Поездка в Омск
Далее я поехал на свою родину, в Омск. Не ожидал, что придет в аэропорт так много моих земляков. Перед отлетом позвонил Марии Степановне, жене брата Михаила. Она, по-видимому, и поведала Галине Ивановне Кусковой, главному редактору газеты «Омское время», о моем приезде.
Последний раз в Омске я был в 1990 году, мать моя Мария Федосеевна была достаточно бодрая, хотя ей пошел 87 год, но теперь, в августе 1994 года, она меня не узнала. Высохшая, с бесцветными глазами, вспомнила своих детей, говорила, что Дмитрий военный. Так и не поверила, что я ее сын. Лишь дня через два узнала и заплакала: «Видишь, какая я стала, пережила всех».
В обществе академика Леонида Георгиевича Горынина, его супруги Генриетты Станиславовны, профессора Александра Дмитриевича Колесникова мы на двух машинах выехали в Тару, ей как раз в эти дни исполнилось 400 лет. Ехали по левому берегу Иртыша. Проехали Сарагатку – родину моего дальнего родственника Михаила Григорьевича Язова. Прекрасные леса, плантации подсолнуха, гречихи, пшеницы и такое веселое разнотравье.
Впереди Большереченск, родина академика Л.Г. Горынина, здесь мы и остановились у его племянницы на крутом бреге Иртыша. Варили уху из карася и стерляди. Давно я так беззаботно не отдыхал.
Тару называют бабушкой Омска. Необходимость создания крепостей и укрепленных пунктов в Сибири обусловливалась тем, что в этих краях кочевал хан Кучум. Его войско разоряло местные племена и народности, которые признали власть русских. А это были ханты, манси, татары. И потому московские власти порешили выше Тобольска в центре многолюдной Аялынской волости заложить новый русский город.
Возглавить поход и строительство поручили князю Андрею Васильевичу Елецкому.
В царском наказе князю Елецкому указывалось: «Идти ставить город вверх Иртыша на Тару-реку, где бы государю было впредь прибыльнее, чтоб пашню завести и Кучума-царя истеснить и соль устроить».
В Таре нас встретили радушно. Шла служба, затем крестный ход в Спасской церкви. Владыка Феодосии – митрополит Тарский и Омский в сопровождении паствы и казаков с иконами обошел вокруг церкви. Затем процессия и весь гуляющий люд направились к стадиону, где состоялось красочное представление событий – от прихода на Тару-реку князя Елецкого до наших дней.
Возвращаясь из Тары, мы опять остановились в Болыдереченске, теперь уже у сестры Леонида Георгиевича. Пироги с груздями, отварной картофель с грибами, огурцы, помидоры с грядки – сибиряки гостеприимны и хлебосольны, у них все, что есть, – стоит на столе!
Не обошлось без встречи с омичами. И хотя Галина Ивановна Кускова дала малозаметное объявление в «Омском времени», народу пришло столько, что полуторатысячный зал не вместил всех желающих…
На вопросы отвечал около двух часов, если не более. Главный вопрос: почему разрушен Советский Союз? Потом последовал вопрос с подковыркой: «В.И. Варенников не согласился с амнистией, а вы согласились – почему?» Я ответил, что Валентину Ивановичу было предъявлено обвинение только по статье 64 – «измена Родине», что доказать это было невозможно, потому суд и вынес оправдательный приговор. Мне же предъявлялось обвинение по статьям 64 п. «а» и 260 п. «б» УК РСФСР. Все знают, что такое статья 64 п. «а», а вот статья 260 гласит: «Злоупотребление властью, превышение или бездействие власти». Статья, как говорит адвокат, резиновая: превысил власть – виноват, ничего не делал – опять виноват. Доказывать в суде невиновность по этой статье весьма сложно. Поэтому мои опытные адвокаты посоветовали согласиться с амнистией.
Еще один вопрос: «Поговаривают, что вы были противником профессиональной армии? Так ли это на самом деле?» На этот вопрос мне было не впервой отвечать: все летчики и инженерно-технический состав в ВВС – офицеры-профессионалы. И на флоте почти все подводники – офицеры и мичманы – профессионалы. Профессионалами я называю и ракетчиков, они решают задачу нанесения удара. Так о чем же идет речь? О Сухопутных войсках? Но им надо платить, а это пока неподъемно для экономики государства. Некоторые специалисты считают, что для перехода к профессиональной армии необходимо увеличить военный бюджет в 20 раз.
И еще один весьма веский аргумент: в известном конфликте в Персидском заливе американцы задействовали сначала профессионалов. Но все же вынуждены были призвать резервистов, более ста тысяч человек.
Довелось мне ответить и на вопрос о землетрясении в Армении. Его мне задал представитель местной армянской диаспоры. В зоне бедствия оказалось около 700 тысяч человек. Для спасения людей задействовали все, что можно было использовать. В воздухе одновременно находилось до 400 тяжелых самолетов, везли тяжелые краны из Японии, Германии, США, Англии, Канады, было развернуто шесть полков гражданской обороны. Работали днем и ночью.
Скажу прямо, по Армении ходили провокационные слухи, что якобы это было вовсе не землетрясение, а взрыв ядерного боеприпаса на большой глубине и что вывозят людей не в Сочи, а в Сибирь, чтобы лишить армянский народ своей Родины…
Армения вся в ссадинах и царапинах, как говорил один юморист: «Народы все чаще сближаются для рукопашного боя». Но я бы еще добавил: впереди этих народов шагает безответственная интеллигенция. Но в отличие от «демократической» интеллигенции России армянская надолго усвоила уроки Истории. Армения – наш союзник, и наши узы дружбы никакими ухищрениями не разорвать. В этой связи я вспоминаю откровения президента Всемирного Конгресса Эдгара Бронфмана: «Я не устаю повторять: суть демократии не во власти большинства, а в защите интересов нашей нации от большинства. Была у меня беседа с бывшим министром иностранных дел Шеварднадзе. Я не хочу впадать в мелодраматизм, но должен вам сказать, что у этого человека я увидел слезы на глазах, когда мы расставались».
Ошибается Бронфман, у Шеварднадзе вовсе не было слез, когда стреляли в осетин и абхазцев, да и в русских, которые встали на их защиту. Но если бы в Армении какой-нибудь безумец вздумал стрелять в русских, армянин загородил бы россиянина своей грудью. Поэтому у меня так много друзей в Армении.
Между тем мои слушатели продолжали задавать вопросы:
«О Волкогонове что вы можете нам поведать?»
«Волкогонов – перевертыш. В самом начале перестройки он быстро сориентировался, всем начал рассказывать о трагической участи отца-крестьянина. Дескать, в 1937 году его арестовали, и он попал в ГУЛАГ. Гибель отца в ГУЛАГе и явилась причиной написания книги о Сталине.
В первые годы службы Волкогонов в своей биографии написал: «Отец умер в 1934 году. Никто из родственников под судом и следствием никогда не находился». Но откуда тогда эта вольность, дескать, родители – жертвы «сталинских репрессий»? Мол, отца арестовали «за чтение брошюры Бухарина». И здесь Волкогонова подвела память, ибо в год мученической гибели отца Н.И.Бухарина избрали членом ЦК ВКП(б), он был главным редактором «Известий».
Григорий Хаит изучил родословное древо профессора Волкогонова и пришел к выводу: отец генерала Д.А. Волкогонова никогда по политическим мотивам к ответственности не привлекался, и мать будущего профессора в 1934 году, когда семья распалась, добровольно, а не в ссылку переехала с детьми в село Агуя Красноярского края, где долгое время, учительствуя, была директором школы. Хотя сам Волкогонов в своей биографии похоронил матушку как репрессированную в 1949 году. Вот такова сыновья любовь. Мать убрал с глаз долой.
Все, что говорил Волкогонов о себе, – неправда. Например, он утверждает, что с должности заместителя начальника ГлавПУРа его «сняло Политбюро» по политическим мотивам. На самом же деле он сам подал рапорт об уходе, чтобы перейти на писательские хлеба».
Многое бы я мог рассказать и о том, как он получил доктора наук истории и как рвался в академики. Как его подвергли суровой критике на коллегии министерства обороны за первый том истории «Великая Отечественная война». Профессор весьма искусно пользовался своим положением заместителя начальника ГлавПУРа и не жаловал молодых историков, выпячивая свои заслуги…
* * *
20 октября 1994 года из Омска пришло горестное сообщение: умерла моя мать, Мария Федосеевна. Ночным рейсом мы с Людмилой Михайловной, дочерью брата, вылетели в Омск. Хлопоты непростые, похоронить – проблема. А уж некролог, коль из жизни ушла простая русская женщина, а не банкир, не всякий поместит в газете. Благодарю, что на наше горе отозвалась газета «Сибирское время».
«На 91 году жизни скончалась наша землячка Мария Федосеевна Язова – уроженка села Язово Оконешниковского района. Смерть любой матери – невосполнимая потеря. Легко представить горе родных и близких от утраты матери, вырастившей и воспитавшей десятерых детей.
В тридцать лет Мария Федосеевна после смерти мужа осталась одна с четырьмя детьми. Через полтора года вышла замуж за мужа родной сестры, после смерти которой осталось пять сирот. В предвоенные годы у них народилось еще двое детей. На плечи молодой женщины легла нелегкая ноша. Но как истинная сибирячка, она терпеливо и с достоинством несла выпавший на ее долю крест. Вела домашнее хозяйство, трудилась в колхозе, обустраивала будущее своих детей.
Великая Отечественная война в один день порушила все ее планы: старший сын, окончивший к этому времени 9 классов, прибавив себе год, ушел на защиту Родины. Спустя месяц попрощалась она и с мужем. Он погиб на Волховском фронте в начале 1943 года, где в это же время его приемный сын командовал ротой. Было трудно, но Мария Федосеевна сделала все возможное, чтобы дети росли и учились. Ей удалось главное: она подарила нашему обществу десять трудолюбивых, совестливых и честных людей. Она самоотверженно и честно прожила жизнь, испытав с лихвой и трудности, и горе, и радость, и счастье.
К сожалению, к концу своей жизни ей пришлось испытать и трагедию. Ее сыну, Дмитрию Тимофеевичу Язову, пожертвовавшему личной судьбой, но не допустившему массового кровопролития в августе 1991 года, предъявили нелепое и сумасбродное обвинение «в измене Родине». От Марии Федосеевны скрывали, что ее сын находится в «Матросской тишине». Но разве есть силы, которые могут обмануть сердце матери? Она знала своего сына и была уверена в его невиновности. И все же закаленное в трудах, хлопотах сердце не вынесло последнего удара…
Мы все, кто знал эту прекрасную и мудрую женщину, склоняем наши головы перед ее жизненным подвигом. Пусть светлой будет память о русской Матери».
Похоронили мать на Северном кладбище в Омске, по православным канонам отпевал владыко Феодосии, сказав много хороших слов о Марии Федосеевне…
Второй раз мы полетели в Омск с Георгием Константиновичем Язовым и его супругой Ниной Пантелеевной и внучкой Ниной. Нас встретил Юрий Васильевич Чусов, друг детства Георгия. На его машине мы поехали в Оконешниково, где его отец после войны был секретарем райкома. Юрий Васильевич благородный и дружелюбный товарищ. Отобедали мы вместе у моей сестры Галины Ивановны Парамоновой. Собрались братья Николай Петрович Наминас, его жена Клавдия Ефимовна, Таисья Александровна. Как водится у нас в семье, сначала спели «Деревенька моя…». Затем поехали к озеру Лебяжье в Язово. Навестили на местном погосте родных и близких. Заехали в Чистово, где живет мой младший брат Леонид. Везде душой компании был Юрий Чусов, которого за седину называли «старина».
В это лето на могиле матери поставили из белого мрамора скромный памятник. Всю свою жизнь она отдала детям и российскому отечеству. На ее могиле всегда лежат живые цветы.