Глава одиннадцатая Скилак из Карианды

После полуденной трапезы Дарий по своей привычке поднялся на крышу дворца, чтобы немного подремать в одиночестве под тентом, натянутым от солнечных лучей. Дарий уже собирался закрыть глаза, и в этот миг перед ним предстал слуга-египтянин, с почтительным поклоном сообщивший, что царя непременно желает видеть его брат Ариасп.

— Твой брат настаивает на встрече, государь, — добавил слуга, не поднимая головы.

— Он один? — лениво спросил Дарий.

— Один, государь, — прозвучал негромкий ответ.

— Хорошо, — милостиво кивнул Дарий. — Передай Ариаспу, что я готов выслушать его.

Слуга попятился и удалился.

— Повелитель, позволишь ли ты мне разговаривать с тобой не как с царем, но как с братом? — спросил Ариасп, представ перед Дарием.

Дарий удовлетворил просьбу Ариаспа, видя, что тот настроен на откровенную беседу.

— Я не стану говорить от лица тех военачальников-персов, которых неприятно поражает пристрастие нашего царя ко всему египетскому, — вновь заговорил Ариасп. — Просто хочу высказать свою точку зрения. Мне кажется, брат, что окружающие тебя египтяне, и в первую очередь Уджагорресент, не просто опутывают тебя паутиной лести и угодничества. В их намерение входит вылепить из тебя египтянина по их образу и подобию. О, брат мой, я вижу, сколь сладостны тебе эти тенета! От меня не укрылось, как льстит твоему самолюбию это всеобщее поклонение египтян тебе как воплощенному богу!

— Ариасп, в Египте так было всегда, — сказал Дарий, не поднимаясь с кресла. — Своим поведением я не привнес ничего нового. Египтяне видят во мне своего фараона, а фараон у них — это сын бога Амона, любимец бога Гора[119] и богини Исиды[120]. Если в Вавилоне я принял власть над Месопотамией из рук верховного бога Мардука, то в Египте, повинуясь местному обычаю, я вошел в сонм здешних богов, возложив на себя двойную корону фараонов. Ариасп, Египет можно завоевать силой оружия, но всякий завоеватель удержит свою власть над Египтом лишь в том случае, если станет восприемником обычаев этого народа. Даже Камбиз понимал это.

— Я согласен с тем, что тебе было просто необходимо пройти весь обряд восхождения на египетский трон, — Ариасп стоял перед Дарием, уперев руки в бока. Так он делал всегда, когда сердился. — Но мне совершенно непонятно, зачем тебе понадобилось идти на поводу у египетских жрецов. Зачем надо было тебе, царю царей, совершать какой-то ритуальный бег вокруг храма Птаха в одной набедренной повязке, когда на это действо глазеют тысячи жителей Мемфиса? К чему были все эти жертвоприношения быку Апису[121], священному ибису и священному крокодилу[122]? Не понимаю!

В каждом египетском городе имеется свой бог-покровитель и свое священное животное либо птица. Так что же теперь тебе предстоит объехать все города Египта, дабы принести благодарственные жертвы всем богам? Так, что ли, брат?

— Ну, это вовсе не обязательно, — ответил Дарий, подавив зевок. — Так сказал мне Уджагорресент.

— Хвала Уджагорресенту! — Ариасп вскинул руки кверху. — Этот человек скоро станет тенью Дария, его душой[123], его наставником во всех делах, даже в интимных.

— Прекрати, Ариасп, — Дарий нахмурился. — Ты несешь чушь!

— Думаешь, мне не известно, что Уджагорресент ввел в твою спальню дочь Псамметиха? — усмехнулся Ариасп. — И свою племянницу Уджагорресент тоже пристроил к тебе на ложе. Он далеко не промах, этот египетский хитрец.

— Чтобы править Египтом без помех, мало возложить на себя корону фараонов, надо еще породниться со знатными египтянами и с кем-нибудь из бывших властителей Египта, — терпеливо объяснял брату Дарий. — Мне странно, Ариасп, что я должен растолковывать тебе очевидные вещи.

— Я вовсе не против того, чтобы твоей женой стала дочь Псамметиха, — промолвил Ариасп. — Меня беспокоит другое, брат. Вокруг тебя почти одни египтяне. Столоначальником у тебя египтянин, смотритель гарема — египтянин. Врач, массажист, предсказатель, жезлоносец, виночерпий — также все сплошь египтяне. В довершение ко всему Уджагорресент, у которого столько должностей, что мне их просто трудно перечислить, постоянно, везде и всюду, сопровождает тебя. А еще есть Усеркаф, твой главный секретарь. Еще есть Пабес, смотритель царского хозяйства. И этот проныра Ипи, твой казначей. Нам, персам, стало трудно пробиться к своему царю! И обиднее всего, Дарий, то, что египтяне, как видно, милее твоему сердцу, ибо ты стал изучать египетский язык и эти пустомерзкие египетские иероглифы!

— Ты рассуждаешь примитивно, Ариасп, — Дарий поднялся с кресла, его дрему как рукой сняло. — Я тоже не слепой и вижу, как заносчиво держатся перед египтянами мои военачальники. Я замечаю, что кое-кому из персов не нравится, что персидский царь пытается разговаривать по-египетски и даже собирается возводить храм Амону в оазисе Харга.

— Вот уж это совсем бессмысленная затея! — воскликнул Ариасп. — Боги Египта чужие нам!

— Кир Великий никогда не чурался иноземных богов и обычаев, — заметил Дарий. — Более того, по его приказу был восстановлен храм Соломона в Иерусалиме, разрушенный вавилонянами. Кир же запретил своим воинам грабить сокровищницу при храме Аполлона в Бранхидах[124]. И Кир же самолично приносил жертвы вавилонским богам, это известно всем персам. Так почему же ты, брат мой, осуждаешь в моих деяниях то, чего не гнушался даже сам основатель державы Ахеменидов?

Ариасп промолчал: на это ему нечего было возразить. Однако и отступать он был не намерен.

— Если для египтян ты — сын Амона, это в какой-то мере объясняет строительство храма этому богу, — продолжил Ариасп, глядя в глаза Дарию. — Но как объяснить, брат, твой замысел проложить канал из Нила в Аравийское море? Ты послал Аспатина с египетскими землемерами, чтобы они на месте определили объем земляных работ.

— Этот канал начал строить еще фараон Нехо, — сказал Дарий. — Я хочу лишь завершить начатое. Благодаря этому каналу из Египта можно будет морским путем добраться до Аравии, Персиды и Индии. Можно будет из Аравийского моря и Персидского залива водным путем выйти в Срединное море. Это не только послужит развитию торговли, но и значительно облегчит переброску войск из Малой Азии в Египет и Финикию. Но помимо этого я задумал обследовать все побережье Аравии и малоазийское побережье от устья Евфрата до реки Инд.

— А это зачем? — недовольно спросил Ариасп, который в душе и по образу мыслей был сугубо сухопутным человеком.

— Я хочу составить подробную карту не только своего царства, но и всей земной тверди и омывающих ее морей, — ответил Дарий. — Карту всего света пытались создать вавилонские цари и египетские фараоны, но их царства не были столь обширны, как Персидское царство, потому эти карты несовершенны. На вавилонских и египетских картах изображены лишь те земли и острова, куда смогли добраться победоносные войска Вавилона и Египта, а также египетские и вавилонские купцы. Пределы же Ахеменидской державы таковы, что о некоторых ее окраинах египтяне слыхом не слыхивали, тем более им неизвестно, где кончается Ливия и можно ли по Океану добраться из Аравийского моря в Гирканское.

Дарий продолжал говорить, раскрывая перед братом свои замыслы по обследованию земных и морских пределов, дабы его потомкам не пришлось в будущем в далеких походах полагаться на досужие домыслы случайных людей и древние карты, где истина соседствует с вымыслом.

Ариасп взирал на старшего брата широко раскрытыми от изумления глазами, будто услышал от него нечто такое, чего не должен был услышать.

— Брат, неужели ты собираешься пересадить персов с коней на корабли? — удивленно спросил он.

— Вовсе нет, — Дарий улыбнулся. — Морские путешествия будут совершать те же египтяне или финикийцы, которые издревле занимаются кораблестроением и прекрасно знают судовождение. Наконец, к этому можно привлечь греков и карийцев, ведь эти народы не мыслят себе жизни без моря.

— Военачальники хотят знать, намечаются ли в скором будущем завоевательные походы? — сказал Ариасп. — Или персидскому войску уготована участь рассредоточиться по гарнизонам в Египте, Сирии и Месопотамии?

— Можешь успокоить эти горячие головы в моем войске, брат. Походы еще будут, — ответил Дарий, — но перед этим обязательно будет проводиться разведка. Я уже послал в Куш своих лазутчиков под видом торговцев.

— Значит, ты все-таки решил отомстить кушитам за поражение Камбиза! — обрадованно воскликнул Ариасп. — Брат, пошли меня в авангарде! Клянусь Митрой, я не подведу тебя.

— С кушитами будет воевать Ферендат, — непреклонным тоном сказал Дарий, — тебя же я хочу послать на завоевание Гандхары[125]. Предчувствую, Ариасп, война с индами будет очень трудной, ведь тамошние племена не только многочисленны и воинственны, но также используют на войне боевых слонов. Поэтому я хочу доверить войско именно тебе.

— Ты не пожалеешь об этом, брат, — горделиво вздернув подбородок, промолвил Ариасп. — Скажи, когда выступать.

— Еще не скоро, — сказал Дарий, приблизившись к парапету, который тянулся по всему периметру плоской крыши. — Сначала нужно прорыть канал в Аравийское море, чтобы по нему свободно могли проходить морские суда. Потом надо будет послать на разведку быстроходный корабль с опытным мореходом во главе. Этому мореходу предстоит добраться до берегов Индии, отыскать устье реки Инд и подняться по Инду до города Пурушапура.

Мой друг Гистией обещал мне найти умелого и отважного морехода, которому я смогу доверить это опасное дело. Пробраться во владения индов по суше неимоверно трудно. Путь туда со стороны Гедросии пролегает через безводную пустыню, а со стороны Бактрии дорога ведет по горам Гиндукуш, самым высоким в Азии. Вот я и хочу, чтобы мои лазутчики проникли к индам по реке Инд, которая, по слухам, шириной не уступает Нилу.

— Когда же начнутся работы по сооружению канала? — нетерпеливо проговорил Ариасп, мигом позабывший про свои упреки к старшему брату.

— Об этом можно будет говорить только после возвращения Аспатина и Хети, — спокойно ответил Дарий, любуясь с высоты видом Мемфиса.

— Кто такой этот Хети? — вновь спросил Ариасп.

— Главный землемер, — пояснил Дарий.

— Полагаю, он знает свое дело?

— В этом можешь не сомневаться, брат! — значительным тоном произнес Дарий. — Именно Хети и будет руководить всеми работами по сооружению канала.

На этом беседа двух братьев закончилась.

* * *

Порт Навкратис был основан эллинами при фараоне Нехо[126], который был поклонником всего греческого и именно торговле с греками предпочитал любую другую. Навкратис строили сообща следующие города: из ионийских — Хиос, Теос, Фокея, Милет и Клазомены; из дорийских[127] — Родос, Книд, Галикарнас и Фаселида; из эолийских[128] — одна Митилена.

Долгое время Навкратис, расположенный на Канобском рукаве Нила, был в Египте единственным торговым портом для чужеземцев: другого не было. Если чужеземный корабль заходил в какое-нибудь другое устье Нила, то его владельцу нужно было принести клятву, что это случилось непредумышленно, после чего корабль обязан был повернуть именно в Канобскую протоку. А если нельзя было подниматься вверх против течения, то приходилось везти товары на египетских барках вокруг Дельты до Навкратиса.

При преемниках Нехо чужеземные торговцы уже могли свободно торговать не только во всех городах Дельты, но и в самом Мемфисе.

Дарий, посетивший Навкратис в конце декабря, встретился там с Гистиеем.

Эллин прибыл на царский корабль, украшенный красными вымпелами, развевающимися на ветру, и царским штандартом, сверкавшим позолотой на солнце. Собственно, это была ладья последнего фараона Псамметиха, убитого Камбизом. Благодаря стараниям Уджагорресента корабль, построенный из ливанского кедра, был в прекрасной сохранности, его команда состояла сплошь из египтян.

Дарий встречал Гистиея в просторной рубке, расположенной в самом центре верхней палубы. Снаружи рубка напоминала самый обычный дом с окнами и плоской кровлей, какие возводят египтяне среднего достатка. Внутри пол и стены были покрыты коврами самых ярких расцветок; задвижки на окнах и столбы, поддерживающие крышу, были украшены причудливой резьбой. Просторное помещение было разделено ширмами из раскрашенного тростника на несколько комнат, самая большая из которых напоминала нечто среднее между трапезной и приемным залом.

У Дария на приеме был Артабан, недавно вернувшийся с золотых приисков в Нубийской пустыне. Однако царь тотчас же прервал беседу, едва Дарию сообщили о визите Гистиея. Дарий дал понять Артабану, что аудиенция закончена и он может удалиться.

Выходя из приемной залы, Артабан нос к носу столкнулся с Гистиеем, который с вежливым полупоклоном посторонился, уступая дорогу брату царя. По этикету Артабану следовало ответить поклоном на поклон или хотя бы кивнуть Гистиею из вежливости. Но Артабан надменно вскинул голову и величаво прошествовал мимо грека, презрительно процедив сквозь зубы: — Каких только ничтожеств не встретишь у моего брата!

Хотя сказано это было на фарси, тем не менее Гистией понял смысл фразы, поскольку, общаясь с персами, неплохо усвоил их язык. Поджав тонкие бескровные губы, Гистией бросил на удаляющегося по палубе корабля тучного Артабана взгляд, полный ненависти.

«Погоди, боров! — мстительно подумал Гистией. — Я припомню тебе это!»

Впрочем, раздражение, вызванное грубостью Артабана, мигом улеглось в душе милетского тирана при виде искреннего радушия царя Дария.

После обычных вопросов о здоровье и благополучии родственников Дарий заговорил с Гистиеем о главном:

— Выполнил ли ты мое поручение, Гистией? Нашел ли нужного мне человека?

— Государь, — молвил в ответ милетский тиран, — с того самого дня, когда твой гонец передал мне твою просьбу, я занимался только этой заботой. Я нашел тебе самого лучшего морехода из всех имеющихся под небом Ойкумены. Его зовут Скилак. Он родом из карийского города Карианды.

— Где же он? — выразил нетерпение Дарий. — Почему ты не взял Скилака с собой?

— Дело в том, что Скилака нет в Навкратисе, — ответил Гистией. — Он находится сейчас в соседнем городе Гермополе, покупает там канаты для своего корабля. Но уже завтра Скилак будет здесь.

— Ты объяснил ему суть моего замысла? — Дарий жестом указал гостю сесть на стул подле себя.

— Конечно, повелитель. Скилак сам давно мечтает побывать в южных морях, поскольку западные и восточные уже исхожены им вдоль и поперек.

— Он случайно не старик, этот кариец? — подозрительно прищурился Дарий. — Мне для этого похода нужен крепкий мужчина, ведь это будет не увеселительная прогулка!

— Могу тебя заверить, повелитель, в свои сорок шесть лет Скилак в кулачном бою способен повергнуть наземь иного двадцатилетнего бойца, — промолвил Гистией. — А с веслом и парусом Скилак управляется, как никто другой. Уж я-то знаю!

— Откуда ты знаешь Скилака? — принялся расспрашивать своего гостя Дарий. — Он тебе друг или родственник? И далеко ли от Милета находится город Карианды?

— Со Скилаком я знаком давно, — отвечал Гистией, — ведь он много раз бывал по торговым делам у меня в Милете. Родственником Скилак мне не приходится, другом, пожалуй, тоже. Хотя, полагаю, мы станем с ним друзьями, если Скилаку удастся угодить тебе, повелитель. В сравнении с обширностью Персидской державы расстояние от Милета до Карианды просто ничтожно по любым меркам. По суше из одного города в другой можно добраться за полдня, а по морю — и того быстрее.

— Скилак прибыл в Навкратис на своем корабле? — поинтересовался Дарий.

— Нет, государь, — сказал Гистией. — Скилака и его людей я доставил в Навкратис на своей триере. Я объясню, почему. Насколько мне известно, канал в Аравийское море еще не прорыт и вряд ли будет прорыт в ближайшие шесть месяцев. — И Гистией вопросительно взглянул на Дария.

Дарий согласно кивнул, ибо прекрасно знал темпы строительства канала.

— Так вот, — продолжил Гистией, — в связи с этим у нас со Скилаком возникла следующая задумка. — Он достал из-под плаща небольшую медную дощечку.

— Это карта Ойкумены, — пояснил грек, показывая медную табличку Дарию. — Чтобы не терять времени даром, можно осуществить задуманный тобой поход, государь, не со стороны Океана, а из города Каспатира, что находится в Бактрии на реке Пактика. Эта река, пробив себе русло в ущельях тамошних гор, впадает в реку Инд близ ее верховий. Река эта судоходна. Скилак и его люди, построив небольшой корабль в Каспатире, смогут без особого труда добраться до Инда. Далее воды Инда вынесут судно Скилака в Эритрейское море[129]. Скилаку останется лишь обогнуть Аравию, чтобы добраться до Египта. К тому времени, полагаю, канал будет закончен и судно Скилака войдет в Нил.

Рассказывая, Гистией водил пальцем по карте, показывая предполагаемый путь экспедиции Скилака. Для этого, в нарушение этикета, ему пришлось встать рядом с царским троном, чтобы Дарий мог все отчетливо видеть.

— Откуда у тебя эта карта, Гистией? — спросил Дарий, изумленный четкой гравировкой на меди, изображавшей сушу, реки, моря и окружавший Ойкумену Океан.

Более подробной карты Дарию еще не приходилось видеть.

— Эту карту составил логограф Гекатей, мой земляк, — ответил Гистией. — Это самая точная карта.

— Что значит «логограф»? — спросил Дарий. — Мудрец, что ли?

— Логограф — это человек, занимающийся описанием Земли и живущих на ней племен, — ответил Гистией. — Гекатей весьма осведомленный человек, государь. Он побывал в Египте, Вавилоне, во Фракии и на берегах Понта Эвксинского. Кроме того, Гекатей объехал всю Грецию и многие острова в Эгейском море. Наиболее отдаленные части суши Гекатей наносил на свою карту, сверяясь с древними вавилонскими картами и еще с рассказами сведущих людей, побывавших там.

— Что ж, заодно Скилак проверит точность карты Гекатея, — промолвил Дарий. И добавил, не выпуская медную дощечку из рук: — Гистией, мне нужна эта карта. Продай ее мне.

Гистией замялся.

— Назови любую цену, — подбодрил его Дарий.

— Государь, мне важны не деньги, а твое благополучие и милость ко мне, — вымолвил Гистией, неловко переминаясь с ноги на ногу. — Исходя из этого я осмелюсь просить у тебя не золото или серебро, но твоего повеления завоевать остров Лесбос. Этот остров находится в Эгейском море совсем рядом с малоазийским побережьем, на нем скрывается немало смутьянов, подстрекающих ионийцев к неповиновению персам.

— Вот как? — Дарий удивленно выгнул бровь. — Тебе это достоверно известно, друг мой?

— О да, повелитель, — Гистией слегка склонил голову, — ведь от Милета до Лесбоса рукой подать. Те из милетцев, кто настроен ко мне враждебно по каким-либо причинам, ищут убежище не где-то, а на Лесбосе.

— Значит, взамен этой карты, Гистией, ты просишь у меня позволения присоединить к моей державе остров Лесбос. Так? — уточнил Дарий, пытливо взирая на грека.

— Так, государь, — кивнул Гистией.

— Хватит ли у тебя сил, чтобы завоевать такой большой и густо населенный остров? — выразил сомнение Дарий.

— С одними милетцами мне Лесбос, конечно, не одолеть, — признался Гистией. — Но если царь царей даст мне в подмогу свое войско, стоящее в Лидии… — Гистией сделал многозначительную паузу.

— Ах ты, плут! — засмеялся Дарий. — Ты сознаешь, что я многим тебе обязан, и пользуешься этим.

— Однако я пользуюсь этим не в ущерб тебе, государь, — вкрадчиво вставил Гистией. — Скорее наоборот!

— Хорошо, друг мой, — кивнул Дарий, — я прикажу Артафрену оказывать тебе всемерную помощь при захвате Лесбоса. Ты будешь командовать флотом, а мой брат — сухопутным войском.

Спустя несколько дней из Египта в Бактрию двинулся отряд персидских всадников во главе с Ариаспом. С этим отрядом находился мореход Скилак и два десятка карийцев[130], команда его будущего корабля.

Ариаспу было велено охранять карийцев по пути до города Каспатира и уже на месте оказывать всяческое содействие Скилаку в постройке судна. Дарий подстегнул рвение Ариаспа в порученном ему деле тем, что напрямик заявил брату: — Как только Скилак завершит свою экспедицию по реке Инд и вернется обратно в Египет, тогда и можно будет начинать поход против индов.