Плацдарм у Баранува

Плацдарм у Баранува

В начале августа 1944 года казалось, что Германия находится на грани полного краха. В Нормандии американцам удалось прорвать нашу оборону в районе Авранша, и 3– я армия генерала Паттона уже готовилась к своему броску на Бретань и Анжу. В Италии союзники вышли к реке Арно, вот-вот должна была пасть Флоренция. В Германии за взрывом бомбы в ставке Гитлера 20 июля прокатилась волна кровавых репрессий, коснувшаяся многих наших высших военных. И в довершение всего последовала катастрофа на Востоке, где вся наша линия обороны грозила рухнуть.

31 августа на совещании в ставке Гитлер сказал: «Думаю, никто не может представить себе положение более отчаянное, чем то, в которое мы попали в этом году на Востоке. Когда прибыл фельдмаршал Модель, в группе армий «Центр» царил полный хаос»[219]. К концу июля маршал Баграмян, командующий 1-м Прибалтийским фронтом, прорвал нашу оборону на Западной Двине и вышел к Рижскому заливу, отрезав группу армий «Север». 2 августа поляки подняли восстание и захватили большую часть Варшавы. И в довершение всего войска маршала Конева вышли к Висле на широком фронте, угрожая вбить клин между 1-й и 4-й танковыми армиями.

Такова была обстановка, когда Бальк и я прибыли в 4– ю танковую армию, которая старалась создать рубеж обороны в большой излучине Вислы, поблизости от ее слияния с рекой Сан. Крупные силы русских уже форсировали Вислу у города Баранув и угрожали прорвать нашу оборону с юга на север. Наш LVI корпус удерживал фронт от Солеца до реки Пилица; на этом участке русские уже создали два плацдарма – под Козенице и у Ивангорода[220]. От Солеца линия фронта нашего XLII корпуса шла к западу в направлении Островца. На правом фланге этого корпуса существовал разрыв, и III танковый корпус спешно перебрасывался туда (см. карту 54). К югу от Вислы в районе Кракова 17-я армия выгружалась из вагонов, чтобы прикрыть разрыв фронта между 1-й и 4-й танковыми армиями. Тем временем 24-я танковая дивизия сдерживала наступление русских через Сан к западу от Перемышля[221].

Обстановка под Баранувом особенно обострилась в период с 5 по 9 августа. XLII корпус испытывал мощное давление крупных танковых сил русских, но, к счастью, это было одно из лучших наших соединений, во главе которого стояли способные командиры. Оборона корпуса была эшелонирована в глубину, а из личного состава тыловых служб были созданы специальные отряды, которым предстояло уничтожать прорвавшиеся через линию обороны русские танки. Пока XLII корпус вел оборонительные бои, Бальк бросил III танковый корпус против левого фланга русских. В результате этой атаки нам удалось довольно значительно продвинуться и остановить наступление русских. К этому времени подошел XLVIII танковый корпус, и с его помощью мы смогли уменьшить Баранувский плацдарм. В своей книге «Panzer Leader» Гудериан пишет: «Лишь благодаря неиссякаемой энергии и опыту генерала Балька нам удалось избежать крупного поражения в этом районе»[222].

Когда же стало понятно, что полностью ликвидировать плацдарм у Баранува не удастся – я уже отмечал ту быстроту, с которой русские делали захваченные ими плацдармы неприступными, – Бальк решил уничтожить два плацдарма на участке LVI корпуса, причем сделать это при максимальном числе боевых машин и орудий и минимуме личного состава. В атаку на плацдарм под Козенице, который удерживали две-три русские дивизии, мы бросили только 6 батальонов, но поддерживали эту атаку 120 самоходных орудий, вся артиллерия XLII корпуса и 3 танковых дивизий.

Чуть позже в дело вступили еще и две минометные бригады. Сосредоточение артиллерии XLII корпуса было рискованным шагом, поскольку в каждой из наших батарей на Баранувском плацдарме мы оставили только по одному орудию. Все орудия были переброшены на участок под Козенице ночью, а сразу же после артподготовки мы вернули их на свои позиции.

Артиллерийская подготовка была короткой, но чрезвычайно интенсивной. Штурмовые орудия применялись массированно, и под этим ураганом огня сопротивление русских дрогнуло и сломалось, несмотря на большую отвагу, проявленную отдельными солдатами и подразделениями. В ходе артподготовки наши службы перехватили следующие радиопереговоры:

А. Удерживайте позиции!

Б. Мне конец.

А. К вам двигаются подкрепления.

Б. К черту ваши подкрепления! Я отрезан от своих. Ваши подкрепления не смогут меня найти.

А. Я запрещаю вам разговаривать по радио открытым текстом. Лучше расстреляйте сами своих солдат, чтобы этого не сделал враг.

Б. 54-й, вы, может быть, поймете, что у нас тут творится, если я вам скажу – у меня никого не осталось, кого бы я мог расстрелять, кроме своего радиста.

Тем временем общее положение в Польше значительно улучшилась. Варшавское восстание поначалу выглядело чрезвычайно опасным, но ситуация несколько разрядилась, когда стало ясно, что русские не смогли прорваться для оказания помощи повстанцам. У командования 9-й немецкой армии, которая сражалась там, сложилось впечатление, что русские израсходовали свои запасы горючего и боеприпасов и поэтому не сумели прорвать нашу оборону. Как бы то ни было, Красная армия не сделала ничего, чтобы помочь полякам, и их сопротивление постоянно слабело[223]. В Прибалтике положение также улучшилось. Гудериан, новый начальник Генерального штаба,

убедил Гитлера отдать приказ об эвакуации наших войск из Эстонии и Латвии. 16 сентября немецкие части ударом из Курляндии пробили коридор до Риги, что дало возможность группе армий «Север» соединиться с группой армий «Центр». В этих боях отличился, в частности, мой старый друг полковник граф Штрахвиц.

Однако обстановка в Румынии приняла катастрофический характер. Маршал Антонеску[224] был искренним другом Германии и полностью владел военной ситуацией в стране. Он предложил эвакуировать войска из Молдавии и Бессарабии и создать мощную оборонительную линию вдоль Карпат, далее через Галац к устью Дуная. Подобное предложение было очень своевременно, поскольку германские резервы перебрасывались на север для восстановления положения в Польше. Кроме того, ходили неприятные слухи о предательстве Румынии, что делало желательным сосредоточение немецких частей в Валахии. Но ничего этого сделано не было, и с началом наступления Красной армии 20 августа румынские дивизии перешли на сторону русских и повернули оружие против отступающих немецких войск[225]. Наши бывшие союзники захватили переправы через Дунай и Прут, в результате чего 16 немецких дивизий оказались полностью уничтоженными. Наше положение на Балканах резко изменилось; Болгария и Румыния были заняты русскими, а в сентябре они вступили и в Венгрию.

На Висле 4-я танковая армия прочно удерживала фронт, но ни генерал Бальк, ни я не позволяли себе подолгу оставаться на относительно спокойных участках. Нормандская кампания закончилась страшным поражением у Мортена и Фалеза, 25 августа пал Париж, а передовые части 3-й армии генерала Паттона уже подходили к границам рейха. В сентябре генерал Бальк был вызван для доклада в ставку фюрера; он получил назначение на должность командующего группой армий «Г» на Западе, а я должен был сопровождать его в качестве начальника штаба. Итак, я наконец попрощался с русским фронтом и опять отправился на новый театр военных действий.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.