Тема: Внешняя политика СССР в 1953―1964 гг.
План:
1. Выработка новых подходов во внешней политике СССР.
2. Концепция «отбрасывания коммунизма» и ее основные составляющие.
3. Создание ОВД и вхождение Германии в НАТО (1955).
4. Успехи советской внешней политики в 1955 г.
5. Концепция «мирного сосуществования» и кризис в социалистическом лагере (1956).
а) Доктрины «мирного сосуществования» и нового «революционного процесса».
б) Кризис в социалистическом лагере.
6. Суэцкий кризис и его международные последствия (1956?1957).
7. Внешняя политика СССР в Азиатско-Тихоокеанском регионе.
а) Отношения с Японией.
б) Отношения с Китаем.
8. Советско-американские отношения и Второй Берлинский кризис (1958?1961).
9. Карибский кризис и его международные последствия (1962).
10. Становление режима конфронтационной стабильности в 1960-х годах.
11. Политика СССР и проблемы социалистического лагеря в начале 1960-х гг.
1. Выработка новых подходов во внешней политике СССР
После смерти И.В. Сталина во внешней политике СССР наметились первые признаки изменений, которые выразились в смягчении прежних, достаточно жестких подходов высшего советского руководства к большинству международных проблем, в частности, в корейском и германском вопросах, по проблемам вооружений и других. Более того, у части партийно-государственного руководства страны, прежде всего, нового главы правительства Г.М. Маленкова и связанной с ним интеллектуальной элиты, стала активно обсуждаться идея «мирного сосуществования», истоки которой стали возводить к первым политическим актам ленинского правительства в 1917 г. Этой идее теперь стремились придать более современное звучание, сообразное новым послевоенным реалиям, однако официально концепция «мирного сосуществования» основой внешней политики СССР пока так и не провозглашалась.
После долгого перерыва на пост министра иностранных дел СССР вновь вернулся Вячеслав Михайлович Молотов, который, невзирая на его прежние разногласия со И.В. Сталиным, продолжал оставаться одним из самых ярых противников каких-либо уступок со стороны СССР по ключевым вопросам внешней политики. Эта жесткая позиция главы внешнеполитического ведомства страны была связана и с тем, что смерть И.В. Сталина и признаки перемен в политике нового советского руководства вызвали определенный сбой в прежней системе тотального контроля над странами народной демократии, что могло привести к крушению откровенно просоветских политических режимов в ряде восточноевропейских государств. Поэтому уже в мае 1953 г. под давлением Москвы первый секретарь ЦК Венгерской партии труда (ВПТ) М. Ракоши вынужден был уйти с поста председателя Совета министров Венгерской Народной Республики и уступить этот пост представителю либерального крыла партии Имре Надю.
В мае 1953 г. начались массовые беспорядки в ГДР, связанные с тем, что ее политическое руководство взяло курс на форсированное строительство основ социализма в стране. На одном из заседаний Президиума ЦК, где горячо обсуждалось письмо, адресованное Вальтеру Ульбрихту, Вильгельму Пику и Отто Гротеволю, произошла перепалка между В.М. Молотовым и Л.П. Берия по принципиальному вопросу. Глава МИД СССР разумно полагал, что надо убедить германских товарищей повременить с ускоренными темпами строительства социализма в своей стране, но сохранить сам стратегический курс. А глава МВД СССР предложил отказаться от строительства социализма в ГДР и взять курс на создание внеблоковой нейтральной Германии. Это предложение обеспокоило всех членов узкого руководства, которые единым фронтом выступили против Л.П. Берия.
Обстановка в ГДР стала стремительно обостряться, и в этой ситуации восточногерманское руководство обратилось к советскому правительству с предложением использовать советские войска для восстановления порядка в стране. Москва согласилась с этим предложением и привела в боевую готовность 15 дивизий, дислоцированных на территории ГДР. Руководство всей операцией по подавлению беспорядков взяли на себя министр внутренних дел СССР маршал Л.П. Берия и заместитель министра обороны СССР маршал В.Д. Соколовский, которые в конце июня 1953 г. прибыли в Берлин и быстро навели порядок в столице ГДР. Общее положение в стране оставалось крайне сложным, и советское руководство пошло на уступки просьбам своих восточногерманских коллег, отказавшись от получения новых репараций с ГДР, и согласилось списать ее задолженность по всем оккупационным расходам советской стороны.
Обозначились и первые признаки международной разрядки. В частности, в начале июня 1953 г. Москва официально заявила о своем отказе от прежних претензий к Стамбулу, дезавуировав свой августовский меморандум 1946 г. о пересмотре конвенции Монтрё и совместной обороне черноморских проливов. В конце июля 1953 г. благодаря совместным усилиям СССР и США было подписано соглашение о перемирии в Корее, которое положило конец Корейской войне (1950—1953) и сохранило статус-кво, сложившееся на Корейском полуострове после прекращения активных боевых действий в 1951 г.
Вскоре Москва начала переговоры о нормализации межгосударственных отношений с Югославией. И хотя глава внешнеполитического ведомства В.М. Молотов крайне негативно воспринял эту идею, он все же вынужден был уступить давлению других членов узкого руководства, в частности, Л .П. Берия, Н.С. Хрущева и Н.А. Булганина. Уже в июне 1953 г. после пятилетнего перерыва в Белград был послан в качестве нового посла заведующий Отделом Балканских стран МИД СССР В.А. Вальков, которому была поставлена главная задача — подготовить почву для полномасштабного урегулирования советско-югославских отношений.
В январе 1954 г. в Берлине после продолжительного перерыва состоялась и новая встреча всех руководителей внешнеполитических ведомств государств-членов СМИД — В.М. Молотова, Дж. Даллеса, Э. Идена и Ж. Бидо, на которой обсуждались ряд ключевых вопросов, в том числе проблема заключения государственных договоров с Германией и Австрией и проблема урегулирования положения в Индокитае и Корее. Советское руководство было настроено на пересмотр своих прежних позиций по германскому вопросу и выразило готовность пойти на уступки в вопросе создания единого германского государства, но с условием его полной нейтрализации. Но представители западных держав, нацелившись на формирование сильного антисоветского блока с участием Западной Германии, отказались рассматривать этот вопрос. Не удалось решить и ряд других важных проблем, обсуждавшихся на конференции, однако была достигнута принципиальная договоренность о созыве новой конференции в Женеве по вопросам Кореи и Индокитая, где продолжалась кровопролитная гражданская война между северными и южными провинциями страны, в которую, так или иначе, были втянуты все западные страны, прежде всего, французы и американцы.
В марте 1954 г. новое советское руководство выступило с двумя совершенно беспрецедентными инициативами:
• председатель Совета Министров СССР Г.М. Маленков на предвыборном собрании в Верховный Совет СССР заявил, что новая мировая война при наличии ядерного оружия и современных средствах его доставки приведет к «гибели всей мировой цивилизации», то есть фактически впервые выступил с новой внешнеполитической советской доктриной о «мирном сосуществовании» государств с различным общественным строем;
• министр иностранных дел СССР В. Молотов на встрече с послами трех великих держав — Ч. Боленом, У. Хейтером и Л. Жоксом вручил им ноту, в которой предложил правительствам их стран рассмотреть вопрос об участии СССР в Северо-Атлантическом военном блоке. Обе эти инициативы советской стороны не нашли поддержки у руководства западных держав, хотя в это время, после испытания водородных бомб в СССР и США, в мире резко возросли пацифистские настроения.
В апреле — июле 1954 г. состоялась работа Женевской конференции государств-участниц СМИД, на которой рассматривались корейский и индокитайский вопросы. Обсуждение первой проблемы из-за позиции, занятой госсекретарем Дж. Даллесом, завершилось безрезультатно. По второй проблеме была достигнута важная договоренность о прекращении огня и временном разделении территории Вьетнама на две части по 17-й параллели, где создавалась демилитаризованная зона и вводились войска ООН. Эти соглашения не были подписаны представителем США, и вскоре были вовсе сорваны в результате провозглашения в одной из зон Индокитая Республики Вьетнам, которая фактически превратилась в новую американскую колонию на азиатском континенте.
Желая закрепить успехи на азиатском континенте, советское политическое руководство активизировало свою деятельность на дальневосточных рубежах. В октябре 1954 г. состоялся первый официальный визит советской делегации во главе с Н.С. Хрущевым, Н.А. Булганиным и А.И. Микояном в Пекин. В ходе продолжительных переговоров с Мао Цзэдуном, Лю Шаоци и Чжоу Эньлаем был подписан советско-китайский договор об экономическом и военном сотрудничестве, который предусматривал выделение китайской стороне крупных денежных кредитов, отказ от смешанных советско-китайских компаний на территории Маньчжурии, вывод советских войск из Порт-Артура и Дайрена и т.д. Кроме того, руководству КПК удалось добиться от КПСС признания равенства двух компартий в международном рабочем и коммунистическом движении и «разделение труда» во внешней политике, поскольку китайские руководители считали, что по своему геополитическому положению и влиянию в азиатском регионе они смогут гораздо эффективнее поддерживать национально-освободительные движения в третьем мире.
2. Концепция «отбрасывания коммунизма» и ее основные составляющие
В последние годы правления президента Г. Трумэна американская администрация резко ужесточила свои подходы во внешней политике, что было вызвано как неудачами в Корейской войне, так и осложнением внутриполитической ситуации в самой стране, где началась печально знаменитая «охота на ведьм» и откровенная антикоммунистическая истерия.
Новое республиканское руководство США во главе с президентом Д. Эйзенхауэром, пришедшее к власти в январе 1953 г., не исключало, что смена власти в СССР может пойти во благо их страны, поэтому в Вашингтоне были готовы к новому диалогу с Москвой. Республиканская администрация пришла к власти на волне резкой критики демократов за их «примиренчество» по отношению к «коммунистической экспансии» и отрицании их доктрины «сдерживания коммунизма», которая обрекала США на неадекватную и сугубо оборонительную роль, что со всей очевидностью проявилось в печально знаменитой книге Дж. Даллеса «War or Peace» (1950). Все крупные идеологи республиканцев стремились предложить прежней трумэновской доктрине свою альтернативу, носящую исключительно наступательный характер, которая вскоре оформилась в новую доктрину «отбрасывания коммунизма», которую иногда называют доктриной «освобождения».
Впервые ключевые идеи этой доктрины были сформулированы в мае 1952 г. в известном новостном журнале «Life» в статье «Политика смелости», автором которой стал один из лидеров республиканской партии, глава Совета по международным отношениям Дж. Даллес. Суть его программной статьи состояла в том, что на все страны социалистического лагеря, включая СССР, необходимо постоянно оказывать очень жесткое давление посредством реальной угрозы применения массированного ядерного удара в любой момент. Он предполагал «политикой страха» сковать активность социалистических держав, заставить их политическое руководство изменить свою внутреннюю политику и отойти от союза с СССР. Примером, на который постоянно ссылался Дж. Даллес, был известный советско-югославский конфликт, ставший, по его мнению, блестящей иллюстрацией политики «отбрасывания» СССР вглубь евразийского континента, подальше от Западной Европы, Балкан и Ближнего Востока.
Официально Дж. Даллес представил свое видение международных реалий в середине января 1953 г. в выступлении перед сенатской комиссией по иностранным делам Конгресса США, где он прямо заявил о своем жестком намерении заменить политику «сдерживания» на «более динамичную политику “освобождения” от коммунизма народов Советского Союза и восточноевропейских стран». Хотя очевидные минусы этого подхода к оценке международных реалий были понятны почти всем американским экспертам, назначение Дж. Даллеса на пост нового главы внешнеполитического ведомства США означало, что новая американская администрация намерена использовать угрозу применения ядерного оружия как реальный инструмент своей внешней политики.
С доктриной «отбрасывания коммунизма», которая была призвана дать общее, доктринальное обоснование новой внешнеполитической платформе США, были связаны две военные доктрины — «нового взгляда» и «массированного возмездия».
Смысл доктрины «нового взгляда», которая впервые была изложена в докладе помощника президента Р. Катлера на заседании Совета национальной безопасности США в августе 1953 г., состоял в констатации того факта, что ядерная составляющая вооруженных сил страны обходится госбюджету гораздо дешевле, чем содержание обычных вооруженных сил, применение которых способно обеспечить тот же эффект, что и применение ядерного оружия. Это было циничное, но вполне точное наблюдение, из которого следовало, что США не следует держать большую армию в Европе, а достаточно нарастить количество ядерных боезарядов и средств их доставки на самой территории США и возложить на страны-союзницы по блоку НАТО основное бремя содержания всех остальных вооружений и войск, как на европейском континенте, так и в ряде других стратегических регионов мира.
Доктрина «массированного возмездия», провозглашенная в январе 1954 г. в выступлении Дж. Даллеса в нью-йоркском Совете по международным отношениям, в понимании американской администрации была основным инструментом чисто психологического давления на потенциального противника — СССР. На каждый случай «коммунистической экспансии», угрожавшей безопасности США, госсекретарь предлагал отвечать немедленной угрозой применения всей мощи ядерного потенциала страны в качестве возмездия за посягательство на эту безопасность.
Таким образом, на повестку дня неизбежно ставился вопрос о возможности вертикальной эскалации конфликта, который вскоре приобрел свое юридическое оформление в «стратегии быстрой эскалации», принятой странами НАТО в декабре 1954 г. В результате принятия этой стратегии любой, абсолютно случайный конфликт с участием США, мог сразу перерасти в большую войну с использованием ядерного оружия.
Американской администрацией сознательно устанавливался очень низкий порог возможного ядерного конфликта, поскольку главная опасность новой военной доктрины США заключалась в том, что она полностью легализовала «превентивный удар» по СССР при возникновении любого, даже самого пустякового противостояния двух стран, который мог быть расценен американской администрацией как угроза национальной безопасности страны.
Конечно, американские новации во внешнеполитической сфере были крайне рискованны, поскольку в августе 1953 г. наша страна не просто успешно испытала водородную бомбу, но в отличие от США создала и полноценное термоядерное оружие, пригодное для боевого применения. В мае 1954 г. на военном параде в Москве были впервые продемонстрированы четыре межконтинентальных бомбардировщика ТУ-16, способных с ядерной бомбой на борту через Северный полюс долететь до территории США и возвратиться обратно.
3. Создание ОВД и вхождение Германии в НАТО (1955)
Провал проекта Европейского оборонного содружества (ЕОС), который обсуждался странами Брюссельского пакта в 1954 г., вызвал явное раздражение в Вашингтоне, но не поколебал его стремления добиться сплочения западноевропейских держав, что было просто невозможно без вхождения ФРГ в многосторонние структуры сотрудничества со странами Западной Европы и США. Крах проекта ЕОС облегчил задачу усиления самого НАТО, поскольку была уничтожена угроза конкуренции со стороны «европеистов» атлантической доктрине обеспечения европейской безопасности.
В сентябре?октябре 1954 г. в Лондоне и Париже прошли многосторонние консультации стран-участниц Брюссельского пакта и представителей США и Канады, в ходе которых были разработаны условия включения ФРГ и Италии в Брюссельский пакт, а ФРГ — в НАТО. В конце октября 1954 г. в Париже состоялось подписание протокола о присоединении ФРГ к Брюссельскому пакту, и в связи с этим обстоятельством в текст самого пакта были внесены поправки, согласно которым прежний Западный Союз стал официально называться Западноевропейским Союзом. Отдельным протоколом на этой конференции было оформлено присоединение ФРГ и к Северо-Атлантическому договору. В день подписания этих документов канцлер Конрад Аденауэр выступил с официальным заявлением, что его правительство будет воздерживаться от всех действий, несовместимых со строго оборонительным характером парижских договоренностей и никогда не прибегнет к силе для объединения Германии или изменения границ ФРГ.
По мнению ряда современных авторов (Н. Быстрова, А. Богатуров, В. Аверков), включение ФРГ в НАТО и Западноевропейский Союз представляло собой большую ценность для американских стратегов, поскольку до сих пор обе эти структуры оставались, во многом, «бумажными фантомами», т.к. у них не было реальных вооруженных сил. Европейские страны (Франция, Италия, Бенилюкс) не могли по финансовым соображениям содержать многочисленные армии, чтобы уравновесить советское присутствие в Восточной Европе. А Великобритания и США не желали иметь на европейском континенте крупные воинские контингенты, за исключением сугубо символических сил. Поэтому создание германского бундесвера давало европейской и атлантической структурам безопасности необходимый им контингент войск в Западной Европе.
Вхождение вооруженных сил ФРГ в военно-политические структуры Запада позволяло союзным державам контролировать ее военную политику, быть в курсе планов ее военного строительства и разработки германской военной доктрины. Таким образом, как полагает ряд авторов (Н. Павлов, Ф. Новик, А. Богатуров, В. Аверков), Североатлантический альянс был нацелен не только на нейтрализацию активных наступательных устремлений Советского Союза, но и потенциальных реваншистских тенденций в самой Западной Германии. Эта двойная цель альянса и определялась в так называемой доктрине «двойного сдерживания».
После подписания Парижских соглашений советское политическое руководство не оставляло надежд убедить западные державы согласиться на решение германского вопроса по формуле «объединение + нейтрализация». В качестве возможного компромисса советские дипломаты предложили отложить ратификацию Парижских соглашений, однако нейтрализация Германии казалась американским стратегам неприемлемой ценой за ее объединение. Слабая и невооруженная Германия, как полагали в Вашингтоне, не сможет быть противовесом советскому присутствию в Европе, тогда как западноевропейские страны без германских ресурсов будут неспособны оказать сопротивление советским войскам в случае начала новой войны. Понимая эту ситуацию, советская дипломатия стала готовить контрудар, активно развернув в этот период подготовку к созданию военно-политического блока восточноевропейских государств.
В начале мая 1955 г. Парижские протоколы были ратифицированы западно-германским бундестагом, что юридически оформило вхождение ФРГ в состав НАТО. Протестуя против данного решения, советское правительство тут же заявило о денонсации советско-британского и советско-французского союзных договоров, подписанных в 1942?1944 гг. Таким образом, была полностью разрушена юридическая база сотрудничества Советского Союза с бывшими союзниками по антигитлеровской коалиции.
В середине мая 1955 г. руководители СССР, Болгарии, Албании, Венгрии, ГДР, Польши и Чехословакии собрались в Варшаве на совещание по вопросам обеспечения мира и безопасности в Европе, на котором в качестве наблюдателя присутствовал и представитель КНР. В ходе совещания был подписан договор «О дружбе, сотрудничестве и взаимной помощи», который дал старт созданию военно-политического оборонительного союза семи социалистических государств — Организации Варшавского Договора (ОВД), проведение ими постоянных консультаций по ключевым военно-политическим вопросам, развитие экономических и культурных связей всех стран и т.д. В соответствии с этим договором были созданы Объединенные вооруженные силы (ОВС) стран-участниц ОВД и объединенное командование этими силами, которое возглавили первый зам. министра обороны СССР, главком Сухопутных войск маршал И.С. Конев (главком ОВС) и первый зам. начальника Генштаба генерал армии А.И. Антонов (начальник штаба ОВС). Для проведения консультаций и рассмотрения вопросов, возникающих в связи с осуществлением подписанного договора, был образован Политический консультативный комитет (ПКК) ОВД, в котором каждое государство было представлено членом правительства или другим специальным представителем. Варшавский договор в соответствии со статьей 52 Устава ООН носил характер регионального соглашения по самообороне и продлевался дважды — в 1975 г. и 1985 г.
Еще одной, не афишируемой целью создания ОВД было обеспечение юридической базы для сохранения присутствия советских войск в ряде союзных держав, прежде всего, на территории Румынии и Венгрии, поскольку в случае подписания советско-австрийского мирного договора пришлось бы выводить группировку советских войск не только с территории Австрии, но и с территории этих союзных держав, что не отвечало геополитическим интересам СССР.
В середине мая 1955 г. главы внешнеполитических ведомств СССР (В.М. Молотов), США (Дж. Даллес), Великобритании (Г. Макмиллан), Франции (А. Пинэ) и Австрии (Л. Фигль) подписали договор о восстановлении государственного суверенитета Австрии и выводе с ее территории союзных оккупационных войск. Договор особо оговаривал нейтральный статус Австрийской республики, то есть не вхождения ее в структуры НАТО или ОВД.
4. Успехи советской внешней политики в 1955 г.
В это же время большие изменения претерпели и отношения между СССР и Югославией. В начале 1954 г. по настоянию Н.С. Хрущева была создана комиссия ЦК для рассмотрения «югославской проблемы», которую возглавил один из тогдашних его фаворитов, главный редактор газеты «Правда» академик Д.Т. Шепилов. Изучив представленные им материалы, комиссия пришла к выводу, что Югославия является вполне социалистическим государством, и что восстановление полноценных отношений с ней будет залогом укрепления позиций СССР на Балканах и всего социалистического лагеря в целом.
В октябре 1954 г. в центральной партийной печати была прекращена вся антиюгославская кампания, в конце ноября прием в югославском посольстве по случаю Дня независимости страны посетило почти все советское руководство, включая министра иностранных дел СССР В.М. Молотова, который был одним из самых активных участников советско-югославского конфликта и до сих пор выступавший против восстановления любых отношений двух держав.
В конце мая 1955 г. для нормализации отношений между СССР и Югославией в Белград прибыла советская партийно-правительственная делегация, в состав которой вошли Н.С. Хрущев, Н.А. Булганин, А.И. Микоян и Д.Т. Шепилов. Прошедшие переговоры оказались довольно трудными, так как советская делегация не желала обсуждать личную ответственность И.В. Сталина за резкое ухудшение советско-югославских отношений и пыталась защитить усопшего вождя от резких нападок югославского политического руководства. Но, тем не менее, они завершились вполне успешно, поскольку обе страны взяли на себя обязательство положить конец всем формам пропаганды и дезинформации, направленных друг против друга, и подписали советско-югославское соглашение о развитии научных, экономических и культурных связей. И.Б. Тито отказался входить в единый социалистический лагерь и Варшавский договор (ОВД), что де-факто означало, что отныне основой межгосударственных отношений двух стран признавался не принцип «пролетарского интернационализма», а принцип «мирного сосуществования», как и в отношении с другими капиталистическими странами. Фактически советское руководство согласилось уважать особый суверенный статус Югославии как государства, стоящего в международной политике на позициях «движения неприсоединения», активным идеологом и проводником которого как раз и стал сам маршал И.Б. Тито.
Сразу после возвращения в Москву в июне 1955 г. Н.С. Хрущев и Н.А. Булганин провели плодотворные переговоры с руководителями Индии и Народной Республики Вьетнам Дж. Неру и Хо Ши Мином, в ходе которых были подписаны принципиально важные двухсторонние соглашения о развитии экономических, технических и культурных связей трех стран.
После «майской конфронтации» началось относительное потепление отношений с западными державами, и в конце июля 1954 г. в Женеве, впервые после Потсдамской конференции, состоялась встреча глав государств и правительств четырех великих держав. Советский Союз был представлен Н.С. Хрущевым, Н.А. Булганиным, В.М. Молотовым и Г.К. Жуковым, США — президентом Д. Эйзенхауэром и госсекретарем Дж. Даллесом, Великобритания — премьер-министром А. Иденом и главой внешнеполитического ведомства Г. Макмилланом и Франция — премьер-министром Э. Фором и министром иностранных дел А. Пинэ. Главы государств и правительств обсудили широкий круг вопросов по разным международным проблемам, но не подписали никаких конкретных соглашений, поручив вести дальнейшие переговоры министрам иностранных дел своих стран.
Встреча в верхах открыла возможность дальнейшего прогресса в решении германского вопроса, и уже сентябре 1955 г. состоялся официальный визит канцлера и министра иностранных дел ФРГ К. Аденауэра в Москву. И хотя эти переговоры тоже проходили достаточно трудно из-за проблем немецких военнопленных и признания восточногерманского государства правительством ФРГ, они в целом завершились успешно. Был подписан договор об установлении дипломатических отношений двух стран и заключен двухсторонний договор о советско-германском экономическом сотрудничестве.
Сразу после завершения визита К. Аденауэра в Москву прибыли первый секретарь ЦК СЕПГ В. Ульбрихт, президент ГДР В. Пик и премьер-министр ГДР О. Гротеволь, подписавшие очень важный двухсторонний межправительственный договор «О дружбе, сотрудничестве и взаимопомощи» двух стран, который стал своеобразным щелчком по самолюбию американцев и их западноевропейских партнеров.
В сентябре 1955 г. благодаря усилиям премьер-министра Финляндии У. Кекконена советской стороне удалось пролонгировать советско-финляндский договор «О дружбе, сотрудничестве и взаимопомощи» на чрезвычайно выгодных для себя условиях: Советский Союз получил право вводить свои войска на территорию Финляндии в случае возобновления угрозы со стороны Германии и одновременно досрочно эвакуировал советскую военно-морскую базу в Порккала-Удд. Кроме того, в ноябре 1955 г. в ходе советско-норвежских переговоров было достигнуто принципиальное согласие норвежского правительства Г. Эйнара об отказе от размещения на своей территории иностранных военных баз и ядерного оружия.
В ноябре 1955 г. состоялись официальные визиты советской партийно-правительственной делегации во главе с Н.С. Хрущевым и Н.А. Булганиным в Индию, Бирму и Афганистан, в ходе которых состоялись их плодотворные переговоры с премьер-министром Индии и Бирмы Джавахарлалом Неру и У Ну и королем Афганистана Мухаммедом Захир Шахом. По итогам этих переговоров были подписаны двухсторонние договоры «О дружбе, сотрудничестве и взаимопомощи», которые серьезно укрепили позиции СССР в этом стратегически важном азиатском регионе.
5. Концепция «мирного сосуществования» и кризис в социалистическом лагере (1956)
а) Доктрины «мирного сосуществования» и нового «революционного процесса»
В феврале 1956 г. состоялся XX съезд КПСС, который дал мощный старт критике «сталинского культа личности» и провозгласил новый курс «на мирное сосуществование» государств с различным общественным строем, что крайне неоднозначно отразилось на внешнеполитическом положении СССР.
По мнению одних авторов (А. Богатуров, В. Аверков, М. Наринский), решения съезда стали превосходным стимулом к обновлению всей советской внешнеполитической доктрины, базой для которой стала идея «мирного сосуществования», созвучная «ленинским принципам внешней политики», заложенным в знаменитом декрете «О мире», и буддистским принципам «Панча шила», которые стали основой политической программы Бандунгской конференции (1955), положившей начало «движению неприсоединения».
По мнению их оппонентов (С. Кара-Мурза, Ю. Жуков, Ю. Емельянов), решения, принятые на XX съезде, мало повлияли на изменение внешнеполитической доктрины СССР, но зато они крайне отрицательно сказались на авторитете нашей страны, привели к расколу в международном рабочем и коммунистическом движении, разногласиям в социалистическом лагере, а также стали одним из главных элементов психологической войны против СССР.
По мнению ряда современных авторов (А. Богатуров, В. Аверков, М. Наринский), принцип «мирного сосуществования» в хрущевской интерпретации не был простым воспроизводством ленинских идей, поскольку в нем содержался целый ряд важных новаций.
1) Новая платформа внешней политики СССР закрепляла отказ от прежнего сталинского тезиса о неизбежности новой мировой войны. Напротив, акцент смещался на возможность длительного периода международного развития, для которого, вероятно, будет характерно отсутствие больших войн как между социалистическими и капиталистическими странами, так и между самими странами капитализма.
2) В хрущевской интерпретации принцип «мирного сосуществования» предусматривал сильный акцент на продолжении идеологической борьбы с империализмом. Более того, сам этот принцип стал трактоваться как «специфическая форма классовой борьбы во всемирном масштабе», которая будет сочетать в себе и мирное сотрудничество с империализмом в экономике, и политический диалог в вопросах поддержания мира и разрядки, и одновременно бескомпромиссную борьбу идей, то есть всемерное отстаивание явных преимуществ «социалистического образа жизни» и иных экономических и социальных достижений «мировой системы социализма».
3) Сам принцип «мирного сосуществования» не отменял марксистско-ленинской догмы о «неизбежной гибели капитализма» и грядущем «торжестве коммунизма во всем мире». Более того, советская внешнеполитическая платформа разрешала это противоречие между идеей мирного сотрудничества с империализмом и тезисом о его «исторической обреченности» через постулат о непрерывном «обострении внутренних противоречий» капиталистических обществ и их «органических пороках». Капитализм, как общественный строй и элемент международных отношений, должен был исчезнуть в силу своего естественного саморазрушения, причиной которого должны были стать присущие ему внутренние классовые противоречия между пролетарскими массами и буржуазной политической и экономической элитой этих стран. Таким образом, основная задача Советского Союза состояла не в вооруженной борьбе с противостоящим ему общественным строем, а в мирном, экономическом соревновании с ним и демонстрации преимуществ советского образа жизни и справедливого экономического строя.
В последующие годы платформа «мирного сосуществования» была развита и дополнена рядом важных положений, которые были обобщены в новой Программе КПСС, принятой в октябре 1961 г. на XXII съезде КПСС. Отныне теория внешней политики СССР была «обогащена» двумя важными положениями:
1) тезисом о том, что содержание современного исторического процесса стало определяться переходом большинства стран и народов мира от капитализма и докапиталистических форм уклада непосредственно к социализму;
2) тезисом о «трех революционных силах» современности:
а) мировой системы социализма,
б) национально-освободительного движения народов бывших колониальных и зависимых стран,
в) рабочего и коммунистического движения развитых капиталистических государств, которые были официально провозглашены союзниками СССР на международной арене.
Советская внешнеполитическая доктрина в принципе не отказывалась от идеи непрерывно продолжавшегося «мирового революционного процесса». Однако теперь акцент был смещен на развитие иных, относительно мирных и не обязательно революционных трансформаций капитализма в социализм. Конечно, нестабильность в мире воспринималась советским руководством как неотъемлемая часть международных отношений. Вместе с тем, отношение к ней, даже в ее революционных проявлениях, как к норме международных отношений в теории, не исключало стремления СССР поддерживать международную стабильность на практике, если эта стабильность отвечала советским интересам. Главными принципами подхода СССР в отношениях со всеми странами Запада и, прежде всего, с США были:
1) уход от прямого столкновения, кроме случаев прямого нападения на территорию СССР или стран Варшавского договора;
2) отказ от эскалации региональных конфликтов, способных перерасти в общий конфликт с США и странами НАТО;
3) диалог по основным международным проблемам;
4) укрепление биполярности как основного средства закрепления преобладания СССР и США в региональных делах и мировой политике в целом.
б) Кризис в социалистическом лагере
Решения, принятые на XX съезде КПСС, а затем и постановление ЦК КПСС «О преодолении культа личности И.В. Сталина и его последствий» вызвали широкий резонанс во всем мире, в том числе в странах социалистического лагеря. Поэтому вскоре после окончания съезда в апреле 1956 г. советское политическое руководство предприняло важный шаг по демократизации своих отношений с коммунистическими и рабочими партиями других стран и распустило Коминформ, который был своеобразным инструментом диктата Москвы в международном коммунистическом движении и в странах социалистического лагеря. В качестве демонстрации своей решимости изменить свои подходы во внешней политике страны в июне 1956 г. в отставку был отправлен министр иностранных дел СССР В.М. Молотов, и новым главой внешнеполитического ведомства страны стал один из главных идеологов нового хрущевского курса, его тогдашний фаворит Д.Т. Шепилов.
Эти решения вызывали неоднозначную реакцию в других коммунистических партиях. Прежде всего, они были с большой тревогой и недоверием встречены в Китае, где в те годы создавался собственный культ личности вокруг фигуры лидера китайских коммунистов Мао Цзэдуна. Пекин фактически не принял нового «ревизионистского» курса Н.С. Хрущева и очень подозрительно отнесся к его попыткам добиться улучшения отношений с западными странами на основе доктрины «мирного сосуществования».
Еще более критически новый хрущевский курс оценило албанское руководство во главе с Э. Ходжой, которое абсолютно не приняло линии Москвы на преодоление сталинского культа. Более того, резкое раздражение в Тиране вызывало стремление Н.С. Хрущева примириться с И.Б. Тито, которого албанские власти считали главным потенциальным противником их режима. В этой ситуации, на почве общего неприятия нового курса советского руководства, началось стремительное сближение двух стран.
Этот раскол в социалистическом лагере вскоре приобретет еще более острый характер и выльется не просто в идеологический спор трех компартий, а в фактический разрыв дипломатических отношений с Китаем и Албанией. Во многом вина за такое развитие событий лежала исключительно на Н.С. Хрущеве, который своим откровенно хамским поведением спровоцировал обострение конфликта трех стран на двух Совещаниях рабочих и коммунистических партий социалистических стран, проходивших в Москве 1957 г. и 1960 г.
В марте 1956 г. в Варшаве внезапно скончался президент Польши и первый секретарь ЦК ПОРП Болеслав Берут. Вопрос об избрании его преемника в новых политических условиях перерос в острую дискуссию внутри правящей партии о путях дальнейшего развития страны, что вызвало острый кризис в самом польском обществе. Здесь стала быстро подниматься протестная волна, в июне 1956 г. начались забастовки и сильные волнения в Познани и других городах, многие из которых были спровоцированы местным католическим духовенством. Новый лидер ПОРП Эдвард Охаб, не обладая достаточной властью, не смог предотвратить возникновение острой внутрипартийной борьбы. Поэтому в июле 1956 г. срочно собрался Пленум ЦК ПОРП для обсуждения возникшей ситуации, на который без приглашения внезапно прибыли Н.А. Булганин и Г.К. Жуков. Их не пустили в зал заседания Пленума ЦК. Большинство его членов сделало ставку на бывшего лидера внутрипартийной оппозиции Владислава Гомулку, который был восстановлен в партии и избран в состав ЦК.
Вопрос о формировании новых руководящих органов партии было решено отложить до очередного Пленума ЦК, назначенного на октябрь 1956 г. Национально-патриотический запал перемен в Варшаве приобрел явно антисоветскую направленность. Поэтому Н.С. Хрущев решил разобраться в ситуации на месте, и в октябре 1956 г. возглавляемая им партийно-правительственная делегация прибыла в Варшаву для участия в очередном Пленуме ЦК ПОРП.
Кризис достиг кульминации, когда советской делегации вновь не разрешили участвовать в работе Пленума ЦК. У советского руководства хватило благоразумия не идти на обострение конфликта, тем более что в ходе первой встречи Н.С. Хрущева и В. Гомулки был установлен личный контакт между двумя лидерами, и возникло полное взаимопонимание на почве общего неприятия сталинизма. Советский лидер признал избрание В. Гомулки первым секретарем ЦК ПОРП и согласился с удалением маршала К.К. Рокоссовского с поста министра обороны ПНР и из состава руководящих органов ЦК ПОРП.
Вскоре после польских событий разразился еще более мощный венгерский кризис. Предыстория этого кризиса была такова: сразу после смерти И.В. Сталина Л.П. Берия помог давнему агенту советских спецслужб Имре Надю, известному в узких кругах под кличкой «Володя», стать новым главой венгерского правительства. В апреле 1955 г., воспользовавшись сменой власти в советском руководстве и отставкой Г.М. Маленкова, лидер венгерских коммунистов Матьяш Ракоши сумел дискредитировать И. Надя и, обвинив его в «правом уклоне», добился его смещения с поста премьер-министра страны и назначения главой правительства своего выдвиженца, самого молодого члена Политбюро ЦК ВПТ А. Хегедюша.
Вскоре оказалось, что М. Ракоши не в состоянии удержать власть. Вывод Центральной группы советских войск под командованием генерала армии А.С. Жадова с территории Австрии и Чехословакии, открытая критика сталинского культа советским руководством и антисоветские выступления в Польше спровоцировали кризис в самой Венгрии. Первоначально основной удар критики был сосредоточен только на фигуре М. Ракоши, против которого стал выступать даже ряд коммунистических газет. Недовольство масс лидером Венгерской партии трудящихся (ВПТ) удачно сочеталось и с откровенно антисемитским курсом оппозиции, который поддерживало большинство коренного населения страны.
В этой ситуации советское политическое руководство очень жестко «порекомендовало» венгерским товарищам укрепить кадровый состав ВПТ этническими венграми. В июле 1956 г. состоялся Пленум ЦК ВПТ, на который прибыл член Президиума ЦК КПСС А.И. Микоян. М. Ракоши был смешен с поста генерального секретаря ЦК ВПТ, его место занял министр госбезопасности Эрне Герё (Зингер), который, однако, так и не смог переломить ситуацию в стране.
В начале октября 1956 г. в столице состоялась церемония перезахоронения останков бывшего министра иностранных дел и члена Политбюро ВПТ Ласло Райка, казненного в 1949 г. в годы политических репрессий, развязанных в стране режимом М. Ракоши. Это событие сразу переросло в мощные антиправительственные выступления с требованием возвращения на пост премьер-министра страны популярного в народе И. Надя. Ситуация в стране стала развиваться настолько стремительно, что уже 23 октября 1956 г., за день до своей отставки, А. Хегедюш под давлением советского посла Ю.В. Андропова направил в Москву обращение об оказании военной помощи правительству Венгрии в подавлении антисоветского мятежа, который уже перерос в кровавое противостояние сторон.
Утром 24 октября 1956 г. по приказу начальника Генерального штаба ВС СССР маршала В.Д. Соколовского началась реализация плана «Волна». В Будапешт были введены части Особого корпуса генерал-лейтенанта П.Н. Лащенко, которые взяли под свой контроль все важнейшие объекты столицы, но это только подогрело обстановку в городе и привело к эскалации конфликта. Чтобы как-то разрядить эту ситуацию, И. Надь был срочно введен в состав высших руководящих органов ВПТ и вновь назначен премьер-министром страны.
На следующий день в Будапешт прибыли члены Президиума ЦК КПСС М.А. Суслов и А.И. Микоян, которые вынудили Э. Герё уйти в отставку и уступить пост генерального секретаря ЦК ВПТ Яношу Кадару, тоже ставшему жертвой политических репрессий. Ситуация продолжала накаляться, в столице и других городах страны возникали все новые очаги открытых вооруженных столкновений. Во многих местах начались кровавые расправы с коммунистами и сотрудниками службы безопасности, которые направлялись недобитыми венгерскими фашистами, но венгерская полиция и армия были полностью деморализованы и бездействовали.
Стремясь восстановить контроль над ситуацией, новые руководители страны попытались пойти на примирение с антикоммунистической оппозицией и 27 октября 1956 г. премьер И. Надь сформировал новое коалиционное правительство. 28 октября враждующие стороны подписали соглашение о прекращении огня, а 31 октября из Будапешта были выведены все советские войска. Одновременно было решено распустить развалившуюся ВПТ и создать новую Венгерскую социалистическую рабочую партию (ВСРП) во главе с Я. Кадаром. Стабилизировать ситуацию в стране не удалось, поскольку в стане оппозиции созрел план антисоветского переворота, который поддержал перевертыш И. Надь.
По ошибочному мнению ряда современных авторов (А. Богатуров, В. Аверков, Р. Пихоя), западные страны не имели намерений вмешиваться в венгерские события, поскольку одновременно с нарастанием кризиса в Венгрии шла бурная эскалация конфликта на Ближнем Востоке, исход которого был для Запада важнее развития ситуации в Венгрии, которая негласно давно была признана частью «советской зоны влияния».
Это утверждение вполне аргументированно отвергает ряд их оппонентов (О. Филимонов), которые обращают внимание на то, что:
• невмешательство в венгерские события противоречило самой американской доктрине «отбрасывания коммунизма»;
• американская администрация активно поддерживала целый ряд недобитых венгерских фашистских организаций — «Меч и крест», «Белая гвардия», «Дивизия Ботонд», «Кровавый договор» и другие, а также откровенно подстрекательскую деятельность венгерского католического духовенства, которое в дни мятежа возглавил кардинал Й. Миндсенти;
• директор ЦРУ А. Даллес санкционировал проведение целого ряда спецопераций под кодовым названием «Фокус» для оказания помощи всем антиправительственным силам;
• радиостанция «Свободная Европа» развернула мощную антисоветскую пропаганду и распространяла лживую информацию о том, что западные страны вот-вот придут на помощь венгерской оппозиции, поэтому надо продолжать свою «священную» борьбу с просоветским коммунистическим режимом в Будапеште.
В высшем советском руководстве под влиянием Ю.В. Андропова и председателя КГБ СССР И.А. Серова возобладала точка зрения, что венгерские события являются самой настоящей «контрреволюцией», а И. Надь ликвидатором советской власти в стране. Эта оценка венгерских событий вскоре нашла свое зримое подтверждение, когда 1 ноября 1956 г. И. Надь информировал Генсека ООН Д. Хаммаршельда о намерении Венгрии выйти из состава ОВД и провозгласить нейтралитет по примеру соседней Австрии.
К тому времени в Москве уже было принято решение подавить венгерское восстание силой, и в Будапешт срочно вылетел главком Объединенных вооруженных сил ОВД маршал И.С. Конев с планом конкретных военных действий под кодовым названием «Вихрь». Одновременно в пригороде Будапешта по приказу генерала армии И.А. Серова была арестована делегация венгерского правительства во главе с новоиспеченным министром обороны генерал-майором П. Малетером, которая прибыла на советскую военную базу для переговоров о полном выводе советских войск с территории Венгрии.
3 ноября 1956 г. советские войска под командованием маршала И.С. Конева начали операцию «Вихрь» и вскоре вступили Будапешт, где в тот же день было объявлено о создании Революционного рабоче-крестьянского правительства Венгрии во главе с Я. Кадаром, которое направило советскому руководству просьбу об оказании помощи в борьбе против фашистской реакции. Через два дня правительство Я. Кадара прибыло в Будапешт и при поддержке советских войск быстро установило контроль в столице, а затем и по всей стране. И. Надь укрылся в югославском посольстве, но через три недели, получив гарантии личной безопасности, покинул его. После этого он был сразу арестован, а затем, в июне 1958 г., повешен вместе с П. Малетером по приговору военного трибунала за подготовку военного мятежа в стране.
В современной историографии существует две противоположных точки зрения в оценке венгерских событий. Либеральные авторы (А. Яковлев, Р. Медведев, Р. Пихоя) со времен «горбачевской перестройки» совершенно голословно пытались доказать, что эти кровавые события были «народным венгерским восстанием» и «венгерской революцией» против тоталитарного режима и советской оккупации.
Их современные оппоненты (О. Филимонов, В. Гаврилов) утверждают, что в советской историографии венгерские события совершенно справедливо оценивали как контрреволюционный антисоветский мятеж фашистских недобитков, который был активно поддержан американской администрацией и ее спецслужбами.
6. Суэцкий кризис и его международные последствия (1956?1957)
В июле 1956 г. новый президент Египта Гамаль Абдель Насер обнародовал декрет о национализации франко-британской «Компании Суэцкого канала», который вызвал бурную реакцию в Лондоне и Париже. Западные державы, возмущенные подобным поведением египетского руководства, стали готовить вооруженную интервенцию против Египта. Создавшуюся ситуацию решили использовать правящие круги Израиля, которые прекрасно сознавали, что одним из ключевых программных положений арабского национализма является ликвидация их государства. Исходя из этих практических соображений, израильское правительство Д. Бен-Гуриона предложило свое участие в британско-французской интервенции, и в конце октября 1956 г. был подписан секретный протокол о военном союзе трех стран.
Ранним утром 30 октября 1956 г. израильская армия под командованием генерала М. Даяна начала реализацию плана «Кадеш» и вторглась на территорию Египта. Сразу вслед за этим последовал абсолютно циничный британско-французский ультиматум, в котором содержалось требование к обеим сторонам конфликта немедленно прекратить боевые действия и отвести свои войска на десять миль от Суэцкого канала. Израиль, формально приняв этот ультиматум, продолжил наступление своих войск и уже через два дня захватил весь Синайский полуостров и сектор Газа. Египет этот ультиматум категорически отверг, и 31 октября экспедиционные войска союзных держав начали боевые действия против египетской армии, стремясь захватить всю зону Суэцкого канала. Но совершенно неожиданно они встретили упорное сопротивление египетских войск и населения самих городов, где начались тяжелые уличные бои.
В тот же день ситуация в Египте была поставлена на обсуждение Совета Безопасности ООН, но британский и французский представители, пользуясь своим законным правом вето, заблокировали принятие проектов двух резолюций, предложенных американской и советской стороной. Тогда 1 ноября 1956 г. начала свою работу чрезвычайная сессия Генеральной Ассамблеи ООН, на которой большинством голосов была принята резолюция по ситуации в зоне конфликта. Этот документ предусматривал немедленное прекращение огня в районе Суэцкого канала, отвод всех оккупационных войск на исходные рубежи, создание чрезвычайных вооруженных сил ООН и ввод их на территорию Египта. Несмотря на эту резолюцию, британско-французские войска продолжили боевые действия в зоне конфликта.
В этой ситуации 5 ноября 1956 г. советское правительство направило правительствам Великобритании, Франции и Израиля ультимативные ноты, в которых заявило о своей полной решимости «применить силу и сокрушить агрессоров», если боевые действия против Египта не будут немедленно прекращены. Одновременно было заявлено об отзыве из Тель-Авива советского посла А.Н. Абрамова и высказано пожелание американской стороне предпринять совместные шаги для прекращения агрессии против Египта.
Американская администрация тоже решительно осудила действия Парижа и Лондона, поскольку:
• эта агрессия была подготовлена и реализована без ведома Вашингтона и других союзников по НАТО, чем был нарушен союзнический долг этих держав перед другими участниками альянса;
• американская администрация вообще скептически оценивала силовые маневры своих европейских союзников, считая их остатками старых колониальных амбиций;
• Вашингтон стремился приобрести в ближневосточном регионе как можно больше партнеров среди арабских государств, а поскольку все они осудили агрессию против Египта, США не рискнули оказаться в стане их врагов;
• США резонно опасались, что агрессия против Египта даст повод Советскому Союзу для вмешательства в ближневосточные дела, где до сих пор советское присутствие было очень незначительным.
Тем не менее, Вашингтон решительно высказался против предложений Москвы предпринять согласованные действия на Ближнем Востоке и предупредил советских представителей о своем отрицательном отношении к идее направления в регион советских добровольцев и военспецов. Одновременно американская администрация по своим дипломатическим каналам выразила Франции и Великобритании осуждение их действий и пригрозила прекратить им все поставки нефти, если не будет найден компромисс.
Столкнувшись с мощным давлением извне, 6?7 ноября 1956 г. британское и французское правительства заявили о своей решимости выполнить резолюцию ГА ООН и прекратили боевые действия на территории Египта. В течение одного месяца франко-британский экспедиционный корпус был выведен с территории страны, а в марте 1957 г. Синайский полуостров и сектор Газы покинули израильские войска.
Суэцкий кризис имел далеко идущие последствия для развития всей системы международных отношений, поскольку:
1) египетское руководство окончательно перешло в стан политических и военных союзников СССР;
2) Советский Союз существенно укрепил свои позиции на Ближнем Востоке и поднял свой авторитет среди практически всех арабских государств;
3) американская администрация, опасаясь дальнейшего усиления влияния СССР в этом стратегически важном нефтеносном регионе мира, в январе 1957 г. срочно разработала и приняла специальную программу укрепления своих связей с арабскими державами, получившую название «доктрина Эйзенхауэра», которая целиком и полностью находилась в русле общей внешнеполитической доктрины «отбрасывания коммунизма».
7. Внешняя политика СССР в Азиатско-Тихоокеанском регионе
а) Отношения с Японией
После окончания Второй мировой войны между Москвой и Токио так и не были восстановлены дипломатические отношения, поскольку из-за интриг американских дипломатов советская сторона не подписала Сан-Францисский мирный договор. СССР де-факто владел Южным Сахалином и Курильскими островами, от прав на которые японцы отказалась именно по этому договору, но официально японская сторона ни в одном из документов не признала вхождения этих территорий в состав СССР. Более того, после 1951 г. японское правительство С. Ёсида с подачи и при активной поддержке американской администрации стало оспаривать право советской стороны на обладание четырьмя островами южной части Курильской гряды — Хабомаи, Шикотан, Кунашир и Итуруп на том основании, что географически эти острова никогда не относились к Курильской гряде. В обоснование своей позиции японская сторона ссылалась на пограничные российско-японские договоры, заключенные в 1855 и 1875 гг.
Республиканская администрация, прежде всего, ее госсекретарь Дж. Даллес, энергично поддерживали все японские претензии на эти острова. Более того, всячески желая сорвать процесс нормализации советско-японских отношений, американские стратеги постоянно требовали от Токио предельно ужесточить свои требования по территориальному вопросу. Дж. Даллес даже заявлял, что если Япония проявит уступчивость и согласится с вхождением четырех островов в состав СССР, то и США будут считать себя вправе неограниченно долго оккупировать японский архипелаг Окинава, временное военное присутствие на котором было закреплено Сан-Францисским договором. В самом Токио хотели улучшения отношений с Москвой, но опасались добиваться этого ценой ухудшения отношений с США с риском потерять шанс на возвращение Окинавы. Поэтому советско-японские переговоры о восстановлении дипотношений продолжались около двух лет и завершились только в октябре 1956 г. подписанием совместной декларации.
В соответствии с этой декларацией состояние войны между странами было прекращено и восстановлены нормальные дипломатические отношения. СССР согласился поддержать просьбу Японии о принятии ее в члены ООН, и обе стороны согласились продолжить переговоры о заключении мирного договора.
Одним из пунктов декларации было установлено, что «Советский Союз, учитывая интересы Японского государства, соглашается на передачу ему островов Хабомаи и Шикотан с тем условием, что фактическая передача этих островов будет произведена после заключения мирного договора между двумя странами».
Вплоть до начала 1960-х гг. советское руководство надеялось на то, что в силу сильных антиамериканских настроений части японской политической элиты после истечения срока действия японо-американского «Договора безопасности», подписанного в 1951 г., Токио войдет в число нейтральных государств, что создаст хорошую базу для заключения мирного договора двух стран. Однако в январе 1960 г. японское правительство И. Киси заключило с США новый «Договор безопасности», который продлил японо-американский союз еще на двадцать лет.
В этой ситуации в середине января 1960 г. советское правительство направило в Токио так называемую «Памятную записку», в которой известило японскую сторону о своем отказе передать ей острова Хабомаи и Шикотан на том основании, что новый японо-американский договор подрывает суверенный статус Японии и сохраняет ее в качестве военной базы третьей стороны.
б) Отношения с Китаем
После XX съезда КПСС в мировом коммунистическом движении возникли большие разногласия, преодолению которых должно было послужить Совещание представителей коммунистических и рабочих партий, прошедшие в Москве в ноябре 1957 г. Это Совещание положило начало новой форме совместной работы родственных партий, для участия в которой прибыли лидеры почти всех коммунистических партий мира, в том числе лидер КПК Мао Цзэдун. Выступления и дискуссии, происходившие в Кремле, не освещались в советской партийной печати, и только после окончания работы Совещания были опубликованы итоговая декларация и манифест мира, в которых полностью одобрялись все решения XX съезда КПСС, в том числе по критике «сталинского культа».
Вместе с тем, было хорошо известно, что на этом Совещании председатель Мао, поддержанный лидерами ряда компартий, прежде всего, Ким Ир Сеном, Э. Ходжой и Д. Айдитом, резко критиковал хрущевский «ревизионизм» и призывал лидеров других компартий не бояться «третьей мировой войны», которая покончит с мировым империализмом. Н.С. Хрущеву все же удалось провести на конференции советские тезисы, а китайцы, желая сохранить миф о единстве социалистического лагеря и мирового коммунистического и рабочего движения, согласились подписать заключительную декларацию, со многими пунктами которой они были не согласны.
В начале 1958 г. в Китае начался пресловутый «великий скачок», который во многом копировал сталинский курс политики «большого скачка». Советское политическое руководство, прежде всего, сам Н.С. Хрущев, крайне скептически отнеслось новому политическому курсу китайского руководства, опасаясь, что он приведет страну к экономической нестабильности, массовым политическим репрессиям и осложнению общей ситуации в дальневосточном регионе.
Весной 1958 г. обострилась отношения между КНР и гоминдановским Тайванем, который грозил перерасти в новый очаг международной напряженности. В этой ситуации в августе 1958 г. Н.С. Хрущев совершил кратковременный визит в Пекин, где провел несколько личных встреч с Мао Цзэдуном. Позднее стало известно, что во время этих переговоров Мао жестко настаивал на увеличении советской помощи в создание китайского ракетно-ядерного оружия, однако советский лидер уклонился от каких-либо конкретных обещаний китайской стороне на сей счет.
В сентябре 1959 г., сразу по завершении своего визита в США, Н.С. Хрущев вновь посетил Пекин, чтобы принять участие в торжествах по случаю десятилетия образования КНР. На сей раз встреча с Мао Цзэдуном, Лю Шаоци и другими китайскими руководителями прошла в еще более прохладной атмосфере, поскольку китайские товарищи откровенно не скрывали своего явного недовольства недавним визитом Н.С. Хрущева в Вашингтон и его попытками начать политику разрядки с американскими империалистами.
В конце 1959 г. возник острый пограничный конфликт между Индией и Китаем. Пекинские руководители рассчитывали, что СССР автоматически примет их сторону в этом конфликте, поскольку Китай являлся социалистической страной. Советское руководство предпочло занять в китайско-индийском конфликте нейтральную позицию, хотя именно тогда, откликнувшись на предложение Дж. Неру, Н.С. Хрущев направил в Дели советскую партийно-правительственную делегацию в составе К.Е. Ворошилова, Ф.Р. Козлова и Е.А. Фурцевой. В феврале 1960 г., на пути в Индонезию, где должен был состояться государственный визит советской делегации, Н.С. Хрущев остановился в Дели и опять, уже дважды, встретился с Дж. Неру.
Все эти демонстративные шаги советского руководства вызвали резкое неприятие в Пекине, и в апреле 1960 г. Мао Цзэдун отклонил предложение советской стороны посетить СССР для отдыха и переговоров. Более того, в опубликованных к ленинскому юбилею статьях, в том числе в работе самого Мао Цзэдуна «За ленинизм!», китайская партийная пресса подвергла резкой критике ряд положений Декларации Совещания коммунистических партий 1957 г., касающихся культа личности И.В. Сталина.
В июне 1960 г. ЦК КПСС направил всем компартиям «Информационную записку», в которой критиковались теоретические взгляды и претензии руководства КПК на особую роль и положение в мировом коммунистическом движении. В свою очередь ЦК КПК направил компартиям свое «Письмо» с резкой критикой «ревизионистской» позиции ЦК КПСС. Межпартийная дискуссия отразилась и на межгосударственных отношениях двух стран, и в июле 1960 г. советское правительство отозвало из КНР всех советских спецов, что крайне негативно отразилось на общей ситуации в стране из-за фактического провала политики «великого скачка».
В октябре 1960 г. состоялось очередное Московское совещание представителей коммунистических и рабочих партий, на котором китайская делегация во главе с Лю Шаоци и Дэн Сяопином потребовала исключить из всех документов ссылку на историческое значение XX съезда КПСС. Этот демарш китайских представителей был отклонен всеми участниками встречи, и они вынуждены были подписать Итоговое заявление, принятое в конце работы Совещания. Более того, делегация КПК совершила поездку по СССР и несколько раз была принята самим Н.С. Хрущевым, однако эти контакты оказались «последней ласточкой» добрососедских советско-китайских отношений.
8. Советско-американские отношения и Второй Берлинский кризис (1958?1961)
Решимость советского руководства во время Суэцкого кризиса нанести превентивный удар по европейским державам серьезно напугали противную сторону, и в декабре 1956 г. Совет НАТО одобрил новую стратегию альянса. Составными частями этой стратегии стали:
• решение о создании крупных военно-сухопутных формирований на европейском континенте, способных сдержать гипотетический удар со стороны СССР;
• ограничение доктрины «массированного воздействия» и решение о невозможности применения ядерного оружия в небольших по масштабу, локальных военных конфликтах.
Одновременно американцы заморозили свое участие в переговорах с советской стороной об ограничении ядерных испытаний, с которым советское руководство выступило на Женевской конференции в июле 1955 г., и стали склоняться к идее предоставления европейским союзникам по НАТО права доступа к американскому ядерному оружию в чрезвычайных обстоятельствах.
В июле 1957 г. в Советском Союзе прошли успешные испытания межконтинентальной баллистической ракеты (МБР), что полностью положило конец прежней стратегической неуязвимости США. В этой ситуации европейские союзники стали все настойчивее требовать от Вашингтона увеличения военно-технологической помощи со стороны США, что, в принципе, отвечало интересам самих американцев в европейском регионе. Администрация президента Д. Эйзенхауэра считала целесообразным помочь европейцам в создании собственного ядерного оружия с тем, чтобы союзники Вашингтона смогли сформировать «европейский» потенциал ядерного противостояния СССР и облегчили бремя США в создании и содержании этого оружия.
В декабре 1957 г. Совет НАТО принял важное решение о размещении на территории Британии, Италии и Турции американских стратегических ракет среднего радиуса действия «Скайблор», «Тор» и «Юпитер». Эти шаги американской администрации были восприняты в Москве как шаг к «ядерному вооружению» Западной Германии, и советская сторона потребовала исключить ФРГ из числа государств-членов НАТО, на территории которых могло быть размещено ядерное оружие.
Одновременно с этим советское руководство сделало асимметричный ответ, и в январе 1958 г. объявило о сокращении численности советских вооруженных сил на 300 000 человек, что было связано как с высокими издержками на содержание самой армии, так и с переосмыслением советским руководством значимости обычных вооруженных сил и вооружений в военной стратегии страны. В феврале 1958 г. Н.С. Хрущев предложил созвать конференцию четырех великих держав и пересмотреть статус Западного Берлина, объявив его демилитаризованным вольным городом. Эти шаги не были оценены противной стороной, и в марте 1958 г. канцлер К. Аденауэр смог убедить западногерманский бундестаг ратифицировать соглашение о размещении на территории ФРГ американских ядерных зарядов.
СССР расценил это решение как шаг к ядерному вооружению Западной Германии. В мае 1958 г. в Москве состоялось совещание стран-участниц ОВД, на котором была согласована тактика действий в германском вопросе. В июле 1958 г. ГДР выступила с предложением о заключении мирного договора с ФРГ, выдержанном в русле советской идеи об отказе обоих германских государств от обладания ядерным оружием. Западная сторона, расценив это предложение как проявление «слабости Москвы», никак не отреагировала на это предложение.
Тогда в конце ноября 1958 г. советское правительство направило правительствам США, Великобритании и Франции довольно жесткую ноту, в которой содержалось требование в течение шести месяцев, то есть до конца мая 1959 г., заключить мирный договор с ГДР и признать второе германское государство де-юре. В противном случае советское руководство грозилось подписать отдельный мирный договор с ГДР и переложить на ее правительство полную ответственность за обеспечение особого статуса всего Берлина и гарантий доступа западных держав в западную часть города.
В исторической литературе эта ноябрьская нота получила название «ультиматум Хрущева», который, как полагает ряд авторов (А. Филитов, Ф. Новик, М. Наринский), положил начало Второму Берлинскому кризису, продолжавшемуся вплоть до конца 1961 г.
По мнению других авторов (А. Богатуров, В. Аверков), напряженность вокруг Западного Берлина сохранялась все эти годы, поэтому применять термин «кризис» ко всему, почти трехлетнему, периоду этого противостояния нет оснований.
Жесткий ультимативный характер «ноябрьской ноты» был вскоре дезавуирован самим советским руководством, и в январе 1959 г. оно дало понять, что не настаивает на разрешении германского вопроса в первоначально обозначенные сроки. Это поведение советской стороны стало прекрасной иллюстрацией новой характерной черты советской дипломатии, которая сформировалась под прямым влиянием самого Н.С. Хрущева: сначала действовать «с позиции силы» и оказать психологическое давление на оппонента, а затем, в случае его отказа от советских предложений, предложить ему относительно мягкую формулу компромисса.
Исторический опыт наглядно показал, что такая тактика далеко не всегда была плодотворной, но она проводилась в жизнь самим Н.С. Хрущевым и его министрами иностранных дел. Сначала эту должность занимал тогдашний хрущевский фаворит Д.Т. Шепилов, пробывший на посту министра всего восемь месяцев, и ушедший в феврале 1957 г. с повышением на должность секретаря ЦК, с которой с треском вылетел уже в июне 1957 г. после разгрома «антипартийной группы В.М. Молотова, Г.М. Маленков, Л.М. Кагановича». Затем эту должность занял карьерный дипломат А.А. Громыко, который был министром иностранных дел СССР почти три десятка лет, до июня 1985 г., то есть до прихода к власти М.С. Горбачева. Надо заметить, что если В.М. Молотов, будучи министром иностранных дел, всегда жестко отстаивал свою особую позицию по всем внешнеполитическим вопросам, за что, собственно, и поплатился своим постом в июне 1956 г., то А.А. Громыко, не обладая в хрущевский период каким-либо политическим весом и влиянием, всегда шел в фарватере его внешнеполитического курса и не перечил этому сумасброду, который довольно слабо разбирался в большинстве внешнеполитических проблем.
В сентябре 1959 г. состоялся первый в истории двух сверхдержав официальный визит советской партийно-правительственной делегации во главе с Н.С. Хрущевым в США. Во время этого турне в ходе личной встречи с президентом Д. Эйзенхауэром советский лидер добился от американской стороны принципиального согласия на созыв в мае 1960 г. международной конференции в Париже по германскому вопросу. Однако Парижская конференция, едва начавшись, была сразу сорвана, поскольку Н.С. Хрущев в категорической форме потребовал от президента Д. Эйзенхауэра принести ему публичные извинения за то, что американские самолеты-разведчики постоянно нарушают воздушное пространство СССР. Но американский президент, которого поддержал его французский коллега президент Ш. де Голль, невзирая на прямые доказательства вины американской стороны, в том числе только что сбитый над Уралом советскими баллистическими ракетами самолет-шпион U-2, пилотируемый Ф. Пауэрсом, отказалась это сделать, и Н.С. Хрущев покинул Парижскую конференцию. По мнению ряда советологов (М. Татю), этот демарш советского руководителя произошел вопреки его личному желанию, а под сильным давлением членов советской делегации, в том числе министра иностранных дел А.А. Громыко и министра обороны маршала Р.Я. Малиновского.
В апреле 1961 г. Н.С. Хрущев выдвинул новый ультиматум по берлинскому вопросу, объявив, что СССР еще до конца года подпишет мирный договор с ГДР и передаст ей всю полноту власти над восточной частью Берлина. Вскоре он вновь смягчил свою прежнюю позицию и предложил новой администрации США, которую возглавил президент-демократ Джон Кеннеди, вернуться к обсуждению германского вопроса, и в июне 1961 г. в столице Австрии Вене состоялась новая встреча в верхах.
В современной исторической литературе (С. Рогов, А. Фурсенко, М. Татю) принято считать, что на переговорах в Вене Н.С. Хрущев явно недооценил своего американского партнера и, сочтя его слишком молодым и слабым политиком, проявил ненужную полемичность и упустил шанс приблизиться к компромиссу по германской проблеме. В частности, советский лидер снова жестко поставил вопрос о подписании мирного договора с Германией с включением в него статей, запрещающих размещение на всей ее территории ядерного оружия. Американской стороне было заявлено, что СССР считает весь Берлин территорией ГДР и не видит никаких оснований для сохранения особого статуса в западной части города.
В принципе, позиция Москвы во всем, что не касалось статуса Западного Берлина, вполне отвечала новым настроениям в американском руководстве. Но сам тон Н.С. Хрущева показался американской стороне явно вызывающим, поскольку советский лидер угрожал отказаться гарантировать права западных держав в Западном Берлине. В этой ситуации Дж. Кеннеди тоже решил проявить твердость и заявил, что при необходимости США будут силой оружия защищать свои интересы в Западном Берлине. Подобного прямого обмена скрытыми угрозами и столь резкого разговора между лидерами двух стран прежде никогда не происходило, и в результате эта встреча закончилась безрезультатно.
После провала венских переговоров в августе 1961 г. Политический консультативный комитет ОВД призвал руководство ГДР принять самые жесткие меры против «подрывной деятельности» Западного Берлина. И в середине августа 1961 г., всего за одну ночь, было окончательно завершено давно начатое строительство бетонной стены вдоль границ Западного Берлина. Доступ в западную часть города теперь был разрешен только через контрольно-пропускные пункты, и никаких мер, затрудняющих доступ европейских представителей в Западный Берлин, восточно-германскими и советскими властями не предпринималось.
В конце августа 1961 г. в ответ на возведение Берлинской стены вдоль нее было развернуто около тысячи американских военнослужащих и несколько десятков танков и бронемашин. А в сентябре?октябре американская военная группировка в ФРГ была увеличена на 40 000 человек. В этой ситуации, не желая идти на дальнейшее обострение конфликта, на XXII съезде КПСС Н.С. Хрущев вновь заявил о смягчении позиции СССР по берлинскому вопросу и фактически дезавуировал свой «апрельский ультиматум». Однако американская сторона продолжала нагнетать ситуацию вокруг Берлинской стены, пока не разразился так называемый «инцидент у КПП "Чарли"», который чуть было не привел к военному столкновению советских и американских военнослужащих. Но, к счастью, этого не произошло и советские, и американские танки были отведены от Берлинской стены.
В современной либеральной историографии и публицистике (А. Яковлев, Р. Медведев, Л. Млечин) традиционно пытаются представить возведение Берлинской стены как некий символический рубеж, окончательно разделивший мир на «лагерь цивилизованных демократических стран» во главе со светочем демократии США, и «лагерь тоталитарных социалистических режимов» во главе с «империей зла» СССР.
Хотя, как верно заметили многие специалисты (Н. Павлов, А. Богатуров, В. Аверков), в период Второго Берлинского кризиса все действия, предпринятые советским политическим и военным руководством, происходили исключительно в рамках собственной «зоны влияния» и их нельзя трактовать как агрессию советской стороны. Более того, сооружение Берлинской стены вызвало сдержанное осуждение и на самом Западе, и ни одна из западноевропейских стран не предприняла энергичных мер в связи с этим событием. Фактически действия советской стороны способствовали сохранению статус-кво в берлинском вопросе, хотя сама германская проблема так и оставалась неразрешенной, поскольку по вине США до сих пор не был подписан общий мирный договор с Германией, а ГДР оставалась непризнанной де-юре западными державами страной.
9. Карибский кризис и его международные последствия (1962)
В январе 1959 г. в результате военного переворота на Кубе был свергнут ненавистный режим диктатора Ф. Батисты и к власти пришло правительство кубинских националистов и радикалов во главе Фиделем Кастро. Американская администрация первоначально отнеслась к утверждению власти кубинских «революционеров» без особой враждебности. Новое кубинское правительство тоже пока воздерживалось от активной антиамериканской пропаганды. Но уже к концу 1959 г. разногласия между Вашингтоном и Гаваной стали нарастать как снежный ком, поскольку Ф. Кастро развернул жестокие репрессии против сторонников свергнутого режима, которые переросли в подавление всей проамериканской оппозиции в стране.
В результате на территорию США хлынул поток кубинских беженцев, которые осели в американском штате Флорида, где, образовав целое сообщество эмигрантов, стали оказывать активное влияние на американское общественное мнение. Пытаясь как-то повлиять на политику Гаваны, американская администрация снова прибегла к экономическим санкциям против Кубы, добавив к эмбарго на поставки вооружений запрет на закупки кубинского сахара. А поскольку тростниковый сахар был главной статьей кубинского экспорта, эти меры больно ударили по кубинской экономике. В ответ на эти действия американской стороны в начале 1960 г. кубинское правительство закупило большую партию оружия в СССР, который также согласился снабжать Кубу своими энергоносителями, в частности, сырой нефтью. Одновременно кубинское правительство национализировало все принадлежавшие американским компаниям нефтеперерабатывающие предприятия.
Ближневосточный и берлинский кризисы на время отвлекли внимание ведущих мировых держав от положения дел в Западном полушарии. Приход к власти в Вашингтоне новой администрации президента Дж. Кеннеди привел к резкому обострению американо-кубинских отношений, поскольку демократическая партия считала режим Ф. Кастро репрессивным, а демократы, в отличие от республиканцев, всегда были очень чувствительны к так называемой проблеме «защиты прав человека». Учитывая это обстоятельство, кубинская эмиграция, центром которой стал ближайший к Кубе штат Флорида, стала оказывать жесткое давление на администрацию Дж. Кеннеди с целью побудить ее принять все меры для свержения режима Ф. Кастро.
Кубинское правительство форсированным маршем стало укреплять свои связи с Москвой, и в декабре 1960 г. в Нью-Йорке на новой сессии ГА ООН состоялась личная встреча Н.С. Хрущева и Ф. Кастро. Официальным предметом переговоров лидеров двух государств стал вопрос о дальнейшем развитии процесса деколонизации стран Азии, Африки и Латинской Америки, который всегда очень активно поддерживался советской стороной. Но во время неофициальной встречи двух лидеров прямо в присутствии журналистов Н.С. Хрущев намеренно заявил о том, что если США позволят себе напасть на Кубу, то в ответ они «получат град советских ракет».
Межгосударственные отношения Гаваны и Вашингтона приобрели настолько неприязненный характер, что в январе 1961 г. после высылки американских дипломатов администрация Дж. Кеннеди разорвала дипломатические отношения с Кубой. В апреле 1961 г. американо-кубинский конфликт принял характер жесткого военного противостояния двух стран. Силами кубинских эмигрантов ЦРУ, которое по прежнему возглавлял А. Даллес, попыталось свергнуть ненавистный режим Ф. Кастро вооруженным путем, и разработало спецоперацию под кодовым названием «Плуто». Прибывшие из Флориды вооруженные отряды кубинских коммандос были разбиты революционной армией Кубы на побережье залива Качинос в районе Плайя-Хирон.
Несмотря на этот провал, американская администрация вовсе не собиралась отказываться от планов свержения режима Ф. Кастро, в том числе и военным путем. В ноябре 1961 г. при СНБ США была создана Особая расширенная группа во главе с генералом М. Тейлором и генеральным прокурором Р. Кеннеди для разработки нового плана под кодовым названием «Мангуста». Этот план представлял собой целый правительственный проект, включавший в себя экономическую блокаду и политическую изоляцию Кубы, организацию подрывной работы внутри страны, террористические планы устранения политических лидеров Кубы, прежде всего, самого Ф. Кастро и военное вторжение на остров.
Эти события крайне встревожили все кубинское руководство, и оно срочно начало переговоры с советской стороной о предоставлении Кубе военно-технической помощи. Для успеха этих переговоров в декабре 1961 г. Ф. Кастро впервые публично назвал себя марксистом и заявил о своей полной готовности начать строительство социализма в стране. Для более близкого знакомства с новым руководством Кубы и установления тесных рабочих контактов в январе?феврале 1962 г. Гавану посетил ближайший хрущевский соратник, старейший член Президиума ЦК Анастас Иванович Микоян, который подписал с Ф. Кастро торговый договор, в соответствии с которым советская сторона многократно увеличила военную помощь Кубе, причем не только в виде обычных вооружений, но и стратегических ракет. В данном случае, по мнению многих современных авторов (А. Фурсенко, А. Нафтали, М. Татю), советское руководство и лично Н.С. Хрущев исходило не столько из соображений защиты интересов нового члена «социалистического лагеря», сколько из собственных геополитических и стратегических целей и задач. Дело в том, что после размещения в Турции американских баллистических ракет «Юпитер», способных спокойно долетать до самой Москвы, СССР реально почувствовал всю свою уязвимость перед лицом ракетной угрозы со стороны США, поэтому Москве было крайне важно заполучить надежный стратегический плацдарм, позволяющий держать под прицелом большую часть территории США.
В конце мая 1962 г., сразу после возвращения из Болгарии, Н.С. Хрущев провел беседу в узком кругу с участием своего зама А.И. Микояна, министра иностранных дел А.А. Громыко и министра обороны маршала Р.Я. Малиновского, в ходе которой изложил им свою идею об увеличении советского военного присутствия на Кубе и размещения там советского ядерного оружия. На следующий день на заседании Совета обороны СССР большинство его членов, невзирая на все возражения А.И. Микояна, поддержали Н.С. Хрущева, и он дал указание начать срочную проработку этого вопроса.
Спустя три дня в Гавану вылетела советская партийно-правительственная делегация в составе кандидата в члены Президиума ЦК, первого секретаря ЦК КП Узбекистана Ш.Р. Рашидова, зам. министра обороны и главкома РВСН маршала С.С. Бирюзова и начальника Главного оперативного управления Генштаба генерал-полковника С.П. Иванова. После встречи с Ф. Кастро было получено согласие на размещение ракет и принято решение, что для уточнения всех деталей предстоящей операции в Москву вылетит его младший брат, министр обороны Кубы Рауль Кастро.
После согласования всех вопросов предстоящей операции было принято решение направить на Кубу ограниченный контингент советских войск численностью более 50 000 военнослужащих, пять дивизионов РВСН, оснащенных 42 ядерными ракетами средней дальности Р-12 и Р-14, и 12 установок С-75 в составе 144 баллистических ракет. Общее командование этим контингентом войск было возложено на генерала армии И.А. Плиева. К июлю 1962 г. Главное оперативное управление Генштаба под руководством зам. министра обороны маршала И.Х. Баграмяна разработало операцию прикрытия под кодовым названием «Анадырь». В начале августа 1962 г. на Кубу пришли первые советские корабли, а к октябрю была полностью завершена переброска основного контингента советских войск на остров Свободы.
Американские средства воздушной разведки — самолеты-шпионы U-2 обнаружили советские ракетные установки только 14 октября 1962 г., и когда экспертиза полученных снимков подтвердила их достоверность, президент Дж. Кеннеди срочно собрал секретное совещание членов так называемого «исполнительного комитета», которые предложили ему три возможных варианта разрешения этой ситуации:
1) уничтожить советские ракеты точечными ударами;
2) провести полномасштабную военную операцию на Кубе;
3) ввести морскую блокаду острова.
Председатель Объединенного комитета начальников штабов (ОКНШ) генерал армии М. Тэйлор и начальник штаба ВВС генерал К. Лемей выступили с предложением начать вторжение на Кубу. Эта идея была сразу отвергнута президентом Дж. Кеннеди, который резонно опасался, что «даже в том случае, если на Кубе советские войска не предпримут активных действий, ответ немедленно последует в Берлине», что приведет к неизбежной эскалации конфликта. Поэтому по предложению министра обороны США Р. Макнамары было принято решение предпринять военно-морскую блокаду Кубы.
18 октября 1962 г. состоялась встреча Дж. Кеннеди с министром иностранных дел СССР А.А. Громыко и советским послом А.Ф. Добрыниным, на которой они упорно отрицали наличие любого советского вооружения на Кубе. Такую же твердую позицию занял и резидент ГРУ полковник Г.Н. Большаков, который давно имел тесный рабочий контакт с министром юстиции США, братом президента Робертом Кеннеди.
20 октября 1962 г. президент Дж. Кеннеди, госсекретарь Д. Раск, министр обороны Р. Макнамара и другие члены СНБ США проголосовали за установление морской блокады Кубы. Однако согласно международному праву любая блокада являлась актом войны, в то время как размещение ядерных ракет в Турции и ответное размещение таких же ракет на Кубе никаких соглашений не нарушало. Таким образом, США оказывались в роли агрессора, развязавшего войну. В связи с этим обстоятельством возникли резонные опасения по поводу того, что эта акция США не встретит поддержки у всего мирового сообщества. Поэтому решение о введении блокады Кубы было вынесено на обсуждение Организации американских государств (ОАГ), которая, опираясь на «Пакт Рио», единогласно поддержала введение санкций против Кубы, но не в форме «блокады», а в виде «карантина», что означало не полное прекращение морского сообщения с островом Свободы, а лишь препятствие поставкам вооружений на него.
В те тревожные дни между Н.С. Хрущевым и Дж. Кеннеди завязалась острая полемическая переписка, в которой каждая из сторон пыталась обосновать правомерность своих действий. Понимая, что советская сторона не намерена отступать, 22 октября Дж. Кеннеди обратился к американскому народу с предупреждением о возможности начала войны с Советским Союзом. Вооруженные силы США были приведены в повышенную боевую готовность, советской стороне было заявлено, что запуск любой ракеты с территории Кубы будет считаться в США поводом к началу широкомасштабной войны. Одновременно американская администрация ввела «карантин» всех кубинских портов, что, по сути, было равнозначно объявлению блокады острова.
Тем временем советские транспортные корабли с ядерными ракетами на борту продолжали следовать в направлении кубинских портов. Вооруженные силы СССР были тоже приведены в состояние повышенной боеготовности, и любая попытка американских вооруженных сил остановить советские суда могла стать поводом для начала войны. Происходила встречная эскалация конфликта, и противостоящие стороны не знали, каким образом выйти из этого тупика.
23 октября брат президента Р. Кеннеди в неофициальном порядке посетил советское посольство в Вашингтоне, где в ходе секретных переговоров с советским послом А.Ф. Добрыниным был все-таки найден долгожданный компромисс. В ходе этой встречи, а также обмена новыми посланиями между Н.С. Хрущевым и Дж. Кеннеди к 28 октября удалось выработать главные условия компромисса:
1) США согласились сделать официальное заявление об отказе от любых попыток свергнуть режим Ф. Кастро при помощи военной силы;
2) СССР согласился начать демонтаж своих ракетных установок на Кубе и вывезти все ракеты с территории острова в течение ближайших трех месяцев;
3) была достигнута секретная договоренность о выводе с территории Турции всех американских ядерных ракет после формального согласования этого вопроса с турецкой стороной и всеми членами НАТО.
Вопрос о том, кто одержал победу в этом противостоянии, до сих пор является предметом давней научной дискуссии. Например, ряд авторов (Р. Пихоя) полагает, что эту проблему следует рассматривать в трех основных аспектах:
• с военно-стратегической точки зрения от этого кризиса скорее выиграл Советский Союз, поскольку были устранены американские ракетные базы с территории Турции и Италии, а также была гарантирована неприкосновенность территории Кубы;
• в политико-пропагандистском плане выигрыш был на стороне США, которые предстали в глазах мирового сообщества как жертва советского экспансионизма и стойкий защитник идеалов западной демократии;
• с геополитической точки зрения — это был первый и последний ракетно-ядерный кризис, который доказал, что атомное оружие не может быть оружием в собственном смысле этого слова, т.е. инструментом реализации политических целей военными средствами.
10. Становление режима конфронтационной стабильности в 1960-х годах
К осени 1962 г. напряженность в послевоенной международной системе достигла своего пика, поскольку мир оказался на грани всеобщей ядерной войны. Биполярная структура мира при хрупком балансировании США и СССР на грани большой войны оказалась крайне опасным типом организации международного порядка. От третьей мировой войны мир удержал только страх перед применением сверхмощного ядерного оружия, поэтому требовались незамедлительные усилия для установления новых, более строгих правил поведения в наступивший ядерно-космический век.
По мнению многих современных авторов (А. Фурсенко, А. Нафтали, А. Богатуров, В. Аверков, М. Наринский), Карибский кризис не только стал высшей точкой военно-стратегической нестабильности в международных отношениях всей второй половины XX века. Он одновременно обозначил определенный рубеж окончания политики балансирования на грани войны, которая определяла всю атмосферу международных отношений на протяжении целой полосы международных кризисов в 1948—1962 гг. Таким образом, «холодная война» в узком смысле этого понятия в принципе закончилась, но сама конфронтация сохранялась вплоть до крушения СССР. Хотя именно теперь наступила эра «конфронтации по правилам» или, по выражению американского историка Д.Л. Гэдисса, «длинного мира», которая позволяла решать задачи внешней политики сверхдержав без риска лобового столкновения между ними. Этот «длинный мир» в международной системе безопасности воплотился в форме «конфронтационной стабильности», которая, несмотря на постоянное чередование волн снижения и роста международной напряженности, в целом сохранилась вплоть до распада СССР и биполярного мира в 1991 г.
Применительно к 1960-м гг. конфронтационная стабильность выражалась в активизации диалога между СССР и США, сближении их позиций по проблемам контроля над вооружениями и международной ситуации на европейском континенте на фоне высокого уровня конфликтности в региональных подсистемах, — прежде всего, восточноазиатской (вьетнамская война, советско-китайский конфликт) и ближневосточной (арабо-израильская война). Интенсивность конфликтов на периферии, в которые Москва и Вашингтон были неизбежно вовлечены, мало сказывалась на глобальном советско-американском диалоге, поскольку основное внимание советских и американских политиков и экспертов снова стали занимать европейские дела и вопросы контроля над вооружениями. В целом события октября 1962 г. отрезвляюще подействовали на руководство великих держав, которые:
1) предприняли реальные шаги по расширению технических возможностей для ведения прямого диалога СССР и США в чрезвычайных ситуациях, и в июне 1963 г. между Москвой и Вашингтоном была установлена прямая линия «горячей связи», которая в режиме круглосуточной работы позволяла лидерам обеих держав общаться друг с другом.
2) США и СССР резко активизировали переговорный процесс по вопросам контроля над вооружениями, который шел по трем узловым проблемам:
а) ограничения испытаний ядерного оружия,
б) регулирования вопросов использования космического пространства в военных целях;
в) введения запретов на свободную передачу ядерных материалов и технологий их использования государствам, не обладающим ядерным оружием.
3) США и СССР продолжили модернизацию военно-политических доктрин, чтобы повысить порог возможного советско-американского ядерного конфликта, сократить риск непреднамеренного столкновения и перерастания обычного регионального конфликта с участием великих держав в ядерную войну.
К весне 1963 г. американские лидеры в лице Дж. Кеннеди и Р. Макнамары окончательно пришли к выводу о практической неприемлемости концепции первого удара. В рамках теории «гибкого реагирования» американские стратеги стали разрабатывать новую доктрину «взаимно гарантированного уничтожения», которая исходила из основного тезиса, что стратегической неуязвимости американской и советской территорий больше не существует. Гонка ядерных вооружений не могла теперь гарантировать ни одной из сторон приемлемого уровня защиты от удара вероятного противника. Если даже одна сторона превосходила другую по численности боезарядов, у второй все равно их было так много, что она могла полностью уничтожить первую.
После Карибского кризиса идея динамичной конкуренции с США начинает отступать на задний план и у советского политического руководства, которое постепенно обращается к логике признания глобального статус-кво. Применительно к переговорам о запрете испытаний ядерного оружия признание статус-кво означало фиксацию соотношения тех переговорных позиций, которые были достигнуты обеими сторонами еще в октябре 1958 г. в Женеве.
К началу 1960-х г. в мире существовало четыре ядерные державы: США (1945), СССР (1949), Великобритания (1952) и Франция (1960). Китай только начал работы над созданием собственной атомной бомбы и смог провести первое ядерное испытание в 1964 г. Для того, чтобы ограничения на испытания атомного оружия приобрели всеобъемлющий и комплексный характер, в переговорный процесс следовало вовлечь все ядерные державы и КНР. Но Франция отказывалась принимать на себя ограничения в вопросах ядерного строительства, ссылаясь на свое отставание от других стран. Руководство КНР рассматривало приобретение атомной бомбы как важнейшее средство обеспечения своей национальной безопасности в условиях высокой, как считали все китайские руководители, вероятности войны с внешним врагом. Было ясно, что либо этот договор надо подписывать немедленно в той форме и тем составом участников, которые согласились к нему присоединиться, либо его заключение будет отложено на неопределенно долгий срок.
В июле 1963 г. СССР снял все свои возражения по тексту данного договора, и в августе 1963 г. в Москве представителями трех великих держав был подписан договор «О запрещении испытаний ядерного оружия в атмосфере, космическом пространстве и под водой». В октябре этот договор вступил в силу после его ратификации парламентами СССР, США и Великобританией. Московский договор носил бессрочный и открытый характер и позднее к нему присоединились более 100 государств, в том числе Франция и КНР.
11. Политика СССР и проблемы социалистического лагеря в начале 1960-х гг.
В октябре 1962 г., во время вооруженного конфликта между КНР и Индией, советское правительство вновь, как и три года назад, заняло нейтральную позицию, отказавшись от поддержки Китая. В этой ситуации китайская сторона впервые позволила себе открыто критиковать внешнюю политику Москвы в центральной партийной печати, назвав размещение советских ракет на Кубе авантюризмом, а их вывод по договоренности с США — капитулянтством перед мировым империализмом.
Новая полемика между двумя странами развернулась и в следующем 1963 г., в год подписания договора «О запрещении испытаний ядерного оружия в трех средах». Самым главным в этой полемике стало то, что китайское руководство впервые публично в целом ряде разгромных статей заявило о неравноправном характере русско-китайских пограничных договоров 1858 и 1860 гг., подписанных царским правительством Александра II с правительством императора Ичжу. За этими статьями последовала нота из 25 пунктов, переданная в советское посольство в Пекине в июне 1963 г. Это был явно провокационный обвинительный документ, направленный против всех основных установок советской внутренней и внешней политики. Советское руководство ответило на китайскую ноту в том же тоне, а в июле 1963 г. ряд китайских дипломатов был выслан из Москвы за антисоветскую пропаганду.
После этих инцидентов в феврале 1964 г. Пленум ЦК одобрил доклад М.А. Суслова «О борьбе КПСС за сплочение международного коммунистического движения», обвинившего китайское руководство в расколе коммунистического движения и империалистических амбициях, тщательно скрываемых за политикой помощи народам, борющимся против колониализма. Кроме того, в Москве откровенно враждебную позицию Пекина расценили как прямое посягательство на территориальную целостность СССР, что впервые заставило советское политическое руководство задуматься о существовании потенциальной военной угрозы со стороны Китая. Но, опасаясь углубления конфликта с китайской стороной, советские руководители согласились начать консультации по уточнению линии государственной границы двух стран.
Эти консультации застопорились летом 1964 г., после того как в беседе с иностранными журналистами Мао Цзэдун прямо заявил о возможности предъявить Советскому Союзу счет за территории к востоку от Байкала, которые были незаконно захвачены Российской империей сто лет назад. Хотя официально КНР и не выдвинула каких-либо территориальных претензий к СССР, в советских стратегических планах на повестку дня был поставлен вопрос о срочном укреплении дальневосточных рубежей страны.
Одновременно китайское руководство убедилось в невозможности сотрудничества с СССР в деле создания «единого антиимпериалистического фронта», поскольку в октябре 1964 г. во время последнего визита в Москву премьера Госсовета КНР Чжоу Эньлая его предложения на сей счет были просто проигнорированы.
Одновременно с этим главным конфликтом в сердце социалистического лагеря в 1963—1964 гг. резко обострилось противостояние между СССР и Румынией, непосредственной причиной которого стал советский план координации национальных экономик стран Восточной Европы в рамках Совета экономической взаимопомощи (СЭВ). Вплоть до смерти И.В. Сталина существование этой структуры имело в большой степени политико-экономический характер. Но в начале 1960-х гг. руководства СССР, ГДР и Чехословакии высказались за ускорение и углубление процесса экономической специализации в рамках СЭВ, что вызвало резкую реакцию в румынском руководстве, которое считало, что их стране будет уготована роль периферийной базы сельскохозяйственного производства, и это застопорит ее движение к социализму. Решимость советского руководства форсировать экономическую интеграцию восточноевропейских стран не в последнюю очередь была связана с кризисом в советско-китайских отношениях и отступничеством Албании. Поэтому экономическая интеграция стала одним из средств борьбы против центробежных политических тенденций в социалистическом лагере, но планы советских и румынских лидеров пришли в непримиримое противоречие, так как румыны были решительно настроены на продолжение политики индустриализации страны. Вскоре поняв, что продолжение давления на румынское руководство только на руку китайцам, Н.С. Хрущев пересмотрел свои прежние позиции, и на сессии СЭВ, состоявшейся в июле 1963 г., требования румынской стороны были частично учтены.
В апреле 1964 г., когда напряженность в советско-китайских отношениях поднялась на новую ступень, румынское руководство в лице трех влиятельных членов Политбюро РРП — К. Стойка, Г. Апостола и Н. Чаушеску инициировало принятие на Пленуме ЦК специального заявления «О позиции РРП по вопросам международного коммунистического движения», в котором, по сути, поддержало китайское руководство в противостоянии с СССР. Стало очевидно, что румынское диссидентство из чисто экономической сферы перешло в политическую сферу, что настолько напугало Н.С. Хрущева, что в июле 1964 г. он принял решение провести новую международную встречу всех коммунистических и рабочих партий в декабре 1964 г., в ходе которой предполагалось осудить китайский, албанский и румынский «уклонизм». Но задуманной конференции не суждено было состояться, поскольку в октябре 1964 г. Н.С. Хрущев был снят со всех своих постов и отправлен в отставку.
Советская политика в отношении стран третьего мира также не принесла ожидаемых результатов к началу 1960-х гг. Вместе с тем, она дала старт разработке Институтом мировой экономики и международных отношений (А. А. Арзуманян) новых политических подходов, отразивших общие тенденции к большей умеренности и постепенности в отношении поставленных целей и задач. Международное совещание коммунистических и рабочих партий, прошедшее в Москве в декабре 1960 г., одобрило предложенное советской стороной понятие «государство народной демократии». Отнесенным к этому типу независимым государствам третьего мира теперь отводилась решающая роль в период «новой фазы общего кризиса капитализма», но согласно журналу «Коммунист», только пять государств этого мира отвечали установленным критериям — Куба, Гвинея, Гана, Мали и Индонезия. И в самом деле, несмотря на все усилия советской дипломатии, ни Объединенная Арабская Республика (Египет), получившая от СССР огромный денежный кредит, ни Ирак, где революция 1958 г. покончила с британским влиянием, ни Конго, в защиту целостности которого Н.С. Хрущев выступил в сентябре 1960 г. на сессии ГА ООН с ботинком в руках, так и не вошли в клан государств «народной демократии». Таким образом, хрущевский волюнтаризм, не способный предложить этим странам третьего мира притягательную модель дальнейшего развития, завел советскую внешнюю политику на этом направлении в тупик.