Хрущёв против Берии. Обвинение и приговор

Лишь 10 июля, через две недели после ареста Берии и через три дня после завершения пленума, в «Правде» появилась краткая информация. Без указания даты, с туманной формулировкой «на днях» в газете сообщалось о состоявшемся пленуме ЦК, на котором был заслушан и обсуждён доклад Маленкова «о преступных антипартийных и антигосударственных действиях Л. П. Берии, направленных на подрыв Советского государства в интересах иностранного капитала и выразившихся в вероломных попытках поставить Министерство внутренних дел СССР над Правительством и Коммунистической партией Советского Союза». Было оглашено решение пленума: «вывести Берию из состава ЦК КПСС и исключить его из рядов Коммунистической партии Советского Союза как врага Коммунистической партии и советского народа».

В том же номере публикуется постановление Президиума Верховного Совета СССР о снятии Берии с поста первого заместителя председателя Совета министров и с поста министра внутренних дел СССР и о передаче «дела о преступных действиях» Берии на рассмотрение Верховного суда СССР.

Две недели арест Берии замалчивался. Затем (неизвестно, присутствовал ли он на пленуме) ему предъявили расплывчатое, конкретными фактами не подтверждённое и страшное по тем временам обвинение в «антипартийных и антигосударственных действиях, направленных на подрыв Советского государства в интересах иностранного капитала». В чём оно выразилось? «В попытках поставить Министерство внутренних дел СССР над Правительством и Коммунистической партией».

Сообщение об аресте Берии для многих стало потрясением и ошеломило страну, выдвинутые против него обвинения воспринимались с нескрываемым изумлением. Уму непостижимо! Если заместитель председателя ГКО (то есть Сталина), руководивший в годы войны внутренними войсками и оборонной промышленностью, — враг народа и «международный шпион», заботившийся об «интересах иностранного капитала», то как же нам удалось выиграть войну?

В Президиум ЦК ежедневно поступает информация с мест об откликах на постановление Пленума о преступных антипартийных и антигосударственных действиях первого заместителя председателя Совета министров… Вопросы задаются разные.

Анисимов, заместитель заведующего сектором информации отдела партийных, профсоюзных и комсомольских органов ЦК КПСС, готовит подборку вопросов граждан и 11 июля, на следующий день после публикации в «Правде», докладывает Президиуму ЦК:

«Не связан ли вопрос освобождения врачей и амнистия с деятельностью Берия? <…> Почему разоблачили только Берия и никого больше, наверное, есть у него пособники? <…> В чем сущность извращений со стороны Берия в вопросах национальной политики? <…> Не дело ли рук Берия смерть И. В. Сталина? Как будут судить Берия: открытым или закрытым путем? <…> Что сейчас с бывшим министром МГБ товарищем Игнатьевым? <…> Отдельные трудящиеся выражают сомнение в правильности обвинения Берия. Спрашивают: «Не получится ли как с врачами?» и задают вопрос: «Кому же сейчас верить?»[225]

Вроде бы, можно воспользоваться подсказкой с мест и увязать смерть Сталина с арестом Берия, а также обвинить его в убийстве вождя (так же, как в 1938-м на Третьем Московском процессе Бухарина публично обвиняли в убийстве Куйбышева, Менжинского, Горького и — чего мелочиться! — вменяли ему в вину подготовку к убийству Ленина). Пойти по проторенному пути? Но нет. Ни сейчас и ни позже. Даже привыкшим к фальсификациям членам Президиума ЦК это кажется диким и неправдоподобным, на такую ложь они пока ещё не готовы.

Но, помимо восторженных откликов, готовых одобрить любое сообщение, исходящее из ЦК, есть и другие, заставляющие гибко и оперативно на них реагировать. 13 июля Строкач, министр внутренних дел УССР, по партийной линии докладывает Хрущёву о настроениях в Украине:

«…Наряду с положительными высказываниями имеют место враждебные клеветнические измышления со стороны отдельных лиц, главным образом из числа подучетного элемента.

Заведующий кафедрой Киевского инженерно-строительного института, член-корреспондент Академии наук УССР, профессор, доктор физико-математических наук Соколов Юрий Дмитриевич сказал:

«Извещением о Берия ЦК дискредитировал самого себя, так как никто не поверит, что Берия, будучи в течение десятилетий крупным партийным работником, вдруг оказался врагом народа. Для всех ясно, что сейчас в партии происходит борьба за власть».

Инженер Харьковского политехнического института Щедринская Зинаида Михайловна, член КПСС, сказала:

«Берия всю свою жизнь посвятил делу партии, и я не верю, чтобы он был врагом народа».

Начальник отдела капитального строительства Академии архитектуры УССР Прожеторко, член КПСС, сказал:

«Я не верю в виновность и враждебные поступки Берия и считаю, что это провокация, сфабрикованная иностранными разведками с целью посеять раздор в руководстве ЦК и попытаться вызвать национальные волнения в Грузии».

Рабочий Станиславского ресторана Найман по вопросу ареста Берия высказался: «Создавшееся положение ведет к ослаблению страны, неразберихе и раздору в самом правительстве, а все это может вылиться в войну, так как этим могут воспользоваться иностранные государства».

Главный бухгалтер Киевского дома моделей Гершенгорн А. в беседе с работниками этого же дома заявил:

«Никакой Берия не враг. Это была борьба за власть».

Инспектор киевского Облкоммунбанка Бурганский Моисей Яковлевич, еврей, член КПСС, говорил:

«Это большая трагедия для нашей страны. Где же были руководители партии и государства, работавшие с Берия бок о бок на протяжении десятилетий? Как все это неладно. Какие чрезвычайные события на протяжении одного полугодия, а ведь до конца года еще далеко. Сейчас может начаться катавасия 1937–1938 гг., а врагам это на руку. Они только и ждут нашей розни, чтобы в один прекрасный день напасть на нас».

Житель города Львова, бывший священник греко-католической церкви Годунько Иосиф, украинский националист, в беседе со знакомыми со злорадством заявил: «Это очень хорошо. Пусть дерутся правители. Время работает в нашу пользу». МВД УССР продолжает работу по сбору информации о реагировании населения на решения Пленума ЦК КПСС»[226].

Но поскольку больше сказать нечего и обвинение, не подкреплённое фактами, голословно (организаторы свержения Берия это понимают), по партийным организациям запускается секретное письмо-сплетня. Объявлено, что суд будет закрытый. Отсутствие достоверной информации порождает неимоверные слухи.

О содержании секретного письма (непонятно, почему оно должно быть секретным, если факты вредительства неопровержимы?) вспоминает Светлана Аллилуева:

«После того как Берия был арестован… правительство распространило длинный секретный документ о его «преступлениях». Читка его на партийных собраниях занимала больше трёх часов подряд. Кроме того что Берия был обвинён в «международном шпионаже в пользу империализма», больше половины секретного письма ЦК было посвящено его “аморальному облику”. Партийные следователи с упоением рылись в грязном белье уже не опасного противника, и ещё ни одно партийное собрание не бывало столь увлекательным: описание любовных похождений поверженного «вождя» было сделано со всеми подробностями. Неизвестно только, в чём ЦК хотел убедить партийную массу: к политике это не имело никакого отношения. К внутрипартийной борьбе — тоже. Документ ничего не объяснял, и ни в чём не убеждал — разве лишь в том, что ханжи из ЦК обнаружили собственную грязную натуру»[227].

Многим это письмо напомнило «Кремлёвское дело», проходившее в Москве в начале 1935 года, — «разоблачение заговора» служащих ЦИК, работников комендатуры и охраны Кремля, «готовивших покушение на товарища Сталина». На июньском (1935) пленуме Ежов, секретарь ЦК и будущий нарком внутренних дел СССР, говорил о патологическом развратнике и сексуальном извращенце Енукидзе, члене ЦК ВКП(б), из-за попустительства которого в Кремле якобы была создана целая сеть террористических групп. Обвинения в утере бдительности и в сексуальном разврате оказалось достаточно, чтобы Енукидзе вывели из состава ЦК, исключили из партии и расстреляли, для весомости добавив стандартные для той поры обвинения в измене Родине и шпионаже.

Для осуждения Берии Хрущёв воспользовался опытом 1935 года. Сексуальные извращенцы в чести никогда не были и вызывали всенародное отвращение, и обвинение действительно располагало фактами аморального поведения Берии и сексуальной распущенности — но в исполнении расправы Хрущёв превзошёл своего учителя. При Сталине суды над членами Политбюро проходили открыто — на процессы по делу Каменева, Зиновьева, Рыкова и Бухарина допустили… иностранных корреспондентов, а в 1937-м, в год пика Большого террора, по приглашению советского правительства на Втором Московском процессе, приговорившем к расстрелу Пятакова и Радека, присутствовал… Фейхтвангер, великий немецкий писатель и автор исторических романов. Все подсудимые публично признали свою вину, и хотя за рубежом писали и говорили, что московские гласные политические процессы — это чудовищная фальсификация, всё было так мастерски разыграно, что Фейхтвангер ни в чём не усомнился и даже написал книгу «Москва 1937», доброжелательную для Сталина.

Так же гласно в 1950 году в присутствии около 600 членов ленинградского городского партийного актива в Ленинградском Доме офицеров проходил суд над членом Политбюро Вознесенским и секретарём ЦК ВКП(б) Кузнецовым. А что?! Партии от народа скрывать нечего!

Но, возможно, уже не было у Хрущёва другого выхода, как провести суд при закрытых дверях, так как есть версия, что Берия был застрелен (случайно или специально) при попытке ареста 26 июня. В частности, об этом пишет Серго Берия. По этой версии, 2–7 июля, когда состоялся пленум, где член Политбюро обязан присутствовать и лично ответить на предъявленные ему обвинения, Берия был уже мёртв (мёртвые не могут оправдываться), и участники пленума уже об этом знали, а потому и дружно набросились на его тень.

Существует иная версия: якобы Берия был расстрелян в день суда, 23 декабря 1953 года, в бункере штаба Московского военного округа в присутствии Руденко, генерального прокурора СССР, и первый выстрел произвёл из личного оружия генерал-полковник Батицкий. Проверить достоверность этой версии не представляется возможным: по официальной версии, тело Берия было кремировано и прах развеян над Москвой-рекой. А если нет тела, то можно говорить и писать о его смерти всё что угодно и даже фальсифицировать протоколы допросов (последний допрос датирован 18 ноября)[228].

Но для ответа на интересующий нас вопрос о причастности Берии к смерти Сталина не суть важно, когда он был застрелен — 26 июня или 23 декабря. Главный итог: ни на июльском пленуме, ни на сентябрьском, ни в обвинительном заключении, опубликованном 17 декабря 1953 года в газете «Правда» под заголовком «В Прокураторе СССР», и никогда позже Берии не предъявлялись официальные обвинения в убийстве или в покушении на убийство Сталина.

Обвинение 1953 года ограничилось общими фразами, не подкреплёнными фактами, поскольку обвинить в шпионаже и измене Родине одного из пяти членов ГКО, руководившего в годы войны внутренними войсками и оборонной промышленностью, было глупо. Но поскольку именно в этом и надо было его обвинить, чтобы приговорить к расстрелу, выкрутились просто, пояснив, что свои преступные действия Берия начал после кончины Сталина, — а в чём они выражались, рассказывалось в двух предыдущих главах «Десталинизация. Реформы Берии» и «Июльский пленум».

«В настоящее время Прокуратурой СССР закончено следствие по делу изменника Родины Л. П. Берия.

Следствием установлено, что Берия, используя своё положение, сколотил враждебную Советскому государству изменническую группу заговорщиков, ставившую своей преступной целью использовать органы Министерства внутренних дел как в центре, так и на местах против коммунистической партии и Правительства СССР в интересах иностранного капитала, стремившуюся в своих вероломных замыслах поставить Министерство внутренних дел над партией и правительством для захвата власти и ликвидации советского рабоче-крестьянского строя в целях реставрации капитализма и восстановления господства буржуазии.

<…>

На протяжении многих лет Берия и его сообщники тщательно маскировали и скрывали свою вражескую изменническую деятельность. После кончины И. В. Сталина, когда реакционные империалистические силы активизировали подрывную деятельность против Советского государства, Берия перешёл к форсированным действиям для достижения своих преступных целей, прежде всего путем использования органов МВД для захвата власти, что и позволило в короткий срок раскрыть подлинное лицо изменника Родины и принять решительные меры к пресечению его вражеской деятельности»[229] (выделено мной. — Р. Г.).

Далее поясняется, каким образом он осуществлял свою «подрывную деятельность»:

«Став в марте 1953 года министром внутренних дел СССР, Берия начал усиленно продвигать на ряд руководящих должностей в Министерстве внутренних дел участников заговорщической группы. Заговорщики подвергали преследованиям и гонениям честных работников МВД, отказывавшихся выполнять преступные распоряжения Берия.

С целью подрыва колхозного строя и создания продовольственных затруднений в нашей стране Берия всяческими способами саботировал, мешал проведению важнейших мероприятий партии и правительства, направленных на подъем хозяйства колхозов и совхозов, на неуклонное повышение благосостояния советского народа.

Установлено также, что Берия и его соучастники предприняли преступные меры для того, чтобы оживить остатки буржуазно-националистических элементов в союзных республиках, посеять вражду и рознь между народами СССР и в первую очередь подорвать дружбу народов СССР с великим русским народом.

Лишенные какой-либо социальной опоры внутри СССР, Берия и его сообщники строили свои преступные расчеты на поддержку заговора реакционными империалистическими силами из-за рубежа.

Как установлено теперь следствием, Берия завязал связи с иностранными разведками еще в период Гражданской войны. В 1919 году Берия, находясь в Баку, совершил предательство, поступив на секретно-агентурную должность в разведку контрреволюционного мусаватистского правительства в Азербайджане, действовавшую под контролем английских разведывательных органов. В 1920 году Берия, находясь в Грузии, вновь совершил изменнический акт, установив тайную связь с меньшевистской охранкой в Грузии, являвшейся филиалом английской разведки.

Следствием установлено, что и в последующие годы Берия поддерживал и расширял свои тайные преступные связи с иностранными разведками через засылаемых ими шпионов, которых иногда ему удавалось уберечь от разоблачения и заслуженной кары.

Действуя как изменник Родины и шпион, продавшийся иностранным разведкам, Берия на всем протяжении своей преступной деятельности с помощью своих сообщников поддерживал также тайные связи с контрреволюционными грузинскими меньшевиками-эмигрантами, агентами ряда иностранных разведок.

Тщательно скрывая и маскируя свое преступное прошлое и вражеские связи с разведками иностранных государств, Берия избрал в качестве основного метода клевету, интриги, различные провокации против честных партийных и советских работников, стоявших на пути его враждебных Советскому государству замыслов и мешавших ему пробираться к власти.

Пробравшись с помощью этих преступных методов на ответственные посты в Закавказье и Грузии, а затем в МВД СССР и вынашивая в изменнических целях планы захвата власти, Берия и его сообщники учиняли расправу с неугодными для них людьми, не останавливаясь перед актами произвола и беззакония, подлым образом обманывали партию и государство.

Следствием установлен целый ряд преступных махинаций Берия, направленных к достижению карьеристских целей и для предупреждения разоблачения его вражеского лица. Так, следствием установлено, что для достижения своих предательских целей Берия в течение ряда лет с помощью своих сообщников вел преступную интриганскую борьбу против выдающегося деятеля коммунистической партии и Советского государства — Серго Орджоникидзе, видя в нем человека, являвшегося препятствием к его дальнейшему продвижению и к осуществлению вражеских замыслов. Как теперь установлено, Серго Орджоникидзе питал политическое недоверие к Берия. После кончины Серго Орджоникидзе заговорщики продолжали жестоко мстить членам его семьи.

<…>

Как установлено следствием, Берия и его сообщники совершили ряд изменнических актов, пытаясь ослабить обороноспособность Советского Союза.

<…>

Берия предан суду по обвинению в измене Родине, в организации антисоветского заговора, совершении террористических актов, активной борьбе против рабочего класса и революционного рабочего движения, проявленной им на секретно-агентурной должности в органах разведки контрреволюционного мусаватистского правительства в период Гражданской войны, то есть в преступлениях, предусмотренных ст. ст. 58–1 «б», 58–8, 58–13, 58–11 Уголовного кодекса РСФСР.

<…>

В соответствии с Указом Президиума Верховного Совета СССР дело по обвинению Берия, Меркулова, Деканозова, Кобулова, Гоглидзе, Мешика и Влодзимирского подлежит рассмотрению Специального судебного присутствия Верховного суда СССР в порядке, установленном Законом от 1 декабря 1934 года»[230].

Открытого суда не было, все судебные заседания проходили в закрытом режиме. Помимо членов суда никто обвиняемых не видел. Но видели ли члены суда главного обвиняемого, Лаврентия Берию? Свидетельств этому нет.

24 декабря «Правда» опубликовала приговор суда:

«18–23 декабря 1953 года Специальное Судебное Присутствие Верховного суда СССР <…> рассмотрело в закрытом судебном заседании, в порядке, установленном Законом от 1 декабря 1934 года, уголовное дело по обвинению Л. П. Берии и других.

Специальное Судебное Присутствие Верховного суда СССР постановило:

Приговорить Берия Л. П., Меркулова В. Н., Деканозова В. Г., Кобулова Б. 3., Гоглидзе С. А., Мешика П. Я., Влодзимирского Л. Е. к высшей мере уголовного наказания — расстрелу, с конфискацией лично им принадлежащего имущества, с лишением воинских званий и наград. Приговор является окончательным и обжалованию не подлежит».

Сфальсифицировав заговор Берии и объявив того руководителем карательной машины, в группу заговорщиков, якобы действовавших по его указке, включили следователей и руководителей госбезопасности, действительно причастных к незаконным методам ведения следствия и лично участвовавших в пытках и избиениях арестованных (Рюмина, Рухадзе, Абакумова), а также всех, кто когда-либо с ним работал. Это позволило Хрущёву и Маленкову надеть на себя маски невинных овечек, что устроило всех членов Политбюро, виновных в массовых репрессиях. Теперь они смогли спокойно вздохнуть и объяснить советскому народу, кто был главным виновником всех бед и страданий.

После «разоблачения врага народа» почти каждое обвинение участникам «бериевского заговора» начиналось со слов: «Как было установлено приговором <…> главарь заговорщической группы Берия, тщательно маскируя и скрывая свое преступное прошлое и вражеские связи с разведками иностранных государств, избрал в качестве основного метода своей преступной деятельности клевету, интриги, различные провокации против честных партийных и советских работников, стоявших на пути его враждебных Советскому государству замыслов». Но — повторяю! — в обвинениях нет ни полслова о причастности Берия к смерти Сталина!

Всё, связанное с «делом Берия», оставалось окутанным завесой секретности. Однако эта фигура была столь значительной — как-никак второе лицо государства! — что пришлось срочно что-то изыскивать. Так создан был образ кровавого монстра, сексуального маньяка, насильника и педофила — с доказательствами, основанными на слухах, которые тем не менее дожили до XXI века, даже перейдя на теле- и киноэкраны.

Однако после бериевских реабилитаций и возвращения политзаключённых, отсидевших десятилетия в тюрьмах и лагерях и рассказывающих чудовищные истории о преступлениях сталинского режима, замалчивать роль Сталина уже было нельзя. На ХХ съезде КПСС Хрущёв выступил с закрытым докладом «О культе личности и его последствиях», переложив часть вины на Сталина. Этого оказалось недостаточно. ЦК бомбили письмами тысячи Солженицыных и Шаламовых. Хрущёв вынужден был пойти дальше — на публичное осуждение культа личности на XXII съезде партии. Это произошло через восемь с половиной лет после смерти Сталина.