Глава 6 СУДЬБЫ ГЕРОЕВ ОКТЯБРЯ

Глава 6

СУДЬБЫ ГЕРОЕВ ОКТЯБРЯ

Кто превзойдет меня? кто будет равен мне?

Деянья всех людей — как тень в безумном сне,

Мечта о подвигах — как детская забава.

Я исчерпал до дна тебя, земная слава!

И вот стою один, величьем упоен,

Я, вождь земных царей и царь — Ассаргадон.

Валерий Брюсов

Миф о ленинской гвардии

С периода правления Хрущева было распространено выражение «ленинская гвардия» как синоним «твердокаменных» сторонников Ильича, его верных последователей. Все получается красиво и просто. Передовой класс общества — пролетариат. Передовой отряд пролетариата — компартия. Ее возглавляет Центральный комитет (ленинская гвардия). А ведет его к победам «вечно живой» Владимир Ильич.

Схема выглядит несколько комично. Но примерно такую дислокацию предполагали идеологические каноны, выродившиеся в пустую схоластику. С тех же пор, а особенно в период перестройки, много писали о том, что Сталин уничтожил ленинскую гвардию из зависти, ревности и жажды власти. Как будто один человек способен властвовать над огромной страной.

Лев Толстой, обдумывая причины войн и революций, сделал вывод: «Движение народов производят не власть, не умственная деятельность, даже не соединение того и другого… но деятельность всех людей, принимающих участие в событии». И еще: «Для историка признание свободы людей как силы, могущей влиять на исторические события… есть то же, что для астрономии признание свободной силы движения небесных тел».

Конечно, порой в горах один скатившийся камень вызывает камнепад, а от громкого звука может сорваться снежная лавина, сметая все на своем пути. Но для подобных катастроф требуется предварительно целый комплекс явлений, начиная с того незапамятного момента, когда началось воздымание гор (не от «столкновения плит», как предполагает популярная ныне гипотеза, а от сложных и не вполне понятных процессов геодинамики, определяемых сочетанием внешних и внутренних сил Земли).

О какой-то мифической ленинской гвардии не приходится всерьез рассуждать уже потому, что ее не существовало. Как ни относиться к большевикам и их руководителям, надо признать, что это были своеобразные и очень разные люди со своими взглядами на жизнь, революцию, партию, государственную власть. Троцкий только в середине 1917 года примкнул к большевикам и всегда имел претензии на собственное лидерство. Свердлов, достаточно загадочная фигура, проявил себя как талантливый организатор времен Октябрьского переворота и военного коммунизма, нередко отдававший преступные приказы. Но в Совет народных комиссаров, возглавляемый Лениным, он не вошел. Правда, стал председателем ВЦИК.

Достаточно странно, даже подозрительно вел себя Свердлов во время покушения на Владимира Ильича, поспешив занять его кабинет и приказав быстро казнить Каплан в Кремле (!) и зачем-то сжечь ее труп.

Наиболее чудовищным распоряжением Свердлова была директива Оргбюро ЦК за его подписью от 24 января 1919 года. Там приказывалось: «Произвести массовый террор против богатых казаков, истребив их поголовно, провести беспощадный массовый террор ко всем вообще казакам, принимавшим какое-либо прямое или косвенное участие в борьбе с советской властью». Конечно, шла жестокая Гражданская война, где с обеих сторон были «перегибы». Хотя в данном случае террор предполагал усиление междоусобицы, увеличение жертв среди мирного населения.

Это была его личная инициатива. Поэтому в день смерти Свердлова, 16 марта того же года, Пленум ЦК партии данную директиву отменил. К тому времени Гражданская война на юге России вспыхнула с новой силой.

Можно ли относить к ленинской гвардии видных лидеров большевиков Зиновьева и Каменева? Они выступили против предложения вождя о вооруженном перевороте, даже во всеуслышание заявили об этом. В своем мнимом «Завещании» (о нем речь впереди) Владимир Ильич дал характеристику ближайшим соратникам, из которых только Сталин представлен как «твердокаменный» ленинец, да и то с оговоркой.

В том-то и заключалась сложность положения Ленина как вождя (а после него — Сталина), что не было у него никакой гвардии, безоговорочно его поддерживающей. Добиваясь своих целей, он лавировал, убеждал, порой грозил отставкой. Только в конце 1930-х годов Сталину удалось создать социалистическую монархию на основе народной демократии после жестокой внутрипартийной борьбы.

Последствия Октября сказываются до сих пор и будут так или иначе влиять на историю России в будущем. Это надо понять и признать, а потому не вносить в историософию нечистую политическую струю или оценивать прошлое с позиций прокурора или адвоката. Исторические события надо не судить, а осмысливать.

Трагедия вождя

Не дай мне Бог сойти с ума.

Нет, легче посох и сума;

Нет, легче труд и глад.

Трудно не согласиться с этими словами Пушкина. Именно такая судьба ожидала Владимира Ильича Ленина. Он — один из наиболее трагических персонажей истории. Его посмертное непомерное восхваление многие годы мешало это осознать со всей определенностью.

Учение Маркса, дополненное Лениным (марксизм-ленинизм), в Советском Союзе идеологическими работниками выставлялось как атеистическое Священное писание. Лев Троцкий провозгласил: «Маркс — пророк со скрижалями, а Ленин — величайший выполнитель заветов, научающий не пролетарскую аристократию, как Маркс, а классы, народы на опыте, в тягчайшей обстановке…»

В таком отношении к партийным вождям нет ничего удивительного. Ведь атеизм — религиозная концепция, основанная на предположении, что Бога нет. Такой тезис столь же недоказуем, как и противоположный. Поэтому «научного атеизма» быть не может: научное учение отличается от религиозного или философского тем, что его можно подтвердить или опровергнуть на основе фактов, а не только рассуждений (философия) и тем более веры (религия).

Ученый, анархист князь Петр Кропоткин писал: «Каждый революционер мечтает о диктатуре… Все мечтают о революции как о возможности легального уничтожения своих врагов при помощи революционных трибуналов… Все мечтают о завоевании власти, о создании всесильного, всемогущего, всеведущего государства, обращающегося с народом, как с подчиненным и подвластным, управляя им при помощи тысяч и миллионов чиновников… Наконец, все мечтают о том, чтобы ограничить проявления инициативы личности и самого народа… Вот тайная мечта 99 процентов из тех, кто называют себя революционерами».

Вряд ли в точности так мечтал Ильич. Но почти все, что здесь упомянуто, ему вольно или невольно пришлось осуществить с невероятным напряжением духовных и физических сил.

Ведя тайную революционную деятельность, он даже во время ссылки в Шушенском (Южная Сибирь) и в эмиграции имел возможность жить как интеллигентный небогатый буржуа. Покушений на него тогда не было. (Кропоткин едва не умер в каземате Петропавловской крепости, бежал, рискуя жизнью, сидел во французской тюрьме, был приговорен к смерти «Священной дружиной» российских монархистов…) Даже Октябрьский переворот прошел для Ленина без особенных эксцессов.

Взять власть в раздираемой противоречиями стране оказалось неожиданно легко и просто. Никто не сражался за нее всерьез. Это могло бы озадачить вождя. Пожалуй, он не предполагал, какие тяжелейшие испытания придется перенести уже в ближайшем будущем.

В Гражданской войне, когда не раз казалось, что проиграно дело большевистской партии, в конце концов победа была на ее стороне. Тут-то и выяснилось, что возродить великую державу, испытавшую кровавую междоусобицу и революционную перестройку, — задача невероятно трудная.

Теоретические схемы Маркса-Энгельса не давали ответа на вопросы, которые постоянно ставила жизнь. Напряжение внутри общества нарастало. В руководстве партии усиливались разногласия. Наиболее развитые страны были против Советской России. За рубежом оставалось более миллиона белогвардейцев. Скрытых внутренних врагов было еще больше. При покушении Ленин был тяжело ранен. Кто стрелял, до сих пор убедительного ответа нет. Фаину Каплан без серьезного расследования казнили. Возможно, покушение организовали не откровенные враги, а лицемерные друзья.

В наспех созданном Советском Союзе экономическое положение было чрезвычайно тяжелым: чудовищный голод, эпидемии. Наибольшие опасения вызывала ситуация в деревне. Вспыхивали крестьянские бунты. А ведь сельские жители составляли подавляющую часть населения страны…

Умственное и нервное напряжение Ленина нарастало. Ему не довелось почивать на лаврах, принимая чествования. Были народные шествия, многолюдные митинги, но вряд ли они его радовали. Жизнь он завершал в венце терновом. Дело, которому посвятил свою жизнь, после временных успехов (Октябрьский переворот, победа в Гражданской войне, подавление мятежа левых эсеров) оказалось на грани провала. Он все чаще ощущал нервные срывы, головные боли. Сознавал, что это — обострение болезни головного мозга, грозящее психическим расстройством. Еще в начале 1917 года он жаловался в письме к сестре Марии Ильиничне: «Работоспособность из-за больных нервов отчаянно плохая». Ему и раньше приходилось по тому же поводу обращаться не только к невропатологам, но и к психиатрам.

Важно иметь в виду ухудшение психического состояния Владимира Ильича. Он испытывал дополнительные переживания, боясь лишиться рассудка. Лечивший его врач-невропатолог, профессор В. Крамер сделал весной 1922 года запись: «В основе его болезни лежит действительно не одно только мозговое переутомление, но и тяжелое заболевание сосудистой системы головного мозга».

Вспомним о смерти знаменитого психиатра, невропатолога и психолога, академика В.М. Бехтерева. Он умер в конце 1927 года в пожилом возрасте, но, как писал его ученик, академик В.Н. Мясищев, «в полном расцвете сил». Писатель И. Губерман в книге «Бехтерев: страницы жизни» (1977) отметил: «Бехтерев умер так неожиданно и быстро (отравился консервами поздно вечером, а ночью его уже не стало), что возникла легенда, будто кто-то отравил его специально ради неразглашения тайны диагноза, поставленного им на приеме. Эта легенда оказалась чрезвычайно живучей, несмотря на полное отсутствие подтверждений».

В горбачевское время писали, как Бехтерев, обследовав Сталина и выходя от него, в присутствии посетителей громогласно дал диагноз: «Параноик!» Эту легенду повторяли не раз по радио и телевидению. При случае я спросил у Игоря Губермана, не утаил ли он в книге подлинную причину смерти ученого. Он ответил, что написал то, В чем был уверен.

Невероятно, чтобы врач с солидным стажем скоропалительно дал столь серьезный диагноз да еще и обнародовал его, попирая медицинскую этику. Нет вообще сведений, что он встречался со Сталиным, которому тогда было 48 лет и он был здоров и физически, и психически. Другое дело, если Бехтерев проговорился — хотя бы в узком кругу — о психической болезни Ленина. В те годы были фанатики, которые могли ему за это отомстить. Тем более что академик почти наверняка обещал хранить данную не только медицинскую, но и государственную тайну.

Некоторые предложения и указания Ленина в последние месяцы его деятельной жизни, возможно, объясняются душевным недугом. Порой он принимал странные решения, реализация которых вызывала дестабилизацию обстановки в стране и в партии. Но в целом его последние статьи, письма и записки, которые принято считать политическим завещанием, содержат дельные суждения и предложения. С ними можно не соглашаться, однако бессмысленными или глупыми их не назовешь.

Летом 1922 года Ленина начали беспокоить мысли о смерти. Как атеист и материалист он ее не боялся: всего лишь переход в небытие, к вечному покою; нечто подобное желанной нирване буддистов, избавляющей от забот и страданий этого мира. После очередного приступа спазма сосудов он сказал лечащему врачу Кожевникову:

— Вот история, будет кондрашка!

Через некоторое время пояснил:

— Мне уже много лет назад один крестьянин сказал: «А ты, Ильич, помрешь от кондрашки», и на мой вопрос, почему он так думает, он ответил: «Да шея у тебя больно короткая».

Об этом Ленин говорил спокойно и с улыбкой. Хотя, судя по всему, находился под впечатлением этого разговора с крестьянином, прочно врезавшимся в его память. В подобных случаях подсознательно человек может содействовать реализации того или иного диагноза, даже неверного.

В разговоре со Сталиным Ленин сказал, имея в виду неизбежную гибель империалистов: «Не нужно отнимать у умирающих последнее утешение». Разве это не относилось и к самому Ильичу? Не высказал ли он подсознательно тревожившую его мысль?

Осматривавшему его профессору Ленин пожаловался на ослабление работоспособности, бессонницу и отсутствие душевного покоя. Ответ был не слишком обнадеживающим:

— Во-первых, масса чрезвычайно тяжелых неврастенических проявлений, лишающих возможности работать так, как раньше. Во-вторых, ряд навязчивостей, появление которых может сильно пугать.

— Ведь это, конечно, не грозит сумасшествием?

— Навязчивости тяжелы субъективно, но они никогда не ведут за собой расстройства психики.

Вряд ли такое туманное объяснение утешило больного. Навязчивые состояния уже сами по себе свидетельствуют о психическом заболевании. Он мучительно переживал болезнь и отход от активной политической и государственной деятельности. Д.А. Волкогонов объяснил это просто: «Власть для Ленина — смысл его жизни. Он не собирается с нею расставаться, будучи совершенно больным… Просто власть для Ленина как личности была высшим смыслом его существования, способом реализации своих убеждений, хотя он не был тщеславным человеком».

Таково мнение человека, не способного понять, что власть сопряжена с огромной ответственностью. Только неумный честолюбец наслаждается большой властью. А Ленин был умен и лишен тщеславия.

Другое дело — стремление реализовать свои убеждения. На первом этапе жизни для Ленина главным был захват и удержание власти. Став во главе государства, он отдавал все силы его укреплению. Оставаясь вождем правящей партии, заботился о ее единстве и способности управлять обществом. Ни материальные ценности, ни власть сама по себе не были для Ленина вожделенными. Он был энтузиастом или даже маньяком идеи социализма и коммунизма. Этим определялась цель его жизни.

Любому здравомыслящему человеку ясно, что его личное пребывание на свете рано или поздно завершится. Но для того, кто воодушевлен идеей, страшней всего — при жизни — потеря смысла существования.

Поясню, что имеется в виду. Несмотря на утешающие высказывания врачей и близких, Ленин сознавал, что сосудистое заболевание головного мозга сопряжено с психическими отклонениями и грозит безумием. Тогда его, прославленного вождя партии, крупного государственного деятеля, изолируют, а то и поместят в дом умалишенных.

Расстройство психики могло случиться с ним в самое неподходящее время, во время совещания или публичного выступления. Это стало бы катастрофой для всей партии большевиков. Враги восторжествуют, завопят на весь мир, что коммунистов России многие годы возглавлял безумец!

Нет, лучше умереть.

Он пытался уговорить своих близких, чтобы ему в случае обострения душевного недуга дали яд. Такая просьба — предел отчаяния; уверенность в том, что будущее страшнее настоящего; признание трагического финала жизни. Его сестра Мария Ильинична в своих воспоминаниях, опубликованных только в конце 1989 года, писала:

«Зимой 20/21, 21/22 годов В.И. чувствовал себя плохо. Головные боли, потеря работоспособности сильно беспокоили его. Не знаю точно когда, но как-то в этот период В.И. сказал Сталину, что он, вероятно, кончит параличом, и взял со Сталина слово, что в этом случае тот поможет ему достать и даст ему цианистого калия. Сталин обещал.

Почему В.И. обратился с этой просьбой к Сталину? Потому что знал его как человека твердого, стального, чуждого всякой сентиментальности. Больше ему не к кому было обратиться с такого рода просьбой…

С той же просьбой обратился В.И. к Сталину в мае 1922 года, после первого удара. В.И. решил тогда, что все кончено для него, и потребовал, чтобы к нему вызвали на самый короткий срок Сталина. Эта просьба была настолько настойчива, что ему не решились отказать. Сталин пробыл у В.И. действительно минут пять, не больше. И когда вышел от Ильича, рассказал мне и Бухарину, что В.И. просил его доставить ему яд, так как, мол, время исполнить данное раньше обещание пришло. Сталин обещал. Они поцеловались с В.И., и Сталин вышел. Но потом, обсудив совместно, мы решили, что надо ободрить В.И., и Сталин вернулся снова к В.И. Он сказал ему, что, переговорив с врачами, он убедился, что не все еще потеряно… В.И. заметно повеселел и согласился, хотя и сказал Сталину:

— Лукавите?

— Когда же вы видели, чтобы я лукавил…»

Ленин мужественно боролся с болезнью. Лечили его известные отечественные и зарубежные врачи; на визиты последних тратились значительные суммы в золоте. Летом 1922 года он почувствовал себя лучше. 31 октября произнес речь на заседании ВЦИК. 13 ноября на пленуме Конгресса Коминтерна выступал в течение часа на немецком языке.

Облегчение было временным. В конце ноября, идя по коридору, он упал из-за судороги в правой ноге (произошло, по-видимому, нарушение кровообращения в двигательном центре левого полушария головного мозга). 12 декабря он работал у себя в кремлевском кабинете, как оказалось, в последний раз. Он быстро утратил способность писать. Во второй половине декабря в записях врачей, лечащих Ильича, постоянно встречаются записи типа: «стал нервничать», «настроение стало хуже», «настроение плохое».

К весне 1923 года Ленин почувствовал, что положение его безнадежно. Он уже не мог ни передвигаться, ни внятно разговаривать. То, что он хотел сказать, понимала только опекавшая его Надежда Константиновна. И тогда она, несмотря на резкое ухудшение личных отношений со Сталиным, обратилась к нему с необычной просьбой…

Об этом эпизоде свидетельствуют документы. Вот главный:

«Строго секретно. Членам Пол. Бюро.

В субботу 17 марта т. Ульянова (Н.К.) сообщила мне в порядке архиконспиративном "просьбу Вл. Ильича Сталину" о том, чтобы я, Сталин, взял на себя обязанность достать и передать Вл. Ильичу порцию цианистого калия. В беседе со мной Н.К. говорила, между прочим, что "Вл. Ильич переживает неимоверные страдания", что "дальше жить так немыслимо", и упорно настаивала "не отказывать Ильичу в его просьбе". Ввиду особой настойчивости Н.К. и ввиду того, что В. Ильич требовал моего согласия (В.И. дважды вызывал к себе Н.К. во время беседы со мной и с волнением требовал "согласия Сталина"), я не счел возможным ответить отказом, заявив: "Прошу В. Ильича успокоиться и верить, что, когда нужно будет, я без колебаний исполню его требование". В. Ильич действительно успокоился.

Должен, однако, заявить, что у меня не хватит сил выполнить просьбу В.Ильича и вынужден отказаться от этой миссии, как бы она ни была гуманна и необходима, о чем и довожу до сведения членов П. Бюро ЦК.

21 марта 1923 г. И. Сталин».

Повторю: желание Ленин покончить жизнь самоубийством — свидетельство глубокой трагичности его судьбы. Он был сильным человеком и мужественно боролся с болезнью. Нет оснований подозревать, будто он маниакально любил власть. Никаких особых почестей или привилегий, кроме необходимости работать с огромными перегрузками, она ему не давала.

Он сделал целью своей жизни реализацию коммунистических идеалов. На этом пути пришлось столкнуться с гигантскими, почти непреодолимыми трудностями. Порой ему приходилось отдавать преступные приказания. Но делалось это не ради каких-либо личных целей. Доказательство тому — его твердая решимость пожертвовать своей жизнью за то дело, которому ее посвятил.

Я не поклонник Ленина. И все-таки, вспоминая его мучительную кончину, напомню слова поэта-мыслителя Федора Тютчева:

Пускай Олимпийцы завистливым оком

Глядят на борьбу непреклонных сердец.

Кто, ратуя, пал, побежденный лишь Роком,

Тот вырвал из рук их победный венец.

…Болезнь и смерть Ленина — факт не только медицинский, но и политический. Поэтому вокруг этих событий наслоилось множество самых грязных домыслов и клеветы.

Много лет назад мне доводилось слышать от разных людей версию о том, что нервно-психическое расстройство Ленина вызвано сифилисом. У нее нет бесспорных доказательств. Даже если она верна, это не бросает мрачную тень на моральный облик Владимира Ильича. В те времена говорили: «Сифилис не позор, а несчастье». Заразиться им (аналогия с вирусом иммунодефицита человека) можно и не половым путем.

Ленина обвиняют в излишней жестокости. Это справедливо лишь отчасти. Был чрезмерно жестоким весь период Гражданской войны и социалистического строительства. И в том, и в другом историческом явлении нет вины Ильича. Он, как вслед за ним Сталин, были заложниками мощного исторического процесса. Можно сказать, они были заложниками Судьбы.

Генерал от идеологии, бывший заместитель начальника Главного политического управления Советской армии и ВМФ, профессор истории Д.А. Волкогонов писал, будто инициатива Ленина о высылке ряда русских антисоветских философов и социологов за границу могла «прийти в голову только больному или абсолютно жестокому человеку». (Мне рассказывали военные инженеры Генштаба: будучи преподавателем академии, этот самый Волкогонов требовал от них подробнейшие конспекты трудов классиков марксизма-ленинизма, накладывая суровые взыскания на тех, кто недостаточно усердствовал в этом деле.)

Была ли безумной высылка группы влиятельных интеллигентов из Отечества? Многие из них были врагами народной демократии (в частности, И.А. Ильин). К сожалению, были там и такие крупные мыслители и патриоты России, как С.Н. Булгаков и Н.А. Бердяев. Но не спасла ли высылка им жизнь? В Советской России оставалось много идеологических работников типа Волкогонова, которые их люто ненавидели и могли при первом удобном случае отправить, как Павла Флоренского, в ГУЛАГ, а то и на расстрел.

Кто-то воскликнет: вот она, система государственного террора! Вот преступление Ленина и Сталина! И это будет либо заблуждением, либо лицемерием. Система террора складывалась у нас объективно в результате революционного переворота, Гражданской войны, под влиянием враждебного окружения и обилия внутренних врагов. Террор осуществляли все участники Гражданской войны. Такова суровая и прискорбная историческая закономерность. Если в государстве слаба система самосохранения, оно гибнет, как организм, у которого нарушен иммунитет.

На болезни и смерти Ленина первым стал спекулировать Лев Троцкий. 13 октября 1930 года во влиятельном американском буржуазном журнале «Лайф» была опубликована его статья «Сверх-Борджиа в Кремле». В ней утверждалось, что Ленина отравил Сталин ради захвата власти.

Это была клевета сознательная и злобная. Приведенная выше записка Сталина членам Политбюро — на официальном бланке — имеет подписи читавших, в том числе и Троцкого.

Вряд ли об этом запамятовал Лев Давидович, не страдавший мозговыми расстройствами. Тут недуг иной: дефицит совести — болезнь, чрезмерно распространенная в антисоветской России.

О культе, личностях и символах

При Сталине Ленина возвеличивали, при Горбачеве замалчивали, при Ельцине проклинали. Теперь даже россиянин средних лет может подивиться словам Маяковского:

Да будь я / и негром преклонных годов,

и то / без унынья и лени

я русский бы выучил / только за то,

что им / разговаривал Ленин.

«Новый русский» усмехнется: да я б лучше выучил английский, для бизнеса большая польза. Что ж, вполне резонно, в духе нового времени.

…Извращение и опошление истории начинается с исторических личностей. Этот процесс протекает у нас и на Западе в русле общего опошления культуры, отрешения от высоких духовных ценностей и самобытности наций. Как преподносят нам с телеэкранов, по радио, в газетах и журналах, а то и в книгах выдающихся мыслителей, государственных деятелей, ученых, писателей и других представителей культуры? Выковыривают из биографий пищу для сплетен, «пикантные» эпизоды.

Кого рекламируют? Актеров и актрис, не говоря уже о президенте и некоторых политиках. Кем восхищаются? Посредственным философом и ярым антисоветчиком Ильиным; вставшим на службу западным «демократам» Колчаком; изливают елей в адpec Белого движения. Судят победителей, словно Гражданскую войну выиграли какие-то инородцы на германские деньги. А победил именно русский народ, не пожелавший возврата помещиков и фабрикантов, а также иноземных хозяев (в отличие от современных «новых русских», готовых на все ради денег).

Вывод очевиден: заправляют в нынешних СМРАП антинародные швондеры. Они штампуют — не без успеха — миллионы шариковых, без собачьего сердца, но с высшим и средним образованием. Вошли в моду порожденные хрущевской слякотью (после маленковской оттепели) безродные «западники», а то и монархисты без царя в голове.

С подачи Хрущева они обрушились на культ личности Сталина. Его стали представлять необразованным параноиком с маниями преследования и величия. Сначала его противопоставляли Ленину как великому мыслителю, носителю коммунистической идеи. Но пора «перестройки, ускорения, гласности» (полезно задуматься над этим словосочетанием) втоптала в грязь и этого кумира.

Одной из первых «ласточек» такого полета стала книжка Владимира Солоухина «При свете дня». В ней — сумерки разума (по Велимиру Хлебникову — «умерки»), набор нелепых суждений, извращенных сведений, беспардонной лжи. Деликатную, но уничтожающую критику этой поделки дал хорошо знавший Солоухина В.В. Кожинов в книге «Россия. Век XX (1901— 1939)». Он не сдержал своего недоумения: «Что же касается "информации", предлагаемой в книге "При свете дня", остается только руками развести — откуда такое берется?!»

Подобные Солоухину или Солженицыну «историки» пишут о десятках миллионов жертв ленинского и стольких же — сталинского террора. Не говоря уже о непомерном преувеличении числа погибших или погубленных, удручает, помимо явной лжи, опошление исторического процесса. Кожинов тщетно пояснял: «Необходимо иметь в виду всеохватывающий и всесокрушающий "ураган" Революции, а не "агрессивную психику" Ленина или кого-либо еще».

Революционный ураган — явление объективное, мощное и страшное. Противопоставлять ему одну какую-то личность означает, помимо всего прочего, придание ей нечеловеческого могущества. Безмерно утрированный, исполненный злобы культ личности!

Впрочем, подобные авторы могли явно или неявно иметь в виду ту или иную фигуру как воплощение массового явления. И тогда Ленин выступает олицетворением большевиков, захвативших власть, создавших ЧК, сражавшихся с белогвардейцами и Антантой, учинивших «красный террор».

Правда, власть они взяли практически бескровно у Временного правительства демократов, утративших доверие народа. Орган госбезопасности учредили по необходимости (так делают руководители любого государства), а слово «чекист» пугало только врагов народа. Красный террор стал ответом на белый террор. Безусловно, этим не оправдываются сотни и тысячи невинных жертв, расстрелы заложников.

В жестокости против собственного народа всех превзошла тройка: командующий войсками Тамбовской губернии М.Н. Тухачевский, начальник его штаба Н.Е. Какурин, председатель Полномочной комиссии ВЦИКа В.А. Антонов-Овсеенко. В их приказе от 23 июня 1921 года говорилось:

«Опыт первого боевого участка показывает большую пригодность для быстрого очищения от бандитизма известных районов по следующему способу… По прибытии на место волость оцепляется, берутся 60—100 наиболее видных лиц в качестве заложников… жителям дается два часа на выдачу бандитов и оружия, а также бандитских семей… Если население бандитов и оружия не указало по истечении двухчасового срока… взятые заложники на глазах у населения расстреливаются, после чего берутся новые заложники и вторично предлагается выдать бандитов и оружие… В случае упорства проводятся новые расстрелы и т.д.».

Против восставших крестьян использовали даже химическое оружие: «Леса, где прячутся бандиты, очистить ядовитыми газами, чтобы облако удушливых газов распространялось полностью по всему лесу, уничтожая все, что в нем пряталось».

Приведя эти сведения, В.В. Кожинов заключил: «Все трое в 1930-х годах погибли, и их участь рассматривается как одно из проявлений варварского сталинского террора. Но согласитесь: их гибель — чем бы она ни была вызвана — меркнет перед их злодеяниями 1921 года по отношению к множеству людей».

Тухачевский, Какурин, Антонов-Овсеенко были, как говорили в те времена, «редисками»: красными снаружи, белыми внутри. Они служили в царской армии и перешли на сторону большевиков совсем не из любви к русскому народу и тем более пролетариям.

Но разве белогвардейцы воевали в белых перчатках? Даже идеолог Белого движения Шульгин вынужден был признать, что если белые начинали воевать почти как ангелы, то кончили почти как дьяволы, тогда как красные — наоборот.

Сергей Кара-Мурза в книге «Советская цивилизация», словно возражая клеветникам, написал о Ленине: «Не палач, а спаситель». И сослался на слова Сергея Есенина, так отозвавшегося на смерть вождя:

Не славят музы голос бед.

Из меднолающих громадин

Салют последний даден, даден.

Того, кто спас нас, больше нет.

Его уж нет, а те, кто вживе,

А те, кого оставил он,

Страну в бушующем разливе

Должны заковывать в бетон.

Наш великий русский поэт, несмотря на молодость, был несравненно мудрей изолгавшихся солженицыных, солоухиных и прочих, включая профессиональных историков. Не потому, что он был более образован или начитан. Он не утратил честь и совесть, был голосом русского народа, а не подголоском западных СМРАП. Вот и великий князь Алексей Михайлович, большой патриот России, вынужден был признать: «На страже русских национальных интересов стоял не кто иной, как интернационалист Ленин, который в своих постоянных выступлениях не щадил сил, чтобы протестовать против раздела бывшей Российской империи».

Остается последний довод: а как же расценивать расстрелы большевиками православных монахов? Чем они-то провинились? Можно ли было так насаждать воинствующий атеизм?

Однако начался конфликт большевиков с Православной церковью не по их вине. Церковь не пожелала встать над схваткой противоборствующих сторон, лишь усугубляя междоусобицу. Некоторые монахи убивали коммунистов, а священники призывали к войне с Красной армией. Поэтому развязанная позже антицерковная кампания большевиков (под руководством, напомню, Троцкого) не встретила почти никакого сопротивления ни в Центре, ни на местах.

А что произошло в конце прошлого века с победой второй буржуазной революции в России? Стали восстанавливать и строить церкви, часовни, монастыри. Члены правительства, недавние воинствующие атеисты, встали рядами со свечками. Все это — их личное дело. Но ведь страна обкрадена олигархами, народ русский вымирает, культура деградирует, в населении возбуждают ненависть к советскому прошлому, к поколениям победителей и строителей Великой России—СССР. Господствует идеология эгоизма, алчности, продажности, поклонения золотому тельцу, тем самым торгашам, которых изгонял Христос из храма. Торжество антихриста?!

Суть подобной идеологии «открытого общества» верно раскрыл Сергей Кара-Мурза: «В какой же свободе нуждался капитализм? В свободе от Природы, от человека и от Бога. Впрочем, все эти виды свободы — лишь разные ипостаси нового мировоззрения. Освобождение от человечности, разрыв общинных связей — появление индивидуума вместо личности — было возможно именно вследствие отказа от Евангелия, от идеи коллективного спасения души. Капитализм возник как общество, глубоко антихристианское, несмотря на его внешнюю набожность».

Спекуляция на понятии свободы — один из приемов пропаганды подлых и пошлых нравов, воспитания потребленца и приспособленца. Ибо ни в природе, ни в обществе человек не может быть абсолютно свободен. Ему дарована лишь духовная свобода. Но она — привилегия полноценной мужественной и честной личности.

Необходимо различать свободу паразита от свободы труженика, свободу подлости и лжи от свободы искателя истины. Когда глаголют о правах человека, кого имеют в виду? Если иному индивиду предоставить свободу, будут попраны права других людей, а то и всего народа.

Характерное событие недавнего прошлого: в начале апреля Государственная дума большинством голосов постановила убрать с флага Победы Серп и Молот (пишу с прописных букв, ибо это — символы). Формально такую дичайшую акцию понять можно. Звезда, Молот и Серп на Красном знамени символизировали единство армии, рабочих и крестьян. Теперь власть не у трудящихся, а у богатых буржуев… простите, буржуа. Армия переходит на контрактную службу, за деньги, как наемники. В таком случае следовало бы и цвет знамени сменить, и звезду изъять, а изобразить какой-нибудь символ капитала.

Но при чем тут Знамя Победы? Разве за олигархов воевал наш народ в Великую Отечественную? Разве не была тогда власть у трудящихся? Во имя исторической правды недопустимо менять символы славного прошлого!

В.В. Жириновский поддержал эту акцию: мол, теперь работают не серпами и молотами. Словно речь идет об орудиях труда, а не о символах. Большинство богатеньких депутатов сделало вид, будто поверили этому. И за таких деятелей голосовало большинство нынешних россиян?!

Кощунственное отношение к символу Победы — знак большой беды для России. Он символизирует утрату не только исторической памяти и былого величия, но также чувства собственного достоинства у значительной части населения, у большинства правящего социального слоя. Или у нас уже окончательно сложилось общество без чести и совести?!

Нечто подобное произошло в СССР при ниспровержении культа Сталина. Говорили, будто речь идет о борьбе с культом личности. Но в действительности было не так все просто. Символическое имя «Сталин» и образ, связанный с ним, имели лишь косвенное отношение к личности Иосифа Джугашвили.

У Владимира Маяковского верно сказано: «Мы говорим — Ленин, подразумеваем — партия». Да, образ Ильича символизировал победу большевиков. В таком случае, когда говорим — Сталин, подразумеваем — Советский Союз. Было именно так. Культ Сталина во всем мире означал не преклонение перед некой личностью, а признание необычайных успехов Великой России. Образ Сталина был символом, олицетворением СССР. Так же как Сталинград символизировал победу нашей Родины над фашизмом.

Осквернение символов — преступное деяние. За него приходится расплачиваться не только отдельным личностям, но и народам. В Третьем рейхе арийской свастике — символу Солнца — придали извращенный смысл расизма, «богоизбранности» германцев. Чем это кончилось, общеизвестно…

Впрочем, пора вернуться к теме нашей книги. Победа большевиков в Гражданской войне — неопровержимый исторический факт. Они победили благодаря поддержке народа. Не всего, конечно, а значительной его части. Как бы мы ни относились к Ленину или Сталину, они были великими героическими личностями, вознесенными к вершине власти волной революционного подъема и остававшимися там по воле народа.

Сейчас о них распространяют грязные слухи, показывают их как заурядных обывателей и незаурядных злодеев. Им-то от этого ничего не сделается (разве что глумливо извлекут из мавзолея забальзамированное тело Ленина). Так совершают преступление против истории Отечества, против правды-истины.

Наследник Ильича?

Из мифологии, возникшей после Октябрьской революции, а затем и смерти В.И. Ленина, в СССР наиболее распространенным, укрепляемым средствами массовой пропаганды и агитации был миф о Сталине как наследнике и продолжателе его дела.

Осенью 1927 года в центральной партийной газете «Правда» массовым тиражом был опубликован текст речи Иосифа Виссарионовича. Там было, в частности, сказано: «Говорят, что… в

"Завещании" тов. Ленин предлагал съезду ввиду "грубости" Сталина обдумать вопрос о замене Сталина на посту Генерального секретаря другим товарищем. Это совершенно верно».

Здесь допущены некоторые неточности. Даже поставленное в кавычки определение письма Ленина как «Завещание» не отражает его сути. Кроме того, в тексте основного письма не сказано о «грубости» Сталина. Эта приписка появилась позже. Случайно или нет, не упомянуто другое, более важное замечание Ленина, написавшего, что он не уверен, сможет ли Сталин достаточно осторожно пользоваться имеющейся у него властью.

Что же писал в своем «Завещании» Владимир Ильич, обращаясь к делегатам XII съезда ВКП(б), на котором не мог присутствовать по причине своей тяжелой болезни?

В начале письма он определенно заявил: «Мне хочется поделиться с вами теми соображениями, которые я считаю наиболее важными». Высказав несколько организационных предложений, сделал вывод: «Устойчивость нашей партии благодаря такой мере выиграла бы в тысячу раз». Дальше — подпись и дата: 23. XII. 22 г. Вот и все.

Правда, на следующий день он продиктовал продолжение. Пояснил, что имел в виду устойчивость Центрального комитета партии, которому угрожает раскол.

Нет оснований считать письмо «Завещанием» Ленина в смысле назначения преемника и обсуждения соответствующих кандидатур. Он исходил из самых общих соображений по поводу опоры партии на два класса — рабочих и крестьян, при отсутствии соглашения между которыми неизбежно ее падение. О сути такой угрозы не сказано ни слова, так же как о способах добиться желанного соглашения.

Чтобы гарантировать руководство партии от раскола, он «намерен разобрать здесь ряд соображений чисто личного свойства». С этого, можно сказать, и начинается его «Завещание» (лишь по недоразумению так названное).

«Я думаю, — не писал, а диктовал он, — что основным в вопросе устойчивости с этой точки зрения являются такие члены ЦК, как Сталин и Троцкий. Отношения между ними, по-моему, составляют большую половину опасности того раскола, который мог бы быть избегнут и избежанию которого, по моему мнению, должно служить, между прочим, увеличение числа членов ЦК до 50, до 100 человек».

Могло ли значительное увеличение членов ЦК предотвратить конфликты? Как бы не наоборот! Чем больше обсуждающих, тем сложней прийти к общему согласию. Или позиции лидеров будут подавлены мнением большинства? Но какая гарантия, что большинство не ошибается, как бывает нередко? Порой Ленин сам упорно отстаивал свое мнение даже в том случае, когда его поддерживало меньшинство. И разве не могут в многочисленном ЦК образоваться группировки непримиримых противников?

Следующий абзац: «Тов. Сталин, сделавшись генсеком, сосредоточил в своих руках необъятную власть, и я не уверен, сумеет ли он всегда достаточно осторожно пользоваться этой властью. С другой стороны, тов. Троцкий, как доказала уже его борьба против ЦК в связи с вопросом НКПС, отличается не только выдающимися способностями. Лично он, пожалуй, самый способный человек в настоящем ЦК, но и чрезмерно хвастающий самоуверенностью и чрезмерным увлечением чисто административной стороной дела».

Странно выглядит уточнение: Троцкий — самый способный человек именно в настоящем ЦК, то есть при отсутствии там Ленина. Оговорка бессознательная, но существенная.

О какой необъятной власти Сталина идет речь? В Политбюро и ЦК решения принимались всегда коллегиально. Порой даже упорное желание Ленина навязать всем свое мнение, несмотря на его неоспоримый авторитет, не принималось большинством. А в 1922 году Сталин не имел, пожалуй, и десятой доли той власти, которой обладал — в период своей активной деятельности — Ленин.

Упреки в адрес Троцкого тоже не слишком убедительны. Если он обладает не только выдающимися способностями, то чем же еще? Выдающейся самоуверенностью? И чем плохо для руководителя увлечение административной стороной дела? На то он и административный работник. Или Ильич подразумевал что-то более конкретное? Но об этом — ни слова.

Чаще всего излишнее административное рвение — показатель властолюбия и самоуверенности. Но в том же смысле можно толковать и опасения по поводу Сталина. Выходит, оба лидера в этом компоненте схожи. Если Троцкий — хвастун, то этот порок с лихвой компенсируется тем, что он самый способный из всех руководителей, исключая Ленина.

Слабо обоснован предыдущими рассуждениями вывод: «Эти два качества двух выдающихся вождей современного ЦК способны ненароком привести партию к расколу…» Какие два качества имеются в виду? О качествах Сталина остается только догадываться. У Троцкого их названо по меньшей мере три. Дальше Ильич упоминает Зиновьева, Каменева, Бухарина и Пятакова с оговоркой: «Я не буду дальше характеризовать других членов ЦК по их личным качествам». Краткие характеристики все-таки дает.

В его рассуждениях недостает логики. Он напоминает, что Зиновьев и Каменев своими самовольными действиями едва не сорвали Октябрьский переворот 1917 года, и тут же утверждает, будто это «также мало может быть ставимо ему в вину лично, как небольшевизм Троцкого». Тут, пожалуй, вместо «ему» следует понимать «им» (если только не снимается вина с кого-то из них, так и не названного). Непонятно, зачем было вспоминать давний случай, да еще и небольшевизм Троцкого в придачу.

Из молодежи Ленин выделил Бухарина и Пятакова. Первый — любимец партии, «ценнейший и крупнейший теоретик». И следом, словно в насмешку: «Но его теоретические воззрения очень с большим сомнением могут быть отнесены к вполне марксистским, ибо в нем есть нечто схоластическое (он никогда не учился и, думаю, никогда не понимал вполне диалектики)».

Вот вам и ценнейший и крупнейший теоретик! Схоластик, мало образованный и не вполне понимающий диалектику…

«Пятаков — человек несомненно выдающейся воли и выдающихся способностей…» Прекрасная характеристика, если не учесть продолжения: «…но слишком увлекающийся администраторством и административной стороной дела, чтобы на него можно было положиться в серьезном политическом вопросе».

Какой напрашивается общий вывод? Кто из названной шестерки способен хотя бы отчасти заменить Ленина?

Об этом поговорим далее. А пока дадим предварительные характеристики двух лидеров ВКП(б), которых Ленин считал наиболее выдающимися (после себя).

Демон революции

Роль Льва Давидовича Троцкого в российских смутах, начиная с 1905 года, была видной и в значительной степени зловещей. Хотя некоторые деятели современных СМРАП стали преподносить его в розовом свете, противопоставляя не только Сталину, но и Ленину (реже — объединяя с Лениным в противовес «сталинизму»).

Сошлемся на мнение идейного противника большевиков писателя Марка Алданова (Ландау): «У Троцкого идей никогда не было и не будет. В 1905 году он свои откровения взял взаймы у Парвуса, в 1917-м — у Ленина. Его нынешняя оппозиционная критика — общие места эмигрантской печати. С "идеями" Троцкому особенно не везло в революции. Он клялся защищать Учредительное собрание за два месяца до того, как оно было разогнано. Он писал: "Ликвидация государственного спаивания народа вошла в железный инвентарь завоеваний революции", — перед восстановлением в Советской России казенной продажи вина. Но в большом актерском искусстве, как в уме и хитрости, Троцкому, конечно, отказать нельзя. Великий артист — для невзыскательной публики, Иванов-Козельский русской революции».

Хлесткий вывод Алданов подтвердил убедительными примерами. По его словам, Троцкий «разыграл Брестское представление, закончив спектакль коленцем, правда, не вполне удавшимся, зато с сотворения мира невиданным: "Войну прекращаем, мира не заключаем". С началом Гражданской войны самой бенефисной ролью стала роль Главнокомандующего Красной армией… После первого разрыва с Троцким большевики (т.е. Сталин) опубликовали несколько документов, из которых как будто неопровержимо следует, что роль эта была довольно скромной…»

Можно, конечно, упрекнуть Ленина в том, что, несмотря на предложенный им лозунг, вся власть перешла не к Советам (анархический вариант), а к большевикам. Это определило авторитарный режим правления. Троцкий был одним из самых яростных сторонников однопартийной диктатуры. Когда на Втором Всероссийском съезде Советов поступило предложение создать правительство, представляющее все демократические партии, Троцкий ответил: «Мы им говорим: вы — ничтожества и потерпели крах. Ваша роль окончена, идите туда, куда вам предназначено: на свалку истории».

Коленце Троцкого в период заключение Брестского мира, о котором упомянул Алданов, дорого обошлось советской власти. Для большевиков создалась критическая ситуация. Они победили отчасти благодаря лозунгу «Мир — народам!», но обеспечить мир оказалось непросто. Немцы требовали территориальных уступок от России. Ленин шел на это. Бухарин выступал за продолжение «революционной войны». Троцкий подкинул нелепицу — «ни мира, ни войны». Вот как описал дальнейшие события Н. Верт:

«26 января Троцкий вернулся в Брест. Прирожденный оратор, он пустился в словесные маневры. Германские военные начали тем временем терять терпение. Делегации центральноевропейских держав подписали мирный договор с представителями Рады. Те тут же попросили у Германии военной помощи, чтобы противостоять большевикам, войска которых только что вошли в Киев. Эта просьба послужила поводом к новому германскому вторжению. Отныне время играло против большевиков. 10 февраля Троцкий прерывает переговоры… Несколько дней спустя ленинские опасения подтвердились и центральноевропейские державы начали широкое наступление от Прибалтики до Украины».