Глава 2 ВОЙНА И ОКТЯБРЬ

Глава 2

ВОЙНА И ОКТЯБРЬ

Тогда раздался новый клич: «Долой

Войну племен, и армии, и фронты;

Да здравствует гражданская война!»

И армии, смешав ряды, в восторге

С врагами целовались, а потом

Кидались на своих, рубились, били,

Расстреливали, вешали, пытали,

Питались человечиной,

Детей засаливали впрок, -

Была разруха,

Был голод.

Наконец, пришла чума…

Максимилиан Волошин

Испытание войной

Многие исследователи событий 1917 года сходятся во мнении, что революционные перевороты произошли по самой простой и печальной причине: русский народ не выдержал тяжелого испытания войной с Германией и Австро-Венгрией.

Испытание было действительно жестоким. Миллионы убитых, искалеченных, отравленных ядовитыми газами, измученных болезнями и ранами. Многое зависело от того, к какой категории общественной иерархии ты принадлежишь и где находишься. Для многих «тыловых крыс» настали времена больших доходов, ловких спекуляций. На фронте положение солдат решительно отличалось от положения офицеров, за которыми был особый уход и на фронте, и в лазарете, и в тылу.

Поэт-офицер Николай Гумилев так выразил свои впечатления:

Как собака на цепи тяжелой,

Тявкает за лесом пулемет,

И жужжат шрапнели, словно пчелы,

Собирая ярко-красный мёд.

А «ура» вдали, как будто пенье

Трудный день окончивших жнецов.

Скажешь: это мирное селенье

В самый благостный из вечеров.

И воистину светло и свято

Дело величавое войны,

Серафимы, ясны и крылаты,

За плечами воинов видны…

Красиво. И в прозе он высказался в том же духе: «Дивное зрелище — наступление нашей пехоты». Красочно описал это наступление, наблюдая за ним с вершины холма: «Действительно, по слову поэта, нас призвали всеблагие, как собеседников на пир, и мы были зрителями их высоких зрелищ».

Он не представил себя на месте пехотинцев, которые шли навстречу врагам, подставляя голову и тело свое под пули. Бравый кавалерист Гумилев не подумал, что до этого они находились в окопной грязи, изнывая от блох и предчувствия атаки. Над ними не витали серафимы. Оставались родные деревенские убогие избы, тяжкий повседневный труд, родные, для которых, если вернешься инвалидом, станешь обузой… Да и вернешься ли?

Рассказал Гумилев и об одном бывалом унтер-офицере, сделав вывод: «Было бы дико видеть этого человека за плугом или у рычага заводской машины. Есть люди, рожденные только для войны». Что ж это за люди? Профессиональное пушечное мясо? Те, кто всегда готов убивать и быть убитым? Им вроде бы все равно, что это за война, каков ее смысл, ради чего гибнут люди.

Уверен: безмозглых «идеальных» солдат не бывает, если не считать психически больных. Некоторые, конечно, могут смотреть на войну, как на захватывающее зрелище или на профессиональную деятельность. Но для многих миллионов она — горе и беда, которые приходится терпеть, если знаешь, за что рискуешь жизнью или здоровьем.

…Знаменательное событие предреволюционного времени: в начале февраля 1917-го публика артистического петербургского подвала «Бродячая собака», привыкшая ко всяким поэтическим вывертам, была шокирована хлестким выступлением Владимира Маяковского:

Вам, проживающим за оргией оргию,

имеющим ванную и теплый клозет!

Как вам не стыдно о представленных к Георгию

вычитывать из столбцов газет?!

Вам ли, любящим баб да блюда,

жизнь отдавать в угоду?!

Я лучше в баре б…ям буду

Подавать ананасную воду!

Его слова актуальны и в наши дни. Именно любящим баб, блюда и деньги отдали в угоду нашу Родину и наш народ! Они скупают недвижимость и земли за рубежом, развлекаются с «девочками» на модных курортах…

Впрочем, вернемся к периоду Первой мировой войны. Она была непопулярна у русского народа, ибо велась ради сомнительных целей, обогащая некоторые социальные группы.

Еще одно важное обстоятельство: присяга, данная царю, теряла свое значение после того, как он и его брат отреклись от престола. Сообщалось, что произошла революция. Когда к войскам дошла эта весть, фронтовики в большинстве своем пожелали вернуться по домам, ожидая раздела земли. Лозунг «Земля — крестьянам!» первыми выдвинули эсеры, что позволило им заручиться поддержкой большинства сельского населения.

Среди солдат действовали агитаторы-пацифисты, убеждающие в том, что война несправедливая. Но не следует преувеличивать значение их усилий по дезорганизации армии. Неужели они превосходили значительно более мощную официальную пропаганду? Нет, конечно. Их преимущество было в том, что на их стороне была та правда, которая приходилась по душе солдатам.

Утверждения о том, будто русский народ тогда выродился и не выдержал испытания войной, полностью опровергает Великая Отечественная война. Она продолжалась дольше, была кровопролитней и разрушительней, а наши поражения в первые два ее года были жесточайшими. А народ был тот же самый, русский! Немало советских солдат, офицеров, генералов и маршалов прошли огонь и воду Первой мировой.

Странно получается: один и тот же народ выдержал страшнейшее испытание Отечественной войной, но почему-то не устоял в обстановке значительно менее тяжелой. Кто мешал советским солдатам бросить оружие после проигранных сражений 1941 года, как это сделали, например, бельгийцы и французы, поляки и чехи?

Солженицын удивляется: перебои с доставкой хлеба в Петербург в начале 1917 года привели к бунту и свержению существующей власти, а «тот же самый город в борьбе с той же самой Германией безропотно согласился жить — не одну неделю, но год — не на два фунта хлеба в день, а на треть фунта — и без всех остальных продуктов, широко доступных в феврале Семнадцатого, и никакая революция не шевельнулась».

Для него это необъяснимая загадка. Его ответ: «Теперь-то мы знаем, что никакой голод не вызывает революции, если поддерживается национальный подъем или чекистский террор, или то и другое вместе».

Простое и удивительное по невежеству или моральной ничтожности объяснение устойчивости советской власти и победы в Отечественной войне. Как будто за советскими солдатами стояли чекисты с наганами и гнали их на врага. Только в извращенном воображении национальный подъем может объединиться с террором чекистов. Или то, или другое! Террор подавляет, а не воодушевляет на подвиги.

Да и почему бы вооруженным миллионам не направить свое оружие на гнусного внутреннего врага? Что против них может сделать кучка злодеев, сатрапов Сталина? И что это за исчадия ада, подлинные бесы — чекисты или смершевцы? Им-то что надо? Покуражиться над безответным народом? Во время войны их могла стереть в порошок вооруженная армия, сбросив дьявольское иго. Почему же русский народ этого не сделал?

Наиболее убедительный, подтвержденный всеми историческими событиями ответ на этот вопрос дал Сталин. После капитуляции Германии на приеме в честь командующих войсками Красной армии, увешанных множеством орденов и медалей, их Верховный главнокомандующий (с единственной наградой — звездой Героя Социалистического Труда) предложил последний тост:

«У нашего правительства было немало ошибок, были у нас моменты отчаянного положения в 1941—1942 годах, когда наша армия отступала, покидая родные нам села и города… И народ мог бы уже сказать правительству: вы не оправдали моих ожиданий, уходите прочь, мы поставим другое правительство, которое заключит мир с Германией и обеспечит нам покой. Но русский народ не пошел на это… И это доверие русского народа советскому правительству оказалось той решающей силой, которая обеспечила историческую победу над врагом человечества — над фашизмом. Спасибо ему, русскому народу, за это доверие!»

Ни до, ни после него никто не говорил таких слов благодарности русскому народу. Сказано это не перед миллионными массами, как принято у демагогов, и не по бумажке, подготовленной советниками. Сказано просто и честно, от ясного ума и чистого сердца.

Может быть, он заискивал перед народом? В этом у него не было никакой надобности (можно к случаю вспомнить, что Ленин называл его русским великодержавным шовинистом). Сталин после победы стоял на вершине мировой славы, но ни в одной его речи, ни в одном высказывании не найдешь у него признаков самодовольства, самовосхваления, гордыни.

Кто-то может припомнить нередко звучащее обвинение в его адрес: будто он простых людей обзывал уничижительно «винтики». В таком случае приведенное выше его высказывание следует считать лицемерием. Но обратимся к первоисточнику, где было произнесено это слово.

В июне 1945-го, принимая участников Парада Победы, Сталин произнес: «Не думайте, что я скажу что-нибудь необычайное. У меня самый простой, обыкновенный тост. Я бы хотел выпить за здоровье людей, у которых чинов мало и звание незавидное. За людей, которых считают."винтиками" великого государственного механизма, но без которых" мы все — маршалы и командующие фронтами и армиями, говоря грубо, ни черта не стоим».

Верные слова. Сталин понимал, что бедствия войны и послевоенной разрухи ложатся на народные массы, а почести и блага достаются тем, у кого много чинов и высоких званий.

Секрет устойчивости СССР в те времена прост: советский народ доверял Сталину. Так бывает, когда руководитель не раз оправдывает доверие подчиненных. Вот и после войны, несмотря на огромные потери и разрушения, страна невероятно быстро поднялась, промышленность была восстановлена. Рождаемость пришла в норму, смертность уменьшилась, а прирост населения вновь, как и в 30-е годы, стал больше, чем во всех других развитых государствах.

Итак, вернемся к периоду Первой мировой войны. Вряд ли есть основание видеть главную причину Февральской и Октябрьской революций в том, что русский народ не выдержал испытания бедствиями войны. Не столь уж невыносимыми они были. После Русско-японской войны тоже были вооруженные восстания, которые принято называть революцией 1905 года. Но разве тогда в Москве или в Петербурге жители испытывали какие-то особенные бедствия?

Русский народ не выдержал испытания войной, которая разразилась вопреки интересам страны и народа. Овладение Константинополем, например, было идейно обосновано стратегическими или православно-имперскими интересами. Но наш народ, не стремящийся к приращению новых земель к нашей и без того гигантской отчизне, не был вдохновлен перспективой идти за это на смерть.

Главная причина революционных выступлений не в этой несправедливой войне (хотя и она сыграла определенную роль). Более важно, что монархическое, а затем и буржуазно-демократическое Временное правительства утратили Доверие русского народа. Он решил взять власть в свои руки. Для этого были использованы опробованные еще в 1905 году, избранные бунтарями революционерами Советы.

За что боролись в Октябре?

«В советской историографии господствовала точка зрения, — писал В.В. Кожинов, — согласно которой, народное бунтарство между Февралем и Октябрем было-де борьбой за социализм-коммунизм против буржуазной (или хотя бы примиренческой по отношению к буржуазному, капиталистическому пути) власти, а мятежи после Октября являлись, мол, уже делом "кулаков" и других "буржуазных элементов". Как бы в противовес этому в последнее время была выдвинута концепция всенародной борьбы против социализма-коммунизма в послеоктябрьское время — концепция, наиболее широко разработанная эмигрантским историком и демографом И.С. Бернштамом.

И та, и другая точки зрения (и сугубо советская, и столь же сугубо "антисоветская") едва ли верны».

Вадим Валерьянович убедительно опроверг эти два мифа, имеющие, как нетрудно догадаться, политическую подоплеку. Официальная советская историография еще со времен Сталина планомерно и порой почти с искренним восторгом внедряла в общественное сознание один из главных идеологических мифов о В.И. Ленине — как гениальном вожде мирового пролетариата.

В угоду этой установке события Октября были представлены примерно по такой схеме. Ленин вел за собой к победе социализма передовой отряд пролетариата — партию большевиков. За этим авангардом двигались массы сознательных рабочих и крестьян, нередко в форме солдат и матросов. Остальные представители простого народа находились в состоянии неопределенности или поддавались на пропаганду «буржуазных элементов».

Было ли нечто подобное в действительности?

В промежуток между февралем и октябрем 1917 года имя Владимира Ильича вряд ли было известно народным массам России. Кто интересовался политикой, тот слышал о нем или даже читал некоторые его работы. Но в основной массе населения преобладали малограмотные или не умевшие читать. Большевики-агитаторы не стремились «рекламировать» Ленина, а его идеи, как мы знаем, в апреле 1917 года далеко не сразу были приняты даже руководящими деятелями партии большевиков.

Широко распространена версия о триумфальном прибытии Ильича в Петроград и пламенной речи с броневика. Однако никакого особенного триумфа не было. Приветствовало его сравнительно немного народа. В отличие, скажем, от возвращения Петра Алексеевича Кропоткина, которого встречала, несмотря на ранний час, гигантская толпа представителей разных партий и просто интеллигенции.

Культ Ленина развернулся во всю ширь после смерти вождя. Мифологизации его образа способствовали многочисленные произведения в стихах и прозе, кинофильмы о нем, его изваяния и портреты, названные его именем улицы, площади, поселки, города, промышленные предприятии, колхозы, пионерская и комсомольская организации, мавзолей, где покоится его тело. Так правящая партия укрепляла свой авторитет. Ее руководители (включая Горбачева и Ельцина) при случае и без оного истово клялись в верности именно Ленину.

Вполне естественно сложилось общественное мнение о том, что в Октябре восставшие сражались за дело Ленина, под его непосредственным руководством и вдохновленные его идеями. Но было ли так в действительности?

Вот бесхитростные воспоминания П.Ф. Арсентьева, участника Второго съезда Советов. Они были написаны через 5 лет после 1917 года. Он приехал из Крыма в Петроград 20 октября от группы интернационалистов. По его словам, в нее входили те, кто не мог «ужиться в рядах меньшевиков, и те, которым казалось тесно у эсеров». Когда он выступил в Измайловских казармах со словами общего примирения, его прервали и предупредили: «Если хотите остаться живым, к нам не показывайтесь». По его словам, «настроение было определенно большевистское, встречались аплодисментами только те ораторы, которые призывали к свержению Временного правительства».

В общежитии, где он остановился вместе с другими делегатами, «никто определенно ничего не знал, но смутно почувствовалось, что назревают важные события и управлял этими событиями не старый исполком, а кто-то другой, не выступавший наружу». На улицах и площадях собиравшиеся горожане выступали против Временного правительства, за возвращение монархии (!), а рабочие и солдаты — за власть Советов.

Арсентьев побывал 24 октября в Мариинском дворце на заседании Временного совета Республики, где выступил Керенский. Глава правительства сообщил, что завтра ожидается выступление большевиков. Они попытаются захватить власть, но эта авантюра обречена на провал, ибо законное правительство поддерживают многочисленные полки (он их перечислил).

Арсентьев направился в Смольный. «У дверей расставлялись пулеметы и орудия… Перед Смольным большой сад, и уже у входа в этот сад начиналась проверка билетов и документов, и через каждые десять шагов стояли пулеметы… В главном зале шли бесконечные, непрерывные митинги, на которых подготавливались те события, которые разыгрались ночью…

В Смольном из главарей был только тов. Троцкий, тт. Зиновьев и Ленин скрывались… Помню, 25-го я пришел в Смольный, когда говорил в большом зале тов. Троцкий. Он заявил, что в Петрограде власть перешла в руки народа и поэтому свободно могут появиться тт. Ленин и Зиновьев. Эти слова были встречены громом аплодисментов… С речами поочередно выступали и Троцкий, и Ленин, и Зиновьев. Особенно врезалась мне в память бессмертная речь тов. Троцкого… Это был какой-то расплавленный металл, каждое слово жгло душу, будило мысль и рождало отвагу, а говорил он о победе пролетариата. Слушали его с затаенным дыханием, и я видел, как у многих сжимались кулаки, как складывалась определенная решимость пойти за ним беспрекословно, куда бы он ни позвал».

Президиум Съезда избрали из большевиков и левых эсеров, председательствовал Свердлов. Ночью меньшевик Р. Абрамович выступил с протестом по поводу обстрела Зимнего дворца. Позже пришел матрос с «Авроры» и сообщил, что Зимний дворец сдался. Сообщение многими было воспринято с восторгом. Заседание продолжалось до пяти часов утра.

Обратим внимание на то, как воспринял Арсентьев речь Троцкого. Что он извлек из нее? Никаких определенных идей не запомнил, зато был возбужден до крайности словами о полной победе пролетариата, за которую надо бороться. От выступления Ленина у него осталось тусклое впечатление.

Характерное свидетельство Жака Садуля, работавшего тогда во французской миссии в Петрограде. 25 октября он с переводчиком проходил мимо баррикад, охраняемых солдатами. На вопрос, кого они собираются защищать, Временное правительство или большевиков, один из солдат ответил, что поставил их сюда комитет, а с какой целью, он не знает. Конечно, это частный случай, но весьма показательный.

Позже Садуль предположил, что «большевизм не исчез бы с уничтожением большевистских вождей». Очень важное и, по-видимому, верное замечание. Он пояснил: «Россия переживает этап революционной демократии. Огромное большинство армии и, возможно, рабочие и крестьянские массы идет за большевиками. Это большинство, естественно, должно осуществлять свои чаяния».

Какие это чаяния? Он не написал. Его слова о революционном народовластии можно толковать как синоним организованной анархии, то есть отсутствия верховной власти, существование которой предполагал наивный революционер Арсентьев в своих воспоминаниях.

Конечно, существовал Военно-революционный комитет, руководимый Троцким, и прочие руководящие органы. Но они не могли что-либо приказывать конкретным Советам и комитетам, сугубо анархическим организациям, созданным по воле масс на фабриках и заводах, в полках и флотах. Все решалось добровольно.

Ни Троцкий, ни Ленин, ни кто-либо иной не были для них начальниками, приказам которых они обязаны подчиняться беспрекословно. Таким еще недавно был царь Николай II, «помазанник Божий». Но когда стали исполнять «Приказ № 1» и демократические распоряжения по армии Керенского, реальная власть перешла к Советам и комитетам. Без их согласия никакие указания или требования большевиков не были бы исполнены. Если они исполнялись, значит, отвечали интересам масс.

Каким интересам? Разным. Первостепенная задача — свержение Временного правительства. В этом были солидарны многие, кроме представителей партий, входящих в него. Даже большинство горожан было недовольно новой властью, желая вернуть старый строй. Так же думали, по-видимому, многие офицеры и генералы, некоторые солдаты и матросы.

Зинаида Гиппиус в дневнике записала разговор доктора И.И. Манухина с группой красногвардейцев (в присутствии комиссара Подвойского), охранявших Петропавловскую крепость.

«Матрос прямо заявил:

— А мы уже царя хотим.

— Матрос! — воскликнул бедный Ив. Ив. — Да вы за какой список голосовали?

— За четвертый (большевицкий).

— Так как же?…

— А так. Надоело уже все это…

Солдат невинно подтвердил:

— Конечно, мы царя хотим.

И когда начальствующий большевик крупно стал ругаться — солдат вдруг удивился, с прежней невинностью:

— А я думал, вы это одобрите».

Злостная и умная ненавистница большевиков и вообще народных масс, Гиппиус писала о воцарившейся анархии: «В отличку от бывшего белодержавия это краснодержавие — безликое, массовое». Кстати, тогда вовсе не установилось единоначалие большевиков. Их поддерживали левые эсеры и анархисты, опять же, имевшие свои собственные интересы в осуществленном перевороте.

Большинство солдат, рабочих, матросов вряд ли стремились к социализму. Когда они высказывались за царя, это следовало бы понимать как желание иметь устойчивую власть. В то же время им были понятны и близки лозунги: «Мир — народам!», «Земля — крестьянам!», «Хлеб — голодным!», «Рабочее управление — заводам!». Их взяли на вооружение большевики, и не ошиблись.

Общее воодушевление поддерживала надежда не на какую-то личность, а на свержение слабой власти и установление порядка. Это вполне отвечало намерениям большевиков осуществить государственный переворот. Они оказались на гребне революционной волны не потому, что сами ее подняли. Ленин чутко уловил ее подъем и направление, а затем умело использовал общее устремление масс в своих целях. Но — не более того.

Все ли участники Октябрьского переворота были высокоидейными борцами за свободу, равенство, братство и справедливость? Как во всякой общественной смуте, была разноголосица мнений, стремлений. В пьесе Маяковского «Клоп» бывший пролетарий Присыпкин реавлизовал свою мечту о красивой жизни: «За што я боролся? Я за хорошую жизнь боролся. Вон она у меня под руками: и жена, и дом, и настоящее обхождение… Может, я весь свой класс своим благоустройством возвышаю. Во!»

Были такие люди среди красногвардейцев? Безусловно, были. Но в тот момент они вряд ли рассуждали так примитивно и определенно. Хотя кому-то, как принято считать, из уголовных элементов видимое безвластие под лозунгом народовластия предоставило возможность грабить магазины и винные склады, «экспроприировать» в личных целях чужие ценности (Подвойский подчеркнул, что при взятии Зимнего дворца пришлось принимать меры по его защите от разграбления).

Миф о победоносной революции не может обращать внимание на такую низменную правду. А контрреволюционный миф, напротив, включает в себя все наиболее мерзкое, преступное, ужасное, что сопровождает подобные общественные катастрофы.

Впору вспомнить о художниках, изображающих набегающую волну. Она чиста и прозрачна, пронизана солнечными лучами. Даже когда венчает ее пенный гребень, а высота становится угрожающе большой, в ней играют светлые блики в аквамариновой глубине. Хотя в действительности такая волна несет с собой содранные лохмы водорослей, муть и песок, мусор…

Итак, повторю: Октябрьскую революцию можно называть социалистической лишь условно и в ретроспективе, в угоду сложившейся позже мифологии. В первые месяцы, даже годы она таковой не являлась. Это был вооруженный захват власти, свергнувший более или менее законное правительство. Большинство из тех, кто совершил этот переворот, не имели перед собой сколько-нибудь четко обозначенных целей социалистического преобразования общества.

Можно было бы разделить этих людей на группы по интересам и целям. Таких групп будет, пожалуй, больше десятка. В некоторых случаях они противоположны по идее: одни готовы вернуться к монархии, другие намерены строить невиданный доселе социализм; одних вдохновляют вселенские цели мировой революции, других — личные корыстные интересы. Сходятся все лишь в стремлении совершить революционный переворот, свергнуть обманувшее их ожидания Временное правительство. Боролись в первую очередь за это, а результаты…

Увы, результаты оказались такими, какие вряд ли кто ожидал. Даже те, кому в конце концов досталась власть — большевики во главе с Лениным, — оказались в трагическом положении, как вся Россия.

Заговор генералов?

Октябрьский переворот был естественным продолжением февральского. А кто был одним из инициаторов отречения царя? Генералы. Учтем еще один интересный факт: во время Гражданской войны на стороне Красной армии была почти половина бывших царских генералов и военной элиты — офицеров Генерального штаба.

Как это толковать?

По мнению историка О.А. Платонова, они выполняли указания масонов. В таком случае, царские генералы по меньшей мере русофобы, глупцы и негодяи, изменившие присяге и Отечеству. Олег Платонов написал о «предательстве военного командования» под влиянием масонов — генералов Алексеева и Рузского.

Значительно более серьезный историк — В. В. Кожинов — подчеркнул другое: «Все главные создатели и вожди Белой армии были по самой своей сути "детьми Февраля". Ее основоположник генерал М.В. Алексеев (с августа 1915-го до февраля 1917-го — начальник штаба Верховного главнокомандующего, то есть Николая II; после переворота сел на его место) был еще с 1915 года причастен к заговору, ставившему целью свержение Николая II, а в 1917-м фактически осуществил это свержение, путем жесткого нажима убедив царя, что петроградский бунт непреодолим и что армия-де целиком и полностью поддерживает замыслы масонских заговорщиков.

Главный соратник Алексеева в этом деле, командующий Северным фронтом генерал Н.В. Рузский (который прямо и непосредственно "давил" на царя в февральские дни), позднее признал, что Алексеев, держа в руках армию, вполне мог прекратить февральские "беспорядки" в Петрограде».

В мемуарах внука Николая I великого князя Александра Михайловича, одного из основоположников русской авиации, утверждается: «Генерал Алексеев связал себя заговорами с врагами существующего строя».

Однако сваливать все на него несправедливо. Ведь он разослал телеграммы всем командующим фронтами с вопросом, как они относятся к возможности отречения царя от трона. Только в одном случае ответ был в пользу государя. Все остальные высказались за отречение, за исключением адмирала Колчака, который промолчал (в данном случае — знак согласия).

Вот как толкует это Солженицын:

«Такое единое согласие всех главных генералов нельзя объяснить единой глупостью или единым низменным движением, природной склонностью к измене, задуманным предательством. Это могло быть только чертою общей моральной расшатанности власти. Только элементом всеобщей образованной захваченности мощным либерально-радикальным (и даже социалистическим) Полем в стране. Много лет (десятилетий) это Поле беспрепятственно струилось, его силовые линии сгустились — и пронизывали, и подчиняли все мозги в стране, хоть сколько-нибудь тронутые просвещением, хотя начатками его».

В данном случае имеется в виду Поле не русское, геофизическое или электромагнитное, а какое-то особое общее моральное состояние умов, помраченных просвещением. Странно только, что ни до, ни после этого столь губительное явление не проявило себя, хотя эпоха Просвещения для господствующих классов в России завершилась еще в начале XIX века. И куда же сгинуло мощное монархическое Поле? Разве не было оно традиционным в стране не десятки, а сотни лет? Разве не оно мощно поддерживалось государством и Церковью? Разве не в монархическом духе воспитывались все русские генералы?

Даже серьезный и вдумчивый исследователь Вадим Кожинов не учел некоторые важные факты. Да, генералы Алексеев, Корнилов и Деникин, адмирал Колчак были «детьми Октября», сделали себе головокружительную карьеру после свержения царской власти. Но это еще не означает, что они стали ее противниками. Их спрашивали не о свержении существующего строя, а о целесообразности иметь нового царя вместо теряющего или утратившего авторитет Николая II с его супругой, скомпрометированной близкой «дружбой» с Распутиным.

Нет никаких оснований полагать, что кто-то из этих генералов и адмиралов был противником если не самодержавия, то конституционной монархии. Алексеев вряд ли стремился к отрешению Николая II ради того, чтобы занять его пост Верховного главнокомандующего. Предполагался новый законный государь — Михаил. Готовились присягать ему на верность.

Для меня остается загадкой поведение этих высших военных чинов. Называть их радикальными либералами, а тем более социалистами нет никаких оснований. И «мозги… тронутые просвещением», тут тоже ни при чем.

Генерал Алексеев был кадетом или, во всяком случае, сторонником этой партии. Возможно, наибольшим «демократом» среди «заговорщиков» был лишь один адмирал. По сведениям, приведенным в мемуарах военного министра Временного правительства генерала А.И. Верховского: «Колчак еще со времени японской войны был в постоянном столкновении с царским правительством и, наоборот, в тесном общении с представителями буржуазии в Государственной думе». Когда в июне 1916 года Колчака назначили командующим Черноморским флотом, это было сделано «в обход целого ряда лично известных царю адмиралов и несмотря на то, что его близость с думскими кругами была известна императору… Выдвижение Колчака было первой крупной победой этих кругов».

Может быть, таким назначением Николай II хотел укрепить свой авторитет среди депутатов Думы? Трудно сказать. При дворе закручивались различные интриги, разобраться в которых мне, например, невозможно. Одно ясно: царь сам назначал своих военачальников. Если они не были ему верны, то это свидетельствует прежде всего о его непредусмотрительности. Хотя существовали объективные обстоятельства, заставившие этих людей выступить против своего царя, которому они были обязаны своей карьерой.

Какие это обстоятельства?

Склонить Николая II к отречению некоторые генералы и сановники собирались еще в 1915 году. Почему? Что заставляло их принимать такое решение? Неужели они подрубали сук, на котором сидели, монархию? Разве кто-то мог им гарантировать сколько-нибудь значительные посты после ее свержения? После Февральской революции «взошла звезда» Корнилова, Колчака, Деникина, Алексеева Но более 150 царских генералов и адмиралов было отправлено в отставку. Немногие из тех, которые поднялись в должности, не были беспринципными карьеристами, которых не волновала судьба России.

Заговор царских генералов и адмиралов если и существовал, то не как тайная организация, а как стихийно сложившееся убеждение в том, что Николай II не может оставаться на троне. Чем оно было вызвано? Мне кажется, убедительный ответ дал наш выдающийся философ Н.А. Бердяев:

«Разложение императорской России началось давно. Ко времени революции старый режим совершенно разложился, исчерпался и выдохся. Война докончила процесс разложения. Нельзя даже сказать, что Февральская революция свергла монархию в России. Монархия в России сама пала, ее никто не защищал, она не имела сторонников.

Религиозные верования народа, которыми держалась монархия, начали разлагаться. Нигилизм, который в 60-е годы захватил интеллигенцию, начал переходить в народный слой. Полуинтеллигенция, вышедшая из народного слоя, была решительно атеистической и материалистической. Озлобленность была сильнее великодушия. Церковь потеряла руководящую роль в народной жизни. Подчиненное положение церкви в отношении к монархическому государству, утеря соборного духа, низкий культурный уровень духовенства — все это имело роковое значение. Не было организующей, духовной силы. Христианство в России переживало глубокий кризис.

Роковой фигурой для судьбы России был Распутин. Распутин вышел из народа, принадлежал, по-видимому, к секте хлыстов и обладал, несомненно, мистической одаренностью. Про него говорили, что он обладал дарованиями, которые делают человека старцем и святым, но он употребил эти дарования на зло. В нем сосредоточилась страшная тьма русской жизни. Отношения между царем и Распутиным представляют гораздо более глубокое явление, чем обыкновенно думают.

Последний русский царь — фигура трагическая, он жестоко расплатился за зло прошлого, зло, совершенное династией. Он искренно верил в мистический смысл царской власти. И он мучительно переживал разрыв между царем и народом, изоляцию царя. Он хотел соединения с народом. Царь не имел никакого общения с народом, он был отделен от народа стеной всесильной бюрократии, между тем как он мистически чувствовал себя народным царем. И вот он впервые встретился с народом в лице Распутина. Это первый человек из народа, который получил непосредственный доступ ко двору. Царь и царица (особенно она) поверили в Распутина, как в народ. Он стал символом народа, религиозной жизни народа.

Царь искал религиозной опоры в трагических событиях своего царствования, он хотел поддержки Церкви. Он не находил поддержки в высшей иерархии, потому что она рабски зависела от него самого. Распутин же представлялся ему народным православием, которое не зависит прямо от царя и может быть поддержкой для него. И, цепляясь за Распутина, как за народное православие, царь и царица, имевшая огромное влияние, поставили Церковь в зависимость от хлыста Распутина, который назначал епископов. Это было страшное унижение Церкви, и это совершенно компрометировало монархию.

Распутин, мужик, нравственно разложившийся от близости ко двору, окончательно восстановил против монархии даже консервативные дворянские круги русского общества Во время войны, перед февралем 1917 года, все слои общества, кроме небольшой части высшей бюрократии и придворных, были если не против монархии в принципе, то против монарха и особенно против царицы. Это был конец династии.

Монархия в прошлом играла и положительную роль в русской истории, она имела заслуги. Но эта роль была давно изжита. Религиозно обоснованная русская монархия была осуждена свыше, осуждена Богом, и прежде всего за насилие над Церковью и религиозной жизнью народа, за антихристианскую идею цезаропапизма, за ложную связь церкви с монархией, за вражду к просвещению».

Если согласиться с основными положениями НА Бердяева, приходишь к выводу: формально неорганизованный «заговор генералов» имел целью спасти, а не уничтожить монархию. Быть может, попытка была нелепая или даже преступная в смысле отказа от присяги и превышения своих должностных полномочий, но она ни в коей мере не была направлена против интересов России.

Беда генералов была в том, что к тому времени государственная система страны рушилась. Возможно, действия генералов, вынудивших Николая II отречься от престола в пользу брата, ускорили события. Хорошо это или плохо, можно гадать, но не доказать.

…Есть одно обстоятельство, заставляющее взглянуть на генералов-заговорщиков с другой стороны. Ведь их вдохновители — Алексеев и Рузский, — согласно сведениям Н.Н. Берберовой, состояли в масонской «Военной ложе» (первый вышел из нее в 1917 году). И хотя некоторые исследователи не согласны с ней, вряд ли можно оспорить мнение о том, что масоны организовали заговор против Николая II, были активными участниками событий, происходивших в феврале-марте и составили основное ядро Временного правительства.

Козни масонов?

Наиболее обстоятельно, темпераментно и безапелляционно заявил о заговоре масонов против России О.А. Платонов. Он с умилением пишет не только про царя и царицу (с заглавных букв!), но и про их поистине черного демона Григория Распутина, убийством которого заговорщики, по его словам, «хотели деморализовать Царя».

В его изложении ситуация до наивности проста. К Февральской революции причастны были две тайные силы: «Либерально-масонское подполье и германо-большевистский (диверсионно-шпионский) альянс». Последний организовал февральские беспорядки, а «либерально-масонское подполье с радостью поддержало антирусское восстание, руководимое германскими агентами и большевиками, пытаясь использовать его плоды в своих интересах».

У О.А. Платонова с полнейшей определенностью — на уровне веры — оформилась концепция революции как продукта тайного заговора. Под нее он подбирает факты, не давая себе труда обдумать их как-то иначе. По его словам, с 27 февраля Петроград «очутился в руках подрывных и просто уголовных элементов и пьяных солдат. Очевидцы рассказывали, что в некоторых местах толпы вооруженных, большей частью пьяных солдат, матросов и евреев, врывались в дома, проверяли документы, отбирали оружие у офицеров и попутно крали, что могли».

Занятно, что после революционных солдат и матросов названы не рабочие-пролетарии, не просто горожане, а люди определенной национальности. Будто Петроград был наводнен евреями, которым покорно подчинялись тупые пьяные и вороватые русские. Считающий себя православным, искони русским патриотом О.А. Платонов наиболее скверно отзывается о русском народе, в сравнении с которым ненавистные ему евреи выглядят просто умниками и ловкачами, которые использовали дурные качества русских в своих корыстных интересах.

«Почему же февральская революция удалась?» — задает риторический вопрос Платонов. И отвечает: «А потому, что, кроме антирусского движения снизу, представленного революционной бесовщиной и германскими агентами, развилось одновременно антирусское движение сверху — участников масонского заговора против Царской власти».

Замечательное в своем роде объяснение исторического процесса! Какая же антирусская мощная общественная сила, вдохновленная бесовщиной, действовала снизу? Этой силой могли быть только солдаты, матросы, рабочие. Присовокуплять сюда евреев нелепо, ибо никакого массового движения они в Петрограде не организовывали, а присутствовали среди восставших и бастующих в ничтожном количестве.

Выходит, антирусским был… русский народ! Полная нелепость? Не совсем. В таком утверждении можно усмотреть проявление недовольства и возмущения (не осознанного, но тем более показательного) этим самым народом, восставшим против господ и власти, освященной Церковью. Он не проявил покорности, терпения и самопожертвования в тяжкие годы войны. Иначе говоря, не пожелал быть быдлом, тупым стадом, послушным своим погонщикам и хозяину.

О подобных взглядах писал перед Октябрем в «Новом Сатириконе» поэт Василий Князев:

Сужденья черпая из книжек,

Творили собственный народ,

И был приятен им, как рыжик,

Духами вспрыснутый Федот.

И вдруг — ужасная картина!

Под топорами пала дверь…

На место ангела — скотина!

На место брата — лютый зверь!!!

Ах, ах! какое превращение,

Где ж русский добрый наш народ…

И вот уж полон возмущенья

Интеллигентский бедный крот.

В своей благостной и беззаветной любви к представителям царской власти О.А. Платонов, который вряд ли относится к потомкам Романовых или Рюриковичей (эти потомки более трезво смотрели на свое происхождение), незаметно для себя превратился в ненавистника русского народа. Так писатель-историк, выросший, воспитанный и получивший образование в СССР, знающий о царской России лишь по книжкам, да и то выборочно, превращается в монархиста без царя…

Можно возразить: он же пишет об отдельных отвратительных явлениях, о нехороших русских людях, отравленных революционной пропагандой, предавших царя и Российскую империю, в сущности, о государственных преступниках. А у меня возникает образ характерного для нашего смутного времени интеллигента, вскормленного и воспитанного при советской власти, получившего бесплатное среднее и высшее образование, вряд ли утруждавшего себя непосильным физическим или умственным трудом. И этот человек выступает, сам того не сознавая, в полном соответствии с политикой давних и беспощадных врагов России, выставляющих в мировом общественном мнении СССР как империю зла, а русский народ — как тупое рабское стадо, подверженное бесовщине и всяческим порокам.

«Силы, которые настаивали на уходе Царя, — утверждает Олег Платонов, — не хотели ни победы, ни спасения России, им нужен был хаос и гибель страны. Они готовы были их сеять за иностранное золото».

Не знаю, кто же из тех, кто настаивал на отречении Николая II, продавал Россию ради получения иностранного золота. Алексеев или Рузской, Гучков или Шульгин, кто из генералов или адмиралов? Отчасти — Колчак, да и то с оговоркой. Можно ли назвать конкретные фамилии с указанием полученной или предполагавшейся суммы? Кто из них обогатился после отречения? Никто. Выходит, их обманули свои же масоны? Зачем этим людям нужен был хаос и гибель страны?!

Возможно, следовало бы иметь в виду германского агента (по слухам) Ульянова-Ленина Но он не мог настаивать из своего швейцарского убежища на уходе царя и даже не предвидел, что это событие свершится так быстро. О его агентурной деятельности в пользу германского Генштаба и за его золото мы поговорим особо. А пока придется сделать вывод: концепция масонского заговора якобы направленного на уничтожение России, выглядит голословной.

Они хотели свергнуть конкретно Николая II и добились этого? Бесспорно. Но если его отречение считать актом уничтожения России, то вся тяжесть вины за такое злодеяние ложится на царя. Он отказался от престола даже не под угрозой смерти и вопреки установленному порядку. Не отрекся же Павел I, предпочтя умереть императором (а Николай II после отречения стал гражданином Романовым).

Ряд влиятельных деятелей Февральской революции, а также многие члены Временного правительства были масонами, это факт. Но он ничего не доказывает по существу. Масонских лож было в нашей стране и за рубежом немало, и вряд ли все они входили в единую глобальную сеть, руководимую извне какими-то извечными врагами Российской империи.

О.А. Платонов утверждает: «Русское масонство в силу своей зависимости от зарубежных масонских орденов было средоточием лиц, лишенных национального сознания, а нередко просто откровенно антирусской ориентации. Для многих из них масонство было формой русофобии — ненависти к русскому народу и его традициям, обычаям и идеалам, попрания национальных интересов России. В масонстве русская интеллигенция отчуждалась от русского народа, уходила от него в подполье, выдумывая там разные проекты и комбинации "обустройства" России на западный лад».

Но, как показано выше, отношение современного представителя интеллигенции O.A. Платонова к русскому народу по сути своей негативное, если он считает, что наш народ совершал революции как тупое стадо, послушное воле кучки тайных агентов Запада.

Спору нет, многие масоны были влиятельными общественными деятелями и отчасти определяли внутреннюю и внешнюю политику страны. Они входили преимущественно в буржуазные партии — кадетов и октябристов, а некоторые пребывали в рядах эсеров и меньшевиков. Это давало им возможность в той или иной степени координировать действия различных партий.

В 1910 году российские масонские ложи образовали ассоциацию «Великий Восток народов России». Среди ее представителей были поляки, армяне, евреи, грузины и даже украинские сепаратисты, хотя абсолютное большинство составляли русские. Попрание национальных интересов России не входило в их планы. Во внешней политике они хотели продолжения войны в союзе с Англией и Францией. Во внутренней — свержения самодержавия (но оно перестало реально существовать после либеральных реформ и выборной Думы), установления парламентской республики или по меньшей мере конституционной монархии британского образца.

Масоны представляли интересы почти исключительно крупной буржуазии, отечественного и зарубежного, преимущественно французского и английского, капитала. В этом смысле они являются частью международной элиты, которую можно назвать Глобальными Владыками (сокращенно — ГВ). Вся эта вселенская накипь, поглощающая гигантскую часть национальных богатств почти всех стран, едина лишь в своей истовой вере в капитал, частную собственность на все, что есть на свете, и в материальные богатства

Во единого бога-творца —

Золотого тельца,

Жизнь дающего полною мерою,

Верую.

В чудотворный процент,

Силу вкладов и рент,

С их влияний чудовищной сферою,

Верую.

В благородный металл,

Во святой капитал,

Возносящий над участью серою,

Верую.

Вот символ веры (стихами Василия Князева) этих самых ГВ и тех, кто им прислуживает и завидует, кто их превозносит. Но все ли масоны были столь убогими в своих устремлениях? Очень сомневаюсь. Среди них были люди разных убеждений и устремлений. Не следовало бы слишком переоценивать их единство и влияние на ход мировой истории. Он определяется не деятельностью тайных обществ, а несравненно более могучими силами. Недаром в народе в подобных случаях было принято ссылаться на Божью волю, так же как в Древней Греции — на силу Рока.

…Миф о масонах как всемирных тайных владыках существует давно и распространяется, возможно, самими масонами в качестве своеобразной рекламы. Власть над умами приобретается не столько силой мысли, сколько умелой пропагандой. Совершенно секретная организация, о которой слишком многое известно, которой посвящены многочисленные книги и статьи, выглядит весьма странно. То ли то, что о ней пишут, — домыслы и материалы, специально предоставляемые масонами для каких-то их скрытных целей; то ли она представляет собой своеобразную всемирную «партию», имеющую множество секций; то ли это всего лишь различные общества или клубы «по интересам» весьма влиятельных лиц.

Признаться, я не специалист по масонству. Но то, что знаю о них, вовсе не свидетельствует об их идейном единстве и стремлении разрушать общественные устои на пути к мировому господству. Среди них встречались не только знаменитые, но и достойные люди, выдающиеся мыслители. Напомню о двух из них.

Гёте отозвался о целях масонов так: «Мы говорим, что человек должен научиться мыслить без внешних опор. Он должен искать спокойствия не в обстоятельствах, но в самом себе. В себе он и обретет его, любовно его питая и взращивая». Вполне возможно, что немалая часть тех, кто вступал в масонские ложи, искренне стремились приобщиться к «высшим тайнам», найти духовную опору в себе. Но были, конечно, и стремившиеся заручиться поддержкой влиятельных лиц, карьеристы и честолюбцы. Не исключены среди русских масонов и агенты влияния иностранных держав. Но разве все это не характерно для любых партий?

В «Философии масонства» Фихте изобразил портрет идеального масона: «Его ум совершенно ясен и свободен от предрассудков. Он господин в царстве идей и охватывает взором широкое поле человеческих истин…

Он не навязывает никому своего света, но он всегда готов поделиться им со всяким, кто того пожелает. Свет — это единственное, что он берет с собой в путь… Он справедлив, совестлив и строг по отношению к самому себе. Его добродетель столь же естественна и, я бы сказал, вызывающе пряма, как и его мудрость…