ГЛАВА 11

ГЛАВА 11

Время противоречий. — Между твердым государственным порядком и космополитизмом. — Личность Брежнева. — Двуличность коммунистических идеологов. — Высший эшелон власти. — Привилегии чиновничества. — «Отпрыски». — Помощники-космополиты. — Агенты влияния Запада

Люди, которые пришли на смену Хрущеву, не были ни последовательными русскими патриотами, ни выдающимися политическими деятелями, а заурядными личностями, рожденными в недрах партийного аппарата. Тем не менее, при всех их серьезных недостатках, о которых я еще буду говорить, они в первые годы своего правления в основном понимали пагубность радикально-космополитической и антирусской политики, которую проводил свергнутый Первый секретарь. Некоторые из них (А. Н. Косыгин, А. Н. Шелепин, Д. Ф. Устинов) даже сочувствовали национальным реформам, которые в свое время начал Сталин. Большинство осознавали опасность сионизма и выступали инициаторами борьбы с ним в общемировом масштабе. Однако все их действия в этом направлении носили двойственный, половинчатый, нерешительный характер, тормозились или даже извращались их помощниками и окружением. Так, например, борьба с сионизмом осуществлялась ими формально, «по-казенному», ибо велась не по идейным, государственным мотивам, а из приземленных, политических соображений. Коммунистические руководители понимали, что если дать сионистскому, антипатриотическому движению свободно развиваться, то это может грозить потерей их личной власти (что, собственно, и произошло в 80-е годы!)

Сделав шаг в сторону возвращения к твердым государственным основам сталинской эпохи, новые советские руководители не смогли осуществить его последовательно. Весь период 1964—1982 годов ощущаются постоянные колебания между двумя полюсами — государственного строительства и космополитической разрухи. Причем по мере «вымывания» из государственного аппарата старых сталинских кадров и замены их новыми поколениями чиновников властные структуры государства превращались в трухлявый пень, а государственные деятели в безликих существ, не обладающих ни способностью к созиданию, ни волей к действию. Не менее опасное перерождение происходило среди советников и помощников верховной власти, многие из которых с середины 60-х годов из обыкновенных космополитов превратились к началу 80-х в прямых агентов влияния Запада.

Некоторое восстановление государственных начал и укрепление военной мощи государства в 60—70-е годы не могли компенсировать отсутствие главного — проведения русской национальной реформы, опоры на национальные начала, восстановления духовного водительства Православной церкви. В результате замедлилось или совсем остановилось национальное развитие Русского народа, бывшего историческим и связующим ядром великой государственности.

Протеканию этих процессов во многом способствовала личность первого лица в государстве, новое название должности которого с середины 60-х годов получило наименование Генерального секретаря ЦК КПСС. Как и большинство крупных партийных функционеров, Л. И. Брежнев не отличался ни творческими способностями, ни хорошей образованностью. Женатый на еврейке и окруженный космополитически настроенными помощниками и советниками, он был склонен к односторонним решениям. Но, вне всяких сомнений, Брежнев являлся крупным организатором и знатоком аппаратных игр и прекрасно разбирался в кадрах. Он обладал умением расставлять нужных ему людей и не уставал постоянно контролировать их. С большим интересом и охотой обсуждая кадровые вопросы, Брежнев не выносил разговоров на теоретические темы, относящиеся к идеологии и политике. Он почти ничего не читал. В своих решениях всецело полагался на мнение советников и помощников. Был очень тщеславен (особенно в последние годы жизни) и не забывал личных обид. «Я, — однажды заявил Брежнев, — сейчас вроде как царь. Только вот царь мог деревеньку пожаловать. А я деревеньку пожаловать не могу, но зато орден могу дать»[114]. Болезненная страсть к наградам соперничала в нем с любовью к иностранным легковым машинам, которых у него была целая коллекция. За всю жизнь политического деятеля Брежнев не научился правильно выговаривать некоторые русские слова, например, вместо «конкретно» он говорил «кокретно»[115].

Используя недюжинные организаторские способности, Брежнев постепенно обновляет высшие руководящие органы за счет преданных ему людей, в основном из числа тех, с кем он работал в Днепропетровске и Молдавии. Формируется своего рода брежневский клан, пронизавший своим влиянием все структуры власти. Отличительной чертой многих из этого клана была абсолютная безыдейность и даже аполитичность. За обязательными декларациями партийных и советских руководителей об «общенародном государстве», «обществе развитого социализма», «новой исторической общности — советского народа» прятались мелкие душонки, заинтересованные только личным и семейным благополучием, лишенные патриотических чувств и государственного кругозора. Высокие государственные и партийные посты были для них теплыми кормушками, за сохранение которых они были готовы пойти на любую подлость. Даже самые «идейные» из правящей верхушки не верили в те лозунги, которые они провозглашали для народа. Так, один из главных партийных идеологов страны (а позднее самый главный), член Политбюро Ю. В. Андропов в разговоре с заместителем министра иностранных дел Г. М. Корниенко по поводу «развитого социализма» заявил: «Какой там, к черту, развитой социализм, нам еще до простого социализма пахать да пахать»[116].

Двуличность поведения многих деятелей высшего руководства особенно сильно проявлялась в различиях их официальной и обыденной жизни. Уже упомянутый мной Андропов, по своей сути консервативный либерал и западник[117], был далек от национальных интересов Русского народа. Почитатель современного западного искусства, Андропов собрал богатую коллекцию пластинок американского джаза (прежде всего Глена Миллера). Его огромная квартира на Кутузовском проспекте была обставлена стилизованной венгерской мебелью, на стенах развешана абстрактная живопись. Как отмечает его биограф, «все, что как бы призвано было подчеркнуть два облика всесоюзного жандарма: дома с друзьями он человек образованный, даже утонченный — угощение в континентальном духе, французские салаты, на столе только виски и коньяк, водку не пьют. А на работе, не взыщите, — служилый человек. Среди любимых книг — Солсбери «Врата Ада», где фигурирует Солженицын и... сам Андропов (которого якобы только «партийный долг» заставляет выслать за границу писателя, тогда как в душе он «понимает» его и «сочувствует» ему)»[118].

Еще более знаменитый коммунистический идеолог М. А. Суслов во время войны, будучи секретарем Ставропольского крайкома партии, бросил на произвол судьбы раненых бойцов и бежал из города, захватив для своих нужд несколько автомобилей, которые могли бы быть использованы для нужд военного госпиталя. Позднее, уже в Москве, Суслов и его семья приобретали по низким государственным ценам большое количество дефицитных товаров для перепродажи[119]. При Хрущеве Суслов был главным инициатором закрытия русских храмов, в 1981 году провел постановление ЦК КПСС «Об усилении атеистической пропаганды».

Высший эшелон власти в СССР представлял собой абсолютно изолированный от народа, своего рода секретный орден, со строгой иерархией и дисциплиной. Прошедший через этот орден Н. И. Рыжков описывает три ступени этой высшей иерархии: «На верхней обитали члены Политбюро. На средней — кандидаты в члены. И на третьей — секретари. Все было для них расписано однажды и навсегда: кто с кем рядом сидит в разных президиумах, кто за кем выходит на трибуну Мавзолея, кто какое совещание проводит и кто на какой фотографии имеет право оттиснуться. Не говоря уже о том, кто какую дачу имеет, сколько телохранителей и какой марки машину»[120].

В 1966 году новое политическое руководство страны специальным решением Политбюро установило для себя щадящие условия работы — 7-часовой рабочий день и два отпуска в год общей продолжительностью в 2,5 месяца (1,5 месяца летом и 1 месяц зимой). Такими льготами пользовались члены и кандидаты в члены Политбюро, секретари ЦК КПСС, заместители председателя Совета Министров СССР.

Для политического и советского руководства на высшем и среднем уровнях и членов их семей устанавливается система особых материальных выплат и льгот — специальные продовольственные пайки (по довоенным ценам), спецдачи, бесплатный отдых в особых санаториях, предоставление бесплатного жилья улучшенного качества. Появились целые кварталы и участки улиц, как правило, отгороженные от остальных домов, в которых селились семьи высших и средних партийных и советских чиновников. В Кунцеве сформировался своего рода поселок из десятков таких домов, получивший название «царское село».

Постепенно возникает замкнутый мирок семей высшего и среднего чиновничества с их «отпрысками» и обслугой, изолированный от Великой России и ее национальных интересов, зацикленный на мелких интересах личного благополучия и достатка.

Еще при Хрущеве в верхних эшелонах власти сложилась традиция давать своим детям образование в Московском государственном институте международных отношений (МГИМО), готовившем кадры для работы за границей. Представители партийного и советского чиновничества, заявлявшие о своем патриотизме, на деле пытались устроить жизнь своих детей так, чтобы они почти не сталкивались с трудностями жизни Русского народа. В МГИМО, в частности, учились дети Молотова, Косыгина, маршала Жукова, министра внутренних дел Щелокова, многих членов Политбюро и министров.

Как справедливо отмечал начальник Аналитического управления КГБ СССР Н. С. Леонов, ни один из представителей партийно-государственного руководства не использовал свое влияние для того, чтобы направить своих отпрысков по пути партийно-государственной карьеры. По их далекому от державной точки зрения мнению, карьера эта представлялась опасной и бесперспективной. Модным и почти поголовным увлечением стало направлять своих детей за рубеж в дипломатические представительства. Сын Брежнева Юрий был торгпредом в Швеции, сын Громыко — советником-посланником в Англии, сын Андропова работал в МИДе, а потом — послом в Греции[121]. Такая же картина наблюдалась и во втором, и в третьем эшелонах партгосаппарата. Мелкие душонки рождали и воспитывали себе подобных, их жизненные интересы ограничивались только личным благополучием. Начиная с 50-х годов сложился многочисленный клан подобных людей, лишенных национального сознания, враждебных патриотизму, ведущих завистливую, потребительскую жизнь, зацикленных на погоне за вещами и благами. Эти люди несли в себе менталитет, резко отличающийся от русского. Стяжательство, презрение к Родине, готовность изменить ей из выгоды превращали их в отщепенцев Русского народа. По своему отношению к России они ничем не отличались ни от еврейских большевиков, ни от позднейших космополитов.

Документы, доклады, выступления для Брежнева и некоторых других членов Политбюро готовились двумя группами приближенных лиц, преимущественно космополитической ориентации (не менее половины из них были евреи), среди которых особо следует назвать: А. Александрова-Агентова, Г. Э. Цуканова, В. Загладина, Г. А. Арбатова, Н. Н. Иноземцева, Е. М. Примакова, А. С. Черняева, А. Н. Яковлева, С. А. Ситаряна, Б. М. Сухаревского и др. В их числе особо выделялись ярый приверженец и защитник сионизма Бовин[122], а также сторонник идеи мирового правительства, пропагандист космополитизма, агитатор «манифеста Эйнштейна—Рассела» Г. Шахназаров. Негласным вождем брежневских «спичрайтеров» был Ю. В. Андропов.

Это были, как правило, люди, антирусски настроенные, видевшие в отечественной истории сплошную черную дыру, презиравшие русские национальные традиции и обычаи. Симпатизируя западному образу жизни, они всяческим образом протаскивали его идеи, сначала популяризацией так называемой теории конвергенции, взаимосближения двух систем, а затем под видом концепции «общечеловеческих ценностей» (из нее позднее выросло горбачевское «новое политическое мышление»). Близко знавший их В. Афанасьев писал об одном из этих деятелей: «Георгий Арбатов — академик, директор Института США и Канады, друг Киссинджера, советник и Брежнева, и Горбачева, и Ельцина. Большой недруг Советской армии и военно-промышленного комплекса. Да, он друг Америки. А России? До сих пор не могу однозначно ответить на этот вопрос. Многое в нем настораживает»[123]. Позднейшие события с полной ясностью определили позицию Арбатова как агента влияния США. В предисловии к его мемуарам, изданным в США, заместитель госсекретаря Талбот откровенно признает, что господин Арбатов стал другом Америки с 70-х годов. Созданный Арбатовым в 1967 году Институт США, состоявший в значительной степени из отпрысков партийных и советских чиновников (недаром его называли «позвоночным», т. е. на работу принимались только по звонку «сверху»), стал центром собирания антирусских сил и подготовки антипатриотических кадров[124]. В 1978 году Г. А. Арбатов лоббировал для США выгодный американцам проект «Северное сияние», который предусматривал постройку крупного газопровода из Западной Сибири до Архангельска и Мурманска, где предполагалось соорудить заводы по сжижению газа и отправке его на специальных танкерах в США. Российские специалисты доказывали, что в условиях агрессивной среды Севера основные сооружения планировавшегося газопровода должны были прийти в полную негодность как раз к тому времени, когда стоимость газопровода была бы оплачена поставками газа в США. России в наследство остались бы только разрушенная экология трассы, опасно изношенные трубы и компрессоры станции на грани остановки. К счастью, тогда этот проект удалось отклонить[125].

Документы, подготавливаемые помощниками-космополитами Брежнева типа Арбатова, Бовина или Иноземцева, с научной точки зрения являлись откровенной халтурой, созданной безответственными людьми с полным безразличием за судьбу государства, благу которого они должны бы были служить.

Составленные по определенной схеме, эти документы представляли собой набор привычных штампов. В них совершенно отсутствовал анализ. Зато в обязательном порядке заявлялось о «загнивании» капитализма и приводились липовые данные о «процветании» страны, «благосостоянии» трудящихся. В своем кругу помощники Брежнева не стеснялись смеяться над этой своей «работой». Тем не менее, когда речь заходила об их западнических, антипатриотических пристрастиях, их отношение к подготовке материалов становилось другим. С особой ненавистью помощники-космполиты относились к Сталину, постоянно стремясь ошельмовать и его национальную русскую позицию.

В 1965 году подготавливалась речь Брежнева в связи с празднованием 20-летия Победы над Германией, в которой упоминалось о «видной роли» Сталина в Великой Отечественной войне. В проект доклада к XXIII съезду КПСС вносятся положения о «волюнтаристских извращениях Хрущевым истории КПСС и социалистического строительства в СССР», о «субъективном отношении Хрущева к Сталину».

Сведения о готовящейся «реабилитации» Сталина с помощью помощников-космополитов проникают в Восточную Европу, а оттуда на Запад. Как по команде в Москву направляются разного рода протесты и предостережения от югославского руководства и европейских компартий, от Кадара, Гомулки, Дубчека и ряда западных политиков. В печати зарубежных стран идет явно организованная из одного центра кампания против России, французские и итальянские коммунисты грозятся отозвать свои делегации с XXIII съезда, если Сталин будет «реабилитирован». Не без участия тех же помощников-космополитов на имя Брежнева было организовано письмо деятелей науки и культуры, в котором выражалось «беспокойство» по поводу предстоящей «реабилитации Сталина». Подписали это письмо 25 представителей интеллигенции малого народа, и среди них академики П. Л. Капица, И. Е. Тамм, М. А. Леонтович; писатель К. Г. Паустовский; народные артисты О. Н. Ефремов, И. М. Смоктуновский, Г. А. Товстоногов, М. И. Ромм.

И зарубежные, и внутренние враги Сталина требовали, чтобы его деятельность была показана только в отрицательном смысле. В слепой ненависти к «диктатору» они, по сути дела, предлагали переписать историю России, игнорируя тот безусловно положительный вклад, который внес Сталин в разгром чудовищных еврейских большевиков, победу в войне с фашистским монстром Запада, возрождение русской государственности и возвращение Русскому народу прежних державных прав. Впрочем, именно этот вклад больше всего и не устраивал как зарубежных ненавистников России, так и советскую интеллигенцию малого народа, чувствовавших свою кровную и духовную связь с еврейскими большевиками.

В результате космополитического, антирусского нажима за несколько дней до съезда соответствующий раздел доклада был изменен и все объективные оценки Сталина были изъяты. На этом настояла большая часть Политбюро, и прежде всего Суслов, Мазуров, Пономарев, Подгорный. В докладе имя Сталина упоминалось только один раз, и то в дореволюционный период. Проблема «наследия Сталина» не поднималась вообще, как будто ее и не существовало. Таким образом, проявилась идейная и политическая слабость партийного руководства страны.

Тем не менее после съезда запрет на упоминание имени Сталина в печати был снят. В ряде книг, статей и кинофильмов (например, в фильме о Великой Отечественной войне «Освобождение») его роль в жизни страны освещается более объективно.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.