Борьба за плацдарм

Борьба за плацдарм

В конце сентября 1942 года для бронетанковых войск Ленфронта наиболее важной задачей стала поддержка стрелковых соединений Невской оперативной группы в ходе форсирования реки Невы и захвата плацдарма у Невской Дубровки. Бои продолжались с 26 сентября по 7 октября 1942 года.

Так как форсирование Невы, начатое войсками Ленинградского фронта 9 сентября 1942 года, потерпело полное фиаско, Ставка приказала подготовить операцию более тщательно и привлечь к ней более крупные силы. Поэтому войска Невской Оперативной группы Ленинградского фронта получили следующую задачу: «…силами 86, 46, 70 сд и 11 осбр со средствами усиления форсировать реку Нева на участке Пески — Выборская Дубровка, прорвать оборону противника, овладеть плацдармом на левом берегу, установить связь с войсками 8 А (Волховского фронта. — Примеч. авт.) и, во взаимодействии с ними, окружить и уничтожить синявинскую группировку противника, снять блокаду с Ленинграда»[109].

Новое наступление было назначено на 26 сентября. Форсирование планировалось осуществить на участке Анненское, 1-й Городок вышеозначенными в приказе стрелковыми дивизиями и стрелковой бригадой при поддержке танковых частей, авиации и десантов морской пехоты.

Для усиления стрелковых соединений НОГ к 8 сентября 1942 года было переброшено около 90 танков: 86-й и 118-й отдельные танковые батальоны, а также Отдельный легкотанковый батальон (плавающих танков). Что же представляли собой эти бронетанковые части?

Самым подготовленным являлся 86-й танковый батальон (31 танк), и ранее представлявший собой сколоченное подразделение с боевым опытом. 86 отб в качестве усиления придавался правофланговой 86-й стрелковой дивизии полковника В. А. Трубачева, действовавшей в направлении на н/п Анненское.

118-й отдельный танковый батальон был спешно сформирован на базе 48-го танкового батальона 152-й танковой бригады 10 сентября 1942 года (поэтому в документах нередко вместо 118 отб используется старое название — 48 тб. — При меч. авт.) и имел в своем составе 30 танков: 10 Т-34, 10 Т-26 и 10 БТ-2. 118 отб был придан 11-й отдельной стрелковой бригаде генерал-майора Н. Ф. Никитина.

Несмотря на спешное доукомплектование, 86 и 118 отб были неплохо обучены и сколочены, оба командира батальона и часть комсостава имели опыт форсирования реки Невы на том же участке в операции 1941 года[110].

Самым «проблемным» был Отдельный легкотанковый батальон, который укомплектовали легкими плавающими танками Т-37 и Т-38, изъятыми из расформированных армейских разведывательных батальонов Ленфронта. Древние машины наскоро подлатали на заводах Ленинграда, и 14 августа 1942 года эта часть была сформирована. Ввиду того, что со дня формирования и до 7 сентября 1942 года батальон находился на исходных позициях в составе 55-й армии и выполнял задачу по усилению стрелковой дивизии в Усть-Тосненской операции, время на специальную боевую подготовку по преодолению водных преград он не имел. Часть машин из 29 танков олтб из-за технической изношенности вообще не могла плавать. Штаб батальона полностью сколочен не был, да и командир батальона капитан Белов не имел необходимого боевого опыта по проведению специальных операций. Поэтому тренировки танкистов начались за неделю до начала событий — 19 сентября 1942 года[111].

Из трех десятков танков реально годились для форсирования реки только несколько Т-38. Сама эта боевая машина представляла собой легкий плавающий разведывательный танк, запущенный в производство в 1936 году. Т-38, разработанный под руководством видного советского конструктора H. A. Астрова в КБ завода № 37, весил 3,5 тонны, был вооружен только 7,62-мм пулеметом ДТ и имел противопульную защиту. Для движения на плаву использовался трехлопастный гребной винт. Экипаж танка составлял 2 человека. Эта машина серийно производилась в 1936, 1937 и 1939 годах (всего было выпущено 1382 танка) несколькими различными сериями. В 1936 году выпускались три (условные) разновидности этого танка: с бронекорпусами и башнями Подольского завода имени Орджоникидзе и ходовыми тележками раннего образца (по типу Т-37А); с бронекорпусами Подольского завода, башнями Ижорского завода от Т-37А и ходовыми тележками раннего образца; с бронекорпусами и башнями Подольского завода и ходовыми тележками позднего образца (они отличались отсутствием поршня внутри горизонтальной пружины, а для того, чтобы направляющий стержень не вышел из трубки при возможности в случае разгрузки катков, к кронштейнам тележки крепился стальной трос. — Примеч. авт.). С начала 1937 года в конструкцию танка Т-38 ввели ряд изменений: на смотровую щель в лобовом щитке механика-водителя стали устанавливать броневую планку, предохраняющую от попадания свинцовых брызг при ружейно-пулеметном обстреле танка, в ходовой части использовались, как уже говорилось, тележки нового (позднего) образца. Кроме того, в производство пошел радиофицированный (тогда говорили радийный. — Примеч. авт.) вариант Т-38, оснащенный радиостанцией 71-ТК-1 со штыревой антенной. Ввод антенны находился на верхнем переднем листе корпуса между местом механика-водителя и башней. Радиофицированная машина называлась Т-38 РТ.

Весной 1937 года выпуск танков Т-38 был приостановлен. Да и правда, машина была плохонькая: слабое вооружение, тонкая броня, низкая скорость движения на местности и главное — недостаточные возможности на плаву. Десант даже из двух человек не посадишь — машина, словно подводная лодка, медленно уходила под воду. В случае же нарушения герметичности корпуса скорое затопление этого «судна» было неизбежно. Поэтому машину стали модернизировать и даже изготовили 10 новых Т-38М, которые, впрочем, не слишком отличались от старых (все Т-38М использовали только в качестве учебных. — Примеч. авт.). В стадии разработки находился новый плавающий танк Т-40, производство которого могло начаться только в 1940 году. Поэтому в 1939 году завод № 37 получил разрешение на выпуск некоторого количества обычных танков Т-38 (не модернизированных). Используя имеющийся задел бронекорпусов, изготовленных в «далеком» 1937 году, было собрано еще 112 линейных танков Т-38.

Таким образом, разведывательные танки Т-38 не особо годились для форсирования реки под обстрелом противника, но выбирать было особенно не из чего.

Из 29 машин олтб были отобраны 10 относительно новых танков Т-38 с лучшими экипажами: все боевые машины были тщательно проверены и подготовлены к плаванию, а танкисты тренировались в вождении танка на воде. Каждый экипаж проплыл пять раз на своей машине через озеро Коркинское (в составе одиночного экипажа, взвода и роты) и два раза — через Неву (в составе взвода). Во время тренировок 2 танка утонули (один в озере и один в реке), наскочив «на подводные предметы», но через два дня были эвакуированы и вновь вошли в строй.

Все остальные экипажи олтб, 86 и 118 отб тренировались на озере в погрузке и выгрузке по аппарелям, для чего 41-й отдельный инженерный моторизованный батальон (оимб) собрал и спустил на озеро 12-тонный паром. Тренировки шли с 20 по 25 сентября, и к концу тренировок экипажи уже удовлетворительно «водили» танки на плаву и лихо «загружались» на паром по аппарелям.

Политико-моральное состояние личного состава всех трех танковых батальонов НОГ (в оперативном подчинении командующего НОГ был также 1-й бронебатальон на БА-10 и БА-20, но он в операции не участвовал. — Примеч. авт.) было «здоровым, настроение приподнятым». Наши бойцы стремились как можно скорее переправиться на левый берег Невы и освободить Ленинград от блокады. Экипажи рот, которые были назначены для переправы в последнюю очередь — рота Т-34 из 118 отб и рота БТ-5–7 из 86 отб, — просили бросить их в бой первыми.

Однако укрепления противника и особенности местности делали задачу наших войск архисложной.

Германские войска, находившиеся в течение года на левом берегу Невы, имели здесь прочно укрепленный оборонительный рубеж. Все подступы на правом берегу и рубежи на левом берегу реки Невы противником были тщательно пристреляны артиллерийским и минометным огнем и хорошо наблюдались с левого берега из района 8-й ГЭС и Анненского. Подобные обстоятельства сильно затрудняли выбор подходящих исходных позиций на левом берегу реки Невы и действия танков после осуществления переправы.

Сама Нева в предполагаемом районе форсирования достигает ширины 400 метров и имеет крутые берега, недоступные для выхода танков. На всем участке форсирования имелся лишь один более или менее пригодный участок для выхода танков — на востоке в районе пристани по лощине вдоль узкоколейной железной дороги. Этот единственный выход был тщательно пристрелян противником. Скорость течения реки была довольно высокой и составляла около 1 метра в секунду.

Местность на правом берегу, который занимали наши войска, западнее и северо-западнее Невской Дубровки — лесисто-болотистая, с хорошими подступами для танков, с наличием «исходных и выжидательных позиций», укрытых как от наземного, так и от воздушного противника. Но крутость правого берега допускала паромную переправу танков лишь в отдельных местах, а именно:

а) переправу в 200 метрах южнее устья реки Дубровки — пристань Московская Дубровка;

б) Пески — пристань Анненское.

На левом берегу местность непосредственно у берега была захламлена разбитыми лодками и бревнами. Сама же болотистая почва с трудом давала возможность выгрузки танков с парома и затрудняла передвижение гусеничных боевых машин вдоль берега. К востоку от «обреза реки» местность была открытая, сплошь изрытая траншеями, в воронках от снарядов и авиабомб, к тому же заполненных водой.

Советское командование понимало, что в таких условиях передвижение и транспортировка танков возможна только ночью, а днем боевые машины могли поддержать пехоту лишь в качестве неподвижных огневых точек. Поэтому было принято следующее решение:

а) поддержать первый эшелон стрелковых дивизий главного направления ротой плавающих танков олтб (10 машин Т-38);

б) переправу танков начать по выходу пехоты на рубеж второй высоковольтной линии (однако обстановка заставила сделать это гораздо раньше);

в) после переправы танков на левый берег использовать их в качестве неподвижных огневых точек в системе обороны стрелковых дивизий на основных направлениях;

г) танки придавать: правофланговой 86 сд, действовавшей в направлении н/п Анненское — 86 отб; центральной 70 сд — олтб, левофланговой 11 осбр — 118 отб.

Таким образом, фланговым дивизиям намеревались придать пушечные танки, а центральной — пулеметные. Подобное решение вытекало из предположения о контратаках противника с флангов — из района 8-й ГЭС и Мусталово, что в ходе боев и подтвердилось. Однако впоследствии выяснилось, что успех сопутствовал только 86-й и 70-й стрелковым дивизиям (для 86 сд местом переправы был определен район Бумажного комбината, а для 70 сд — район устья реки Дубровки).

Операция готовилась очень тщательно. Наши танкисты и саперы выбрали и оборудовали (были улучшены спуски к берегу, а сам берег расчищен) два пункта паромных танковых переправ. Для танков активно готовились исходные позиции (экипажи рыли капониры и маскировали размещенные там танки). Командиры взводов и рот выбирали пути движения с исходных позиций на переправы, а механики-водители занимались изготовлением указателей маршрутов (стойки с указателями, покрашенные в белый цвет). В бинокли и стереотрубы БСТ наш комсостав тщательно изучал противоположный берег.

Ввиду того что пропускная способность каждой танковой переправы не превышала возможности одной танковой роты (10 танков) за ночь, с исходных на выжидательные позиции выдвигалась только одна рота от каждого переправляющегося батальона.

Выло определено, что за 30 минут до готовности 12-тонного парома (максимальной грузоподъемностью 14 т) из лодок А-3 (к движению) танки попарно выдвигались к нему, располагаясь на следующих рубежах: 2 танка — на пункт переправы (100 м от берега), 2 танка — на промежуточный пункт (400–500 м от берега), остальные — на исходных позициях. Таким образом достигалось рассредоточение боевых машин от артиллерийского огня противника и гарантировалась бесперебойная подача танков на паром.

После отплытия одного танка на пароме очередные подходили на свои места, ведомые связными-проводниками.

У парома должен был находиться старший по погрузке — танкист (помощник коменданта переправы), из лиц среднего комсостава. На противоположном берегу был приемщик танка — также средний командир (как правило, помощник командира переправляющейся роты по техчасти).

Связь командного пункта переправы с паромом по опыту 1941 года осуществлялась световыми сигналами при помощи «трехцветных карманных фонариков».

Вся подготовительная и организационная работа в основном была проведена командирами танковых и понтонных батальонов, а руководство осуществлялось оперативными группами АБТВ и инженерного отдела НОГ без участия командиров и штабов стрелковых соединений, коим были приданы танки и понтонные батальоны. «Стрелковые командиры» лишь ограничились отдачей необходимых приказов, что привело в дальнейшем к столь любимой русским народом импровизации.

25 сентября 1942 года 1-я рота плавающих танков олтб получила задачу по форсированию Невы в первом эшелоне.

В 03.30 утра 26 сентября подразделение из десяти плавающих танков Т-38 организованно выступило с исходных позиций и в 04.30 спустилось на берег.

При спуске в воду одна машина неожиданно сломалась, а у двух свалились гусеницы. Их потащили на исходные позиции, а 7 оставшихся танков в боевом порядке «развернутая линия» спустились в воду и поплыли на левый берег. В 70 метрах от берега один Т-38 наскочил на какой-то подводный предмет и затонул. Противник обнаружил наши боевые машины и открыл сильный артиллерийский и минометный огонь. Бронебойные пули, которые легко поражали наши Т-38, отправили на дно еще 3 танка. Оставшиеся три машины все-таки прорвались на левый берег и открыли стрельбу по противнику, но вскоре были подбиты. Паромы с пехотой первого эшелона задержались, и, чтобы не попасть в плен, экипажи поплыли обратно. Живыми на правый берег вернулись только 3 человека. У немцев было подавлено 2–3 легких пулемета и убито несколько автоматчиков[112].

Пусть и несколько позже, но пехота постепенно начала переправляться на левый берег Невы, где 86 сд и 70 сд удалось отбить плацдарм шириной по фронту 2–2,5 км, а глубиной 400 м. Затем плацдармов стало два — в районе Арбузово и Московской Дубровки. К концу первого дня на левый берег удалось переправить части двух дивизий и бригады. Однако германские войска непрерывно контратаковали, и, чтобы удержать плацдарм, вопреки первоначальным планам наше командование решило начать переправу танков немедленно. Из-за маленькой площади плацдарма и невозможности построить необходимое количество паромов решили переправлять только легкие танки.

Вечером 26 сентября 1942 года командир 86 сд отдал приказ об организации переправы 86 отб на левый берег. В 24.00 26.09.42 г. танкисты и саперы приступили к сборке двух паромов на двух пунктах переправ. На пункте № 1 к 07.00 27 сентября был готов паром, но при подходе танка к берегу противник открыл сильный огонь с флангов, а затем начал бить через реку «прямо в лоб». Паром был разбит, танк «уехал обратно».

Следующей ночью наши бойцы опять собирали паромы. К 06.00 на пункте № 1 снова удалось подготовить один паром. На него погрузили танк, и паром двинулся к левому берегу. Немцы обнаружили плавсредство и открыли по нему огонь. Из-за того что танк «обстреливался» из пушки и пулеметов, боевая машина была сожжена, но паром уцелел. Так паром с догоревшим танком и причалил к вражескому берегу. На пункте переправы № 2 паром сделали раньше — к 24.00 27 сентября. Танк быстро погрузили, но при отходе паром был поражен снарядом и затонул, экипаж на танке пытался эвакуироваться своим ходом по накренившемуся настилу. В итоге боевая машина сползла с накренившегося настила и тоже утонула.

В 05.00 на вновь собранном пароме очередной танк опять отчалил от берега и под сильным огнем противника форсировал реку. Наконец высадиться удалось, но танкисты на берегу встретили лишь небольшую группу пехотинцев 86 сд, отрезанную от основных сил. Это небольшое «войско» вместе с танком двинулось на соединение с основным гарнизоном плацдарма.

Однако за 250–300 метров от переднего края обороны 86 сд этот танк был мастерски подбит нашей пехотой, принявшей его за немецкий, так как «он шел от позиций противника».

29 сентября германские войска атаковали правый фланг 86 сд и потеснили наши силы в районе Анненской. Переправу 86 отб пришлось прекратить.

К этому моменту все первоначальные планы потеряли актуальность. Для группировки войск на плацдарме стала действовать новая переправа на участке 70 сд генерал-майора A. A. Краснова — на 200–300 м выше устья реки Дубровки. Это было очень удачное решение!

За четыре ночи — 30 сентября, 1, 2 и 3 октября — без каких-либо потерь на левый берег Невы было переправлено 26 танков — 19 пулеметных и 7 пушечных. По маркам: Т-37/Т-38 — 16, Т-26 пулеметных — 2, БТ-2 пулеметных — 1, Т-26 пушечных — 7. Погрузка танков занимала 10–15 минут, один рейс — 1 час 30 мин.[113]

Переправленным на левый берег танкам приходилось действовать в исключительно тяжелой и сложной обстановке.

Боевые машины выдвигались на указанные рубежи под артиллерийским и пулеметным огнем противника, а некоторые уничтожались врагом еще до занятия огневых позиций. Выход на фланги — в район Арбузово и школы п. Московская Дубровка — был совершенно невозможен из-за непроходимой местности.

Из-за вышеизложенных причин лишь только один танк Т-26 (пушечный) с великими приключениями прорвался в район Арбузово (правый фланг 86 сд), а остальные боевые машины в качестве огневых точек заняли огневые рубежи на стыке 70-й и 86-й стрелковых дивизий. Танки были зарыты в землю по обе стороны узкоколейной железной дороги. В качестве огневых точек пулеметные и пушечные боевые машины ежедневно отражали контратаки противника, которые следовали непрерывно с 1 по 6 октября.

Самый тяжелый бой произошел 5 октября 1942 года. Между 14.30 и 16.00 немецкий отряд из 40 человек во главе с несколькими офицерами просочился сквозь оборонительные позиции наших войск на стыке 70-й и 86-й стрелковых дивизий. Враг, следуя вдоль узкоколейки, прорвался через нашу оборону и почти дошел до Невы. Фактически плацдарм был разрезан на две части. Началась паника, и несколько групп советских пехотинцев, бросая винтовки, побежали к берегу. Танкистам отступать было некуда, поэтому 2 танка, находившиеся на огневых позициях, открыли по немцам шквальный огонь из пулеметов. Один из механиков-водителей 118-го отдельного танкового батальона (башенный стрелок этого танка был убит, командир танка ранен, а сама боевая машина увязла в болоте) посадил башенным стрелком танка пехотинца и открыл по немцам огонь. Группа командиров-танкистов в составе старшего политрука Орлова, красноармейца Байды (оба из олтб), капитана Мазура, лейтенанта Ставницкого, лейтенанта Рындина (все из 118 отб), взяв два ящика гранат, забросали ими немцев, а затем бросились на врага врукопашную. В результате схватки большая часть германских солдат была убита, остальные бежали. При этом красноармеец Байда заколол немецкого офицера ножом, а механик-водитель Рожков несколько немцев убил из револьвера системы Нагана[114].

Потери нашего десанта были достаточно значительны. Согласно докладу командующего Ленинградского фронта Ставке ВГК от 4 октября 1942 года, за четыре дня наступления 86 и 70 сд, а также танковые части и другие обеспечивающие подразделения понесли общие потери в 8244 человека.

Ввиду изменения общей обстановки в межфронтовой операции и трудности удержания плацдарма Ставка разрешила командованию Ленфронта отвести на правый берег части 70-й дивизии и 11-й отдельной бригады (директива Ставки № 170638 от 5 октября 1942 года).

6 октября было решено очередную неудачную наступательную операцию прекратить и перейти к обороне. Волховский фронт закончил отвод своих войск еще раньше — 1 октября. Начальнику АБТВ Невской оперативной группы было приказано эвакуировать уцелевшие личный состав и материальную часть на правый берег (так как сам плацдарм при обороне был слишком мал для танков). Но состояние машин было к этому времени таково, что из 26 танков после незначительного ремонта можно было эвакуировать лишь 5. Остальные были сильно повреждены артогнем и авиацией противника или так застряли в болотах, что никакая эвакуация этих боевых машин была невозможна.

В ночь с 6 на 7 октября на левый берег реки Невы для ремонта и подготовки к эвакуации уцелевших пяти танков были направлены две ремонтные бригады в составе 10 человек под руководством помощника командира 118-го отдельного танкового батальона по техчасти. Эти бригады за 7 октября отремонтировали 4 танка, но противник снова разбил их артогнем; также вскоре отремонтированный БТ-2 уже при подходе к парому от прямого попадания снаряда сгорел.

Таким образом, эвакуировать удалось только один Т-26 пушечный, а остальные танки после снятия с них исправных пулеметов, оптики и «стреляющих механизмов» пушек были подорваны саперами из 12-го гвардейского «минерного» батальона. Отдельный легкотанковый батальон, потерявший 23 из 29 танков, был расформирован[115].

Расширить захваченные плацдармы, прорвать оборону на всю глубину и соединиться с Волховским фронтом войска Ленинградского фронта не смогли. По приказу Ставки Верховного главнокомандования бои на плацдармах прекратились, основные силы были эвакуированы на правый берег. 55-я армия, продолжавшая вести бои за плацдармы в районе Ивановского, также получили приказ отойти на правый берег и прочно закрепиться. Необходимость отвода войск была вызвана тем, что врагу удалось к этому времени полностью отразить удар Волховского фронта и, по существу, восстановить положение на шлиссельбургско-синявинском выступе. «При создавшейся группировке войск противника, — отмечал в телеграмме начальник Генерального штаба генерал A. M. Василевский, — не исключена возможность его попытки форсировать реку Неву… с целью нанести удар с юго-востока на Ленинград и перерезать наши коммуникации на этом участке»[116].

10 октября 1942 года последние части и подразделения ударной группировки Невской оперативной группы, которой временно командовал начштаба Ленинградского фронта генерал-лейтенант Д. Н. Гусев, покинули левый берег Невы. Небольшой плацдарм, отвоеванный нашими войсками в районе Арбузово и Московской Дубровки, остался под советским контролем (с 10 по 20 октября плацдарм обороняла только одна рота 70-й стрелковой дивизии под командованием капитана H. A. Бритикова), а с 20 октября 1942 года по январь 1943 года оборонялся достаточным для этой цели количеством войск Красной армии — усиленным батальоном 314-го стрелкового полка 46-й стрелковой дивизии полковника Е. В. Козика.

Несмотря на большие потери боевых машин, советские танкисты сыграли одну из ключевых ролей при обороне плацдарма (особенно 5 октября). Но отвоеванный плацдарм для использования танков в обороне был слишком мал: если бы пехоте удалось отбросить врага хоть еще на 1 км от берега, чтобы плацдарм был не менее 1,5–2 км в глубину и 3–4 км по фронту, можно было бы перевести на левый берег эвакосредства и средства ремонта и в условиях наступающей зимы не зависеть от паромной переправы. Но этого не произошло.

Таким образом, Синявинская наступательная операция не решила задачи по прорыву блокады Ленинграда. Однако она имела положительное значение для общего хода борьбы на советско-германском фронте, и прежде всего под Ленинградом. Противник был вынужден перебрасывать в район сражения соединения с других участков фронта, в том числе подготовленные и для летнего штурма города. В результате активных действий Волховского и Ленинградского фронтов враг отказался от проведения операции «Нордлихт», на которую германская Ставка возлагала большие надежды. Синявинская операция сорвала очередной план штурма Ленинграда. Манштейн, который с 4 сентября возглавлял действия германских войск по отражению удара Волховского фронта, впоследствии писал: «И вот вместо запланированного наступления на Ленинград развернулось „сражение южнее Ладожского озера“…

Если задача по восстановлению положения на восточном участке фронта и была выполнена, то все дивизии нашей (11-й. — Примеч. авт.) армии понесли значительные потери. Вместе с тем была израсходована значительная часть боеприпасов, предназначавшихся для наступления на Ленинград. Поэтому о скором проведении наступления не могло быть и речи»[117].

Следует отметить, что после провала нашего «всеобщего наступления» в первой половине 1942 года Ставка ВГК дает указания командующим фронтами усилить внимание вопросам создания прочной обороны. В частности, по директиве Ставки от 5 октября командующий войсками Волховского фронта обязывался организовать на наиболее опасных направлениях Мга — Волхов и Мга — Кириши не менее трех-четырех оборонительных рубежей, иметь здесь оперативный резерв для контрудара по противнику. Такие же указания давались и по другим ответственным участкам фронта в районе Ленинграда, в частности, по укреплению западного берега реки Невы.

При проведении Синявинской операции войска Волховского и Ленинградского фронтов, силы КБФ и Ладожской военной флотилии понесли общие потери в 113 тысяч 674 человека. Из них безвозвратные потери — 40 тысяч 85 человек[118]. По докладу командующего Волховским фронтом от 1 октября 1942 года, «… общие потери противника за всю операцию составляют: убитыми и ранеными 51 700 человек, уничтожено 260 самолетов, 140 орудий, 300 минометов, 400 пулеметов и 197 танков». Автор склоняется к тому, что немецкие потери были еще меньше, но доказать этого не может. Оставляя в стороне точность приводимых данных, получаем соотношение общих потерь личного состава наших войск и противника как 2,2:1. Печально, но лучше воевать мы тогда не умели.