Польша, Литва и казаки

Западная российская цивилизация, представленная великим княжеством Литовским, развивалась совсем в иной манере. Здесь доминировал не монарх, а титулованные дворяне-землевладельцы. Это по-своему укрепляло крепостничество. В течение XVI в. Польша, поставщик зерна в страны Балтики и большей части Западной Европы, находилась на подъеме сил и на пике богатства. В 1569 г. согласно договору в Люблине персональная уния (личный союз) с Литвой превратилась в постоянный союз, было образовано единое государство. Монархия и великое княжество имели различные законы и министерства, но управлялись одним монархом и парламентом (сеймом). В результате пресечения династии Ягайло монарх стал избираться из членов шляхты, собиравшейся в сейме. К тому же шляхта избирала органы, контролировавшие налоговую систему, решавшие вопросы мира, войны и иностранных отношений. Знать взяла эти обязанности на себя, подобно афинянам, и в честь этого события провозгласила свое государство республикой (Речь Посполитая). Статус самоуправления получили и города, где властные функции выполнял избранный муниципальный совет, действовавший на основании Магдебургского права. Все это означало, что корпоративная жизнь и понятие о законе развивались в западной России активнее, чем в Московии.

Украинские и белорусские дворяне являлись частью шляхты и могли извлечь выгоду благодаря удачному территориальному расположению их хозяйств на плодородной черноземной почве степных и лесостепных регионов⁵². В XVI в. в городах Северной и Западной Европы резко возрос спрос на зерно, а вышеупомянутые регионы стали успешно выступать в роли его поставщиков. Они использовали сложившуюся политическую систему для того, чтобы обложить крестьян новыми повинностями и налогами. В результате крестьяне превратились в крепостных, которые, правда, отличались как от крепостных средневековой Западной Европы, так и московских крестьян того времени. Если в Москве крепостничество было призвано удовлетворять военные нужды автократического государства, то в Польше-Литве оно создавалось для облегчения ведения торгового хозяйства землевладельцев.

Однако Тридцати летняя война стала серьезным препятствиям на пути польского преуспевания. Одним из ее последствий стало ужесточение требований землевладельцев и их управляющих-евреев к крепостным крестьянам. В результате это привело к острой социальной поляризации и вызвало ненависть украинских крестьян к евреям и землевладельцам.

Для того чтобы защитить открытые границы южных степей, польский король приказал возвести линию укреплений и заключил ряд соглашений с некоторыми запорожскими казаками, жившими на Нижнем Днепре. Он снабжал их средствами к существованию, а взамен казаки обязывались находиться в укрепленных пунктах. Те, кого вербовали на защиту границ, назывались реестровыми казаками. Однако в список не включались жители районов Сечи, укрепленного острова на юге днепровской стремнины, где представители различных кошей (армий) периодически собирались для избрания нового гетмана. Большинство казаков колебалось между реестровыми наемниками польского короля и подчеркнуто независимыми жителями Сечи.

Польша XVI в. стала свидетелем религиозных волнений. Католический гуманизм пережил свой расцвет веком раньше, а теперь был заменен протестантизмом, который, как в лютеранской, так и в кальвинистской форме, привлек последователей среди городского населения и знати. Политика религиозной терпимости, проводимая королевской властью, способствовала появлению множества радикальных сект: анабаптистов, меннонитов, чешского братства и других. Иудеи, проживавшие на территории Польши уже несколько веков, традиционно посещали синагоги и делали это абсолютно свободно.

Во второй половине века иезуиты пытались оказать сопротивление, открывая школы и коллегии, проповедовавшие католическую веру в триединство Бога. Несмотря на то что их религия являлась воинственной и нетерпимой, иезуиты не отвергали достижений католического гуманизма, а их учебный план включал изучение классического наследия и такие предметы, как математика, риторика и филология. Их целью являлось создание единой христианской цивилизации, призванной осуществить синтез древних классических и современных католических традиций. Они надеялись преодолеть раскол между католицизмом и православием, произошедший на Флорентийском соборе. Нам уже известно, как в начале XVII в. для достижения этих целей использовалась Смута в Москве.

Православная церковь сильно пострадала от польской контрреформации. Литовская, украинская и белорусская знать находила привлекательные черты в западной латинизированной культуре Польши, но особенно ее устраивал привилегированный статус дворян в Речи Посполитой. Принятие католицизма являлось тем средством, с помощью которого можно было получить все эти преимущества. Православная конгрегация оставалась для более бедных и низших слоев общества. В отличие от иезуитов православие не располагало чем-либо повышавшим уровень культуры и образования, поэтому оно мало что могло предложить состоятельным и образованным кругам.

Именно в целях повышения культурного уровня населения некоторые православные епископы поддержали идею воссоединения с Католической церковью и признания превосходства папы при условии сохранения православной церковной службы и самоуправления, которые находились в опасности из-за бедности, заброшенности и необразованности местных жителей. Некоторые православные служители Церкви даже надеялись, что при помощи иезуитов станет легче проводить систематическую пасторскую и теологическую подготовку невежественных приходских священников. В результате появилась Брестская уния (1596), установившая Греко-католическую церковь с самоуправлением под властью папы, с женатыми священнослужителями и православными литургией и Священным Писанием⁵³.

Однако в течение XVII в. Православная церковь начала оживать. Православная церковная иерархия, отделенная от униатской церкви, была восстановлена. Православные братства учреждали школы в Киеве и Львове под прямым покровительством патриарха Константинопольского. Учебный план в этих школах составлялся с учетом иезуитской модели. Православные братства искали поддержки и у казаков, которых православный митрополит Киевский, Иов Борецкий, называл «потомками славной Руси», чьи «предки вместе с Владимиром крестились и приняли христианство от Церкви в Константинополе». «Никто, — добавлял он с надеждой, — в целом мире не делает столько во имя гонимых и угнетенных христиан… как запорожское войско (кош)»⁵⁴. На казаков эти слова произвели огромное впечатление: гетман Сагайдачный символично зачислил все запорожское воинство в ряды киевского братства.

Самым выдающимся сторонником возрождения Православной церкви стал Петр Могила, архимандрит Печерского монастыря. В 1632 г. его избрали митрополитом Киевским. В своем монастыре Петр создал теологическую коллегию (с 1694 г. академия. — Примеч. пер.) по иезуитской модели и снабдил ее катехизисом и православной конфессией, то есть символом веры, подобным Аугсбургской конфессии, созданной для протестантов веком раньше. В программе коллегии особое внимание уделялось латыни — прямому пути как к древнему, так и к современному учениям. Также изучались философия, логика, физика, греческий и славянский языки, риторика, грамматика, поэзия, арифметика, музыка и пение. Теология преподавалась в соответствии с системой Фомы Аквинского. Коллегия давала всеобъемлющее гуманитарное образование, соответствовавшее стандартам той эпохи.

Стремясь обеспечить бывших учеников материалами для последующей пасторской деятельности, Могила собрал ученых для работы над текстами священных книг, их сравнения с греческими оригиналами, исправления ошибок и несообразностей, мешавших ведению церковных служб и преподаванию Писания. Он стремился возродить «древлее благочестие», но на деле стал своего рода запоздалым Эразмом, принесшим современное учение и попытавшимся совместить его с православной духовностью, а по сути привнесшим в нее новые элементы. Например, он настаивал на эффективном воздействии проповедей как способе формирования наиболее полного представления о вере в светском мире. До этого проповедь, представлявшая собой личную интерпретацию веры и размышление о вере, фактически не применялась в православной практике. По этой причине, а также и из-за использования латыни деятельность Могилы вызвала среди православных, особенно казаков, острую критику. И все же, как это станет видно, его работа нашла живой отклик в Москве⁵⁵.