О незаконнорожденности Карла VII

О незаконнорожденности Карла VII

Свести воедино доказательства незаконнорожденности Карла VII, тем самым ставящие под вопрос его права на престол, можно следующим образом.

1. Письмо Карла VI от 17 января 1420 г., отправленное из Труа жителям Парижа, в котором содержались такие слова, как «Карл, называющий себя регентом королевства…», «и в силу этого просит, чтобы в этом случае никто не объединялся бы с нашим так называемым сыном, не оказывал ему ни помощи, ни милости никакой…».

Могут заметить, что слова «так называемый» в старом языке выражали общераспространенное, не претендующее на абсолютную достоверность мнение, отражающее «слухи, циркулирующие в обществе». Другой его вариант — «называющий себя» из предыдущей фразы. Значит, Карл VI не собирается утверждать, что в его глазах Карл VII является его сыном: он таков, согласно «слухам, циркулирующим в обществе».

2. Текст Трактата, опубликованного в Труа 21 мая 1420 г. В статье 29 есть такие слова: «…учитывая ужасающие и чудовищные злодеяния, а также проступки, совершенные в королевстве Франции Карлом, так называемым дофином из Вьеннуа».

Достоверно известно, что к этому времени все старшие братья Карла VII умерли. Последний из них — Жан, герцог Туренский и Беррийский, граф Пуату, пэр Франции, — скончался в городе Компьен 5 апреля 1416 г. от яда, если верить летописям. Тем самым в тот же момент его титул «дофин Вьеннуа» перешел к его младшему брату — будущему Карлу VII. Для того чтобы отрицать, что он обладает правом на такой титул, его рождение должно считаться незаконным, он сам должен быть незаконнорожденным отпрыском прелюбодейной связи, и такой отказ от отцовства со стороны Карла VI выражен в презрительных словах «так называемый». Ведь в противном случае ничто не могло бы помешать тому, чтобы он стал законным наследником титула «дофин».

Как видим, усилия историков-консерваторов безуспешно противостоят такому отрицанию.

3. При рождении Карла VII привели в порядок колыбель «детей Франции». И тогда на данной колыбели оказался только баварский герб: «в один ряд расположенный 21 ромб из серебра и лазури». Это был герб его матери Изабо. Французские лилии отсутствовали, что по меньшей мере любопытно.

О гербе Баварии см.: Дюфрен де Бокур. История Карла VII, Т. I, с.6. Он упоминает суммы, выплаченные двум ремесленникам. Один из них получил деньги за то, что «обновил колыбель, уже служившую братьям Карла». Другой — за то, что «эмалью изукрасил на гербе названной Госпожи (королевы) четыре дощечки из тонкой золоченой меди».

4. В своих «Наставлениях королю по поводу преобразования королевства» Жан Жювеналь дез’Юрсен, архиепископ Реймсский в 1453 г., передает «слова, которые передавались из уст в уста» после смерти короля Карла VI, согласно которым названный король скончался, не оставив «законных наследников, происшедших от его тела». Таким образом, мнение о незаконности Карла VII было тогда общераспространенным, в то время как в наши дни думают как раз наоборот. Сказываются пять столетий благонамеренного приспособленчества.

5. Между Карлом VII и Карлом Орлеанским всегда была враждебность. Она носила династический характер. Вернувшись во Францию после 25-летнего пребывания в плену, герцог Орлеанский добирался до своего герцогства в два приема, но так и не повидался с королем: в январе 1441 г. он побывал в Блуа и Орлеане. Через несколько недель он предпринял ряд поездок на север Франции (возможно, для встречи с Филиппом Добрым, герцогом Бургундским) и в Бретань, более или менее замешанную в заговоре феодалов. Дело в том, что в 1440 г. знать взбунтовалась. Это движение получило название «Прагерия». Его возглавлял Жан, герцог Алансонский, вместе с Карлом и Луи де Бурбон-Вандомом, Ла Тремоем и Дюнуа — Орлеанским бастардом.

Подлинным побуждением к бунту против Карла VII могло как раз стать возвращение Карла Орлеанского: 5 ноября 1440 г., выплатив выкуп в размере 200 тыс. золотых экю, герцог высадился в Кале. Ведь если Карл VII был незаконнорожденным плодом прелюбодеяния, то после смерти Карла VI корона должна была достаться Орлеанской династии и ее законному представителю, то есть Карлу, герцогу Орлеанскому. Действительно, в статье V «Правил, определяющих условия получения французской короны», устанавливается, что претендент на трон, для того чтобы его права считались законными, должен быть рожден в «праведном и законном браке его родителей». Эта статья представляла собой непреодолимое препятствие для того, кто являлся незаконнорожденным плодом прелюбодеяния.

6. То, что Карл Орлеанский был вполне приемлемым претендентом на французский престол, подчеркивается в завещании короля Генриха V Английского, умершего 31 августа 1422 г. Его сыну, будущему Генриху VI, не было тогда еще и года. В своем завещании король Англии, также претендовавший на французский трон, приказал не выпускать Карла Орлеанского до тех пор, пока сын английского короля не достигнет совершеннолетия. Генрих VI Английский был впоследствии коронован на французский престол в соборе Парижской Богоматери лишь в 1431 г. А Карла Орлеанского он выпустил на свободу лишь через девять лет, в 1440 г. Разве это не означает, что король Англии опасался, как бы французская знать не объединилась вокруг французского короля? Законнорожденность Карла Орлеанского была вне всяких сомнений.

7. В 1464 г. в Туре Карл Орлеанский вновь восстал против короля Франции — на этот раз против Людовика XI. Это было при заключении соглашения между королем и Франциском II, герцогом Бретонским. А в 1465 г. Карл Орлеанский примкнул к Лиге общественного блага наряду с герцогом Бретонским и будущим герцогом Бургундским, Карлом Смелым. Не исключено, что и в данном случае по отношению к Людовику XI была исподтишка использована идея о незаконности пребывания его отца Карла VII на троне.

8. Орлеанский бастард, невзирая на участие в Прагерии, по-прежнему остался графом де Дюнуа, графом де Лонгвиллем (титул, ранее принадлежавший Дю Геклену), великим камергером Короны, королевским наместником и был узаконен в правах грамотами своего суверена Карла VII, получив ранг «принца крови». Не могло ли случиться так, что и он опасался, как бы не открылась страшная тайна, объединявшая его с Жанной Девственницей? Ведь эта тайна ему, несомненно, была известна, доказательством чему может служить его предупредительная почтительность по отношению к самой Жанне.

9. На второй день по прибытии в Шинон Жанна потребовала от Карла VII, чтобы он принес ей в дар свое королевство. Удивленный, но не осмелившийся возражать (что весьма примечательно[71]), король повелел королевскому нотариусу составить акт о таком даре. Тогда Жанна торжественно вручила королевство Франции «царю небесному», от имени которого она затем передала его Карлу VII. Эта по меньшей мере удивительная сцена разыгралась в присутствии герцога Алансонского и Ла Тремоя, и первый из них поведал об этом на процессе, оправдавшем Жанну (см.: Процессу III). На деле, если учесть религиозные верования того времени, Жанна тем самым узаконила положение «Буржского короля»! Отныне Карл VII располагал своим королевством по «божественному праву», и, даже если он был рожден в прелюбодеянии, его положение стало неоспоримым.

Итак, делая это, Жанна поддерживала и «закрепляла» права незаконнорожденного Карла VII, не имевшего никаких прав на престолонаследие. Она делала это в ущерб законному монарху, будь то король Англии (в соответствии со старинным феодальным обычаем права единоутробности) или герцог Орлеанский (в соответствии с салическим правом).

Но могут спросить: почему?

Да потому, что Карл VII был ее родным братом, а Карл Орлеанский — всего лишь сводным братом. И комплекс незаконнорожденности породил солидарность тех, кто являлся его жертвами. Так ведется у людей, и никто — даже История — ничего с этим поделать не может.

У Жанны Девственницы и Карла VII была одна и та же мать, в то время как матерью Карла Орлеанского была Валентина Висконти, герцогиня Миланская, которая для них ничего не значила.

Так одно объясняет другое. В средние века люди не затрудняли себя особыми принципами, каждый думал о своей выгоде и боролся за нее.

К тому же Карл VII не пребывал в неведении насчет своего подлинного отца: не Карла VI, а его младшего брата, герцога Луи Орлеанского. И явно для того, чтобы отомстить за него, он велел уничтожить его убийцу — Иоанна Бесстрашного, герцога Бургундского, поручив осуществить это Танги дю Шатле. Убийство произошло на мосту Монтро 10 сентября 1419 г. во время знаменитой встречи, которая оказалась западней.

Этим и объясняются санкции, принятые против Карла VII в Труа. О них шла речь в начале данной главы.

Заявление Жанны в Шиноне о том, что Карл не побочный сын, а законный наследник престола, никогда не производило особого впечатления на недоверчивого Людовика XI, его сына. Будучи старшим из 11 детей Карла VII, а значит, и его преемником, он как-то сказал Андреа Каньола следующие слова, которые тот не замедлил сообщить в своем письме от 13 января 1479 г. герцогине Миланской Бонне Савойской: «Я так и не знаю, потомком какого мужчины я являюсь, если учесть, что супруга Карла VI, королева Изабо, была большая шлюха…»

И, ознакомившись с пресловутой тайной Шинона, мы будем вынуждены признать, что эта мысль Людовика XI была весьма обоснованной. Возможно, что Луи Орлеанский вовсе не был отцом Карла VII.