Глава 8 Оборонительная промышленность

Глава 8

Оборонительная промышленность

В этой главе речь пойдет о боеприпасах. Больше всего меня лично убивают в трудах Владимира Богдановича постоянные апелляции к бытовой логике. Например, история с боеприпасами на грунте. Цитирую («День М»):

«В апреле 1941 года из Главного артиллерийского управления Красной Армии поступило распоряжение: продукцию Наркомата боеприпасов вывозить к западным государственным границам и выкладывать на грунт.

Спросите у фронтовиков, что это означает.

Кремлевско-лубянские историки вынуждены признать, что Сталин готовил агрессию, Сталин готовил порабощение Европы. Но, говорят они, Сталин мог совершить агрессию только в 1942 году. Давайте спросим у этих историков, можно ли оставить под открытым небом на осенние дожди, на снежную зиму и на весеннюю грязь некоторое количество боеприпасов, скажем, пятьсот тысяч тонн? Этого делать нельзя. Нам это понятно. Так неужели Сталин был глупее нас?

Выкладка боеприпасов на грунт в 1941 году означала решение начать войну в 1941 году. И никакого иного толкования этому факту не придумать». (Выделенный текст напечатан жирным шрифтом в оригинале. — А. И.)

Выкладка боеприпасов на грунт — это стандартная процедура хранения. Склады бывают или открытые, или подземные. Подземные очень дорогие. Открытые дешевле, и при окружении их земляным валом допускается их нахождение до 800 м от населенного пункта. Что, впрочем, подтверждается случаями взрывов на складах, которые происходили в 90-х годах. Например, взрыв склада Тихоокеанского флота во Владивостоке в 1994 году. Комиссия ругалась — нельзя, дескать, было хранить боеприпасы разных лет выпуска на грунте без навеса. Обратите внимание на слова «без навеса». Наверное, готовили «освобождение» Японии. Или возьмем более свежие события, взрыв на складе под Екатеринбургом в июне 2001 года, когда взрыв вызвало попадание молнии. Просто процитирую одно из сообщений информационных агентств: «По официальной версии, озвученной представителями Министерства обороны России, на расположенном в районе данного населенного пункта складе инженерных войск по причине удара молнии произошло воспламенение, а затем взрыв расположенных на открытом воздухе боеприпасов». По логике Владимира Богдановича, выкладывание боеприпасов на грунт означало твердое решение начать войну в 2001 году. Осталось догадаться, кого собирались «освобождать».

В. Суворов, видимо, забыл, что события происходили в веке XX, а не во времена отсыревания пороха на полках кремневых ружей. Техника, в том числе конструкция боеприпасов, совершенствовалась, и устойчивость боеприпасов была в 40-х годах значительно выше, чем во времена перехода А. В. Суворова через Альпы. Было бы ошибкой считать, что боеприпасы на грунт выкладывались так же, как они складываются на огневой позиции, то есть не в стандартной заводской укупорке, а рядком на брезент. Стандартная упаковка снарядов и мин — это прочные деревянные ящики с ложементами под боеприпасы. Например, снаряды к одному из самых распространенных орудий РККА, 122-мм гаубице М-30 образца 1938 года, упакованы по два выстрела в ящик, в каждом ящике два снаряда и две гильзы с зарядом. Масса ящика с двумя снарядами 75 кг. Сами снаряды вместо применявшейся ранее осалки (покрывание снаряда слоем пушечного сала) для защиты от коррозии в 30-е стали красить в защитный или серый цвет двумя слоями масляной краски. Помимо этого, снаряды часто покрывали обычной смазкой, практиковалось даже заворачивание их в промасленную бумагу. Гильзы зарядов гаубицы раздельного заряжания имеют две крышки, одна так называемая нормальная, а вторая усиленная. Усиленная крышка вставляется в гильзу и заливается сверху расплавленным герметизирующим составом (определенный сорт смазки), который затем застывает и превращает открытую сверху гильзу гаубичного выстрела в герметичный контейнер для порохового заряда. Перед стрельбой усиленную крышку вынимают, а нормальная крышка выполняет функцию обтюратора при выстреле, то есть препятствует прорыву пороховых газов вперед, в пространство перед снарядом в процессе его движения по стволу. Патроны упаковывались еще надежнее, запаивались в цинковые коробки и укладывались в деревянные ящики. В такой таре боеприпасы вполне возможно было хранить под навесом на открытом воздухе. Под ящиками обычно сооружался настил, препятствующий контакту ящиков боеприпасов с грунтом. Так что «на грунт» не стоит воспринимать буквально. Конечно, если сваливать ящики в лужу или не делать навес, то самая надежная упаковка может не спасти и привести к ржавчине, окислению гильз. Некий процент боеприпасов при хранении на открытых складах неизбежно портился, идеальной «защиты от дурака» не бывает. Если снаряды не доводили до ужасающего состояния, а для этого нужно было сильно постараться, то никаких проблем не возникало. Налет ржавчины, зеленые разводы окислов на гильзах протирали промасленной ветошью и заряжали такими выстрелами орудия. Простота и дешевизна открытого способа хранения искупала неизбежные потери из-за разгильдяйства исполнителей.

Тезисы Владимира Богдановича и приводимые им цитаты мало того что высвечивают его непрофессионализм в вопросах снабжения войск, но и зачастую просто рассчитаны на наивность читателя: «Но перед наступлением боеприпасы размещают на подвижном транспорте, это очень дорого и опасно…» «Юго-Западный фронт только на небольшой станции Калиновка имел 1500 вагонов с боеприпасами». (Куманев Г. А. Советские железнодорожники в годы Великой Отечественной войны (1941–1945). С. 36.) Станция Калиновка — это глубокий тыл, 400 км от границы. Ну кто из читателей возьмет карту Украины и станет на ней разыскивать станцию Калиновка?

Таким образом, расположение не за Уралом, а в 50–200 км от границы складов армейского, окружного (фронтового) уровня было вполне оправданным, такое их размещение есть следствие необходимости бесперебойного обеспечения потребностей войск. Удлинение плеча подвоза неизбежно вызвало бы перебои в снабжении.

Более того, если не ставить задачу подбора цитат определенного содержания, то можно найти в литературе о войне и такие слова: «Из-за недостатка складских помещений в западных военных округах половина их запасов боеприпасов хранилась на территории внутренних военных округов, при этом треть — на удалении 500–700 км от границы. От 40 до 90 % запасов горючего западных военных округов хранилось на складах Московского, Орловского и Харьковского военных округов, а также на гражданских нефтебазах в глубине страны». (Великая Отечественная война 1941–1945. Кн. 1. М.: Наука, 1998. С. 109.) В приложении к тому же Западному особому округу есть известный факт, что его топливные запасы были в Майкопе. То есть, напротив, значительная часть запасов находилась вдали от границ. Еще более интересная картина наблюдается, если мы попробуем узнать, гда находились склады центрального подчинения стратегического значения. Если запасы первых трех уровней располагались в соответствии с плотностями войск (в западных округах больше, во внутренних — меньше), то склады центрального подчинения в основном находились в Московском военном округе (24 из 41), на втором месте — Приволжский военный округ (5 из 41). 29 складов из 41 расположены далеко от границы. То есть склады стратегического значения к границам не выносились. Проценты потерь очень часто приводятся по одному — двум — трем из первых уровней, что дает катастрофическую картину.

Вот в ДСП издании «Артиллерия в оборонительных операциях ВОВ» (М.: Воениздат, 1961) есть цифры полных потерь и РАСХОДА снарядов за июнь — декабрь 1941 г. Цифры такие:

45-мм снарядов — 7,130 тыс. — или 28 % от наличия на 22.6.41;

76-мм снарядов — 7,777 тыс. — или 30 % от наличия на 22.6.41;

122–203-мм снарядов — 3,900 тыс. — или 31 % от наличия на 22.06.41;

50–120-мм мин — 4,744 тыс. — или 35 % от наличия на 22.6.41;

зенит. снарядов — 7360 тыс. — или 35 % от наличия на 22.6.41.

Примерно половина этого количества — расход в боях, остальное — потери. В среднем потери и расход превысили поступление в 1941 в 1,7 раза. Как можно видеть, до истощения складов было далеко, потеряно и израсходовано было в среднем 30 % запасов. Справедливости ради нужно отметить, что часть из складских запасов представляла сомнительную боевую ценность, например, многочисленные шрапнельные выстрелы к 76-мм «трехдюймовкам» русского и французского производства, оставшиеся от царя-батюшки. Но 45-мм снарядов, 50–120-мм мин во времена Николая Александровича не было. Цифры, согласитесь, достаточно красноречивые.

В том же духе, рассчитывая на то, что читатель не станет дотошно проверять каждый факт, В. Суворов строит рассказ о промышленности боеприпасов. Цитирую: «Вопрос о размещении промышленности боеприпасов — это вопрос о характере будущей войны. Если Сталин намерен вести святую оборонительную войну, если он намерен удерживать свои рубежи, то в этом случае новые заводы боеприпасов надо размещать за Волгой. Там они будут в полной безопасности — танки противника туда не дойдут, и самолеты не долетят». И далее читателя нежно подталкивают к нужному выводу: «Идеальной является ситуация, когда заводы находятся у границ. В этом случае эшелон гнать не много дней через всю страну, а несколько часов». Заметим, что конкретное местоположение пороховых заводов Владимир Богданович не указывает. Как известно, из восьми пороховых заводов пироксилинового пороха на восток пришлось эвакуировать пять. Где же располагались заводы, которые пришлось эвакуировать? Во-первых, это основанный в 1765 году Шосткинский завод, который известен большинству читателей по производству кинопленки. Многие помнят кадр, идущий после заставки «Конец фильма»: «Фильм снят на пленке Шосткинского производственного объединения „Свема“». В наркомате боеприпасов Шосткинский завод были известен как пороховой завод № 9. Второй завод, который пришлось эвакуировать, это Охтинский. Завод тоже был основан задолго до 1917 года. Датой основания Охтинского порохового завода считается 13 июля 1715 года, когда начальник русской артиллерии генерал-фельдцейхмейстер Я. В. Брюс обратился в городскую канцелярию с просьбой прислать ему мельников — малороссов, «которые по гребле ходят и плотины делать умеют… к пороховым мельницам». Третий эвакуируемый завод, Шлиссельбургский, помоложе, но тоже ведет свою историю с времен царя-батюшки. Он был построен в конце XIX века, по итогам войны 1877–1878 годов, когда выявилась недостаточная мощность заводов, которые производили боеприпасы для русской армии. Предприятий постройки 30-х годов было эвакуировано два. Это завод № 100, расположенный в городе Алексин Тульской области, и завод № 101 в г. Каменск Ростовской области. Строительство того и другого завода было начато в 1934 году, решение о строительстве было принято в ноябре 1933 года. Думаю, что даже без карты понятно, какое расстояние отделяет Тульскую и Ростовскую области от границы. Какие заводы избежали эвакуации? Не был эвакуирован завод № 40 в Казани, ведущий свою историю с XVIII века. История Казанского порохового завода связана с посещением казанского края императрицей Екатериной II, по именному указу которой на правом берегу реки Казанки, всего в семи верстах от города, напротив Зилантова монастыря, к лету 1786 года был заложен Казанский пороховой завод. Не был эвакуирован и один из заводов пироксилинового пороха новой постройки, завод № 392 в городе Кемерово. Получается, что из пяти эвакуированных три завода — это заводы постройки царских времен, построенные, очевидно, не из соображений близости к границе. Два завода новой постройки тоже находятся весьма далеко от западной границы СССР. Из оставшихся на своем месте заводов один старой постройки, Казанский, и один новой, Кемеровский. Если кого и стоит винить в неудачном расположении заводов, то скорее русских царей. Реально, конечно, никакого злого умысла в расположении пороховых заводов не было. Можно лишь отметить некоторую скученность заводов пороховой промышленности в районе Ленинграда. Но при чем тут западная граница? Характерный пример: пороховой завод № 100 был освобожден уже 17 декабря 1941 (!!!) года. Где проходила линия фронта в декабре 1941-го, мы знаем — на подступах к Москве.

Теперь о том, что эти самые пороха должны были метать, и о других боеприпасах. Цитата из В. Суворова («День М»): «С августа по ноябрь 1941 года германские войска захватили 303 советских пороховых, патронных, снарядных заводов, которые имели годовую производительность 101 миллион снарядных корпусов, 32 миллиона корпусов артиллерийских мин, 24 миллиона корпусов авиабомб, 61 миллион снарядных гильз, 30 миллионов ручных гранат, 93 600 тонн порохов, 3600 тонн тротила. Это составляло 85 процентов всех мощностей Наркомата боеприпасов. (Вознесенский Н. А. Военная экономика СССР в период Отечественной войны. М.: 1947. С. 42.) Вдобавок ко всему, на снарядных заводах были сосредоточены мобилизационные запасы ценнейшего сырья: ситца, латуни, легированной стали. Все это досталось Германии и было использовано против Красной Армии». (Выделено в оригинале, подчеркнуто мной. — А. И.). Читатель в первую очередь обратит внимание на впечатляющие цифры, а вот словечко «захватили» незаметно проскользнет в подсознание. Хотя в оригинале написано не «захватили», а «выбыли из строя вследствие оккупации или эвакуации из прифронтовых районов». В число тех предприятий, которые Владимир Богданович числит в захваченных немцами, попадают заводы, на территорию которых никогда не ступала нога немецкого солдата. Например, московский завод № 70 им. Владимира Ильича, производивший 76-мм бронебойные снаряды. Или два московских завода по производству гильз для 76-мм и 85-мм выстрелов, которые были эвакуированы на восток в октябре 1941 года. То же самое относится и к ленинградским заводам, решение об эвакуации которых было принято уже 1 июля 1941-го. Например, старейший капсюльный завод страны в Ленинграде, эвакуация которого началась 8 июля 1941-го. Были и заводы, до подступов к которым война не докатилась, они лишь оказались в опасной близости к фронту, попадали в радиус действия авиации противника. К таковым относится, например, ярославский завод № 62, выпускавший авиационные снаряды. Первый эшелон с оборудованием этого завода выехал из Ярославля в Челябинск 21 октября 1941 года. Последний эшелон убыл из Ярославля в конце ноября 1941 года. В продолжение дискуссии о месте строительства оборонных заводов город Ярославль трудно назвать приближенным к границе и завод № 62 — построенным во имя завоевания Европы. Есть и более занимательные примеры. Например, пороховой завод № 204, который был частично эвакуирован на Урал, но не только не был захвачен, а продолжал производство пороха по 300–400 тонн в месяц.

Или возьмем такой элемент системы снабжения армии боеприпасами, как снаряжательно-сборочные базы. По данным генерал-полковника И. И. Волкотрубенко, из 9 снаряжательно-сборочных баз 7 дислоцировались на территории Московского, Харьковского и Орловского военных округов. Тоже трудно назвать излишне приближенными к государственным границам. Тем не менее из этих баз было потеряно 6.

Незаметно внедрив в голову читателя словечко «захватили», не соответствующее истинному положению вещей, В. Суворов строит на этом хлипком фундаменте целую теорию («День М»): «Но предвоенный потенциал Сталина был столь огромен, что он сумел построить в ходе войны новую промышленность боеприпасов за Волгой, на Урале, в Сибири и произвести все то, что обрушилось потом на германскую армию. Гитлер нанес Сталину внезапный удар, и Сталин отбивался, опираясь на 15 процентов мощностей Наркомата боеприпасов. Результаты войны известны. Постараемся представить себе, что могло случиться, если бы Гитлер промедлил с ударом и сам попал под сокрушительный сталинский удар. В этом случае Сталин использовал бы в войне не 15 процентов мощностей Наркомата боеприпасов, а все 100. Каким бы тогда был исход Второй мировой войны?» Дело в том, что 15 % мощностей наркомата боеприпасов не подверглись эвакуации. 85 % в массе своей также не были потеряны безвозвратно, а не работали, поскольку находились «на колесах», двигаясь на восток и восстанавливая производство. Наиболее полно удалось эвакуировать заводы по производству корпусов снарядов, гильз, взрывателей, авиавыстрелов, расположенные в Москве и Московской области, Ростове, Таганроге, Днепропетровске, Туле, Ленинграде и ряде других городов. По мере налаживания производства на новом месте баланс между 85 % неработающих и 15 % работающих предприятий начал меняться в сторону увеличения доли заводов, вернувшихся в строй, восстановивших прежние объемы производства. Уже к концу декабря были восстановлены мощности по производству капсюльных втулок, взрывателей, дистанционных трубок. Ярославский завод авиабоеприпасов № 62, судьбу которого мы обсуждали выше, стал давать столько боеприпасов, сколько просили, в мае 1942-го. В конце 1941-го был реэвакуирован пороховой завод № 204, оборудование было возвращено на свои места, и в июле 1942 года завод восстановил свои довоенные производственные мощности. В январе — феврале 1942 года был реэвакуирован пороховой завод № 14. Налаживалось производство боеприпасов и в эвакуации. Строящийся завод № 577 получил оборудование, эвакуированное с практически единственного в СССР завода баллиститных порохов № 59. Полный цикл производства был налажен к январю 1943-го, на полную мощность завод заработал к концу 1943-го.

Одним словом, тезис о том, что с 15 % мощности промышленности боеприпасов мы дошли до Берлина, скажем так, несколько притянут за уши. Обратимся к конкретным цифрам по тем же порохам, вопрос о заводах по производству которых Владимир Богданович вынес в название главы. Довоенная мощность пороховых заводов составляла 160,5 тыс. тонн пироксилинового пороха в год. Реально было произведено пироксилинового пороха в 1942 году 54,6 тыс. тонн, в 1943 г. — 79,8 тыс. тонн и в 1944 г. — 80,1 тыс. тонн. Это если считать в лоб, то получается не 15 %, а 50 % довоенной мощности заводов к концу войны. Если же считать не в лоб, а вспомнить о том, что в годы войны возросла доля баллиститного нитроглицеринового пороха с 7 % общего объема производства до 30 %, то картина получается еще более красочной. До войны производилось порядка 7 тыс. тонн баллиститного пороха в год, а в войну динамика производства этого вида пороха резко возросла. В 1942 году было произведено13 тыс. тонн, в 1943 г. — 32,9 тыс. тонн и в 1944 г. — 46,7 тыс. тонн. Нетрудно подсчитать, что при таком раскладе мощность пороховых заводов в 1944 г. составляла 75 % довоенной. Но и это еще не все. Суворов забыл о ленд-лизе. В 1944 году доля импортных порохов в общем объеме отгрузки фронту составляла 28,9 %. То есть объемы производства порохов в 1944 году ПРЕВОСХОДИЛИ довоенные мощности. А В. Суворов нам про 15 % рассказывает.

Это если рассматривать положение в самой проблемной области, в области производства порохов. Если взять в качестве примера производство снарядов, то их выпуск неуклонно возрастал и в 1944 году в четыре раза превосходил довоенные мощности. Выпуск 45-мм выстрелов в 1943-м превосходил выпуск 1940 г. в 3,7 раза, объем выпуска 37-мм зенитных выстрелов превышал объемы их производства в 1940-м в десять раз. Производство 82-мм мин в 1944 г. превосходило их выпуск в 1940-м в восемь раз, выпуск 120-мм мин в 1944 г. превосходил выпуск 1940 года в СЕМЬДЕСЯТ раз. Чудес на свете не бывает, нереально достигать успехов, которые наши войска добились в 1944 г., при объемах выпуска зимы 1941/1942 г., когда каждый снаряд был на счету.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.