Глава 2 О чем говорило выдвижение к границам?

Глава 2

О чем говорило выдвижение к границам?

«Вечером 15 июля штаб 14-й кавалерийской дивизии прибыл в Ченстохов. Город не чувствовал, что над ним сгущаются тучи».

Б. М. Шапошников. «Воспоминания»

Для начала слово Владимиру Богдановичу: «Коммунисты объясняют создание и выдвижение Второго стратегического эшелона Красной Армии в западные районы страны тем, что вот-де Черчилль предупредил, Зорге предупредил, еще кто-то предупредил, одним словом, выдвижение Второго стратегического эшелона — это реакция Сталина на действия Гитлера.

Но это объяснение не выдерживает критики. Генерал армии И. В. Тюленев в самый первый момент вторжения германских войск разговаривает в Кремле с Жуковым. Вот слова Жукова: „Доложили Сталину, но он по-прежнему не верит, считает это провокацией немецких генералов“. („Ледокол“, гл. 26. Через три войны. С. 141.) Таких свидетельств я могу привести тысячу, но и до меня много раз доказано, что Сталин в возможность германского нападения не верил до самого последнего момента, даже после вторжения и то не верил. У коммунистических историков получается нестыковка: Сталин проводит самую мощную перегруппировку войск в истории человечества для того, чтобы предотвратить германскую агрессию, в возможность которой он не верит!»

Думаю, что читатель согласится, что версия «Сталин не верил» является одним из самых малоубедительных моментов в советской и постсоветской историографии. Обратимся к реальным фактам и документам. В научный оборот уже довольно давно был введен такой важный документ, как «Директива наркома обороны С. К. Тимошенко и начальника Генерального штаба Г. К. Жукова командующим приграничными округами о приведении в боевую готовность войск в связи с возможным нападением фашистской Германии на СССР»:

«1. В течение 22–23 июня 1941 г. возможно внезапное нападение немцев на фронтах ЛВО, ПрибОВО, ЗапОВО, КОВО, ОдВО. Нападение может начаться с провокационных действий». (1941 год. В 2 кн. Кн. 2. М.: Международный фонд «Демократия», 1998. С. 423.) Документ был подготовлен с ведома и по приказу И. В. Сталина вечером 21 июня.

На фоне документального свидетельства, слов «возможно внезапное нападение», в Директиве слова косвенных свидетелей «Сталин в возможность германского нападения не верил до самого последнего момента, даже после вторжения и то не верил» выглядят совершенно неубедительно. Не надо считать главу советского государства умственно отсталым. Он мог до определенного момента не верить в то, что Германия осуществит нападение на СССР без попыток политического давления. Война есть продолжение политики. Того, чего не удается добиться мирным путем, добиваются военным. И тому есть многочисленные прецеденты. Перед вторжением в Польшу был долгий период жесткой политической конфронтации. Сначала, еще в 1938 году, 24 октября на встрече Риббентропа с послом Польши в Германии Юзефом Липским Польше было предложено вернуть Данциг, разрешить постройку автобана по территории «польского коридора», присоединиться к антикоминтерновскому пакту. Война разразилась спустя почти год, после долгих попыток урегулировать вопрос мирным путем. Конференций и других попыток урегулировать спорные вопросы политическим путем было несколько, начиная с марта 1939 года. События августа 1939-го были финальным актом дипломатической драмы. Перед вторжением СССР в Финляндию в 1939 году финнам сначала было предложено политическое решение конфликта, обмен территорий. Поэтому в нетипичное поведение Гитлера, который нападет без предъявления каких-то ультиматумов или требований, одним словом, без общепринятой в подобных случаях процедуры, не верили. Но когда факты стали неопровержимо доказывать, что будет именно так, были приняты меры по повышению боеготовности войск, а в последний момент издали директиву войскам быть готовыми к нападению, на всякий случай оставив лазейку для возможного политического урегулирования конфликта.

Для понимания того, можно ли факт создания ВСЭ использовать в качестве доказательства существования плана «Освободительного похода», сравним события в СССР с событиями, происходившими в других армиях как в 1914-м, так и в 1939–1940 годах. Если СССР готовил нападение, то проводимые в предвоенный период мероприятия должны отличаться от тех, которые проводились при вступлении в войну на общих основаниях, вследствие вторжения противника, выполняя союзнический долг или после официального объявления войны. И если мы посмотрим на пример других стран, то сделаем маленькое открытие. Перед Первой мировой войной в России тоже существовал второй стратегический эшелон. Это тоже были войска, которые везли из мест постоянной дислокации в районы предполагаемых боевых действий. Были и войска, выдвигавшиеся вплотную к границе. Соответственно, факт проведения подобных перемещений не является признаком агрессивности, как это утверждает Суворов, мероприятия по выдвижению войск внутренних округов были жизненно необходимы для ведения боевых действий вне зависимости от их характера: оборона или наступление.

Посмотрим, отличаются ли описания событий предвоенного периода участников Первой мировой войны и мемуаристов Великой Отечественной, цитаты из мемуаров которых так любит выдергивать Владимир Богданович. Типичная цитата из «Ледокола» на эту тему: «Генерал-полковник И. И. Людников (в то время полковник, командир 200-й стрелковой дивизии 31-го стрелкового корпуса) был одним из тех, кто этот приказ (о выдвижении к границе. — А. И.) выполнял. В директиве округа, поступившей в штаб дивизии 16 июня 1941 года, предписывалось выступать в поход… в полном составе… сосредоточиться в лесах в 10–15 км северо-восточнее пограничного города Ковеля. Движение предлагалось совершать скрытно, только ночью, по лесистой местности». («Ледокол», гл. 22. Сквозь грозы. С. 24.) А теперь послушаем будущего начальника Генерального штаба Красной армии Бориса Михайловича Шапошникова о том, как дивизия, в которой он служил, выдвигалась к границе перед Первой мировой войной: «Наступило 13 июля. С утра все предвещало хорошую погоду. Скачки должны были начаться в 4 часа дня. За полчаса до начала от начальника дивизии я получил приглашение ехать на скачки вместе с ним. Но у меня на столе лежала только что доставленная из штаба 14-го корпуса телеграмма. Ее нужно было расшифровать. Поэтому я велел передать начальнику дивизии, что приеду позже, и сел за расшифровку телеграммы. […] Телеграмма из штаба корпуса была короткой, и через 20 минут передо мной лежал ее текст. Экипаж стоял у ворот моей избы, и я, проверив еще раз правильность расшифрованного текста, отправился на скаковое поле, приказав ехать рысью, чтобы скорее попасть туда. Телеграмма действительно оказалась короткой по числу слов, но содержание ее было чрезвычайно важно: она гласила, что по высочайшему повелению 13 июля объявляется первым днем подготовительного к войне периода. Войскам приказывалось немедленно следовать на свои зимние квартиры». (Шапошников Б. М. Воспоминания. Военно-научные труды. М.: Воениздат, 1974. С. 241–243.) 13 июля по старому стилю, до начала войны еще неделя. Но кавалерийская дивизия русской армии получает приказ на выдвижение к границе, аналогичный тому, который получила 200-я сд Людникова. Предлог был, надо сказать, оригинальный: перемещение на «зимние квартиры» (посередине июля). Вариант «учебные сборы» выглядит более убедительным. В. Суворов показывает события в одной армии в одной войне, даже не пытаясь привести пример эталонной «невинной овечки». Поскольку его просто нет. События, происходившие в СССР перед 22 июня 1941 года, были явлением типичным, в той или иной форме происходившим во всех странах и затрагивавшим все армии. Каков механизм этого явления? В мирное время войска располагаются в местах постоянной дислокации, разбросанных по всей стране. Во время развертывания и сосредоточения они прибывают к границе с государством, с которым предполагается воевать. В 1914 году началась война на Западе, и со всей страны начали собираться корпуса в армии вдоль границы с Германией и Австро-Венгрией. Рассмотрим происхождение 8-й армии генерала А. А. Брусилова, о которой мы уже говорили в главе о военном планировании. 8-я армия к началу наступления состояла из 12, 8, 7, 24-го армейских корпусов. 12-й корпус был сосредоточен между Проскуровом и Уманью, практически там же, где начал воевать. 8-й корпус прибыл из района Кишинева — Одессы. 7-й корпус начал прибывать на 6-й день мобилизации из района Екатеринослава (ныне Днепропетровска) и Крыма. А вот 24-й армейский корпус прибыл аж из Самары, он начал прибывать с 17-го дня мобилизации. Владимир Богданович поет нам песни про войска из Московского военного округа, рассчитывая на то, что читатель не знает, что в 1914-м из Москвы в 4-ю армию Юго-Западного фронта прибыл гренадерский корпус. 5-й корпус, в мирное время «размазанный» по пространству от Воронежа до Нижнего Новгорода, в августе 1914-го двигается к границам и входит в состав 5-й армии Юго-Западного фронта. И вообще вся 5-я армия Юго-Западного фронта в 1914-м формируется в Московском округе. В ее состав, помимо гренадерского корпуса, входят 17-й корпус из Рязанской, 25-й из Ярославской губерний. Были и Сибирские корпуса, прибывшие на фронт в конце августа.

Разница между Первой и Второй мировой войнами была в том, что военная наука в разделявшие их два десятилетия не стояла на месте и период развертывания и сосредоточения был смещен в мирное время. Начало развертывания определялось либо на основании данных разведки, вскрывавших тайные перемещения войск противника к нашим границам вследствие либо реакции на возникающую политическую напряженность, либо назначенной политическим руководством агрессии. Но само по себе выдвижение войск было столь же естественным компонентом подготовки к возможной войне, как и чистка зубов для нас с вами. Если в июле 1914-го тайные мероприятия не носили массового характера, только в августе 1914-го после формального начала войны железные дороги оказались забиты составами, везущими дивизии и корпуса к фронту, то во Вторую мировую войну интенсивное движение войск по железной дороге начиналось ДО войны. Нападение может быть внезапным стратегически, когда за несколько дней, а то и недель угроза становится реальностью, но времени отреагировать на нее уже нет, и лихорадочное выдвижение войск к границе запаздывает, нападение противника начинается до того, как войска прибудут на место для отражения удара или для реализации наступательного плана. В реальности войне предшествует период политической напряженности, и в этот период войска совершают телодвижения по подготовке к возможным боевым действиям. Рассмотрим реальные мероприятия стран — участников Второй мировой войны, проводившиеся ДО начала боевых действий. То есть действия, которые В. Суворов расценивает как наличие агрессивных намерений. Начнем с первой жертвы мировой войны — Польши. После уже упоминавшейся мною чаcтичной мобилизации польской армии в марте 1939 года были произведены перемещения войск. 20-я пехотная дивизия выдвигалась на юго-запад от Пиотркува, а новогрудская кавалерийская бригада — к северу от Плоцка. Но основные перегруппировки войск, предусмотренные планом стратегического развертывания, были начаты только 26 августа, то есть за неделю до войны. В этот день соединения польской армии получили приказ на выдвижение в намеченные районы сосредоточения. Приказ о занятии армиями и оперативными группами первого эшелона исходного положения был отдан 30 августа, за два дня до войны. Многие соединения при этом перебрасывались по железной дороге через всю страну, на 500–800 км. К моменту нападения немцев из 47 намеченных польским планом соединений закончили сосредоточение только 24. По находившимся в движении в период 1–5 сентября 1939 года 8 польским соединениям работала немецкая авиация, препятствуя процессу сосредоточения и развертывания этих соединений. Из 18 соединений попали в намеченные по довоенным планам районы 10, опоздали 3 и вынуждены были сменить станцию выгрузки 4. Но даже приехавшие на место войска вступали в бой с ходу и были разгромлены немцами. Мы видим, что тот, кто проводит мероприятия по скрытому развертыванию недостаточно энергично, оказывается перед лицом агрессии слабым и беззащитным. Польская военная мысль определенно отставала от мировых теорий ведения начального периода войны. Ее союзник, Франция, дал нам более показательные примеры скрытых мероприятий по подготовке армии к войне в напряженной политической обстановке. 21–23 августа, более чем за неделю до объявления войны, французские кадровые дивизии были погружены на грузовики и попылили к позициям на границе. 27 августа вместе со скрытой мобилизацией был введен в действие план «всеобщего прикрытия», согласно этой директиве было поднято до 50 дивизий. Которые, однако, не завершили сосредоточения к началу войны, что в какой-то мере помешало Франции помочь Польше. В наиболее цельном и последовательном виде скрытые мероприятия по подготовке к войне прошли в Германии. Как и в случае с планированием, немецкая военная мысль находилась на острие прогресса. Немцы ПОЛНОСТЬЮ сместили период сосредоточения и развертывания в мирное время. Сосредоточение и развертывание немецких войск в Восточной Пруссии началось с 6 августа 1939 года под предлогом празднования 25-летия битвы под Танненбергом в августе 1914-го. В результате подобных мероприятий к 25 августа из 58 соединений, предназначенных для действий против Польши, 29 уже находились в районах сосредоточения. Далее сосредоточение и развертывание проводилось параллельно с проведением общей скрытой мобилизации. К утру 1 сентября 1939 года было уже развернуто 43 соединения, то есть практически главные силы войск вторжения, против 24 соединений польской армии. Исход поединка — 43 против 24 — предугадать несложно.

Примером удачного проведения стратегического развертывания служит Финляндия. Вот что пишет об этом в своих мемуарах Маннергейм: «Однако сейчас стартовая ситуация была совершенно иной — хотелось крикнуть, что первый раунд был за нами. Как войска прикрытия, так и полевую армию мы смогли вовремя и в прекрасном состоянии перебросить к фронту». (Маннергейм К.-Г. Мемуары. М.: Вагриус, 2000. С. 260.) Финны в условиях политической напряженности в отношениях с Советским Союзом предпочли до начала войны произвести выдвижение войск к границам. И это дало им весомые преимущества в первых сражениях с наступающими советскими войсками. Это очевидный пример того, как развертывание войск до начала войны, движение войск к границам может помочь в оборонительной войне.

Теперь обратимся к событиям в нашей стране и попробуем их оценить на основе полученных знаний на примере других стран. Если смотреть на события через призму всего того, что я изложил о развертывании и сосредоточении армий выше, становится ясно, как недорого стоят «открытия» Владимира Богдановича: «После того как Германия начала превентивную войну, второй стратегический эшелон (как и первый) использовался для обороны. Но это совсем не означает, что он для этого создавался. Генерал армии М. И. Казаков говорит о втором эшелоне: „После начала войны в планы его использования пришлось внести кардинальные изменения“ (ВИЖ. 1972, № 12. С. 46.) Генерал-майор В. Земсков выражается более точно: „Эти резервы мы вынуждены были использовать не для наступления в соответствии с планом, а для обороны“ (ВИЖ. 1971, № 10. С. 13.)». Польские дивизии, о которых я говорил выше, тоже были использованы не в соответствии с первоначальными планами, они также были использованы для затыкания дыр на фронте. Но это не означает, что война Германии против Польши носила превентивный характер. Аргумент со вторым стратегическим эшелоном используется Владимиром Богдановичем в расчете на неподготовленного читателя, который не знает, что происходило в других странах в дни, недели и месяцы, предшествовавшие дню начала боевых действий, вошедшему в учебники истории. В этих странах происходили ровно те же самые процессы скрытого развертывания и сосредоточения, и чем энергичнее эти процессы проводились, тем больше были шансы избежать полного разгрома и разрушения страны. Так же как и в польской армии, в момент нападения Германии многие соединения РККА не успели прибыть в места, назначенные им планами. На 22 июня только 83 воинских эшелона, выдвигавшихся по июньским директивам, прибыли в назначенные пункты, 455 находились в пути, 401 еще не грузились. Точно так же, как и в Польше, соединения, ехавшие к местам назначения на границе, были вынуждены менять станции выгрузки, применяться не так, как это предполагалось по планам.

Но на страницах «Ледокола» описание всех этих событий, как обычно, не обошлось без мелкого жульничества и жонглирования цитатами. Владимир Богданович пишет: «В марте, апреле, мае была проведена грандиозная тайная переброска советских войск на запад. Весь железнодорожный транспорт страны был вовлечен в эту колоссальную тайную операцию. Она завершилась вовремя, но десятки тысяч вагонов должны были вернуться на тысячи километров назад. Поэтому 13 июня, когда началась новая сверхогромная тайная переброска войск, всем армиям просто не хватило вагонов». Тезис о страшной перегрузке железнодорожной сети стоило подкрепить какими-либо фактами, поскольку в дальнейшем никаких сведений о массовой перевозке войск В. Суворовым не приводится. Масштаб перевозок в апреле — мае совсем не впечатлял: «26 апреля Военные советы Забайкальского округа и Дальневосточного фронта получили приказ подготовить к отправке один механизированный, два стрелковых корпуса и две воздушно-десантные бригады. В тот же день Уральскому военному округу было дано указание перебазировать к 10 мая в состав Прибалтийского округа две дивизии. Из Сибирского военного округа требовалось к 15 мая 1941 г. отправить в ЗапОВО 201-ю стрелковую дивизию, а в КОВО 225-ю стрелковую дивизию». (Хорьков А. Г. Грозовой июнь. М.: Воениздат, 1991. С. 168.) В ПрибОВО эти дивизии… переформировали в противотанковые артиллерийские бригады. Аналогичная судьба постигла 231-ю и 224-ю сд МВО, которые по директиве НКО СССР № Орг/2/522726 от 29 апреля 1941 г. перебрасывали в ЗапОВО. (См.: 1941 год. Уроки и выводы. В 2 кн. Кн. 2. М.: Международный фонд «Демократия», 1998. С. 123.) Войска ЗабВО — это 16-я армия второго стратегического эшелона, которая и к началу войны не успела целиком добраться до места назначения. Четыре дивизии из внутренних округов в приграничные — это вообще гроши. Тем более что их переформировывали в противотанковые бригады и отправляли на запад без тяжелых орудий и конского состава. Но Владимир Богданович даже об этом не знает. За неимением других фактов к переброске войск приплетаются саперные батальоны, работавшие на строительстве «Линии Молотова»: «Генерал-лейтенант В. Ф. Зотов (в то время генерал-майор, начальник инженерных войск СЗФ): „Саперные батальоны были отмобилизованы по штатам военного времени… десять батальонов, прибывших с Дальнего Востока, были вооружены полностью“ (На Северо-Западном фронте (1941–1943)». Саперные батальоны дивизий внутренних округов (отдельно от своих соединений) работали на строительстве оборонительных сооружений на новой границе, а представляется это В. Суворовым как переброска войск с Дальнего Востока. Владимира Богдановича не любят именно за методу исследования, выдергивание из контекста нужных ему цитат и игнорирование фактов, противоречащих его теории.

Здесь же хотелось бы упомянуть и об ошибках некоторых историографов, пытающихся представить расположение советских войск в несколько эшелонов как заранее продуманный план, а не незавершенную реализацию предвоенных планов. Возможно, по их мнению, такая хорошая мина при плохой игре выставляла советское руководство в выгодном свете. Вопрос о том, почему этот хитроумный план не сработал, оставался за кадром. На самом деле всегда лучше просто излагать события, максимально бесстрастно. Реальность, пусть и не очень приятная, более убедительна, чем собранные из разноцветных лоскутов теории. Реальность лучше всяких патетических пассажей показывает нам, что наши предки совершили бессмертный подвиг, сумев в конечном итоге переломить ситуацию проигранного дебюта в свою пользу. В случае со вторым стратегическим эшелоном имеет место классическая проекция тактики на оперативное искусство. Если в масштабах полка, дивизии второй эшелон вполне заурядная вещь, то на оперативном и стратегическом уровнях действуют совершенно другие механизмы. В масштабах полка или дивизии второй эшелон может быть использован для наращивания успеха в наступлении, для нанесения контрудара в обороне. Два эшелона дивизии или даже корпуса располагаются на участке местности, по своим размерам вполне сравнимом с подвижностью войск. Если же мы отмасштабируем двухэшелонное построение войск на целую страну, то смысл двух эшелонов совершенно потеряется. Эшелоны войск будут разделены сотнями километров и будут не в состоянии оказать содействие друг другу. Войска у границ будут рассекаться и окружаться противником, а второй эшелон в глубине страны не в состоянии помочь им. Схема, работавшая на тактическом уровне, где эшелоны вели бой, помогая друг другу, теряет актуальность. Поэтому объяснение существования второго стратегического эшелона как самостоятельной группы войск является малоубедительным. ВСЭ — это войска, не успевшие до начала боевых действий стать частью первого эшелона, частью войск у границы или резервами соответствующих фронтов.

Помимо выдвижения армий из внутренних округов ближе к границе выдвигались, как их назвал Г. К. Жуков, «глубинные» дивизии особых округов. Владимир Богданович пишет о масштабах этого выдвижения следующее: «Всего в Первом стратегическом эшелоне находилось 170 танковых, моторизованных, кавалерийских и стрелковых дивизий. 56 из них находились вплотную к государственным границам. […] Остальные 114 дивизий Первого стратегического эшелона находились в глубине территории западных пограничных округов и могли быть придвинуты к границе. Нас интересует вопрос: сколько же из этих 114 дивизий начали движение к границам под прикрытием успокаивающего Сообщения ТАСС? Ответ: ВСЕ! „12–15 июня западным военным округам был отдан приказ: все дивизии, расположенные в глубине, выдвинуть ближе к государственным границам“. (Грылев А., Хвостов В. — „Коммунист“, 1968. № 12. С. 68.)» Журнал «Коммунист» — это, конечно, мощный военно-исторический источник, можно сказать, глыба советской исторической науки. Разумеется, и в «Коммунисте» можно при желании найти полезную информацию, но ее нужно тщательно проверить перед употреблением. Но «ВСЕ» — это широковещательное и необоснованное утверждение.

Попробуем разобраться, кто остался на месте, а кто двигался к границе из декларированных «Коммунистом» и В. Суворовым 114 дивизий. Для начала имеет смысл разобраться, какие соединения попадают в число 56 дивизий у границы. ЛенВО (9-я сд, 1-я сбр), ПрибОВО (9-я сд, 1-я сбр), ЗапОВО (12-я сд, 1-я тд, 1-я кд), КОВО (16-я сд, 1-я тд, 1-я кд) и ОдВО (5-я сд, 1-я кд). (Уточненные данные из книги: «1941 год. Уроки и выводы», с. 91, в расчеты включены 41-я тд 22-го мехкорпуса, 22-я тд 14-го мехкорпуса, 3-я кавдивизия и исключены дивизии на морской границе в Крыму). Соответственно, все остальные дивизии механизированных корпусов армий приграничных округов причислены к 114 дивизиям на расстоянии 50 и более километров от границы. Никто никуда эти дивизии мехкорпусов до 18 июня (только 3-я и 12-я МК ПрибОВО) не выдвигал. Соответственно, вычитаем из 114 дивизий большую пачку из 22 танковых дивизии и 12 моторизованных, цифра сразу скукоживается до 80 дивизий. Про 3-й и 12-й мехкорпуса см. ниже. Оставались на месте и «глубинные» мехкорпуса войск особых округов: 17, 19, 20, 24-й. Эта когорта инвалидов формировалась весной 1941 г., и все они имели низкую комплектность личного состава и техники. Поэтому никто их к границам до начала войны не выдвигал. Например, 43-я тд 19-го мк 22 июня находилась в месте постоянной дислокации в г. Бердичев и получила приказ на выдвижение только в 12.00 22 числа. То же самое с остальными дивизиями этих мехкорпусов. В число соединений, не участвовавших в движении к границам, входил также 9-й мехкорпус К. К. Рокоссовского, формировавшийся в 1940 г. Он тоже не блистал комплектностью и тоже остался на месте. Одним словом, если попытаться проверить утверждение журнала «Коммунист», на котором базируется В. Суворов, то выясняется, что «глубинные» мехкорпуса КОВО, а это 6 танковых и 3 моторизованные дивизии входящие в число 114, оставались на месте вплоть до начала войны. То же самое с такими же слабосильными мехкорпусами ЗапОВО, формировавшимися с весны 1941 г. Согласно журналу боевых действий Западного фронта, на 22 июня 1941 г. 17-й механизированный корпус никуда не перемещался и не собирался перемещаться, штаб корпуса находился в Барановичах, 27-я тд — в Новогрудке, 36-я тд — в Несвиже, 209-я мд — в Ивье. Штаб 20-го МК находился в Барановичах, 38-й тд — в Борисове, 26-й тд — в Минске, 210-й мд — в Осиповичах. Всего 6 дивизий. Про перемещаемые соединения журнал честно сообщает: «143-я стрелковая дивизия перевозилась по железной дороге из Гомеля в район Бытень». (Сборник боевых документов ВОВ. Выпуск № 35. М.: Воениздат, 1959. С. 9–10.) Эти механизированные соединения мы из списка «услышал „тамтам“ и пошел» вычеркиваем. Вычитаем из оставшихся 80 дивизий 15, остается 65. В этот же список вносим 6 стрелковых дивизий, сформированных из армий бывших прибалтийских государств. Их тоже никуда не двигали, а с началом войны угнали подальше в тыл. Вычитаем из 65 шесть, остается 59. Запланированный к перевозке к границе в оперативных планах 7-й стрелковый корпус находился в местах постоянной дислокации (196-я сд в Днепропетровске, 20-я сд в Павлограде, 147-я сд в Кривом Роге) и получил приказ Н. Ф. Ватутина на выдвижение в район Фастова только после начала войны, 25 июня. (Русский Архив. Великая Отечественная. Т. 12(1). М.: Терра, 1998. С. 35.) Никуда не выдвигалась 116-я дивизия, дислоцировавшаяся в Николаеве. Продолжим операцию вычитания, 59–4 = 55. Также никуда не двигался 9-й особый корпус П. И. Батова в Крыму. Это еще минус три дивизии, остается 52 дивизии вместо декларированных 114. В ЛенВО 122-я сд получила приказ выдвинуться к границе, а 1-я тд 1-го мехкорпуса была переброшена на Кандалакшское направление. (Ордена Ленина Ленинградский военный округ. Исторический очерк. Л, 1968. С. 182.) Вместе с тем 177-я и 191-я дивизии резерва округа, а также две другие дивизии 1-го мехкорпуса оставались на местах постоянной дислокации. Из оставшихся 52 дивизий вычитаем еще четыре, остается 48. Как изволит выражаться В. Суворов, «этот список можно продолжать бесконечно». Человеку, утверждающему, что: «В моей личной библиотеке так много документов о движении войск к границам, что хватило бы для того, чтобы написать несколько толстых книг на эту тему», стоит посоветовать начать коллекционировать информацию о тех, кто к границам не выдвигался. Я уж молчу о том, что стоило сверить количество дивизий для «нескольких толстых книг» с заветным числом 114. Причины того, что дивизии оставались на прежних местах дислокации, были различными. Некоторые дивизии не собирались никуда передвигать, поскольку их перемещение было заложено в план прикрытия ЗапОВО: «24-я и 100-я стр[елковые] дивизии перевозятся в первую очередь поэшелонно автотранспортом и по жел[езной] дороге с расчетом сосредоточения первых эшелонов дивизий в назначенные им по плану районы сосредоточения не позднее М-3». Подчеркну, не «Эм минус три», а «Эм дефис три», то есть на третий день после объявления мобилизации. И эти дивизии были не одиноки: «155-я стр[елковая] дивизия перебрасывается в район сосредоточения комбинированным маршем: походом, автотранспортом и по железной дороге. В распоряжение командира 155-й стр[елковой] дивизии к утру М-5 в район Барановичи прибудут после окончания перевозки 24-й стр[елковой] дивизии 30-й автотранспортный полк в общем составе 240 автомашин „ЗИС-5“ и 625 „ГАЗ-АА“». «55-я стр[елковая] дивизия перебрасывается автотранспортом и по жел[езной] дороге. В распоряжение командира 55-й стр[елковой] дивизии к утру М-5 после окончания перевозки 100-й стр[елковой] дивизии в район Слуцка прибудут 15-й и 32-й автотранспортные полки в составе 269 машин „ЗИС-5“ и 1140 машин „ГАЗ-АА“. Начало жел[езно]дорожных перевозок 155-й и 55-й стр[елковых] дивизий — с утра М-4 по окончании их отмобилизования». (Все цитаты из плана прикрытия даются по ВИЖ. 1996 г. № 3. С. 9.) И 55-я сд ждала в Слуцке, когда объявят мобилизацию, дивизия получит резервистов и тракторы из народного хозяйства. А на 5-й день мобилизации приедут грузовики, на 4-й подадут эшелоны. Так что о толпе в 114 дивизий, едущих и идущих к границе, не может быть и речи. Правильный ответ: 32 (прописью: тридцать две) дивизии. И я готов их перечислить поименно. Это 1-я тд ЛВО, 23, 46, 126 и 128-я стрелковые дивизии, 11-я стрелковая дивизия в ПрибОВО, 161-я, 50-я стрелковые дивизии, 21-й ск (17-я, 37-я сд), 44-й ск (64-я, 108-я сд), 47-й ск (121-я, 143-я сд) в ЗапОВО, 135-я стрелковая дивизия, 31-й ск (193, 195, 200-я сд), 36-й ск (140, 146, 228-я сд), 37-й ск (80, 139, 141-я сд), 49-й ск (190, 197, 199-я сд), 55-й ск (130, 169, 189-я сд) в КОВО, 48-й ск (30 гсд, 74-я сд) в ОдВО.

Некоторые комментарии и источники сведений. «Глубинные» корпуса Киевского особого военного округа — 31, 36, 37, 49 и 55-й ск — выдвигались по директиве НКО № 504 205 от 13 июня 1941 года. Военному совету КОВО. Аналогичную директиву на выдвижение 21, 44 и 47-й ск получил Военный совет ЗапОВО. Обе директивы опубликованы в сборнике «1941 год». «135-я стрелковая дивизия (командир — генерал-майор Ф. П. Смехотворов) находилась на марше из пунктов дислокации мирного времени (Дубно, Острог, Изяслав) в район м. Локачи, м. Свинюхи. К 4 часам 22 июня голова колонны главных сил достигла района дневки — лагеря Киверцы (12 км сев. — вост. Луцка на удалении 100 км от границы)». (Владимирский А. В. На Киевском направлении. М.: Воениздат, 1989. С. 24.) «11-я сд перевозилась из Ленинградского военного округа в Прибалтийский и выгружалась из эшелонов юго-восточнее Шяуляя». (1941 год. Уроки и выводы. М.: Воениздат, 1992. С. 90.)

Теперь давайте вернемся к 3-му и 12-му мехкорпусам Прибалтийского особого военного округа, получившим директиву на выдвижение 18 июня 1941 г. С некоторой натяжкой их можно включить в число дивизий, выдвигавшихся ближе к границе. Подчеркну, именно ближе к границе, а не непосредственно на границу. Владимир Богданович сетует, что ему неизвестен пункт назначения 28-й тд 12-го мехкорпуса: «Известен небольшой отрывок из боевого приказа, который в тот же день, 18 июня 1941 года, получил полковник И. Д. Черняховский (в последующем генерал армии), командир танковой дивизии того же 12-го механизированного корпуса: […] Очень жаль, что весь приказ не опубликован. Он остается секретным, как и полвека назад. Согласно германским трофейным документам, первая встреча с 28-й танковой дивизией произошла под Шяуляем. Но дивизия имела задачу выйти к самой границе». Секретным этот приказ был ровно 20 лет. Опубликован полностью в печатном виде спустя 12 лет после войны. Про районы сосредоточения в приказе написано следующее:

«4. В 23.00 18.6.41 г. частям выступить из занимаемых зимних квартир и сосредоточиться:

а) 28-й танковой дивизии без мотострелкового полка — в лесах Бувойни (2648), м. Груджяй (2040), Бриды (1046), Норейки (1850) (все западнее шяуляйского шоссе).

К 5.00 20.6.41 г. командный пункт — лес 1,5 км северо-западнее Норейки (2050).

б) 23-й танковой дивизии в полном составе — в лесах в районе м. Тиркшляй (3680), м. Седа (2666), Тельшяй (0676), м. Тришкяй (1498).

К 5.00 20.6.41 г. командный пункт — лес 2 км севернее Неримдайчяя (северн.) (1886).

в) 202-й мотострелковой дивизии в полном составе — в лесах в районе Драганы (9222), Гесьви (9814), Валдейки (8680), Науконис (8418)». (Cборник боевых документов ВОВ. Выпуск № 33. М.: Воениздат, 1957. С. 22–23. Гриф «Секретно» снят в 1965 г.)

Желающие могут посмотреть на карту и убедиться, что районы сосредоточения дивизий 12-го мехкорпуса в нескольких десятках километрах от границы. То же самое с дивизиями 3-го мехкорпуса. Д. И. Осадчий, встретивший войну в этом мехкорпусе, пишет: «22 июня 1941 года 5-я танковая рота 3-го танкового полка 2-й танковой дивизии Прибалтийского особого военного округа, которой мне довелось командовать, готовилась к учению. Подготовка проходила в лесу, в 4–5 км от военного городка в районе сбора по тревоге, где мы находились с 18 июня» — и чуть ниже: «Район дислокации полка располагался приблизительно в 120 км от государственной границы». (ВИЖ. 1988. № 6. С. 52.) Владимир Богданович статью Д. И. Осадчего читал, цитирует ее в другом месте, но на неудобную для него цифру в 120 км «не обратил внимания».

Несмотря на все эти факты, Владимир Богданович привязывает выдвижение к границам к сообщению ТАСС: «Итак, 13 июня 1941 года — это начало самого крупного в истории всех цивилизаций перемещения войск». 13 июня не было тем днем, когда дивизии второй волны первого cтратегического эшелона все вдруг поднялись и двинулись к границе. Сроки начала выдвижения были различными. Формально ситуация выглядит так: «Начиная с середины июня 1941 г. по решению командующего ЗапОВО генерала армии Д. Г. Павлова 31 (имеется в виду, наверное, 21-й. — А. И.), 47 и 44 стрелковые корпуса начали выдвижение из районов постоянной дислокации, удаленных на 400–600 км от границы (Полоцк, Витебск, Лепель, Смоленск, Могилев, Бобруйск), ближе к границе в районы, удаленные от нее на 100–300 км (Лида, Барановичи, Минск)». (Хорьков А. Г. Грозовой июнь. М.: Воениздат, 1989. С. 176.) Приказ на выдвижение ближе к границам 47-го стрелкового корпуса был отдан руководством ЗапОВО 21 июня 1941 г. (Сборник боевых документов ВОВ. Выпуск № 35. М.: Воениздат, 1963. С. 11.) Соответственно, на 22 июня 1941 г. успел отправить из Бобруйска только часть штаба и корпусных частей. (Там же. С. 9.) Решение о выдвижении других частей, напротив, принималось до сообщения ТАСС. «6 июня Военный совет Одесского округа обратился к начальнику Генерального штаба за разрешением на передислокацию 48-го стрелкового корпуса на наиболее вероятное направление действий противника. После того как разрешение было получено, 74-я и 30-я стрелковые дивизии и управление корпуса к 15 июня сосредоточились на новых позициях, немного восточнее г. Бельцы». (ВИЖ. 1978. № 4. С. 89.)

Если окинуть взором картину расположения советских войск на момент начала войны, то дивизии и корпуса РККА можно разделить на три большие группы. Первая — это находящиеся на 0–100 км от границы войска, которые должны были осуществлять прикрытие границы по планам, заложенным в «красные пакеты». Второй эшелон — это «глубинные» дивизии, выдвигавшиеся в районы на расстоянии 80–100 км от границы и находившиеся на 22 июня на расстоянии 200–400 километров от границы. Выдвигалась вторая группа в районы, предусмотренные планами прикрытия, а не непосредственно к границе. Эти две группы войск составляли первый стратегический эшелон. Третья группа — это армии внутренних округов, разгружавшиеся на рубеже Зап. Двина — Днепр в нескольких сотнях километров от границы.

Какова была задача первого и второго стратегических эшелонов РККА? Сведем данные об эшелонах советских и немецких войск для понимания их назначения и численности (см. табл. 1).

Таблица 1. Эшелонирование РККА и вермахта

Если оперировать относительными цифрами, то в группировке советских войск было 43 % дивизий в первом эшелоне против 77 % у немцев. Поэтому и выдвигались войска к границе, чтобы вдоль границы СССР с Германией и ее сателлитами были выстроены две примерно равноценные по численности армии, подобно тому, как выстраиваются перед началом партии шахматные фигуры на доске. По записке Ватутина, самому последнему предвоенному документу советского военного планирования, предполагалось собрать против Германии в первом эшелоне 186 дивизий (см. первый раздел таблицы). В приграничных округах было 170 дивизий, включая три дивизии в Крыму. Это означает, что откуда-то нужно взять еще 19 дивизий. 19 июня 1-я тд 1-го мехкорпуса убыла на Кандалакшское направление, и разница составила уже 20 дивизий. Эти 20 дивизий как раз и предполагалось, по записке Ватутина, выдвинуть из внутренних округов: 7 из Приволжского, 7 из Харьковского и 6 из Орловского военных округов. Эти соединения должны были объединяться управлениями 20-й и 21-й армий, которые в реальности до мест назначения доехать не успели и вошли во второй стратегический эшелон. Второй раздел — это резервы фронтов для парирования возможных кризисов, по записке Ватутина — это 22-я армия из Уральского округа за Западным фронтом и 16-я армия (ЗабВО), 19-я армия (СКВО) за Юго-Западным фронтом. Третий раздел — это армии резерва Главного командования, 28-я армия из Архангельского военного округа и 24-я армия, управление которой перебрасывалось из Сибирского военного округа. Для организации такого построения войск и производились перемещения дивизий, корпусов и армий к границе. Армия мирного времени — это разбросанные по всей стране армейские части, для ведения боевых действий их нужно построить в определенном порядке на предполагаемом театре военных действий. Вне зависимости от тех задач, обороны или наступления, которые мы эти войскам ставим.

Что говорят о предназначении второго стратегического эшелона наши военачальники? В. Суворов умудряется при цитировании исказить смысл сказанного и даже не понимает, о чем идет речь: «На совещании вблизи границ кроме командиров Первого стратегического эшелона присутствуют высокие гости из Второго стратегического эшелона во главе с командующим Московским военным округом генералом армии И. В. Тюленевым, который занимает в ряду тысячи генералов третье место. Пользуясь присутствием Тюленева, генерал армии Д. Г. Павлов объясняет командующему 4-й армией генерал-лейтенанту В. И. Чуйкову (будущему Маршалу Советского Союза) назначение Второго стратегического эшелона: „…Когда из тыла подойдут войска внутренних округов, — Павлов посмотрел на Тюленева, — когда в полосе вашей армии будет достигнута плотность семь с половиной километра на дивизию, тогда можно будет двигаться вперед и не сомневаться в успехе“». Как обычно, Владимир Богданович до неузнаваемости искажает цитату. Посмотрим, что сам Сандалов пишет: «Вначале, может быть, придется и отступить, — уточнил Павлов. — У немцев теперь не стотысячная армия, какую они имели в 1932 году, а трехмиллионная. Она насчитывает свыше трехсот соединений, располагает большим количеством самолетов. Если враг перед началом войны сосредоточит у наших границ хотя бы две трети своих сил, нам в первое время придется, конечно, обороняться и даже отступать… А вот когда из тыла подойдут войска внутренних округов, — Павлов посмотрел на Тюленева, — когда в полосе вашей армии будет достигнута уставная плотность — 7,5 километра на дивизию, тогда, конечно, можно будет двигаться вперед и не сомневаться в успехе. Не так ли?» (Сандалов Л. М. Пережитое. М.: Воениздат, 1966. С. 65.) Как говорится, почувствуйте разницу.

Слова Д. Г. Павлова поймут только знакомые с военными теориями 30-х годов люди. Павлов имел в виду начальный период войны с 15–20-дневной паузой на период мобилизации, сосредоточения и развертывания. В этот период, пока к границе едут войска из внутренних округов, приграничные армии осуществляют прикрытие границы, ведут борьбу за господство в воздухе и срыв сосредоточения и развертывания противника. Плотность 7,5 км на дивизию — это не плотность для наступления, это плотность в среднем на фронте округа, позволяющая начинать операции в соответствии с уставами.

А Владимир Богданович в военной теории, оказывается, мягко говоря, слабоват. И даже не в технологии ведения начальных операций, но и в азах военной науки: «Плотность войск „семь с половиной километра на дивизию“, которую используют советские генералы, — это стандарт для наступления. В то же время для оборонительных действий дивизии давалась полоса местности в три-четыре раза большая». Откуда взял эти нормативы Суворов, для меня остается тайной. По ПУ-39 ширина фронта наступления стрелковой дивизии колебалась от 2 до 6 км:

«98. Ширина фронта боевого порядка наступления зависит от характера сопротивления противника, наличных средств подавления и условий местности.

Она может измеряться протяжением:

— для дивизии — от 2,5 до 3,5 км,

— для корпуса — от 8 до 12 км. При атаке сильно укрепленных полос и УР ширина фронта наступления может сокращаться:

— для дивизии до 2 км,

— для корпуса до 7 км.

На второстепенных направлениях ширина фронта наступления может в зависимости от обстановки возрасти:

— для дивизии до 5–6 км,

— для корпуса до 15–18 км». (Полевой устав РККА (ПУ-39). М.: Воениздат, 1939. С. 62.)

Нормативы на оборону по ПУ-39 предусматривались следующие: «Ширина фронта боевого порядка обороны определяется шириной фронта сковывающей группы. Дивизия может оборонять полосу по фронту 8–12 км и в глубину 4–6 км. Полк может оборонять участок по фронту 3–5 км и в глубину 2,5–3 км. Батальон может оборонять район по фронту 1,5–2 км и такой же глубины. При обороне УР фронты могут быть шире, доходя до 3–5 км на батальон. На важных направлениях фронты обороны могут быть уже, доходя до 6 км на дивизию». (Полевой устав РККА (ПУ-39). М.: Воениздат, 1939. С. 67.) В. Суворов же предлагает обороняться с плотностью от 22,5 до 30 км на дивизию. Что не лезет ни в какие ворота, не говоря уже об уставе. Поэтому без так называемого второго стратегического эшелона советские войска не могли ни наступать, ни обороняться. Почему? Проблема именно в плотности войск у границ и соотнесения этой плотности с уставом. На 720 километров границы в полосе Прибалтийского особого военного округа приходилось две армии, 8-я и 11-я, с плотностью войск 48 км на дивизию. В Западном особом военном округе дела были чуть лучше. Полоса обороны 3-й армии достигала 120 км, 10-й — 200 и 4-й — 150. В округе в среднем на дивизию приходилось 36 км, в 3-й армии — 40, в 10-й — более 33, в 4-й — 37,5 км. Примерно то же самое наблюдалось в Киевском особом военном округе. На пять стрелковых дивизий 5-й армии приходилась полоса границы шириной 170 км. 6-я армия занимала тремя стрелковыми дивизиями полосу 140 км, 26-я армия — тоже три стрелковые дивизии на 130 км, 490 километров на южном фасе Львовского выступа занимали 6 стрелковых дивизий 12-й армии. То есть тоже свыше 30 км на дивизию. На границе с Румынией с плотностями еще хуже. На 650 км фронта 9-й армии имелось 7 стрелковых, две кавалерийские дивизии. В резерве округа на этом направлении находились три стрелковых дивизии и два мехкорпуса. При любых расчетах это означало плотность свыше 50 км на дивизию. Читатель может сам сравнить реальные плотности войск с положениями ПУ-39 и понять цену слов Владимира Богдановича: «Но среди трех исключительно мощных армий одна выделяется особо — 9-я. […] Она еще не полностью укомплектована. Она как каркас небоскреба, который еще не завершен, но своей исполинской массой уже закрывает солнце. В июне 1941 года 9-я армия была недостроенным каркасом самой мощной армии мира. В ее составе шесть корпусов, включая два механизированных и один кавалерийский». Как-то мило забылось, что этот «исполин» закрывал фронт в 650 км (прописью: шестьсот пятьдесят километров). Если бы у границы стояли реальные «исполины» и «небоскребы», катастрофа летом 1941-го не была бы неизбежной. Проблема была, напротив, в том, что реальная плотность войск в армиях приграничных округов на начало войны в разы отличается от рекомендуемой даже для обороны. Замечу, что для построения устойчивой обороны требуется создание плотности войск, которую устав указывает для важнейших направлений. Приведу цифры плотностей войск под Курском в июле 1943 г.:

13-я армия Центрального фронта. Фронт 32 км, распределение дивизий: 15-я сд — 9 км, 81-я сд — 10 км. За ними на расстоянии 8 км 6-я гв. сд на фронте 14 км и 307-я сд на фронте 10 км. 148-я сд — 7 км, 8-я сд — 6 км, за ними на расстоянии 6 км 74-я сд на фронте 14 км.

На расстоянии от фронта 20 км еще наблюдается 17-й гв. ск, 70-я гв. сд, 75-я гв. сд и 18-й гв. ск.

На остальном фронте свыше 200 км было выделено 17 сд и 4 сбр.

На участке 70-й армии (фронт 62 км) плотность колебалась от 9 км (211-я сд) до 20 км (102-я сд), это не считая второго эшелона на расстоянии 10 км, где плотность была от 8 км (132-я сд) до 18 км (162-я сд).

В 60-й армии (фронт 92 км) плотность в первой линии 17–27 км.

Воронежский фронт.

6-я гвардейская армия (фронт 64 км): 375-я гв. сд — 17 км, 52-я гв. сд — 14 км, 67-я гв. сд — 14 км, 71-я гв. сд — 19 км. Второй эшелон на расстоянии 8–12 км от первого: 89-я гв. сд — 20 км, 51-я гв. сд — 18 км, 90-я гв. сд — 20 км.

7-я гвардейская армия (фронт 50 км): 36-я гв. сд — 17 км, 72-я гв. сд — 15 км, 78-я гв. сд — 9 км, 81-я гв. сд — 9 км. Второй эшелон на расстоянии от 2–4 км до 10–12 км от первого: 15-я гв. сд — 10 км, 219-я сд — 20 км, 73-я гв. сд — 18 км.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.