Эллины Гомера

Быт греков Гомера рассматривается как наслоение картин из разных эпох. Но в действительности такое наслоение могло сохраняться и в жизни – в течение многих веков. Перемещение греков-переселенцев смешивало различные стили жизни – не только в литературном произведении. Поэтому гомеровские поэмы лучше считать портретом пространной эпохи, а не компиляцией картин, выхваченных из различных времен. Иначе рассыпается целостность произведения и нивелируется его значимость, которой уже не будет никакого объяснении.

Алексей Лосев очень точно определяет причины совмещения исторических пластов у Гомера: признаки грядущих эпох возникают у пророков, опережающих свое время. Поэтому следы классической эпохи были не только предчувствием, но и предрешением гомеровских поэм. Микенская эпоха ко времени Гомера уже сложила эпический стиль, который Гомер не мог придумать, а заимствовал, расцветив его свободным творчеством, в котором было предчувствие грядущих «темных веков». Древнейшая искрометная народность сочеталась с торжественной величавостью в духе микенских царств, а также с трагедийными сценами, которые распространились в драматическом искусстве несколько веков спустя.

Поэмы Гомера демонстрируют множество бытовых примет жизни эллинов. Но это эллины гомеровских времен, которые очень сильно отличаются от тех греков, о которых нам рассказывают более поздние авторы, а главное – современные музеи. Классические греки – это развитая письменность, великолепная скульптура, завораживающая идеалом обнаженного человеческого тела. Гомеровские греки не знают письменности, вообще каких-либо знаков и символов, не имеют ни скульптуры, ни вазописи, их тела всегда покрыты одеждой (раздетым оказывается только Одиссей в комической сцене встречи с Навсикаей). И они беспрерывно говорят длинные речи. Гомер значительную часть своих произведений составляет из речей главных героев. Которые даже в ситуациях, когда требуется не столько слово, сколько дело, затевают длинные монологи. Что должно было вызвать отвращение, скажем, у классических спартанцев.

Еще одно кардинальное отличие гомеровских греков от классических – полное отсутствие совпадения имен. Имена гомеровских героев и царей в постгомеровское время не повторяются. Хотя их популярность огромна. Их святилищами покрыта вся Эллада, но никто не решается присвоить их имена своему потомству. Это время других царей и других героев. А к гомеровским в лучшем случае возводят свои генеалогии. При этом в генеалогиях архаического и классического периодов повторение имен встречается достаточно часто. Повторение имен – дело естественное для эллинов, но исторические периоды разделены так, что давать столь архаические имена никто из классических греков даже не думает. Причиной тому – отношение к микенскому эпосу как к священным текстам, а не как к литературе.

Заметим, что все народы, с которыми общается Одиссей и его спутники говорят на одном языке или, по крайней мере, эллины их легко понимают. И «дикий» Полифем, и «дикие» лотофаги и лестригоны, и благородные феаки. Ни разу Одиссей не сталкивается в «варварами» – с людьми, чья речь была бы ему непонятна. Получается, что он, несмотря на сказочность ряда сюжетов, им самим рассказанных, остается в рамках хорошо известного эллинам пространства.

В «Одиссее», несмотря на описание дворцов, нет упоминаний о каких-либо статуях, картинах, вообще о каких-либо украшениях. Красивое изделие – это только сосуды из серебра и золота или одежда. Изукрашенный вещей Одиссей не встречает. В «Илиаде» украшения оружия минимальны. Подробно описывается лишь щит Ахилла. В остальном никаких украшений, изображений Гомер не замечает. Он может рассмотреть мелкие царапины на медном доспехе, оставленные оружием врага в битвах, но не видит там никаких рисунков.

Напротив, эллинская цивилизация классического периода – это сплошные изделия изобразительного искусства. О чем подробно говорит Павсаний, описывая Элладу как музей под открытым небом. Отсюда напрашивается вывод, что мир Гомера весьма удален от классического периода Древней Греции. Да и архаического тоже. Даже если считать, что в «Одиссее» есть множество признаков геометрического стиля, известного по керамике, то никаких признаков этого стиля в быте эллинов, который представляет Гомер, не обнаруживается. Гомера очень интересуют вещи, и он описывает их подробно. Но на этих вещах нет изображений. Они за малым и уникальным исключением прекрасны своей формой и блеском, но не деталями, которые что-то изображают.

Геометрический стиль появляется в керамике явно позднее «геометрических» стихов Гомера с сюжетными «триптихами» и строгой последовательностью перечня героев и народов в Каталоге кораблей. Никак не наоборот. Иначе у Гомера мы бы увидели хотя бы один сосуд с геометрическим рисунком, какой-то предмет, изготовленный по геометрическим законам. Но ничего этого нет. Все это приходит после Гомера. И поэтому датировка его творчества – доархаическая, микенская.

Природа в «Одиссее» практически бесцветна. В ней нет ни голубого неба, ни зеленой травы, ни цветов разных оттенков. Одежда может быть старой, новой, теплой, «прекрасной», у женщин – изредка «блестящей». Но у нее нет цвета. При этом цвета эллины различают неплохо: они не путают цвет золота, серебра и меди. Упоминается также некое «седое железо», которое надо было прострелить из лука. И еще «блестящее железо» которое тафосцы используют как средство обмена. Возможно, то и другое – либо олово, либо свинец. В «Илиаде» говорится о «синем железе» – из него сделаны топоры, а также упоминается о «хитрых изделиях железа», что свидетельствует: автор этих строк не знал, для чего железо используется и каковы изделия из него. Есть еще упоминание о закалке железа, когда дается весьма натуралистическое сравнение: выколотый глаз Полифема зашипел как железо, которое опустили в воду. Железо на две огромные поэмы упоминается не более полутора десятков раз, а об изделиях можно судить чаще всего косвенно, и это упомянутые уже топоры, наконечник стрелы и кинжал. Может быть, это поздние вставки в текст. Потому что на вооружении в гомеровских греков сплошная медь (поножи, мечи, наконечники копья, шлемы, доспехи), а железо появляется в виде диковинок – как призовые топоры в погребальных играх по Патроклу. Павсаний упоминает, что в качестве артефактов в святилищах Эллады хранятся только медные изделия.

Приходится встречаться с суждениями о том, что греки вообще плохо различали цвета. И Гомер дает основание для этого: у него мир вокруг не отличается цветом. Он может сиять или темнеть, но расцветки предметов и природы Гомер как правило не указывает. Доставшиеся нам в качестве музейного наследства древнегреческие статуи тоже бесцветны. Павсаний при описании Эллады также скуп на указание каких-либо цветов. Тем не менее, отдельные оговорки свидетельствуют, что цвета греки различали неплохо.

Павсаний называет материалы, из которых изготовлены статуи: мрамор, медь, дерево. А также элементы отделки: золото и позолота, слоновая кость. Цвет же он указывает в редчайших случаях – в одном случае он говорит о выкрашенном красным лице двух деревянных статуй Диониса (остальное – позолота по дереву), в другом – о статуе Афродиты с голубыми глазами, якобы унаследованными от ее отца Посейдона. Он указывает на красноватый цветок, который появился после смерти Аякса Локрийского, а также называет цвета общественных зданий: «Зеленый как лягушка» и «Пурпурный» – в переводе с греческого.

У Гомера примерно тот же скупой цветовой ряд, в основном связанный с блеском металлов: У Афродиты золотое одеяние, у Аполлона золотисто-светлые волосы, у Латоны – золотые кудри, Ирида «златокрылая», Фетида «среброногая». При этом розовоперстая Эос имеет шафрановый (желто-оранжевый) пеплос. У Деметры темно-синее покрывало, у Зевса темно-стальные брови, у Посейдона темно-стальные волосы, у Диониса темно-стальные или темно-синие глаза и волосы, Божественный нектар красного цвета, Дионис носит пурпурный плащ, море «виноцветное», корабли черные с темно-синими носами и «багрянощекие» и «карминнощекие», а паруса у них – «белые».

Нельзя сказать, что древние знают большое разнообразие цветов, а тем более – оттенков. От Гомера до Павсания мы не видим обычного для нас внимания к цвету. И все же мир древних греков от микенской до классической эпохи – цветной, а не серый.

Тесей и Антиопа

Радикальная точка зрения на греческое искусство говорит о том, что греческие статуи были окрашены. И в берлинском Пергамон-музее выставлены макеты греческих статуй, выкрашенные в кричащие цвета. Они выглядят отвратительно. Но кому-то очень хочется низвергнуть эстетику древнегреческой скульптуры, бесцветность которой подчеркивает ее пластику. Эти желания несостоятельны: Павсаний, подробно описывая сотни скульптур Эллады, нигде не говорит об их расцветке. Статуи, конечно, могли окрашиваться, но это не было каноном греческой скульптуры, и раскрашенные боги – это выдумка наших современников. Эстетические чувства европейцев не приемлют карнавальных расцветок, и в этом мы продолжаем эстетику Древней Греции. Найденные следы краски, скорее всего, римского происхождения, а причиной раскраски было как старение мрамора, так и упадок вкуса в римском обществе.

Дворцы и вообще жилища не имеют в «Одиссее» никакой архитектуры. Сам дом Одиссея – просто строение «под высокой крышей». Помещений в доме Одиссея много, но все они «прочные» и «высокие», и других характеристик не имеют. Столь же невыразительно описание «дворцов» Нестора и Менелая, а также божественной Кирки или добронравного царя феаков.

Люди «Одиссеи» не имеют характеристик внешности. Они все как на одно лицо, можно сказать, что все – «богоравные». Лишь изредка отмечается цвет волос. Да и то черноволосым определен только бог – Посейдон. Может быть, потому что остальные черноволосыми не были. Очень редко отмечается телосложение, рост, цвет глаз, повадки, какие-то характерные признаки поведения или речи.

Образцы аристотелевой физиогномики

Человек с жесткими волосами, высокий, с большим животом, крепкой спиной, широкими плечами, с худой шеей, широкой грудью, узкими бедрами, красными, сухими глазами, длинным и заостренным лбом – могучий человек и охотник. А тот, у которого нет этих свойств,– человек слабый и робкий.

***

Тот, кто мягкотел и кто не очень толст, чьи руки подвижны, чьи волосы мягкие и не очень черные, цвет кожи – нечто среднее между красным и белым – по натуре добрый человек, и в нем нет зла.

***

У кого толстая шея, большие ноги, плечи, приподнятые вверх, круглый живот и лоб и зеленые глаза – тот лишен половой страсти.

***

У кого глаза всегда широко открыты, брови густые тело худое, движения быстрые, цвет лица румяный само лицо круглое и на щеке родинка – тот опрометчив и дерзок.

***

Человек, у которого изнуренное лицо, широко расставленные брови, медлительные движения,– всегда в печали и отчаянии.

***

Тот, у кого голова наклонена вправо, чьи колени расходятся в стороны во время ходьбы, кто при ходьбе размахивает руками, кто опирается рукой в бок, когда садится, кто не обращает внимания на беспорядок,– благословенный человек во всех своих делах и действиях и по натуре своей благородный.

Приписываемые Аристотелю физиогномические опыты могут вызывать сегодня разве что улыбку. Не случайно у Гомера различают героев не столько характеры, сколько атрибуты: Агамемнон носит на руке пурпурый плащ, Аякс сражается с «семикожным» щитом, похожим на башню, у Гектора тоже огромный щит от затылка до пят, Парис носит шкуру пантеры, у Писандра боевой топор, у Гелена – длинный фракийский меч, у Дефиоба белый щит, у Амфия – льняной панцирь, Астеропей сражается двумя пиками. Но герои в основном лишены физиогномических особенностей.

Более разумны и поучительны классификации человеческих типов в сочинении Теофраста «Характеры», который, возможно, продолжал трактат своего учителя Аристотеля. Что касается Гомера, то его нравоучения крайне скупы и само нравственное измерение более или менее ощутимым становится только в «Одиссее».

Очень незначительное внимание в характеристиках своих персонажей Гомер уделяет морально-этическим оценкам: в противовес aisimos (определенный судьбою, разумный), eyergos (хорошо поступающий, честный) имеются hybris (дерзость, надменность), hyperphialos (высокомерный, наглый), athemistos (беззаконный, нечестивый), atasthalos (нечестивый, дерзкий), alitros (нечестивый). Такие термины, как enees (кроткий, ласковый), aganos (кроткий) относятся к чертам характера, а не к оценкам поступков. Термины arterothymos, craterophron (сильный духом), megathymos, megaletor (мужественный), hyperthymos (весьма мужественный), hypermenes (весьма могучий) также определяют скорее свойство личности, а не ее поступки, предполагающие этическую оценку.

Для всех гомеровских героев есть одно обязательное свойство – выдающаяся сила, необходимая для подвигов и последующей славы. Для оценки героев Гомер использует термины cleos (слава), cydos (слава), amymon (безупречный), eys (хороший), dios (божественный, светлый), theios (божественный), agathos (хороший), esthlos (благородный), саcos (дурной), ameinon (лучший), cheiron (худший), arete (добродетель, доблесть). Но даже храбрость (alcimos – сильный, храбрый) – это нечто тождественное физической мощи (iphthimos – физически сильный). Герои Гомера, выступающие в других эпизодах бесстрашными, порой отступают и даже бегут с поля боя.

У Гомера практически нет нравственных устоев: даже коварное убийство спящих воинов Диомедом не осуждается и выглядит как элементарная военная хитрость. Убийство Ахиллом просящих пощады – это просто эпизод сражения.

Хотя Одиссей оказывается хитроумным рассказчиком, все прочие герои гомеровского эпоса – мастера излагать свои мысли в замечательно длинных речах. Гомеровские герои – это люди длинных речей и войны. Ум и мудрость – ключевые добродетели гомеровских греков.

Если сам Одиссей мог быть искусным моряком, его спутники такими способностями явно не обладали. Эллинам, прибывшим штурмовать Трою, досталось от мисийцев во главе с Телефом – выходцев из Аркадии. Просто потому что эллины заплутали и приняли земли в Мисийской долине за троянские. На обратном пути из Трои только Нестор добрался до родных берегов без проблем. Одиссей и Менелай много блуждали по морю, Аякс Малый и несколько других героев погибли во время бури. Выходит, что эллины плохо ориентировались в морских маршрутах и неважно справлялись со своими «чернобокими» судами.

Гомер явно не мореход: он вкладывает в речи Менелая утверждение, что от острова Форос до Египта день морского пути. В то время как небольшой остров Фарос находится в устье Нила и позднее был знаменит своим соседством с Александрией и Александрийским маяком (Александр Великий соединил остров с материком дамбой). Правда, он мог иметь в виду другой Фарос – мыс на острове Санторин, который также мог иметь в древности название, которое затем осталось только у мыса. В другом месте Нестор говорит о том, что Средиземное море птица будет перелетать целый год. Это явное преувеличение мало похоже на художественный прием. Скорее, оно свидетельствует об отсутствии знания о пределах морских путей.

Если «Илиада» представляет беспрерывно возбужденных войной героев, то «Одиссея» – это сочинение вечно голодных людей (аэдов – бродячих поэтов). Герои «Одиссеи» вечно завтракают, обедают и ужинают. Ни один прием пищи не пропускается. Но что это за пища? Это всего лишь хлеб, вино и мясо. И ничего другого. Даже когда упоминаются какие-то яства, то о них никогда и ничего конкретного не говорится. В сортах вина или хлеба герои «Одиссеи» также совершенно не разбираются. У них вся пища либо хорошая, либо очень хорошая. Главное, что ее много. И каждый прием пищи – это пир, а не торопливое вкушение скудных запасов. В «Одиссее» мечта о «жирном царстве» – чтобы есть, пить, отдыхать и возлежать на ложе богини. У Церцеи (Кирки) торопящиеся домой сподвижники Одиссея провели целый год! Можно подумать, что они вовсе не желали встретить близких. Потом Одиссей сидел на острове у Калипсо семь лет – сидел и плакал. Пока ему богиня не сказала, что надо сколотить плот. А он, чудак, сам не додумался!

Вообще гомеровские греки – очень чувствительные люди. Герои то и дело принимаются плакать, рвать на себе одежды и посыпать голову прахом. Они иначе не могут выразить своих переживаний. Для этого у них не хватает слов. Слова же они произносят в длиннейших дипломатических приветствиях, восхвалениях и обличениях, а также для изложения различных рассказов. Они долго и увлеченно говорят, но это речи рациональные, где про свои чувства упоминать не принято. Чувство подразумевается разве что в описании действий.

Риторика и война – вот главное для гомеровских греков. Причем и в речи, и в описании сражений присутствует натурализм, который в более утонченные эпохи мог казаться разве что грубостями отдаленных времен, когда смертельные ранения на поле битвы можно было смаковать, и при этом никто не видел в этом дурного тона. Как и в мифе, в древнем эпосе на передний план выступает отчетливо ощущаемое «я хочу». Поздние слушатели гомеровских поэм не могли выразить свое желание (богатства, достатка, смерти врага и так далее) столь откровенно, и поэтому восторгались героями Гомера.

Можно сказать, что гомеровская Эллада отличается от классической очень существенно. Проведем аналогию: другой язык и другая культура, но общий культ связывает Византию и Россию. То же можно сказать о древних греках Троянского периода и посттроянских времен.