказались от доктрины мировой революции, и потому попытались создать в лабораторных условиях муляж всемирной республики Советов. Так или иначе, но создание полноценной украинской нации началось в 20-е годы, и процесс проводился со всей революционной решительностью. Нарком РСФСР по делам национальностей Иосиф Сталин на X съезде РКП(б) в заключительном слове по докладу о национальном вопросе высказался предельно откровенно: «Ясно, что если в городах Украины до сих пор еще преобладают русские элементы, то с течением времени эти города будут неизбежно украинизированы».
Интересно получается. Выборочная германизация, проводимая нацистами в западных районах Польши во время Второй мировой войны, признана преступлением против человечности. А национальная политика большевиков по насильственному и тотальному изменению этнической принадлежности десятков миллионов людей – это тогда что? Украинизация была именно насильственной, ибо в украинцы записывали, не спрашивая согласия. И в школах украинский язык заставляли учить в обязательном порядке, при этом русские школы ликвидировались.
Правда, Сталин лукаво уточнял, будто города будут украинизироваться путем наплыва крестьян и даже приводил очень неудачный пример с Ригой, которая, дескать, из немецкого города превратилась в чисто латышский (на самом деле латышами в городе было тогда менее половины населения). И уж совсем ни в какие ворота не лезет утверждение докладчика, что полвека назад все(!) города Венгрии были немецкими, а теперь, мол, мадьяризировались. Сталинские слова стоит воспринимать лишь как дымовую завесу. Еще ни один город не смог «сменить национальность» путем его ассимиляции крестьянами. Наоборот, крестьянин, попадая в город, становился носителем иной культуры и даже иного языка. То есть, если большевики считали украинизацию городов неизбежной, то методы предполагали использовать совершенно иные, нежели естественную миграцию крестьян.
В 1923 г. на XII съезде РКП(б) официально была объявлена компания так называемой коренизации. Суть ее заключалась в увеличении на национальных окраинах в местных советских органах власти представителей «титульных народов». Вам это ничего не напоминает? В конце 80-х годов в союзных республиках происходили схожие процессы. В рамках борьбы с засильем русских последних выдавливали с руководящих постов, заменяя местными национально «полноценными» кадрами. Результат известен. Правда, в 20-е годы этот процесс проходил все-таки мягче и не имел столь печальных последствий. Да и как, например, можно заменить русского инженера или администратора на таджикского, если грамотного таджика еще надо было поискать. Реальной пользы от коренизации не было и в 30-е годы кампанию, начатую с большой помпой, без лишнего шума свернули, а кое-где даже заклеймили как национал-уклонизм.
Одновременно с коренизацией руководящих кадров в созданной недавно Украинской Союзной Республике стартовал процесс украинизации, о котором было заявлено на VII конференции КП(б)У. Фактически он означал самую масштабную в истории человечества кампанию по изменению этнической принадлежности населения. Начали большевистские украинизаторы, разумеется, с самой партии. И то верно, что это за компартия Украины, если в ней украинцами в 1922 г. числилось всего 23 % членов? Да и те украинцами были зачастую лишь номинально. Если звать Микола Петренко – значит украинец. А то что этот украинец украинского языка не знает, так это дело поправимое.
Ради украинизации компартии в нее стали активно принимать даже бывших политических противников – социалистов, сторонников Центральной Рады и петлюровцев. Ярыми советскими украинизаторами стали многие австро-украинцы (или укро-австрийцы), ринувшиеся из Польши в ССР лишь потому, что здесь, по их мнению, началось строительство настоящего украинского государства. Этих галичан, бывших иногда украинцами уже во втором поколении, переселилось в ССР несколько десятков тысяч (Грушевский в одном из писем называл цифру в 50 тысяч), причем размещали их преимущественно в центральных и восточных областях УССР, где украинизация шла наиболее туго. Многие из этих «свидомых» переселенцев тут же оказались на руководящей работе, многие возглавили комиссии по украинизации. Без тысяч «свидомых» галичан проведение советской украинизации было бы просто немыслимым.
В 1924 г. из эмиграции было позволено вернуться даже бывшему главе Центральной Рады, по просьбе которой немцы в 1918 г. оккупировали Украину, Михаилу Грушевскому. На родине этот германо-австрийский агент был обласкан, и даже выслужил себе звание академика. Только в конце 30-х годов его антирусские псевдоисторические труды, написанные по заказу венского двора, были изъяты из обращения. Не сомневаюсь, что и самого Грушевского объявили бы врагом народа, да красный академик к тому времени уже помер своей смертью.
Почти анекдотом выглядит возвращение из эмиграции бывшего главы Директории Владимира Винниченко, чему способствовал лично Ленин. Винниченко не только сделали заместителем главы украинского правительства, но и кооптировали в члены ЦК КП(б)У. Но он обиделся, что его не ввели в состав Политбюро ЦК и уехал из украинской столицы Харькова в Москву, а вскоре повторно эмигрировал.
Украинизацию госструктур и предприятий предписывалось завершить к 1 января 1926 г. Как? Да очень просто – под угрозой увольнения с работы всех заставляли учить украинский язык. Аргумент с увольнением был очень весомый – на дворе НЭП, безработица. Что тогда понималось под украинским языком, сказать сейчас сложно – то ли местные крестьянские наречия, то ли какую-нибудь из разновидностей украинофильской литературной нормы, но поскольку лексика и грамматика еще не были кодифицированы, доля «творчества» в украинизации, безусловно, присутствовала.
И хотя тогдашняя укро-мова была гораздо ближе к русскому языку, нежели сегодняшний новоукраинский воляпюк, кампания провалилась из-за саботажа снизу. Не помогли ни создание комиссий по украинизации (были даже карательные «тройки по украинизации»), ни репрессии против «рецидивистов укрмовы», то есть служащих, не сдавших экзамены по языку. В 1930 г. президиум Сталинского окрисполкома принял решение «привлекать к уголовной ответственности руководителей организаций, формально относящихся к украинизации, не нашедших способов украинизировать подчиненных, нарушающих действующее законодательство в деле украинизации». Не помогло и это.
Местные русские газеты повсеместно закрыли и стали печатать периодику только на мове даже в тех областях, где украинцев отродясь не водилось. Сегодня укро-сепаратисты вопят о гонениях на украиноязычную прессу при царском режиме. Как же тогда назвать усилия украинизаторов по тотальному искоренению русской прессы? Людей, добровольно читающих укро-мовную прессу, всегда было ничтожно мало даже в период кратковременного господства украинских сепаратистов при германском протекторате в 1918 г. Вот какая любопытная статистика приводится в «Сборнике статей по малорусскому вопросу», изданному в Одессе в 1919 г.:
«До занятия Киева Петлюрой и Винниченко, в Киеве издавалось шесть украинских газет. Все они без исключения существовали на казенный счет (правительство „гетмана“ Скоропадского очень ухаживало за украинцами и усердно прокламировало свою „самостийность“, как того требовали немцы). Единственная из украинских газет, имевшая право претендовать на роль общественно-политического органа, „Нова рада“, незадолго до восстания Петлюры публично заявила, что вследствие истощения средств она принуждена прекратить свое существование. Но гетманское правительство дало ей субсидию, и газета продолжала издаваться. Все шесть украинских изданий, выходивших в Киеве, по данным Киевского комитета по делам печати, печатались в общей сложности в количестве 45 000 экземпляров. При этом надо иметь в виду, что некоторые из украинских газет в большом числе рассылались бесплатно. Так, например, газета „Видроження“, орган военного министерства, печатавшийся в количестве 15000 экземпляров, рассылался во все войсковые части и учреждения, газета „Селянське слово“ (9000 экземпляров) рассылалась по селам, и т. д. В то же самое время газет, печатавшихся на русском языке, в Киеве издавалось четырнадцать, и общий тираж их, по данным Киевского комитета по делам печати, составлял 287 400 экземпляров. При этом надо заметить, что, в то время как украинские газеты, издававшиеся в Киеве, обслуживали губернии всей Южной России, русские газеты Киева обслуживали лишь район, тяготеющий к Киеву (районы, тяготеющие к Одессе, Харькову и другим центрам, имели свою хорошо развитую русскую печать)»[14].
Но перевести на укро-мову официальную переписку так и не удалось. Да это было в принципе и невозможно. Одно дело про светлое будущее бздеть на партсобраниях, и совсем другое – составить на украинском техническую документацию по производству дизельного двигателя. Ведь ее же никто не поймет на заводе! А если учесть, что промышленность УССР находилась в тесных кооперативных связях с предприятиями по всему ССР, то на украинизацию производственники попросту забили.
На сайте «Единая Русь» приведены любопытные выдержки из документов Государственного архива Луганской области:
«Подтвердить, что на службу можно принимать только лиц, владеющих украинским языком, а не владеющих можно принимать только по согласованию с Окружной комиссией по украинизации» (Р-401 on. 1, д.82);
«Трудно украинизувати працюючих без вживання циеи мовы в житти. Пэрэводить жэ в жыття укр. мову нэможливо позаяк балакать на нэйи майже ни з кым» (Р-401, on. 1, д.72)»[15].
Да, действительно «неможливо» внедрить уродливую (хотя и вполне понятную) феню, коей писан последний документ, в делопроизводство без ее укоренения в повседневном обиходе. Окончательно от украинизации производственных предприятий отказались только после войны, когда дебилизм такого подхода стал совершенно очевиден.
Украинизация системы образования благодаря титаническим усилиям наркома просвещения Николая Скрипника[16], старого большевика и ярого националиста, была более успешной. Во-первых, потому что система всеобщего начального и среднего образования создавалась впервые в советское время. Во-вторых, альтернативные русские школы просто закрывались. Либо учись на укро-мове, либо оставайся дураком. Конечно, преподавание всех предметов на украинском было невозможно в принципе – как по-украински преподавать алгебру, химию или астрономию, особенно если не существует укро-мовных учебников? Но на первых порах достаточно было того, что детей учили новоязу и преподавали украинскую литературу. В школьный курс был даже введен такой предмет, как украиноведение. Но даже украинизация школы не привела к «вживанню цей мовы в жите». Выходя из школы, дети, разумеется, общались на своем природном языке – в городах на русском, в селах на малороссийском наречии.
Украинизации в сфере образования придавалось большее значение, ведь фактически для превращения миллионов людей в украинцев еще не было нужного числа украинизаторов. Подготовить их должна была украинская высшая школа. Поэтому в этой сфере укро-националисты преследовали русский язык куда агрессивнее, нежели самые матерые прибалтийские шовинисты сегодня. Вот что пишет о реалиях тех дней Елена Борисенок в своей книге «Феномен советской украинизации»: «Директор Украинского института лингвистического просвещения в Киеве ИМ. Сияк (галичанин по происхождению) запрещал говорить в институте на русском языке. Над студентом Ивановым, продолжавшим говорить по-русски, по инициативе директора был проведен общественно-показательный суд, после чего студента исключили из института… Рублев и Черченко подчеркивают, что Сияк руководствовался благими целями развития украинской культуры, и исключение было целиком оправдано».
Сегодня редко вспоминают о том, что украинизация проводилась помимо Украины еще и в РСФСР (Кубань, Ставропольский край, часть Северного Кавказа, Курской и Воронежской областей). Но там она вообще никакого результата не дала. И слава Богу, иначе сегодня географической реальностью была бы украино-грузинская граница. Одновременно украинские власти выдвигали территориальные претензии к РСФСР, требуя включения в состав УССР значительной части Курской, Воронежской, Брянской областей. Главным лоббистом территориальных приращений был «гетман» советской Украины Лазарь Каганович. В 1925 г. состоялся пересмотр границ, однако аппетиты официального Харькова были удовлетворены лишь в самой малости.
В 30-е годы обороты украинизации были снижены, кое-где ее вообще прекратили. Методы советской украинизации в целом были теми же, что и сегодня на «незалэжной» Украине, однако нынешние украинизаторы действуют более маниакально и настойчиво. В ССР никому и в голову не приходило, например, украинизировать медицину. Нынешние же «мовознавцы» перевели на укро-мову даже латинскую и греческую терминологию. Чтоб им попасть на стол к хирургам, которые будут проводить операции, листая русско-латинско-украинский словарик! Враз запомнить, что аммиак теперь следует называть «смородэць», а бактерициды называются «палычковбивныкы», невозможно. Укро-идиотизм бьет все рекорды. Я еще могу понять, когда украинизируются «зросийщенные» термины, но на кой черт нужно было заменять слово «эксгумация» на «труповыкоп»?
Энергичная украинизация происходила в 1939–1941 гг. на присоединенных западных территориях, но в этом случае от нее пострадали не только русские, но и поляки, которые во времена оные украинство придумали. Во время германской оккупации фанаты украинизации вновь оказались востребованы, однако даже оккупационным властям не удалось вытеснить из делопроизводства русский язык. К счастью после войны украинизация не получила второго дыхания во многом потому что самые ярые украинизаторы либо удрали с немцами, либо отправились в Сибирь отбывать срока за пособничество оккупантам. Единственный крупный случай этноцида[17] – ликвидация после присоединения Закарпатья такой национальности, как русины, которых переписали украинцами и заставили учиться в украинских школах. Гонения на русин начались сразу после присоединения к ССР Галиции в 1939 г. Однако до сих пор русинское самосознание живо, не смотря на то, что карпаторуссы не имеют такой же возможности оказывать культурное сопротивление украинизации, как русские.
Наконец после кратковременного хрущевского ренессанса украинизации наступает четвертьвековой декаданс украинства. Нет, насильственная украинизация вовсе не сменилась насильственной русификацией, как о том стенают сегодня укро-националисты. Просто совершенно естественным образом искусственно созданная мова стала издыхать. Если есть выбор – купить русскую или украинскую газету, то, разумеется, человек купит ту, что ему более понятна и интересна. А с литературой и того проще: по приказу ЦК КПУ можно накропать на мове песню в честь очередной годовщины Октября и забить ею эфир. Но создать по распоряжению свыше украинского Высоцкого или Визбора нельзя. Как невозможно директивным порядком заставить писать на мове литераторов, для которых украинский язык не был родным. Украинская советская литература чрезвычайно бедна. Я даже затрудняюсь припомнить не то что гениального, а хотя бы просто талантливого укро-мовного автора, достойного того, чтобы его творения переводились на другие языки народов ССР. Даже сегодня поставь русский и новоукраинский языки в равные условия, и последний не будет иметь никаких шансов на выживание.
В итоге совершенно естественного упадка украинства даже для «потомственных украинцев» родным языком вновь стал русский. Украинская мова стала превращаться в мертвый официозный новояз, который население понимало, но пользовалось в «житти» все меньше и меньше. На востоке УССР разговорным языком стал суржик – диалект русского языка с малороссийским акцентом и произношением. На западе республики в повседневном обиходе сельских жителей господствовали местные диалекты, весьма отличные от мертворожденной языковой нормы. Появился даже такой феномен, как русскоязычные украинцы. Спрашивается, что же в них украинского, кроме пятой графы в паспорте?
Надо сказать, при советской власти этническая статистика подавалась совершенно произвольно, в прямом смысле слова высасывалась из пальца. Доходило до смешного: по переписи 1926 г. официально украинцами числилось 80 % жителей УССР. После энергичной украинизации и присоединения, казалось бы, сугубо украинских западных областей в 1939 г. удельный вес представителей «титульной» нации должен вырасти. Однако на деле он зафиксирован на уровне 76 %. Хороший повод для нынешних укро-пропагандистов постенать о геноциде украинского народа москалями-большевиками, уморившими голодом носителей украинского генофонда в 33-м.
Никем не оспаривается тот факт, что две трети 52-миллионного населения республики были на исходе 80-х «русскоязычными». Поскольку родной язык есть основной признак этничности, численность украинцев в УССР, если вычесть из оставшейся четверти татар, белорусов, евреев, поляков, русин и представителей других народов, не могла превышать 15 миллионов человек. На деле же украинцев было еще меньше, если учесть, что в республике было широко распространено двуязычие и суржик, который тоже считался за украинский.
Сергей Родин в запрещенной на «незалэжной» книге «Отрекаясь от русского имени» так комментирует эти статистические казусы: «Сразу же после всесоюзной переписи 1989 г. в газете „Вечерний Киев“ была опубликована статья, сообщавшая, что население Киева составляет 2 млн. 572 тыс. при 1 млн. 472 тыс. русских и 856 тыс. „украинцев“. Но уже через год эта же газета переиздала данную статью с совершенно иными цифрами; из 2 млн. 572 тыс. киевлян „русских“ – 472 тыс., а „украинцев“ – 7 млн. 856 тыс.(!). Так под начавший процесс дерусификации „матери городов Русских“ был подогнан необходимый статистический базис.
Примечательно, однако, то, что данные переписи 7 989 г. в целом по Украине так и не были опубликованы. Их „засекреченность“ легко объяснима: перепись четко зафиксировала, что из 52 млн. „украинского населения“ русскими только по паспорту оказались 21,6 млн. человек (а не 11,6 млн., как утверждал Горбачев). При этом еще 6,5 млн. назвали себя русскими, хотя в их паспортах значилась национальность „украинец“. К ним следует добавить около 7 млн. русинов, итого русских даже по советской переписи получается почти 30 млн.! Но и эта цифра, безусловно, занижена»[18]
Еще дооранжевые власти Украины объявили украинцами 77,82 % всего населения государства, ссылаясь на данные переписи 2001 г. Подводить серьезную «научную» базу под эту статистику потребовалось в политических целях. Кто теперь посмеет обвинить Украину в этноциде? По принятым сегодня нормам международного права мононациональным считается государство, где численность «титульной» нации превышает две трети от общего числа граждан. А коли русских в «незалэжной» официально числится всего 17 %, то никаких оснований требовать предоставления русскому языку статуса государственного эти нацмены не имеют! Но факт состоит и в том, что подавляющее большинство тех, кто причисляет себя к украинцам, родным языком считает русский. В 2000 году 67 % опрошенных киевлян назвали родным языком украинский, но лишь 18 % указали его как язык повседневного общения. Это, прямо скажем, не очень впечатляющий результат полуторавековой украинизации и двух веков украинофильства.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.