2. Публий Валерий Попликола

2. Публий Валерий Попликола

Публий Валерий, сын Волеза, с которым мы уже познакомились как с товарищем и помощником Брута, происходил из сабинской патрицианской фамилии. Родоначальником ее считался Волез Валерий, который, по сказанию, прибыл в Рим с Титом Тацием и был виновником мира, заключенного между этим последним и Ромулом. Он пользовался таким почетом, что после смерти Ромула его соплеменники хотели даже избрать его царем. Публий Валерий, по сведениям Плутарха в его жизнеописании, отличался уже во время правления царей в Риме красноречием и богатством, и благое, проникнутое стремлением к свободе, применение, которое он делал из своих ораторских способностей в пользу права и справедливости, а равно благородство и щедрость, с которыми он помогал бедным своими деньгами, свидетельствовали о том, что в случае установления в Риме республиканского правления он тотчас же займет одно из самых видных мест в государстве. Мы видели его в числе людей, поклявшихся на трупе Лукреции ниспровергнуть царскую власть в Риме, и он же с деятельнейшим рвением помогал Бруту в изгнании Тарквиния. Но когда народ избрал в товарищи Бруту, как консулу, не его, а Коллатина, не потому, что этот последний заслуживал преимущества, а потому, что он считался непримиримейшим врагом Тарквиния, то Валерий, огорченный и рассерженный, будто устранился от всякого участия в общественных делах, – и многие опасались, что это неудовольствие побудит его содействовать возвращению еще колебавшегося образа правления к монархии, Однако думавшие таким образом несправедливо подозревали благородного, благонамеренного мужа. Ибо когда Брут всенародно объявил, что он будет приводить сенаторов к торжественной присяге новому образу правления, тогда в назначенный день Валерий явился прежде всех и с радостным лицом присягнул, что он не будет действовать в пользу Тарквиния, а, напротив, станет защищать свободу со всевозможной энергией. И действия его скоро оправдали эту клятву.

По рассказу Плутарха в биографии Попликолы, в то время когда после Тарквиния устраивали в Риме заговор, Коллатин был еще консулом, а Валерий частным человеком. Но раб Виндиций, не только слышавший речи заговорщиков и видевший передачу писем, но и бывший также свидетелем того, как заговорщики во время кровавого человеческого жертвоприношения дали страшную клятву убить консулов и возвратить в Рим царя, открыл свою тайну не Бруту или Коллатину, которых сыновья и племянники находились в числе заговорщиков, а Валерию этот последний с помощью своего брата Марка схватил заговорщиков и письма и, связав изменников, привел их на площадь для казни. Когда Брут, после смерти своих сыновей, оставил площадь, и Коллатин, более мягкосердечный, чем его товарищ, стал пытаться избавить от смерти своих племянников Аквиллиев, тогда Валерий выступил со своими друзьями против Коллатина. Призванный снова на площадь, Брут объявил: «Произносить приговор над сыновьями мог я по праву отца; но насчет других пусть судят граждане, потому что они свободны; мы предоставляем, однако, слово всякому, кому угодно говорить высказать народу свое мнение». Но ни в каких речах было уже надобности; немедленно приступили к голосованию, и изменники были приговорены к смерти посредством обезглавления. Этот последний эпизод сделал совершенно подозрительным народу Коллатина, которого масса и без того уже не любила за его имя и родство с Тарквиниями; Коллатин счел за лучшее добровольно отказаться от должности и втихомолку оставить город. На его место выбрали Валерии, в награду за его патриотическое рвение. Вскоре после этого он двинулся с Брутом на войну против этрусков и участвовал в сражении при Арсийском лесу, где пал Брут. Победа доставила Валерию блистательный триумф: в сопровождении всего войска, увенчанный по-праздничному, на колеснице, запряженной четверкой, он въехал в Капитолий, и это был первый консул, удостоившийся такого почета.

После смерти Брута начатое этим последним дело продолжал тот же Валерий; юную свободу он упрочил внутри государства мудрыми законами и извне – храбростью и умными действиями. Чтобы товарищ по должности не мешал ему в новых распоряжениях, он сперва обходился без товарища. Но в народе, боявшемся за свою свободу, это обстоятельство возбудило подозрение, что Валерий стремится к единодержавию, тем более что он построил себе замкоподобный дом на Велии, одном из выступов Палатинского холма, откуда можно было обозревать весь рынок и где до того жили иногда цари. Как только до Валерия дошла весть об этом подозрении, он, чтобы оправдать себя, созвал народное собрание, выступил перед этим последним и велел своим ликторам опустить к земле связки прутьев в знак того, что верховная власть принадлежит народу и что величие и сила этого последнего стоят выше прав и преимуществ консула. Этот образ действия очень обрадовал народ и польстил ему; вслед затем Валерий произнес довольно длинную речь, в которой жаловался на несправедливое и оскорбительное положение и закончил заявлением, что для устранения всяких сомнений со стороны народа он сломает свой дом на Велии. Так он и поступил. Величественное здание было немедленно снесено и вместо него построено другое у подножия холма на том месте, где впоследствии стоял храм Вики-Поты. Вслед за тем Валерий предложил и провел несколько законов, которые снискали ему безграничную приязнь и полнейшее доверие народа и были причиной того, что он получил почетное прозвание «попликолы», т. е. друга народа. Из этих законов особенно понравились народу два: один налагал проклятие и опалу на личность и имущество всякого, кто попытался бы восстановить монархию и учредить единодержавие; другой предоставлял каждому римскому гражданину право апеллировать в народное собрание против судебного приговора в том случае, когда он присуждал к смерти или телесному наказанию. Это – важный lex Valeria de provocatione. Вследствие этого закона на все будущее время был введен обычай, чтобы внутри городской черты, т. е. в самом городе и на тысячу шагов в его окружности, ликторы не носили в связках прутьев секиру, в знак того, что на этом пространстве консулу не принадлежит неограниченная власть над жизнью и смертью граждан. Из других законов Валерия упоминают, между прочим, тот, по которому никто под страхом смертной казни не мог присваивать себе никакой власти, не будучи избран в нее народом, и тот, по которому сопротивление консулам наказывалось штрафом в пять быков и две овцы – национальное установление, служившее больше в пользу низшего класса, чем высшего. Кроме того, рассказывают, что Валерий, для ограничения власти консулов, отнял у них управление государственным казначейством и передал его в виде побочной должности квесторам. Квесторы (quaestores parricidii), двое, существовали уже во времена царей; они сменялись каждый год и были уголовными судьями и общественными обвинителями. Теперь они сделались в то же время чиновниками казначейства (quaestores aerarii), и эта должность в позднейшее время только одна осталась в руках квесторов, так как судейские обязанности в уголовных делах перешли к другим чиновникам. Но другие историки утверждают, что квесторы-казначеи и квесторы-судьи были с самого начала совершенно отличными друг от друга чиновниками. Для помещения казначейства Валерий избрал храм Сатурна, где оно оставалось впоследствии. Установив свои законы, Валерий через посредство народа избрал себе в центуриатских комициях товарища в лице Спурия Лукреция, отца Лукреции, а когда этот последний, уже очень старый человек, умер через несколько дней после того, то на его место был избран М. Гораций Пулвилл. Этому консулу выпала на долю высокая честь освятить на Капитолии храм Юпитера, постройка которого, начатая первым Тарквинием и продолженная вторым, была окончена только теперь. Этой чести добивался для себя и Попликола, далеко не лишенный честолюбия, но судьба решила иначе. Он отправился на войну с жителями Вейев в то самое время, когда Гораций делал приготовления к освящению храма. Семейство Валерия, завидовавшее в этом случае роду Горациев, попыталось помешать священнодействию хитростью. В ту минуту, когда Гораций после исполнения священных обрядов уже положил руку на дверь храма и при глубоком молчании народа произносил формулу освящения, Марк Валерий, брат Попликолы, вдруг крикнул ему, что его сын Гораций умер и что, так как в его доме находится труп, то он не имеет права освящать храм. Но Гораций, чтобы не останавливать обряда, воскликнул: «Выкиньте труп из дома, мне это все равно!» – и, не отнимая руки от двери, окончил молитву и освятил храм.

Рассказанные события все относятся к первому году республики (509 г, до P. X.). В следующем году Валерий Попликола был во второй раз избран в консулы; его товарищем сделался Тит Лукреций. С этим вторым консульством Попликолы совпадает начало войны с Порсенной, которая тянулась и в следующем году, когда Попликола сделался консулом в третий раз. Таким образом, на его долю выпало главным образом вести тяжелую войну с Порсенной. Дело в том, что Тарквиний, после поражения при Арсийском лесу, бежал к Порсенне, царю этрусского города Клузиума, одному из могущественнейших государей Италии, и просил у него помощи против Рима. Порсенна принял его сторону, послал в Рим посольство и требовал постановления Тарквиния на престол. Так как римляне не согласились на это, то он двинулся против их столицы с сильным войском. Сенат при приближении могущественного царя пришел в ужас, потому что боялись не только неприятельского войска, но и того, чтобы сами жители города, испуганные опасностью, не приняли вновь изгнанного царя и не купили мира ценой своего рабства. Поэтому сенат делал все, чтобы доставить народу удовольствие: он заботился об установлении низких цен на хлеб и соль и освободил граждан от налогов и пошлин, вследствие чего низшее сословие несло тяготы войны, не ропща и заодно с патрициями. Римляне положились на крепость своих стен и защиту Тибра и, став на Яникульском холме, выжидали наступавшего неприятеля. Войско Порсенны, превосходившее числом римское, взяло приступом Яникульский холм и преследовало римлян до реки, где навстречу ему бросился Валерий с новым отрядом, но скоро, покрытый ранами, он был унесен на носилках с поля битвы. Не лучшая судьба постигла другого консула, и тогда римляне потеряли всю бодрость и бросились бежать в город. Этруски, пустившиеся за ними в погоню, тоже проникли бы в Рим через деревянный мост, если бы храбрый Гораций Коклес с двумя другими римлянами, Спурием Ларцием и Титом Герминием, не сдерживал неприятеля при начале моста, между тем как остальные позади разрушали мост. Прежде чем последний был сломан окончательно, Гораций отправил через него и двух своих товарищей и сопротивлялся неприятелю совершенно один; затем он бросился в реку и под градом стрел переплыл на другой берег. В награду за его геройский подвиг граждане, по предложению Валерия, отдали ему в наступивший после этого голод столько съестных припасов, сколько каждый мог отделить от себя; впоследствии подарили ему столько земли, сколько он мог в один день обойти плугом, и воздвигли ему железную статую. Город был спасен, но Порсенна осадил его и отрезал римлянам со всех сторон подвоз съестных припасов, вследствие чего вскоре возник тяжелый голод. Этрусские солдаты почти ежедневно переправлялись через реку и опустошали грабежом местность вблизи римских стен, между тем как главная армия стояла на Яникульском холме. Тут-то Валерий – это было время его третьего консульства – положил навсегда конец этим хищническим набегам, окружив со всех сторон многочисленный отряд грабителей, благодаря искусному распределению своего войска, и совершенно истребив его. Так как голод в Риме увеличивался все более и более, то один молодой патриций по имени Гай Муций решился убить Порсенну и избавить свой родной город от тяжелого бедствия. Сообщив сенату о своем намерении, Муций, спрятав на груди кинжал, прокрался под видом перебежчика в неприятельский лагерь до царского судилища, где именно в это время Порсенна со своим секретарем выплачивал солдатам жалованье. Муций принял богато одетого секретаря за царя и убил его. Схваченный и приведенный к Порсенне, он сказал: «Я римский гражданин и зовусь Гаем Муцием. Как враг я хотел убить врага и умирать не боюсь почти так же, как умерщвлять. Римлянин отличается способностью к великим подвигам и великим страданиям. И я далеко не единственный, носящий в себе такой замысел против тебя: за мной следует целый ряд людей, добивающихся этой чести. Мы все объявляем тебе эту войну, и жизнь твоя каждую минуту в опасности». Когда царь, полный гнева и ужаса, стал угрожать Муцию пыткой посредством огня, юноша протянул свою правую руку в пламя, пылавшее на тут же стоявшем жертвеннике, и сказал: «Узнай из этого примера, как мало ценят свое тело те, кто имеют в виду высокую славу». Страшно испуганный неслыханным подвигом, царь вскочил со своего места, велел оттащить Муция от огня и отпустить его безнаказанным. Как будто в награду за это великодушие Муций открыл Порсенне, что 300 римских юношей составили против него заговор и что он сам был только первым, на которого выпал жребий совершить убийство. С тех пор Муций получил прозвище Сцевола, то есть левша, и сенат подарил ему землю по ту сторону Тибра, которая потом стала называться лугом Муция.

Порсенна поверил словам юноши и, чтобы избегнуть римских кинжалов, отправил в город посольство с предложениями мира. Послам было поручено также поднять вопрос о восстановлении Тарквиния на престоле, но так как Попликола и сенат не согласились на это, то Порсенна отступился от Тарквиния и заключил с римлянами мир на самых мягких условиях. Он оставил римлянам их свободу и потребовал только, чтобы они возвратили Вейям отнятую у этого города землю, так называемые 7 вейенских округов, и выдали ему самому в виде заложников 10 юношей и столько же девиц. Такими благоприятными для себя условиями мира римляне обязаны были главным образом умным переговорам Валерия. В числе заложниц находилась также Клелия. Эта мужественная девушка обманула стражу и, сопровождаемая остальными своими подругами, обратно переплыла под градом этрусских стрел Тибр и возвратилась в Рим. Но Валерий, несмотря на то, что в числе заложниц находилась его собственная дочь Валерия, снова отправил их к Порсенне. Царь, удивленный мужеством Клелии, дал ей свободу и позволил, кроме того, взять с собой часть заложников. Римляне воздвигли ей конную статую на холме священной дороги. Но многие утверждали, что эта статуя изображала не Клелию, а Валерию, которая во время нападения, совершенного Тарквинием на отправленных домой девушек, мужественно пробилась на коне сквозь толпу неприятельских солдат.

Порсенна отступил в Клузиуму и оставил римлян в покое. Но при этом он отправил своего сына Арунса с частью войска на юг против Ариции, которая в то время была после Рима значительнейшим городом в Лациуме. На помощь арицианам пришел с войском Аристолем и греческого города Кумы в Кампании. Арунс был разгром лен и сам погиб в сражении. Остатки его войска пришли в самом бедственном положении в Рим и были там приняты очень дружелюбно. Большая часть его осталась в Риме и поселилась в так называемом этрусском квартале, Порсенна же из благодарности возвратил римлянам всех их заложников и сверх того снова отдал в их собственность вейенские округа.

В два следующих года римлянам пришлось вести войну с сабинами. В первом походе консул Марк Валерий, поддерживаемый словом и делом со стороны своего брата Попликолы, разбил врага в двух кровопролитных битвах, а во втором году Попликола, избранный четвертый раз консулом, нанес им такое поражение, что только немногие из них спаслись, и после того очень долго римляне могли не бояться никакой войны с этой стороны. Победа над сабинами доставила Попликоле второй триумф.

Некоторое время спустя после этого триумфа, именно и шестом году республики, Валерий скончался, признанный всеми за первого воина и государственного мужа своего времени. При жизни он был отмечен за свои высокие заслуги государству четырьмя консульствами и многими другими отличиями. После смерти римляне воздали ему честь погребением на общественный счет, для чего каждый гражданин внес один квадрант (четвертую часть асса). Многие наверно выводили из этого заключение, будто Валерий оставил такое незначительное состояние, которого не хватило даже на его похороны. Кроме того, граждане устроили его могилу внутри города, решив, чтобы это место останется навсегда местом погребения и всего его семейства, а римские матроны по добровольному соглашению оплакивали его, как прежде Юния Брута, целый год.

Тарквиний, оставленный Порсенной, не отказался, однако, от надежды на возвращение. Он отправился в латинский город Тускулум, к своему зятю Октавию Мамилию, и этот последний двинул латинян против Рима. Римляне рассказывают о кровопролитной битве при Ретильском озере (496 г. до P. X.), в которой они бились с Тарквинием и латинянами и наконец после неимоверных усилий одержали победу. Тогда Тарквиний отправился и Кумы к своему другу, тирану Аристодему, и там, удрученный превратностями судьбы, умер в глубокой старости (495 г. до P. X.).