90.[621] Из протокола допроса генерал-фельдмаршала Кейтеля Вильгельма

Кейтель Вильгельм — генерал-фельдмаршал,

62 года, бывший начальник штаба

верховного главнокомандования

вооруженных сил Германии.

от 17 июня 1946 г.

Вопрос. С какого времени Германия начала подготовку к войне против Советского Союза и какое участие вы принимали в этой подготовке?

Ответ. Вопрос о возможности войны с Советским Союзом впервые встал с некоторой определенностью к концу 1940 г.[622] В период осень 1940 г.— зима 1940/1941 г. этот вопрос ставился только в плоскости возможности активных действий германских вооруженных сил на Востоке, с целью предупредить нападение России на Германию[623]. В этот период никаких конкретных мероприятий генштаб не предпринимал. В период зима 1941 г.— весна 1941 г. война на Востоке считалась почти неизбежной, и генштаб начал подготовительные мероприятия и разработку планов войны...

Я утверждаю, что все подготовительные мероприятия, проводившиеся нами до весны 1941 г., носили характер оборонительных приготовлений на случай возможного нападения Красной Армии. Таким образом, всю войну на Востоке в известной мере можно назвать превентивной. Конечно, при подготовке этих мероприятий мы решили избрать более эффективный способ, а именно: предупредить нападение Советской России и неожиданным ударом разгромить ее вооруженные силы. К весне 1941 г. у меня сложилось определенное мнение, что сильное сосредоточение русских войск и их последующее нападение на Германию может поставить нас в стратегическом и экономическом отношениях в исключительно критическое положение. Особо угрожаемыми являлись две выдвинутые на Восток фланговые базы — Восточная Пруссия и Верхняя Силезия. В первые же недели нападение со стороны России поставило бы Германию в крайне невыгодные условия. Наше нападение явилось непосредственным следствием этой угрозы...

В настоящее время мне, как человеку, лично принимавшему участие в оценке обстановки и планировании мероприятий 1941 г., очень трудно полностью составить объективное мнение о правильности наших планов. Однако штаб верховного главнокомандования в 1941 г., составляя военные планы, руководствовался именно теми основными положениями, которые я указал выше.

Вопрос. Осветите общин оперативно-стратегический замысел немецкого верховного командования в войне против Советского Союза.

Ответ. При разработке оперативно-стратегического плана войны на Востоке я исходил из следующих предпосылок:

а) исключительные размеры территории России делают абсолютно невозможным ее полное завоевание;

б) для достижения победы в войне против СССР достаточно /достигнуть важнейшего оперативно-стратегического рубежа, аименно: линии Ленингра — Москва — Сталинград — Кавказ, чтоисключит для России практическую возможность оказыватьвоенное сопротивление, так как армия будет отрезана от своихважнейших баз, в первую очередь от нефти;

в) для разрешения этой задачи необходим быстрый разгромКрасной Армии, который должен быть проведен в сроки, не допускающие возможности возникновения войны на два фронта.

Я должен подчеркнуть, что в наши расчеты не входило полное завоевание России. Мероприятия относительно России после разгрома Красной Армии намечались только в форме создания военной администрации (т. е. рейхскомиссариатов), о том, что предполагалось сделать позже, мне неизвестно, возможно, чго это планировалось по липни политического руководства. По крайней мере, я знаю, что при разработке планов войны на Западе немецкое командование и политическое руководство никогда не задавалось определенными политическими формами, которые должны были быть установлены в государстве после оккупации[624].

Вопрос. Рассчитывало ли немецкое верховное командование молниеносно разгромить Красную Армию и в какие сроки?

Ответ. Безусловно, мы надеялись на успех. Ни один полководец не начинает войну, если не уверен, что ее выиграет, и плох тот солдат, который не верит в победу. Другое дело, что я не мог не сознавать значительные трудности, связанные с ведением войны на Восточном фронте. Мне было ясно, что только военное поражение Красной Армии может привести к выигрышу войны. Мне трудно указать точные сроки, в которые планировалось проведение кампании, однако можно сказать, что приблизительно мы рассчитывали закончить операции на Востоке до наступления зимы 1941 г. К этому времени немецкие вооруженные силы должны были уничтожить сухопутную армию Советского Союза (которую мы оценивали в 200—250 дивизий), его ВВС и ВМФ, выйдя на указанный раньше стратегический рубеж.

Вопрос. Какие военно-дипломатические мероприятия были приняты в ходе подготовки к войне?

Ответ. Из предполагавшихся союзников Германии в войне против Советского Союза заранее были поставлены в известность о военных мероприятиях подготовительного характера только Румыния и Финляндия.

Румыния была поставлена в известность по военной линии из-за необходимости обеспечить проход немецких войск через страну, а также усиления немецких учебных гарнизонов.

О предполагающейся войне против Советского Союза было также заявлено начальнику генерального штаба финской армии— генералу Хейнриксу, причем это было сделано в крайне осторожной форме. Генерал Хейнрикс ответил, что он положительно относится к намерениям Германии и доложит маршалу Маннергейму об этих намерениях и о своей положительной оценке.

С Италией никаких военных переговоров до начала войны ие велось. Я не исключал возможность извещения Италии дипломатическим путем во время переюворов Риббентропа с Мугсолини. Следует сказать, что военно-полшическне переговоры Германии с Италией не носили характера требований, а, наоборот, сам Муссолини как в 1941 г., так и в 1942 г. предлагал свои войска для посылки па Восточный фронт (сначала горно-стрелковый корпус, затем 8-ю армию).

Военных переговоров с Японией не велось. Правда, мы постоянно получали от японского генерального штаба информацию о состоянии русской Дальневосточной армии.

Вопрос. Когда вам как начальнику штаба верховного главнокомандования стало ясно, что война Германией проиграна^

Ответ. Оценивая обстановку самым грубым образом, я могу сказать, что этот факт стал для меня ясным к лету 1944 г. Однако понимание этого факта пришло не сразу, а через ряд фаз, соответственно развитию положения на фронтах. Кроме того, я должен оговорить, что для меня самого это понимание выражалось вфоомулс,что Германия не может выиграть войну военным путем. Вы понимаете, что начальник штаба верховного главнокомандования страны, продолжающей вести войну, не может придерживаться мнения, что война будет проиграна. Он может предполагать, что война не может быть выиграна. С лета 1944 г. я понял, что военные уже сказали свое слово и не могут оказать решающего воздействия — дело оставалось за политикой...

Можно сказать, что военно-экономическое положение Германии стало безнадежно только к концу 1944 г., а положение с людскими ресурсами — к концу января 1945 г. Относительно внешнеполитического положения Германии я почти ничего не могу сказать так как в последнее время не участвовал в дипломатических переговорах.

Начиная с лета 1944 г. Германия боролась за выигрыш времени, в ожидании тех событий, которые должны были произойти, но не произошли. Большие надежды возлагались также на наступление в Арденнах, которое должно было возвратить Германии линию Зигфрида и обеспечить стабилизацию Западного фронта.

Вопрос. На какие реальные военные и политические факторы рассчитывала Германия, ведя борьбу за выигрыш времени?

Ответ. На этот вопрос ответить очень трудно, точнее, почти невозможно. В войне, в которой с обеих сторон участвовало много государств, различные армии, различные флоты, различные полководцы, в любое время могло возникнуть совершенно неожиданное изменение обстановки в результате комбинации этих различных сил. Эти неожиданные события нельзя предсказать, но они могут оказать решающее влияние на всю военную обстановку. О политических расчетах фюрера я не могу ничего сказать, ибо он последнее время очень резко отделял все военное от политического.

Вопрос. В чем же заключался смысл сопротивления, которое продолжала оказывать Германия?

Ответ. Как я уже сказал, это была затяжка в ожидании политических событий и частично в ожидании улучшения в военной обстановке. Я уверен, что если бы со стороны союзников в свое время были предложены другие условия, а не требование безоговорочной капитуляции, то Германия прекратила бы сопротивление гораздо раньше. Однако других предложений не поступило, и нам оставалось, как честным солдатам, только бороться до последней возможности. Я не считаю то положение, в котором очутилась сейчас Германия, хуже того [которое могло бы сложиться], если бы она капитулировала раньше.

Я спрашивал у фюрера: имеются ли возможности ведения дипломатических переговоров с союзниками и завязаны ли какие-либо политические связи. Гитлер либо давал резкий отрицательный ответ, либо вообще не отвечал на подобные вопросы.

Вопрос. Правильно ли будет считать, что вы от начала до конца были согласны с военно-политической линией Гитлера и поддерживали ее до момента капитуляции?

Ответ. Я не всегда и не по всем вопросам соглашался с фюрером, но он почти никогда не учитывал моего мнения при принятии решения по основным вопросам. Внутренне я также часто не соглашался с ним, но я — солдат, и мое дело выполнять, что мне приказывают. Мы имели право высказывать свое мнение, но никогда не оказывали влияния на решения.

Я должен указать, что с момента, когда Браухич был смещен с поста главнокомандующего сухопутными войсками и передал эту должность Гитлеру, фюрер дал мне понять, что я не должен становиться между ним и армией. С этого времени я был почти исключен из сферы вопросов, относящихся к Восточному фронту, и занимался остальными театрами военных действий, а также вопросами координации действий армии, ВВС и флота. Основным советником фюрера по вопросам Восточного фронта стал начальник генерального штаба сухопутных войск. С этих пор и начало возникать разделение функций между верховным командованием вооруженных сил (ОКВ) и генеральным штабом сухопутных войск (ОКХ). Первое занималось Западным фронтом, Италией, Норвегией, второй — только Восточным фронтом. Поэтому мне было трудно оказывать какое-либо влияние па решения, принимаемые на советско-германском фронте.

С 1941 г. я также не принимал участия в руководстве военной промышленностью, ибо для этого было создано специальное министерство вооружения и военной промышленности.

Относительно внешней политики: чем более тяжелым и угрожающим становилось военное положение, тем более замкнутым становился фюрер. По вопросам внешней политики он совещался только с Риббентропом.

Вопрос. Чем вы объясняете, что Гитлер постепенно отстранял вас от руководства важнейшими областями государственного управления?

Ответ. Я объясняю это следующими причинами:

а) тем, что фюрер взял на себя лично непосредственное командование сухопутными войсками. Он вообще не терпел возражений, тем более не мог перенести, чтобы я противопоставлялему свой авторитет. Мне было официально указано, что мое несогласие с фюрером я могу высказывать только ему с глазу наглаз, но ни в коем случае не в присутствии других лиц;

б) у меня сложилось впечатление, чтофю,рер не доверял мне имоим взглядам. Я не могу этого обосновать. Я чувствовал этоинтуитивно.

В последнее время он очень приблизил к себе штаб оперативного руководства ставки верховного главнокомандования под руководством генерал-полковника Иодля, исключив меня из круга своих ближайших советников. Возможно, я не оправдал надежд фюрера как стратег и полководец. Это понятно, ибо полководцами не становятся, а рождаются. Я себя не считаю полководцем, так как мне не пришлось провести самостоятельно ни одной битвы и ни одной операции. Я оставался начальником штаба, выполняющим волю полководца.

Вопрос. Как вы расцениваете военные способности Гитлера?

Ответ. Он умел находить правильные решения в оперативно-стратегических вопросах. Совершенно интуитивно он ориентировался в самой запутанной обстановке, находя правильный выход из нее. Тем не менее ему не хватало практических знаний в вопросах непосредственного осуществления операций. Прямым следствием этого являлось то, что он, как правило, слишком поздно принимал все решения, ибо никогда не мог правильно оценить время, разделяющее принятие оперативного решения от его воплощения в жизнь.

Вопрос. Считаете ли вы себя ответственным за то положение, в котором очутилась Германия, проиграв войну?

Ответ. Я не могу отрицать факта, что Германия и германский народ очутились в катастрофическом положении. Если о всякой политике судят по ее результатам, то можно сказать, что военная политика Гитлера оказалась неправильной, однако я не считаю себя ответственным за катастрофу Германии, ибо я ни в коей мере не принимал решений ни военного, пи политического характера, я только выполнял приказы фюрера, который сознательно взял па себя не только государственную, но и военную ответственность перед народом.

Вопрос. До какого времени вы находились с Гитлером?

Ответ. 23 апреля 1915 г. ночью я выехал из Берлина на фронт, в штаб 12-й армии генерала Вепка, имея задачу осуществить соединение 12-й и 9-й армий. 24 апреля я попытался вернуться в город, но не мог осуществить посадку и был вынужден остаться вне Берлина.

22 апреля фюрер принял решение остаться в Берлине. Он заявил, что ни за что не покинет город и будет ожидать исхода судьбы, непосредственно руководя войсками. В этот день фюрер произвел на меня очень тяжелое впечатление; до этих пор у меня ни разу не возникало сомнения в его психической полноценности. Несмотря на тяжелые последствия покушения 20 июля 1944 г., он все время оставался на высоте положения. Однако 22 апреля мне показалось, что моральные силы оставили фюрера и его душевное сопротивление было сломлено. Он приказал мне немедленно уезжать в Берхтесгаден, причем разговор был исключительно резким и окончился тем, что фюрер просто выгнал меня из комнаты. Выходя, я сказал Йодлю: «Это крах».

Находясь вне Берлина, я до 29 апреля поддерживал связь со ставкой, используя дециметровый радиоаппарат направленного действия.

Непосредственных переговоров с фюрером я не вел, однако получал через генерала Кребса неоднократные приказания и запросы Гитлера, требовавшие максимального ускорения действий 12-й и 9-й армий, немедленного перехода в контрнаступление и т. д. После выхода аппарата из строя я никаких сведений из ставки Гитлера не получал..

Вопрос. Какие меры принимались для выезда Гитлера н других руководящих деятелей правительства и партии из Берлина?

Ответ. Как я указал выше, Гитлер самым решительным образом отказался выехать из Берлина. Единственное я могу сообщить, что 28 апреля я во время нахождения в Рейнсфельте получил радиограмму из Берлина с требованием выделить 40— 50 самолетов типа «Физелер-Шторх» или других учебных самолетов, которые должны были совершить посадку в Берлине. Для руководства этой операцией из Берлина ко мне прибыл на самолете генерал-фельдмаршал Риттер фон Грейм. Самолеты были выделены, часть из них имела назначением остров Пфауэн-Ин-зель на р. Хафель Результаты операции мне неизвестны, ибо я выехал с КП.

Я не думаю, чтобы ч последние дни Гитлер мог бы вылететь из Берлина Единственной посадочной площадкой оставался отрезок Шарлоттенбургер-шоссе, между колонной Победы и Бран-денбургскими воротами Я запрашивал разрешение у Берлина вылететь на доклад фюреру с посадкой на указанной площадке, на что последовало запрещение, ибо площадка полностью простреливалась русской артиллерией О с-льбе прочих лиц, находившихся вместе с Гитлером " в Берлине, мне ничего не известно.

Вопрос. Осветите развитие оперативно-стратегической об-ыаповки на Восточном фронте и какова была ваша оценка военных перспектив Германии на различных этапах войны?

Ответ. Сосредоточение немецкой армии в районах, граничащих с областью государственных интересов СССР, мы начали непосредственно после окончания французской кампании, ибо к этому времени в восточных районах у пас было только пять — семь дивизий. Основными районами сосредоточения явились Восточная Пруссия и Верхняя Силезия. Это сосредоточение усиливалось по мере подтягивания русскими войск в приграничные районы.

Нельзя сказать точно, что именно к лету 1941 г. немецкая армия была полностью готова к войне. В известной мере армия всегда готова к войне и также всегда не готова к войне. Например, к ведению полноценной подводной войны Германия стала готова только к 1945 г.

План кампании 1941 г. состоял примерно в следующем: три группы армий, усиленные мощными танковыми соединениями, наносят одновременный удар по Красной Армии, постепенно сосредоточивая свои усилия на флангах группировки, имея главной целью на севере — Ленинград, на юге — Донбасс и ворота к Кавказу. Предполагалось, что силы группы армий «Центр» будут использованы для последующего наращивания ударов на флангах. После сражения на границе и прорыва всей линии обороны Красной Армии немецкие войска должны были окружить и полностью уничтожить главные силы Красной Армии в Белоруссии и на Украине, не допустив их отхода на Москву. Как я указывал выше, кампания 1941 г. должна была закончиться к началу зимы 1941 г , ибо мы прекрасно представляли себе все затруднения, связанные с осенней распутицей и зимними морозами в России. Если оценивать силы трех групп армий, имевшихся в нашем распоряжении к началу войны, то я могу сказать, что они не были слишком велики, однако, по нашей оценке, имели возможность для достижения решающего успеха. Число дивизий я назвать затрудняюсь.

Я первоначально разделял общее мнение, что главная битва, которая может решить военно-экономическую судьбу России, должна разыграться на полях Донбасса, однако впоследствии ото мнение изменилось, и в первую очередь под влиянием успешного завершения сражения под Брянском и Вязьмой.

По докладу наших разведывательных органов, а также по общей оценке всех командующих и руководящих лиц генерального штаба положение Красной Армии к октябрю 1941 г. представлялось следующим образом.

а) в сражении на границах Советского Союза были разбитыыавные силы Красной Армии;

б) в осенних сражениях в Белоруссии и на Украине немецкие войска разгромили и уничтожили основные резервы Красной Армии;

в) Красная Армия более не располагает оперативными и стратегическими резервами, которые могли бы оказать серьезное сопротивление дальнейшему наступлению всех трех групп армий.

Положение наших войск сводилось к следующему: группа армий «Юг» после проведенных боев была значительно истощена и не обладала достаточной силой, чтобы полностью овладеть Донбассом. Все более усиливалось возникшее после форсирования Днепра стремление переносить удары в центр.

Относительно дальнейшего наступления группы армий «Центр» на Москву создались следующие разногласия:

а) командование группы армий «Центр» и руководство генерального штаба сухопутных войск (Браухич, Гальдер) требовалисосредоточить наиболее сильный кулак в центре, продолжать наступление на Москву, обходя ее главным образом с севера, иэтим наступлением решить исход войны;

б) я и первое время фюрер придерживались мнения, что необходимо стабилизировать центральный участок на наиболее выгодных позициях и за его счет усилить фланги для решения основных военных задач и более широкого и глубокого обходацентральной группировки Красной Армии.

Руководство генерального штаба сухопутных войск, учитывая блестящий успех окружения под Брянском и Вязьмой, убеждало фюрера, что операция под Москвой имеет стопроцентную перспективу на успех. Фюрер поддался их аргументам и согласился на наступление на Москву.

Дальнейшее развитие событий показало ошибочность этого решения. Следствием провала под Москвой и отхода немецких войск явилось снятие Браухича с поста главнокомандующего сухопутными войсками. Насколько я сейчас могу вспомнить, снятие Браухича объяснялось следующим:

а) фюрер решительно воспротестовал против того, что Браухич после контрудара Красной Армии предпринял планомерныйотход, заранее запланировав его по рубежам. Боясь отрывагруппы армий «Центр» от группы «Север», он слишком поспешно начал отводить 9-ю армию. Фюрер считал, что Браухич нарушил принципиальное требование — не отходить ни шагу назадс завоеванной территории, так как он знал, что значит отдаватьобратно противнику первоначально захваченные районы. Гитлеоособо резко восстал против иллюзий «тыловых рубежей», которые создавались при планировании отхода;

б) фюрер, а также я считали, что Браухич недооценил силунемецких войск. 4-я армия и 3-я,танковая группа вообще не былиразбиты, а 2-я танковая группа полностью сохранила свою мощь.Поспешный отход не вызывался необходимостью;

в) кроме того, Гитлер учитывал, как привходящее обостоя-тельство, болезнь Браухича и его возраст.

В отставке Браухича не играли никакой роли политические причины; также необоснованны мнения, что Браухич якобы был против наступления на Москву и дальнейшего продвижения в глубь России.

В результате кампании 1941 г. стало ясно, что возникнет момент известного равновесия сил между немецкими и советскими войсками. Русское контрнаступление, бывшее для верховного командования полностью неожиданным, показало, что мы грубо просчитались в оценке резервов Красной Армии. Тем более было ясно, что Красная Армия максимально использует зимнюю стабилизацию фронта для дальнейшего усиления, пополнения и подготовки новых резервов. Молниеносно выиграть войну не удалось. Однако это ни в коем случае не отнимало у нас надежды новым наступлением достигнуть военной победы.

При составлении плана кампании 1942 г. мы руководствовались следующими установками:

а) войска Восточного фронта более не в силах наступать нчвсем протяжении фронта, как это было в 1941 г.;

б) наступление должно ограничиться одним участком фронта, а именно — южным;

в) цель наступления — полностью выключить Донбасс извоенно-экономического баланса России, отрезать подвоз нефтипо Волге и захватить главные базы нефтяного снабжения, которые, по нашей оценке, находились в Майкопе и Грозном. Выходна Волгу не планировался сразу на широком участке, предполагалось выйти в одном из мест, чтобы затем захватить стратегически важный центр — Сталинград. В дальнейшем предполагалось, в случае успеха и изоляции Москвы от Юга, предпринятьповорот крупными силами к северу (при том условии, что нашисоюзники взяли бы на себя р. Дон). Я затрудняюсь назвать какие-либо сроки проведения этой операции. Вся операция на южном участке должна была закончиться крупным окружениемвсей юго-западной и южной групп Красной Армии, которыеохватывались нашими группами армий «А» и «Б».

Необходимо указать, что в самый последний момент перед наступлением на Воронеж стало известно, что майор Райхель, один из офицеров генерального штаба, везший оперативные директивы на фронт, пропал без вести и, видимо, попал в руки русских. Кроме того, в одной из английских газет проскользнула заметка о планах немецкого командования, в которой упоминались точные выражения оперативной директивы генерального штаба. Мы ожидали контрмер со стороны русских и впоследствии были очень удивлены, что наступление на Воронеж сравнительно быстро увенчалось успехом.

После прорыва линии обороны Красной Армии группа «Б», не имея задачи обязательно овладеть Воронежем, должна была резко повернуть на юг и вдоль Дона стремительно продвигаться к Сталинграду. Эта операция полностью удалась, и после прорыва складывалось впечатление, что перед нами почти совсем не осталось противника. Моим личным заключением было: Красная Армия уходит на юго-восток, уводя главные силы.

Некоторые из военных руководителей, в частности командующий группой армий «Б» генерал-фельдмаршал Вейхс, предлагали немедленно форсировать Дон и поворачивать на север, не доходя до Сталинграда.

Это мнение не встретило одобрения фюрера, так как оно отвлекало нас от достижения главной пели — отрезать Москву от Кавказа и, кроме того, требовало сил, которыми мы не располагали.

Вслед за этим началась битва за Сталинград. На нем базировались главные стратегические расчеты обеих сторон. Этим и объясняется, что мы связали в городе слишком много сил, и надо признаться, что Красной Армии блестяще удалось достигнуть разрешения этой важной для нее задачи.

Здесь еще раз надо признать, что мы недооценили силу Красной Армии под Сталинградом — иначе мы не втаскивали бы в город одну дивизию за другой, ослабляя фронт на Дону. Вдобавок ко всем затруднениям Антонеску потребовал выделения самостоятельного участка для румынской армии, что привело к катастрофическим результатам.

Сейчас можно сказать, что немецкое командование не рассчитало ни сил, ни времени, ни ударных способностей войск. Однако в то время Сталинград был настолько соблазнительной целью, что казалось невозможным отказаться от него. Думали, что если бросить еще одну дивизию, еще один артполк РГК, еще один саперный батальон, еще один минометный дивизион, еще одну артбатарею, то вот-вот город будет в наших руках. В соединении с недооценкой и незнанием противника все это привело к сталинградскому окружению.

Если бы решение судьбы 6-й армии было в моих руках, то я бы ушел из Сталинграда. Однако надо сказать, что сейчас очень трудно оценивать свои собственные поступки, ибо мне только сейчас видно, к каким результатам привели наши планы

Предложения об уходе из Сталинграда были самым решительным образом отклонены фюрером. Первоначально очень большие надежды возлагались на контрнаступление Манштейна и помощь ВВС. Но после неудачи Манштейна у всех было единое мнение, что необходимо максимально быстро вывести войска с Кавказа, что и удалось.

Из кампании 1942 г. и битвы под Сталинградом я сделал следующие выводы:

а) потеря 6-и армии исключительно тяжело отзовется на состоянии всего Восточного фронта;

б) однако войну на Восточном фронте нельзя считать проигранной, даже если она не будет в скором времени увенчана военной победой;

в) нельзя возлагать никаких военных надежд на союзные государства (Румынию, Венгрию, Италию и др.)

Тем не менее к моменту начала планирования операций на Восточном фронте на лего 1943 г войскам Восточного фронта удалось восполнить потери, обеспечить свое снабжение. Правда, очень резко ощущался недостаток опытных военных кадров.

План 1943 г. предусматривал.

а) уничтожение Курского выступа и спрямление фронта наэтом участке,

б) в случае особого успеха — по возможности продвигатьсяна северо-восток для того, чтобы перерезать железные дороги,ведущие от Москвы па юг (я должен оговорить, что это предположение высказывалось самым неопределенным образом);

в) в дальнейшем — предпринять аналогичную наступательную операцию ограниченного характера под Ленинградом.

Командование группы армий «Центр» (генерал-фельдмаршал Клюге) и руководство генерального штаба сухопутных войск (генерал Цейтцлер) особо настаивали на проведении Курской операции, нисколько не сомневаясь в ее успехе.

Относительно себя я должен сказать, что в это время не принимал участия в разработке планов и непосредственном руководстве Восточным фронтом и поэтому моя осведомленность в Увопросах советско-германскою фроша в период 1943—1945 п. '•недостаточна °

Фюрер чувствовал неуверенность в необходимости операции и ее успехе. Однако он поддался заверениям генерального штаба сухопутных войск.

Было ясно, что для Красной Армии не составляет тайны наше намерение ликвидировать курскую группировку и что она готовится к нашему удару Поэтому фюрер предлагал, кроме ударов с севера и юга, нанести дополнительный удар в строго восточном направлении на Курск. Цейтцлер решительно протестовал, считая невозможным расчленять силы по различным направпе-ниям, и ему опять удалось убедить фюрера

Колебания и неуверенность самого Гитлера впоследствии сказались на проведении операции, в которой Манштейпу и Мо-делю не хватило ни сил, ни решительности для достижения успеха.

Кроме того, мы ни в коем случае не ожидали, что Красная Армия не только готова к отражению нашего удара, но и сама обладает достаточными резервами, чтобы перейти в мощное контрнаступление. Следствием этого явился отход на всем центральном участке Восточного фронта.

Подводя итоги боев 1943 г., я должен сказать, что они явились вторым серьезным предупреждением немецкой армии. Я оценил их так: война Германией ни в коем случае не проиграна. Однако мы больше не можем вести наступательных операций большого масштаба на Востоке и должны перейти к обороне. Необходимо выиграть время для восполнения потерь, понесенных армией.

О планах кампании 1944 г. па Восточном фронте я не могу дать точных сведений, ибо не принимал участия в их разработке. Сам ход боев ознаменовался для меня тремя решительными событиями: поражением в Центральной Белоруссии, поражением в Румынии и вторжением союзников на Западе, что и привело меня к выводу, что Германия военным способом не сможет добиться победы в этой войне...

Кроме того, я сделал для себя вывод, что на Восточном фронте войска не только не могут устойчиво обороняться, но даже не в состоянии приостановить развитие наступления.

Вторжение союзников в Нормандию поставило нас перед фактом ведения войны на два фронта (итальянскую кампанию англо-американских войск я не считал за второй фронт). Мы ожидали вторжения на Бретань или в районе Шербурга, так как там находятся наиболее выгодные базы для высадки. Союзники застали нас врасплох, высадившись на побережье Нормандии, где мы их совершенно не ожидали. Однако я лично убежден, что успех союзников объясняется исключительно их превосходством в воздухе, которое полностью нарушило наши пути подвоза. В иных условиях немецкие войска сумели бы сбросить англо-американские части в Ла-Манш.

Итог 1944 г., как мне стало ясно,— войну может выиграть только политика. Военного выигрыша достигнуть нельзя.

Я могу указать несколько попыток верховного главнокомандования достигнуть перелома в боях в ходе операций 1945 г.:

а) самая серьезная попытка — зимнее наступление в Арденнах, которое имело своей целью форсировать р. Маас междуЛьежем и Намюром и в случае успеха — дальнейшее продвижение до Антверпена. Мы самым серьезным образом рассчитывали на успех, ибо знали, что у союзников во Франции 80 — 85 дивизий, а на участке предполагаемого прорыва всего лишь триамериканские дивизии. Поражение в этом наступлении было одновременно сопряжено с истощением наших людских ресурсов;

б) в феврале — марте 1945 г. предполагалось провести контроперацию против войск, наступавших на Берлин, использовавдля этого Померанский плацдарм. Планировалось, что, прикрывшись в районе Грауденца, войска группы армий «Висла» прорвут русский фронт и, выйдя в.долину рек Нетце и Варта, стылапродвинутся на Кюстрин. Одновременно должен был проводиться дополнительный удар из района Штеттина. Этот план остался невыполненным, ибо не было войск, а их переброска требовала долгого времени. Известное значение имело и то, чтогруппой армий «Висла» тогда командовал Гиммлер, не имевший ни малейшего представления о том, как следует командовать войсками;

в) следующая попытка — контрнаступление 6-й танковой армии под Будапештом. Следует указать, что эта идея принадлежитлично фюреру, который считал, что в тех условиях решающеезначение имели 70 тысяч т нефти в Надьканиже и обеспечениеВены и Австрии. Он указывал, что можно скорее пойти на сдачуБерлина, чем на потерю венгерской нефти и Австрии. Исходя из этих соображений, Гитлер приказал произвести переброску 6-й танковой армии с Западного фронта в район Будапешта. Эта переброска продолжалась семь-восемь недель, ибо была затруднена полным разрушением транспортной сети в Германии.

После неудачи всех этих попыток поражение Германии стало абсолютно ясным. Только солдатский долг повиновения человеку, которому принесена присяга, заставлял меня и всех нас про- еедолжать сражаться до последнего.

Вопрос. На основании чего немецкое командование продолжало оставлять войска в Курляндии и Италии, не перебрасывая их на активные участки Восточного фронта?

Ответ. Вопрос о Курляндии и Италии являлся предметомнеоднократного рассмотрения и значительных разногласий в руководящих сферах.

По вопросу о курляндской группе войск фюрер считал, что она постоянно привлекает к себе от 50 до 60 русских дивизий. Если увести войска, то на каждую немецкую дивизию придется три-четыре русских, что будет очень нежелательно. го

Генерал-полковник Гудериан придерживался мнения, что необходимо постоянно вывозить войска из Курляндии — одну дивизию за другой.

Командующий курляндской группой армий генерал-полковник Рендулич предлагал абсолютно фантастический план — прорваться в Восточную Пруссию.

Необходимо учитывать, что мы испытывали большие затруднения с морским транспортом. На перевозку дивизии из Либавы в Германию требовалось минимум 12 дней, а для полного оборота кораблей — три недели. По грубым расчетам, на вывоз всей группы армий требовалось не менее полугода. К этому надо добавить воздействие со стороны противника, который, безусловно, усилил бы воздушные атаки, заметив массовый вывоз войск. Поэтому фюрер решил продолжать вывоз техники, материальной части, конского состава и небольшого количества войск, оставляя главные силы для сковывания русских.

По отношению к Италии мы считали необходимым оставлять войска в северной ее части по следующим соображениям:

а) Северная Италия — богатый сельскохозяйственный и промышленный район (орудийные, автомобильные заводы и г. п.).Чтобы использовать местную рабочую силу, не нужно было еевывозить в Германию и тратить средства на ее размещение ипитание;

б) пока наши войска находились в Северной Италии, союзники базировались на аэродромы в районе Рима. Уход из Италииповлек бы резкое приближение союзных баз и усиление воздушных налетов на Германию;

в) если бы мы ушли на горные границы с Францией, Италиейи на старую австрийскую границу, то это не освободило бы много войск (потребовалось бы 16 дивизий).

Решающим соображением в вопросе сохранения Северной Италии явилось наличие наших войск в Югославии; покуда немецкие войска продолжали оставаться в Югославии или находиться в движении из Югославии на северо-запад, мы не могли уйти из Италии, ибо тем самым обрекли бы их на гибель.

Принципиально вопрос об оставлении Италии ставился уже к осени 1943 г. По отрогам Альп была готова оборонительная позиция, на которую могли отойти войска. Группе войск в Югославии был отдан приказ о возможно быстром отходе, но развитие событий на Балканах замедлило это движение и соответственно сделало невозможным уход из Италии.

Вопрос. Расскажите о вашей миссии в Финляндии в 1944 г. и о ваших переговорах с руководителями финского правительства.

Ответ. К июню 1944 г. перед нами стала определенная угроза возможного выхода Финляндии из войны, что совершенно обнажило бы наш северный фланг. С целью предупредить события в Финляндию выехал Риббентроп, который достиг в ходе переговоров с Рюти соглашения о том, что Финляндия не выйдет из войны, не уведомив предварительно Германию. Финляндии было обещано подкрепление в составе одной дивизии и двух дивизионов штурмовых орудий, которые перебрасывались через Таллин.

Мой визит в Финляндию имел целью переговоры с начальником генерального штаба финской армии и одновременно с Ман-нергеймом. Во время совещания по военным вопросам я сообщил Хейнриксу об обстановке в районе группы армий «Север» и заверил его, что будут приняты все меры, чтобы удержать рубеж по р. Нарва. Я предложил Маннергейму, чтобы авторитетная делегация финского генерального штаба посетила штаб группы армий «Север» и ознакомилась с обстановкой. Я также обещал, что по мере потребности Германия будет продолжать перебрасывать подкрепления на финский фронт.

Во время личных переговоров Маннергейм заявил мне, что настроение в Финляндии упало, народ хочет мира и стремится возможно скорее закончить войну. Он дал мне понять, что договор с Рюти не был ратифицирован парламентом, а он, как президент, несет ответственность перед народом и поэтому не связан обязательствами, которые принял Рюти. Далее Маннергейм заявил, что он связан с судьбой своего народа и в решающий момент будет зависеть от него. Я подчеркнул, что Финляндия может быть уверена в нашей поддержке... Маннергейм не дал мне никаких обещаний.

По возвращении в Германию я немедленно доложил фюреру о заявлении Маннергейма, на что он ответил: «Я это ожидал. Когда солдаты начинают делать политику, ничего хорошего из этого не получается. Маннергейм — превосходный солдат, но плохой политик».

Я со своей стороны сказал, что полагаю, финны пойдут при малейшей возможности на возобновление переговоров с Советским Союзом. С этим мнением Гитлер согласился.

Как прямое следствие этого визита мы были вынуждены отдать командующему немецкими войсками в Финляндии генерал-полковнику Рендуличу приказание — немедленно начать планирование ухода из страны, что впоследствии было осуществлено с полным успехом, несмотря на активное противодействие финских войск. Из Финляндии удалось вывести 90 процентов немецких частей.

Вопрос. Какими разведывательными сведениями располагали вы о Советском Союзе до войны и в ходе ее, из каких источников получали информацию?

Ответ. До войны мы имели очень скудные сведения о Советском Союзе и Красной Армии, получаемые от нашего военного атташе. В ходе войны данные от нашей агентуры касались только тактической зоны. Мы ни разу не получили данных, которые оказали бы серьезное воздействие на развитие военных операций. Например, нам так и не удалось составить картину, насколько повлияла потеря Донбасса на общий баланс военного хозяйства СССР.

Общее руководство военной разведкой осуществлял адмирал Канарис, который рассылал получаемые от агентуры материаль-по разведорганам сухопутных войск, ВВС и ВМС.