Глава 10 ВЕЛИКИЙ ПЕРЕЛОМ

Глава 10

ВЕЛИКИЙ ПЕРЕЛОМ

Тише едешь, дальше будешь.

Поговорка

Куй железо, пока горячо.

Тоже поговорка

1927 год развеял сразу несколько иллюзий и дал старт сразу нескольким процессам.

Во-первых, он показал, что в покое нас не оставят. Впрочем, ничего неожиданного здесь не было. Ещё Ленин в сентябре 1917 года писал:

«Война неумолима, она ставит вопрос с беспощадной резкостью: либо погибнуть, либо догнать передовые страны и перегнать их экономически… Так поставлен вопрос историей»[252].

С учётом уже тогда прорезавшихся аппетитов мирового сообщества по части колонизации России эти слова не тянут на роль пророческих — так, простой прогноз, доступный любому студенту. Но после того как в 20-е годы международное положение СССР нормализовалось, все-таки существовала некая надежда, что есть хоть немного времени для относительно постепенного развития. «Военная тревога» 1927 года развеяла эти надежды, стало ясно: времени почти что и нет.

Ленинский тезис повторил Сталин на ноябрьском Пленуме ЦК 1928 года.

«Мы догнали и перегнали передовые капиталистические страны в смысле становления нового политического строя… Нужно еще догнать и перегнать эти страны в технико-экономическом отношении. Либо мы этого добьёмся, либо нас затрут».

Эти слова широко известны. Менее известны те, что последовали за ними.

«Невозможно отстоять независимость нашей страны, не имея достаточной промышленной базы для обороны. Невозможно создать такую промышленную базу, не обладая высшей техникой в промышленности. Вот для чего нужен нам и вот что диктует нам быстрый темп развития индустрии».

Поэтому именно после «военной тревоги» 1927 года советское правительство начало гнать процесс индустриализации страны. Еще не тем бешеным карьером, которым она рванет через несколько лет, — ну так для того карьера условия пока не созрели. Бухарин, например, считал, что проблема финансирования индустриализации будет жгучей и острой еще в течение пятнадцати лет, — а через пятнадцать лет мы уже разобьём немцев под Сталинградом! Такова реальная цена прогнозов, и горе тому, кто сообразовывает свои действия со старыми теориями, а не с новыми событиями…

Однако что было ясно — так это то, что нужно срочно создавать оборонку, причем такую, чтобы выстоять как минимум против всей Европы. Но на советской экономике, как раньше на русской, мертвым грузом висел аграрный сектор. Его не стряхнешь долой и не оставишь как есть. Сельское хозяйство надо преобразовывать в том же темпе, что и промышленность. И об этом говорил Сталин:

«Характерная черта нынешнего состояния народного хозяйства заключается в том, что мы имеем перед собой чрезмерное отставание темпа развития зернового хозяйства от темпа развития индустрии как факт при колоссальном росте спроса на хлеб со стороны растущих городов и промышленных пунктов. При этом задача состоит не в том, чтобы снизить темп развития индустрии до уровня развития зернового хозяйства (это перепутало бы все и повернуло развитие вспять), а в том, чтобы подогнать развитие зернового хозяйства к темпу развития индустрии и поднять темп развития зернового хозяйства до уровня, обеспечивающего быстрое продвижение вперед всего народного хозяйства, и промышленности, и земледелия».

Как видим, ничего потрясающе нового в этих словах не содержится. Если прежнее, экстенсивное развитие промышленности еще кое-как сочеталось с темпами роста сельского хозяйства, то ежу ясно, что с индустриализацией положение на селе не сочетается никак. Промышленному рывку должен был сопутствовать, как тень от облака сопровождает само облако, рывок в развитии аграрного сектора. Которого на прежних нэповских путях ждать было неоткуда.

Во-вторых, 1927 год показал, что дальнейшее развитие нэпа ведет страну в тупик и тупик этот будет скорым и глухим. Рыночные схватки государства и частного сектора становились все ожесточеннее. То, что при прямом столкновении интересов государства и буржуазии государство очень даже может рухнуть, все сидящие в Кремле, и не только в Кремле, видели на примере Российской империи. Страну было жалко. Но что, собственно, мешает врезать по сельской и торговой буржуазии — пока она еще не укрепилась настолько, что способна менять правительства? Что мешает при необходимости вообще вычистить ее как класс? Опыт такой уже есть — совсем недавно пришлось оперативным путем удалять как класс всю сгнившую верхушку Российской империи — и ведь превозмогли! Господа превратились в граждан — и ничего себе, живут и работают. Заговоры, правда, плетут со страшной силой — ну так на то ОГПУ есть…

Судя по дальнейшим событиям, начали очень вовремя. А судя по событиям 90-х годов, и выхода-то иного не было. Что такое буржуазия и где она видит страну, народ, национальное достояние и национальную безопасность, эти события показали о-очень наглядно!

К активным действиям подталкивала не только логика, но и динамика событий. Именно в этот заготовительный сезон в дело впервые в широких масштабах был пущен Уголовный кодекс. Власти нанесли удар, и теперь следовало ждать ответного хода. Сомневаться в том, что он последует, не приходилось. Ясно было, что в ближайшем будущем СССР ждёт война за хлебные, да и не только хлебные цены. И с укреплением класса собственников она будет только разгораться.

107-я статья давала кое-какие возможности в смысле «нажима на частника» — например, конфискации не только хлеба, но и имущества. Но только этой статьей дело не ограничилось. Еще одним рычагом нажима стали принятые в 1927 году жестко прогрессивные налоговые ставки. В ответ на попытку деревенской верхушки разорить государство правительство начало разорять деревенскую верхушку — чтобы больше ни у кого и никогда не возникало сомнений, кто в берлоге медведь.

Риск был велик. На ноябрьском Пленуме ЦК 1928 года отмечалось:

«Посевная площадь под зерновыми хлебами в 1928 г. все еще составляет 90,1 % довоенного уровня, валовая продукция зерна — около 80 %, товарная часть — 56 %…»

Такого выдающегося результата удалось достичь за счет разорения крупных помещичьих хозяйств, и легко можно было предсказать, что разорение сильных крестьян, которые на том остатке российского хлебного рынка, что сохранился в СССР, играли важнейшую роль, положения не улучшит. По расчетам зам. наркома финансов Фрумкина, в 1927/1928 гг. 12 % зажиточных хозяйств поставляли половину всего товарного хлеба. Из него на кулаков, которых было, по разным подсчетам, от 3 до 5 %, приходилось 20 % хлебных излишков. И то, что государство начало конкретно громить зажиточную верхушку деревни, свидетельствует, что положение было не просто тяжелым, а, как ив 1918 году, отчаянным.

Беда была не только в том, что сами кулаки играли на повышение, но еще больше в том, что они вели за собой других крестьян. В высоких хлебных ценах были заинтересованы все, кто хоть что-то вывозил на рынок, и к бойкоту госпоставок присоединялись середняки, которых привлечь по статье 107 нельзя — если применять ее к тем, у кого в амбаре не тысяча, а сотня пудов, то почему бы сразу не ввести продразверстку? А в новом, 1928 году вслед за зажиточными и по их советам многие крестьяне вообще стали сворачивать производство товарного хлеба, переходя на животноводство и кормовые культуры, то есть, кроме прочих радостей началась дестабилизация структуры аграрного сектора, а какие тут могли быть последствия… приснится, так во сне поседеешь.

В то же время почти половина хозяйств в стране была настолько слаба, что не могла прокормиться своим хлебом до нового урожая. Высокие цены этих крестьян напрочь разоряли, и они повисали на шее государства. Таким образом, при вольном рынке государство дважды спонсировало торговцев — сперва покупая у них хлеб по высоким, установленным ими же ценам, а потом снабжая дешевым хлебом разоренных этими же хлеботорговцами бедняков. Если в стране существует мощное торговое лобби, оплачивающее политиков, эта перекачка может продолжаться вечно, но нэпманам слабо было купить членов Политбюро. Проще убить…

Нет, конечно, 107-ю статью никто не отменял — но сколько же можно решать экономические проблемы с помощью Уголовного кодекса? Надо было искать экономический выход. И такой выход существовал: создать на базе бедных хозяйств агропредприятия, всемерно поддерживая, вывести их на интенсивный уровень и таким образом поставить деревенского частника-кулака в положение не крупного, а мелкого сельского хозяина, который имеет свою экономическую нишу-каморку, но ничего из нее не может ни определить, ни решить. А пока придавить его налогами. Хотел перекачивать госбюджет в свой карман — так пополняй его теперь из этого же кармана. Потом налоги можно будет и снизить — а можно и не снижать, это уже но ситуации.

А поскольку торговая война и не думала утихать, с каждым годом разгораясь, то чего, собственно, тянуть? Тем более что уход из хлебного производства кулака надо как-то компенсировать — а компенсировать его можно только ускоренным развитием колхозов.

И, наконец, третье, что произошло в 1927 году, — начал разваливаться частный потребительский рынок. Стало ясно, что плавного перехода не будет, что страну ждет несколько лет бардака, карточной системы и один только Бог знает, каких еще сюрпризов переходного периода. И всё это удовольствие тоже не стоило растягивать.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.