ЭПИЗОД II. ОПЕРАЦИЯ «ГОЛГОФА»

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

ЭПИЗОД II. ОПЕРАЦИЯ «ГОЛГОФА»

КАНАЛЫ ИНФОРМАЦИИ ДЛЯ ЗАГОВОРЩИКОВ

Случившееся с СССР на рубеже 1980—1990-х гг. было очень точно предсказано за полвека до этого: «Нельзя допускать, чтобы в руководящем штабе рабочего класса сидели маловеры, оппортунисты, капитулянты, предатели. Вести смертную борьбу с буржуазией, имея капитулянтов и предателей в собственном штабе, в своей собственной крепости — это значит попасть в положение людей, обстреливаемых и с фронта и с тыла. Не трудно понять, что такая борьба может кончиться лишь поражением. Крепости легче всего берутся именно изнутри…» [5.01. С. 344]. В этом когда-то общедоступном прогнозе-предупреждении точно указано все: и внешняя угроза со стороны капиталистического Запада, и возможность захвата руководящих штабов СССР, и проигрыш, и положение защитников Союза, которые могут одновременно оказаться под огнем и с фронта, и с тыла. Согласованный удар извне и изнутри часто приводит к тому, что жертва такого нападения проигрывает бой и не суть важно, какой именно: явный военный или политическую кампанию.

Важны в таких случаях скорректированность удара, внезапность его применения с казавшегося надежным тыла, необратимость успеха. Стоит только проглядеть, как и когда две стороны начали сговор, и поражение уже неминуемо…

Прежде чем мы коснемся аспектов совместной деятельности американцев и части советской элиты, мне хотелось бы дать справку о том, как выглядит вся эта деятельность в целом. Полная декомпозиция механизма перестроечных процессов показывает, что в нем можно выделить ряд составляющих его подсистем:

• США — самостоятельная часть общегосударственного механизма, специально выделенная для нанесения максимального ущерба для СССР и его союзников;

• союзники США, организации с международным статусом, транснациональные компании — задача: отторжение СССР от остального мира, ликвидация поддержки его на мировой арене;

• СССР и его союзники — деятельность части прозападной элиты, направленная на перевод страны под внешнее влияние;

• США + СССР— координация совместных ударов, направленных на отторжение каждой страны социализма в отдельности от системы социализма, ее поражение в целом.

В той или иной степени, но мы уже поговорили о некоторых из этих составляющих. Сейчас — речь о последней.

Напомним, что нами уже рассматривался вопрос о формировании в СССР различных кланов. Кроме общих, вполне понятных задач внутреннего характера, которые поставила перед собой элита, она еще занялась и проблемой установления сначала связей, а потом и взаимовыгодных дел с внешними контактерами. Вначале, как и всегда в таких случаях и бывает, интересы могли совпадать случайно и лишь по некоторым позициям, но после совместных гешефтов доверие могло возрастать, причем поле интересов могло расширяться бесконечно, пока в него не попало само существование Советского Союза, — а на этом могли прилично, даже весьма прилично, заработать обе стороны.

В связи с этим возникает вопрос: был ли вообще заговор против СССР первой операцией «совместного советско-американского предприятия «Кремль — White House» или нет? Четкого признания от инициаторов так и не прозвучало, да и вряд ли в ближайшем будущем это случится. Есть некие полунамеки, понятные только немногим. Явные свидетели пока еще помалкивают, многие исследователи уходят в сторону. Две-три цитаты, не более того, можно привести в пользу такой догадки.

Первое время американская и советская элиты только присматривались друг к другу. Вторая внимательно выслушивала первую, во время визитов в США советских «гостей» обхаживали, изощренно искушая показной роскошью, шел зондаж на предмет разложения и подкупа.

Надо сказать, что реализовать замысел перестройки, одновременно используя при этом возможности как США, так и СССР не есть какое-то новейшее открытие современных политтехнологов. Такие грандиозные исторические события, как революции, заговоры, перевороты или, как минимум, массовые беспорядки, не повлекшие за собой изменения существующего строя, часто содержат в себе элементы использования потенциала соседних государств.

Организационно это выглядит как единственно возможный путь. Заговорщики в этом случае не тратят дорогое время на создание своего «государства в государстве», что подразумевает воссоздание всех его функций и что позволяет полноценно конкурировать со своим противником, а сразу получают весь готовый набор организационных, финансовых, кадровых, информационных ресурсов государства-донора в борьбе против другого — и только так эмиссар соседнего государства становится вровень с той властью, которую ему надлежит свергнуть. Это придает ему решимости: в случае неудачи есть куда бежать и где укрыться. А что делать одному «диссиденту» или небольшой группе без мощной поддержки извне? Только пассивно дожидаться, что когда-нибудь ситуация изменится… Такое происходит настолько часто, что для того, чтобы рассказать об этом во всей полноте, понадобилось бы переписать вообще чуть ли не всю мировую историю под этим углом зрения. Мы этого, естественно, делать не будем, а ограничимся здесь лишь короткой справкой.

Вандея времен Французской буржуазной революции не оставила бы такого следа в истории, если бы не была инспирирована со стороны дворян-эмигрантов, бежавших в Англию. Революция в России вообще и захват власти именно большевиками вряд ли был бы возможны, если бы не было поддержки со стороны европейских стран революционерам-эмигрантам, которые обеспечивали непосредственную деятельность на территории России. В 1917 г. для победы в октябре используется разведка Германской Империи. (Обычно это истолковывается как что-то негативное, мы же видим здесь только политический профессионализм — большевикам открылись возможности, которые они использовали.) Потом, в свою очередь, они сами становятся источником, активно помогающим революционным силам свергать прежние правительства от Монголии на востоке и до Германии на западе. Так началось то, что получило название «экспорт революции». Гражданская война в Испании характерна тем, что здесь столкнулись две внешние силы: добровольцы из СССР и других стран на стороне республиканцев против франкистов и их союзников — фашистов Германии и Италии. Послевоенная история не исключение. Победа Мао в 1949 г. над Гоминьданом широко поддерживалась СССР. Социалистический Китай сразу же оказал помощь государствам братских народов — Северной Корее и Вьетнаму. Корпорация RAND, кстати сказать, отреагировала на это публикациями. Куба, которая только-только с помощью СССР смогла выйти из-под опеки США, сама активно помогала Анголе и Эфиопии. То, что Советский Союз активно поддерживал те силы в третьем мире, которые заявляли о выборе социалистического пути развития для своих стран, не значит, что он был одинок. США ничуть не отставали в этом и выискивали своих ставленников, никогда не сомневаясь в нравственном облике этих лиц, выражаясь о них очень откровенно: «Да, он сукин сын, этот Дювалье, но он наш сукин сын!» Эти слова, ставшие крылатыми, только об одном таком деятеле, а сколько их было и сколько их есть?! Вообще послевоенная история в этом смысле заключалась в том, что СССР и США предпочитали меряться своими силами не напрямую — иначе пришлось бы подключать свои стратегические ядерные силы — а через третьи страны: Корею, Вьетнам, Анголу, Афганистан и др. Безусловно, что речь при этом шла не только о непосредственных боевых действиях, но и о внешнеполитических мероприятиях. Порой такая поддержка — СССР и США — давала просто удивительные сочетания, когда интересы «заклятых друзей» совпадали. Так, например, мятежная часть курдского народа, что находилась на территории проамериканской Турции, пользовалась поддержкой СССР и получала от него помощь; а те курды-повстанцы, что жили на территории Ирака, получали помощь от Америки. В КГБ по этому поводу шутили так: «Один парашют — от ГРУ, другой — от ЦРУ!»

Сегодня мы видим такого рода события в том же самом Ираке, оккупированном американцами в 2003 г.: сунниты получают активную поддержку со стороны соседнего Ирана, и именно в местах их компактного проживания происходит наибольшее число террористических актов и открытых мятежей против войск коалиции.

Зная о значимости потенциальных угроз связки внешний враг — внутренний враг, нетрудно догадаться о том, как этого избежать. Примерами удачных превентивных действий могут служить высылки из предполагаемых районов боевых действий, практикуемые с XVIII в., а в недавней истории — депортации по приказу И.В. Сталина корейцев в 1938–1939 гг., финнов в 1940 г. и немцев в 1941 г. и др., как правило, в глубь страны— в Сибирь, Казахстан и Среднюю Азию.

Однако существуют и исключения, которые составляют два класса. Во-первых, операции неудавшиеся. Так, например, несмотря на иностранную помощь, ни один из заговоров против кардинала Ришелье не удался. Белогвардейцы во время Гражданской войны в России пользовались поддержкой интервенции 14 государств (на стороне «красных», не забудем, тоже были иностранцы — мадьяры, китайцы, др., но они не поддерживались соответствующими правительствами), но свою задачу не смогли выполнить. Во-вторых, удавшиеся операции, но носившие исключительно самостоятельную роль. В приходе к власти фашистов в Италии или нацистов в Германии, например, следы иностранной помощи не прослеживаются, если не считать некоторых фактов финансирования Гитлера антисемитом Генри Фордом. Я думаю, что читатель может легко дополнить эти два исторических примера другими.

«Генеральные репетиции» перестроечных процессов в Восточной Германии (1953 г.), в Венгрии (1956 г.) и в Чехословакии (1968 г.) имели ту же картину: к внутреннему фактору тесно примешивался еще и внешний. (Тогда они были сорваны советской стороной.) Сама же «перестройка» не стала чем-то новым в истории, наоборот, те, кто ее задумывали, учились по учебникам, в которых на эффективности совместных действий акцентировалось внимание. Природа таких возможностей кроется в диалектике. Всякая формально самая устойчивая социальная система на самом деле имеет внутри себя противоречия.

Внешняя среда может это легко вычислить, определить, какая из сторон имеет наиболее близкую точку зрения, и стать на ее сторону, останется только атаковать теперь уже общего противника. От взаимоотношений с внешней средой система зависит очень сильно. И тут могут быть ситуации трех родов: 1) внешняя среда помогает системе добиться заданных целей; 2) внешняя среда нейтральна; 3) внешняя среда стремится уничтожить систему, или, как минимум, добиться ее ослабления. Нельзя сказать, что внешняя среда будет однородна в этом отношении. Речь может идти только о некоей общей результирующей. Таким образом, внешняя среда подразделяется на полезную, нейтральную, агрессивную. Мы в настоящем говорим преимущественно о последнем варианте.

Почему так происходит, что «самостоятельный» заговор может и не удастся, а совместимость операции имеет больше шансов на успех? Речь, видимо, идет прежде всего о синергетическом эффекте, когда совместные, скоординированные усилия дают больше шансов. Речь идет и о качественно ином, нежели традиционное, понимании раздельности текущих событий (СССР — одно, США — другое), в данном случае совсем наоборот: если к уже имеющимся присущим системе внутренним противоречиям добавить еще и новые специально рассчитанные, а потом уже добавить внешние, то систему можно сломить гораздо легче, чем если бы атаковать ее в лоб одному. Этими вопросами и занимается системный анализ, который кроме своего «невинного» названия имеет еще синоним — прикладная диалектика. Пока не было достаточно количественных и качественных взаимоувязок, направленных на разрушение Советской системы, она еще могла существовать, как только к внутренним противоречиям добавились внешние, тогда и наступил окончательный крах. Особую роль сыграло то, что никто не увязывал происходящие в стране события с экспортом контрреволюции.

Сущность такого рода информационной взаимосвязи, силовой и другой взаимопомощи можно легко определить как решение двуединой задачи с применением правила «тяни—толкай». Его легко описать через эффекты в механике: тяжелую, никак не поддающуюся повозку легче всего стронуть с места и повезти дальше, если одновременно и тянуть и толкать. Внимательные наблюдатели давно уже отметили такой принцип согласованных действий: «Дело это было настолько сложным и срочным, что в одиночку здесь западные спецслужбы не справились бы. Нужна была какая-то координация действий с московским руководством. Тут, знаете, как в бейсболе: один подбрасывает мяч, а другой бьет по нему битой» [61. С. 178]. Действительно такое бывает в спортивных командных играх — один подает, второй бьет, а подкупленный игрок пропускает удар и невинно разводит руками: «извиняюсь — не получилось…». Еще один пример на эту тему знаком всем. В последние годы появилось множество продуктов — мороженое, сласти, кондитерские изделия — в такой упаковке, которая открывается только, если ее потянуть как бы изнутри, всякие попытки разорвать силой извне заканчиваются неудачей, а если потянуть со стороны самой упаковки, то она поддается легко и просто. Наш случай из рода описываемых— легче всего сложная система поддается воздействию изнутри, а не извне. Так и использование «пятой колонны» — словно рычаг: чтобы сковырнуть (извне!) ломом тяжелый блок, нужно хотя бы немного загнать кончик лома под этот самый блок (внутрь!), при этом загнанная часть и свободная часть лома будут представлять собой единое целое. Тогда небольшой нажим — и блок сдвинут с места. Внешние разрушители всегда представляли опасность, угрожающую существованию государства. Но опасность возросла прямо-таки в геометрической прогрессии, когда они объединились с разрушителями внутренними, ведь по законам синергетики «один плюс один всегда больше чем два».

Но мы увлеклись историческими примерами и абстракциями. Вернемся к нашей теме. Раз дело касается, как мы видим, системного, сложного и противоречивого понимания, то к проблеме приступают только после всесторонней интеллектуальной проработки: «…Нельзя не упомянуть об особом вкладе в дело развития науки об интервенциях в современных условиях со стороны <…> «РЭНД корпорейшн».

14—15 марта 1985 г. в «РЭНД корпорейшн» состоялась конференция на тему «Развитие кооперационных сил в третьем мире», которая финансировалась Пентагоном. Под кооперационными силами подразумевались проамериканские режимы и политические движения, которые совместно с вооруженными силами США, но желательно без их прямого участия будут действовать ввиду экспансии Советского Союза в третьем мире» [5.02. С. 169].

Как же осуществлялись связи между высшим руководством западных стран и их разведок и антисоветскими кругами? Не секрет, что всяким узким местом разведки является осуществление контактов. Для агентуры влияния, конечно же, это тоже актуально, но здесь есть своя специфика. Ведь помимо официальных две элиты были связаны друг с другом и через неформальные каналы. И эти контакты проходили, в зависимости от необходимости, то через мост Глиникер-брюкке, где обменивались пойманными разведчиками (впервые — Р.И. Абель (Фишер) и Ф.Г. Пауэрс), то через установленную в кабинетах первых лиц телефонную связь [7. С. 93]. Для чего вообще проходил информационный обмен с агентами влияния? С одной стороны, шли рекомендации и указания, с другой — собранные сведения. Особенно эти каналы были активизированы с началом решающих действий.

Что касается первого из лиц, к которому приковано наше внимание — М.С. Горбачеву, то его подобные контакты впоследствии отмечались весьма широко: «В газете «День» (№ 22, 1993 г.) помещены четыре фотоснимка и текст: «Эти снимки принадлежат парижскому агентству «Гамма». Они сделаны фотографом Ефимом Абрамовичем, как утверждают, агентом КГБ. Время снимков — начало 1970-х гг., место — Сицилия, о чем свидетельствует знаменитый фонтан с колесницей в Палермо. На снимках Раиса Горбачева. В то же время в Сицилии на встрече «молодых политиков» присутствовал и ее супруг — М.С. Горбачев, недавний комсомольский работник, а потом и партийный лидер Ставрополья. Именно в это время завязались связи будущего «перестройщика № 1» с политической элитой Запада, намечались контуры особых, отношений «Горбачев — Тэтчер». Мало что известно об этой сицилийской встрече, как и о другой, подобной же. Но, по-видимому, эти контакты послужили стартом политики «нового мышления», которая кончилась исчезновением СССР» [5.03. С. 119]. М.С. Горбачев уже в бытность секретарем по сельскому хозяйству мог открыто контактировать с американцами. Так, например, 4 сентября 1981 г. он принимал Дж. Кристала, как указывалось в официальном сообщении, специалиста по сельскому хозяйству и общественного деятеля. В середине ноября 1983 г. такого рода контакт повторился. На встречу в этот раз был приглашен и замзав Международного Отдела ЦК КПСС А.С. Черняев [21. С. 404].

Встречался ли помимо гласных и негласных кругов М.С. Горбачев непосредственно с людьми из РЭНД корпорейшн? Да, по крайней мере, это было зафиксировано как минимум один раз. 4 февраля 1987 г. делегация СМО посетила Москву. Среди них был Г. Браун, министр обороны CILIA в 1977–1981 гг. (при Дж. Картере), а на тот момент — член Попечительского Совета РЭНД корпорейшн.

Особое внимание в литературе обращают на знаковую попытку выйти на связь с ним со стороны американцев незадолго до старта перестройки. Весной 1984 г. — примерно за год до захвата М.С. Горбачевым власти — в Женеве в ходе конференции по разоружению руководитель советской стороны Чрезвычайный и Полномочный Посол СССР В. Исраэлян получил приглашение со стороны американского коллеги — Чрезвычайного и Полномочного Посла США (на Женевской конференции) Льюиса Филдса, только что вернувшегося из Вашингтона, встретиться «на нейтральной почве». Как сообщает сам В. Исраэлян, встреча состоялась в «одном из загородных ресторанов. Во время обеда ничего особенного американец мне не сообщил. <…>

Когда я уже собирался попрощаться с Филдсом, он предложил мне пройтись после обеда.

— В Вашингтоне хотели бы установить серьезный, деловой контакт с кремлевским руководством, — начал Филдс. — И вице-президент Буш готов встретиться с одним из новых советских лидеров во время своего визита в Женеву. Встреча должна носить строго конфиденциальный характер. На мой вопрос, имеют ли американцы конкретно кого-нибудь из советских лидеров в виду, Филдс однозначно ответил, что вице-президент хотел бы встретиться с М. Горбачевым как наиболее вероятным будущим лидером Советского Союза.

У меня сразу возник вопрос, почему это важное предложение делается через меня, а не по нормальным дипломатическим каналам — через наше посольство в Вашингтоне или американское в Москве. Филдс вразумительного ответа дать не смог, сказав, что лишь выполняет полученное поручение. <…>

Тем временем в середине апреля в Женеву прибыл Буш. Его выступление на Конференции по разоружению было намечено на 18 апреля, а накануне мне на квартиру позвонил Садруддин Ага Хан (Советник Генерального Секретаря ООН, директор ряда международных центров, руководитель Международной организации по оказанию помощи Афганистану, в годы перестройки выступил по советскому телевидению с сообщением о том, что советские войска уничтожили во время войны в Афганистане до миллиона жителей; член масонского клуба «Магистериум» (Москва, 1993 г.). — А.Ш.) и таинственно сообщил, что 17-го вечером со мной хотел бы встретиться «наш общий друг». Видный международный деятель, в течение многих лет выполняющий различные ответственные и деликатные поручения мирового сообщества, Ага Хан был долгие годы близок с Бушем.

Беседу мы начали втроем. Буш кратко коснулся главной цели своего визита в Женеву — внести проект договора о запрещении химического оружия. Когда мы перешли к другим вопросам, Ага Хан покинул нас, и мы с Бушем остались вдвоем. Он сразу же перевел разговор на возможность проведения неофициальной советско-американской встречи. Буш подтвердил поручение, данное им Филдсу, добавил, что место и время встречи можно будет определить с учетом взаимных пожеланий и возможностей. Что касается содержания бесед, то, учитывая неофициальный характер предлагаемой встречи, каждый из участников был бы волен затрагивать любую тему. В качестве своего собеседника как будущего советского лидера он назвал только одну фамилию. «Вашим следующим лидером будет Горбачев», — уверенно заявил он. Эти слова врезались мне в память. <…>

Я обещал Бушу доложить в Москву о его предложении.

Через неделю в Москве при первой же встрече с министром доложил ему о предложении Буша. Громыко внимательно выслушал, не прерывал и не задал ни одного вопроса. Когда я закончил доклад, наступило тягостное молчание. Министр смотрел куда-то в сторону от меня и о чем-то напряженно думал. Затем, обернувшись ко мне, он сказал: «Ну, как там у вас дела на Конференции по разоружению?» Я понял, что разговор закончен» [27. С. 5]. В. Исраэлян сам был не без греха— сдал разведчика, имел «другие оплошности в своем поведении» [19. С. 119].

На эту «несостоявшуюся встречу» как на «знаковую» обращают свое внимание летописцы перестройки. «Знаменитая» поездка в Лондон, где М.С. и P.M. Горбачевы смогли установить контакт и «понравиться» Западу через посредничество М. Тэтчер, — еще один штрих в этой связи. Затем, после смерти К.У. Черненко, «Тэтчер предприняла поездку с единственной целью — засвидетельствовать свое почтение Горбачеву. Они смогли провести вместе час, но с ними были также старые помощники Черненко, включая Андрея Громыко, министра иностранных дел со стажем, и Андрея Александрова-Агентова, советника Леонида Брежнева по внешней политике. Мало что удалось сделать» [46. С. 5–6].

Со временем у М.С. Горбачева появилось больше возможностей. В 1991 г., во время приезда президента США «М.С. Горбачев привлек к переговорам с Д. Бушем очень узкий круг доверенных лиц, а чаще всего беседовал с ним вообще с глазу на глаз, старался при первой возможности уединиться. Так, однажды за обедом, когда еще официанты разносили кофе, Михаил Сергеевич, вставая из-за стола, сказал:

— Джордж, я прошу Вас пройти со мной.

Они вышли из-за стола и черным ходом одни с переводчиком спустились из кремлевских палат на Ивановскую площадь Кремля. У них уже давно установились доверительные отношения, и шел откровенный разговор» [7. С. 388]. Переводчик М.С. Горбачева, Павел Палащенко, в обязанности которого было больше молчать и не слышать, чем заниматься своими прямыми обязанностями, был потом щедро вознагражден — его приняли в члены Фонда Горбачева и Мирового Форума [51. С. 281]. Сообщается о встрече с глазу на глаз с Римским папой Иоанном Павлом II, владеющим русским языком, о встрече один на один с Бушем-старшим в капитанской каюте американского военного корабля на Мальте [61. С. 59]. В 1991 г. «24 января к Горбачеву попросился посол США Мэтлок. Он принес письмо от своего президента… по поводу Литвы и в связи с начавшимися боевыми действиями против Хусейна. Состоялся разговор без переводчика» [5.04. С. 416]. Стоит напомнить, что Дж. Мэтлок, как и все американские послы, знал русский язык. Какие-то встречи советской (или скорее антисоветской) элиты были освещены в СМИ, и о них сообщало ТАСС-: «3 января 1991 г. председатель Комитета госбезопасности В.А. Крючков принял посла США в СССР Дж. Мэтлока и имел с ним беседу по широкому кругу вопросов, представляющих взаимный интерес»; были контакты, куда допускались третьи лица, так, например, премьер-министр B.C. Павлов сообщает о контактах с неким раввином Шнайером, президентом фонда «Призыв совести», который в СССР был принят на верху, потом выполнял ряд поручений, в том числе и по линии экономики: «Меня же более всего удивило в этой истории то, что совершенно в стороне от нее оказался наш МИД. Между Горбачевым—Яковлевым и определенными кругами США существовала своя, независимая от Смоленской площади связь» [49. С. 305].

Организовывались и совершенно закрытые встречи. Иногда, вследствие каких-то обстоятельств, «нашим» ответработникам приходилось действовать весьма оперативно; так, например, в июне 1991 г., когда в ответ на выступление на заседании сессии Верховного Совета СССР Премьер-министра В.П. Павлова с просьбой предоставить ему чрезвычайные полномочия «мэр Москвы Попов <…> обратился за срочной помощью к американцам, для того чтобы Верховный Совет СССР отказал Премьер-министру в его просьбе дать возможность добиться стабилизации в стране. Для этого он немедленно поехал лично к американскому послу господину Мэтлоку. Значит, твердо знал, что ему будет оказано необходимое содействие. Думаю, что Попов был достаточно информирован и о степени влияния на депутатский корпус и на некоторых влиятельных политических деятелей СССР. Его сегодняшние утверждения, что он поехал только для того, чтобы срочно проинформировать находившегося в США Ельцина, не слишком убедительны <…> Попов сознательно дал американцам искаженную информацию, дабы те оказали необходимый ему нажим через своих людей в структурах власти Советского Союза. Не берусь утверждать, что расчеты Попова предусматривали и то, что американцы захотят подключить Горбачева лично. <…> Появляется Горбачев, произносит обо всем и, как всегда, ни о чем пламенную речь <…>, и рассмотрение вопросов как-то непонятно повисает в воздухе. Странно, но факт — Верховный Совет СССР не сказал ни «да» ни «нет». Парадокс — вообще не было принято никакого решения, ограничились обсуждением» [48. С. 79]. М.С. Горбачев, как мы видим, ведет себя в соответствии со своей управленческой практикой половинчатости решений и как некая «пожарная машина», которая появилась, чтобы потушить малейшие возгорания желаний отнять у него часть полномочий.

Активно был задействован и немногим более низкий уровень: связка Э.А. Шеварднадзе— Дж. Бейкер, которые занимались проработкой ряда вопросов более детально. Как пишут американские дипломат и журналист, «Бейкер предложил наладить официальный канал для «обмена» информацией и аналитическими материалами о внутренних событиях в обеих странах между подведомственными министерствами. На самом же деле, таким образом Бейкер предлагал способ, воспользовавшись которым Советы могли, не потеряв лица, получать от Соединенных Штатов рекомендации по проведению экономической реформы» [6. С. 63]. Ай да янки! Какая откровенность — редкая по своему цинизму.

Генерал-лейтенант госбезопасности Н.С. Леонов сообщил: «Во всем мире принято составлять подробную запись беседы, если ты вел ее в качестве официального лица или госчиновника. Какие аргументы приводили обе стороны, какие обязательства мы на себя взяли — это ведь не частности. Первыми, кто нарушил эту практику, были Горбачев и Шеварднадзе. Они начали вести переговоры, содержание которых не фиксировалось в записях. Они часто прибегали к услугам не своих, а чужих переводчиков. О чем шла речь на подобных переговорах, у нас в стране никто не знал. В ходе таких переговоров они свободно могли брать со стороны нашего государства обязательства, никого не ставя об этом в известность» [44. С. 2].

Публикация этих сведений была опротестована, но, возвращаясь к теме, некоторые данные были уточнены и опять явно не в пользу высокопоставленных лиц: «Во времена Горбачева в американском посольстве часто устраивались встречи с обязательным приглашением либеральной интеллигенции, будущих прорабов реформ» [47. С. 2].

И все-таки иногда, под тонким психологическим давлением (или расслабившись, под настроение) они рассказывают правду. «В мае 1993 года Горбачев находился с частным визитом во Франции и отвечал на вопросы о возможной «внешней помощи» в ликвидации СССР. Он поначалу утверждал, что внешние влияния имели место, но как объективный (может быть, субъективный? — А.Щ.) фактор. А основополагающим были все же тенденции внутри страны. Однако напоследок кое о чем проговорился, и это позволило газете «Фигаро» озаглавить интервью с Горбачевым весьма странным образом: «Надо отдать должное Рональду Рейгану».

В этом интервью, — по заявлению корреспондентов «Фигаро», — Горбачев впервые признает, что на встрече с Рейганом в Рейкьявике он фактически отдал СССР на милость Соединенных Штатов. Вот его слова: «Рейкьявик на деле был драмой, большой драмой. Вы скоро узнаете, почему. Я считаю, что без такой сильной личности, как Рональд Рейган, процесс не пошел бы…

На той встрече в верхах мы, знаете ли, зашли так далеко, что обратно уже повернуть было нельзя…» (Цит. по: [61. С. 182–183].) Первым этот момент «засветил» сам Рейган, рассказав в своих мемуарах, что был шокирован и чрезвычайно обрадован, — правда, встретил это с недоверием — согласием антисоветской части московской элиты на разгром СССР, которое передал М.С. Горбачев в Рейкьявике.

Впрочем, к подобным моментам может относиться и то, что в бытность свою на похоронах Генерального секретаря ЦК КП Италии Энрико Берлингуэра М.С. Горбачев в июне 1983 года сказал при выступлении: «Дорогой Энрико, мы никогда не забудем твоих советов о необходимости демократизации нашей страны» [21. С. 414].