17. Короли пустоты

17. Короли пустоты

Мы переживаем очень важный переходный период, когда современные технологии могут полностью изменить порядок вещей и повлиять на будущее развитие. Мы на стадии выбора — все может быть уничтожено, либо найдется какое-то решение. Если мы хотим выжить, то должны выяснить правду нашего происхождения и что лежит за всем этим.

Т. Хейердал

Как мы уже разобрались, примерно в XVIII в. человеческая цивилизация, после не менее, чем 20-векового перерыва, вновь стала единой. Надолго ли? Как мы показали выше, такое объединение явилось вынужденным, а любое вынужденное объединение людей с диаметрально-противоположными взглядами на жизнь, как показывает практика, является временным. Дело в том, что взгляды на жизнь, свойственные морским королям, никуда не делись — они продолжают существовать у значительного количества людей, определяя их отношение к жизни и их планы на будущее.

Как говорил К.Ижковский: «Людей и народы заставляют делать выводы из былого. Между тем лишь то, что будет, что предстоит сделать сейчас, объяснит нам, что собственно было и какое имело значение».

С этой точки зрения мы и попытаемся рассмотреть недавнее прошлое и ближайшее будущее (которые в среднем и определяют доступное нам настоящее). Итак, на рубеже XIX и XX в. планета Земля закончилась. С ней случилось, в сущности, то же самое, что со Средиземноморьем в I в. до н.э. На всей Земле не осталось свободного моря — все берега и все острова кому-то принадлежат, везде кто-то правит, и с точки зрения морских королей, делать здесь больше нечего. Надо уходить в какие-то другие моря, но, как в известном анекдоте: «Другого глобуса у нас нет». Разумеется, дело не собственно в море, как в обширной поверхности соленой воды. Дело в принципе пространства свободы — а с самого начала человеческой истории и до последнего времени именно море таким пространством и являлось.

Как только море перестало быть свободным пространством, появилась целая плеяда людей, которые начали искать ему альтернативу. Именно на этом рубеже мы видим огромное количество научно-фантастических и фантастически-научных новелл о таких альтернативах. Жюль Верн, например, прошелся по целому спектру направлений: глубины морей, глубины Земли, воздушный океан и, наконец, ближний космос. Константин Циолковский говорит однозначно: космос, других альтернатив нет. Именно ему принадлежит идея обитаемой космической станции — совершенно в духе морских королей, для которых корабль был домом. Но, следуя логике морских королей, море — это конечно, здорово, но у него должны быть берега. С этим в ближнем космосе дело обстоит сложнее — берегов-то сколько угодно, только для жизни они абсолютно непригодны. Тем не менее, в середине XX в. человек выходит в космос, более того, человек ступает на ближайший «новый берег» — поверхность Луны. Все ждали какого-нибудь чуда — а чуда не случилось. Как, согласно всем наблюдениям, не должно было быть ничего хорошего на этой Луне, так ничего хорошего там и не оказалось.

За 2-ю половину XX в. человечество прошлось своими беспилотными аппаратами по всей солнечной системе — и опять-таки нигде ничего хорошего не оказалось. Относительно Марса, иллюзии оставались вопреки всему — но и там не нашли ничего, кроме голой безводной и прочти безвоздушной пустыни. Впрочем, надежда умирает последней — похоже, пока люди не ступят на поверхность Марса, человечество не поверит, что это почти такое же унылое место, как и Луна. А обидно, между прочим. Но если посмотреть на все эти космические упражнения с точки зрения исторических аналогий — то наши полеты в космос напоминают катание на коряге, которым развлекались палеоантропы примерно 2 миллиона лет назад. Выплыли из дельты реки, добрались до отмели, которую видели с берега, осмотрелись, поковыряли пяткой песок — и поплыли обратно домой ужинать. Дома спросят: ну как там? А в ответ: прикольно, конечно, но в общем — полная фигня.

Для того, чтобы доплыть до чего-то интересного, как мы помним, палеоантропу пришлось построить лодку и отправиться в открытое море. Чтобы найти что-то интересное в космосе, современным людям, соответственно, придется строить что-то для путешествий в межзвездном пространстве и... Да, история повторяется. Первые межзвездные путешественники, вероятно, полетят с билетом в один конец. В феврале 2002 г. NASA недавно представило общественности проект полета к одной из звезд системы Центавра (Proxima Centauri или Alpha Centauri). В качестве движущей системы, кстати, предлагается использовать солнечный парус (снова солнце на парусе — любопытное совпадение). Предполагаемая продолжительность полета — примерно 200 лет, экипаж — около 150 человек, до цели доберутся только их отдаленные потомки. И вот что интересно: хотя никто не собирался вот так сразу реализовывать проект, тут же объявилось огромное количество добровольцев (причем из вполне благополучных стран). Все они махали в воздухе справками об идеальном здоровье и готовы были лететь хоть завтра. Хороший признак, между прочим. Значит, те, кто говорят, будто человечество зажралось и деградировало — просто мелкие духовные пакостники.

О звездах можно говорить много. Примерно столько же, сколько самих звезд. Но звезды — это далеко не единственное возможное пространство свободы. Первый полет к звездам, согласно прогнозам NASA, состоится примерно в 2050 г. Та альтернатива, о которой мы поговорим сейчас, уже практически состоялась. Если авторство «звездной» альтернативы, видимо, принадлежит Циолковскому, то авторство этой — скорее всего, Александру Грину, жившему тогда же, на рубеже XIX и XX в. Тому самому Александру Грину, который написал знаменитые «Бегущая по волнам» и «Алые паруса».

Интересно, знал ли Грин пеласгический миф об Эвриноме — «далеко блуждающей», или образ Бегущей-по-волнам родился у него совершенно самостоятельно. Интересно, знал ли он о пурпурных парусах и обитых серебром веслах последних античных «морских королей» — киликийских пиратов, когда писал об алых парусах Грея? А вот о чем точно не знал Грин так это о том, что на самом деле описал практическую реализуемую альтернативу свободного пространства. Тем не менее, он это сделал. Просто сама реализация виртуальных миров случилась столетием позже.

Слово нашим современникам.

«Самое главное в „Матрице“ — это переселение человека из реального мира в компьютерную программу. Для этого необходимо сознание человека и психику полностью, без малейших купюр записать на микрочип. Человек начинает жить в компьютерной программе — и не факт, что вернется в реальный мир...

На Западе в последние годы бурно развивается наука „сеттлеретика“ (settler — переселенец), ключевыми стали термины uploading и downloading (загрузка и разгрузка) для технологии считывания личности при переносе с биологической на компьютерную матрицу. По прогнозам, работы будут реализованы на практике к 2020 году...

Превращение человека в электронное существо (Е-существо) будет обходиться в несколько миллионов долларов, но к 2035 году стоимость человекоэквивалентного компьютера-чипа в комплексе с телом, датчиком, заменяющим органы чувств, и коммуникациями снизится до нескольких тысяч долларов.

Никакой экзотики в области искусственной сенсорики нет уже сейчас...

Ключевой вопрос о том, каким будет грядущий мир, резонно заменить другим вопросом: каким будет человек в грядущем мире?»

(С.Лесков. «„Матрица“ становится реальностью»)

Вероятно, еще более резонным будет объединить оба вопроса в один: каким будет стиль жизни человека в грядущем мире? В мире, где воображаемое для кого-то с легкостью становиться объективной реальностю (данной нам, как учит диалектический материализм, в ощущениях), или (в более общем случае) сама объективная реальность может по некоторым правилам формироваться чьим-то воображением. И вот здесь мы переходим к философской концепции, известной как КИБЕРПАНК. Недавно один анонимный эксперт назвал Александра Грина «первым киберпанком». Не знаю, понравился бы Грину киберпанк, но киберпанку идея эпатажных алых парусов как раз очень близка. Впрочем, киберпанк интересен не этим.

«Идеология Панка — отрицание, в первую очередь всего обыденного, что в повседневной жизни приводит большей частью к асоциальному поведению. Киберпанк тоже отрицание обыденного, но наличие в нем революционной для обыденного компоненты Кибернетизации жизни делает это отрицание внешне социально приемлемым...

Отрицающая компонента современной технологической революции настолько тонка, что многие из нас не воспринимают ее как отрицание...

Киберэлита сегодняшнего дня страшно далека от народа, разрознена и практически не нащупывается. В историческом ракурсе это достаточно естественное положение дел, если проследить существование на ранних стадиях истории культов или отраслей. Ситуация с „компьютерщиками“ отягощается еще и тем, что в реальной жизни они мало пересекаются в своей деятельности с другими людьми...

Несмотря на широчайшее внедрение компьютерной среды в современный обиход — профессионалы, „служители культа“, далеки от своих сограждан. Шовинизм компьютерщиков не просто высок, он архивысок...

Не умеющие решать самостоятельно специфические проблемы с программным обеспечением автоматически считаются людьми второго сорта. А ведь их миллионы. На прошлой неделе меня носило на два доморощенных Оскара — премию киноакадемии Ника и Национальную интернет-премию. Исключительно интересно было сравнить — нам, киберпанкам, всегда интересны как потуги дельцов построить в свои рамки зарождающийся мир, так и понаблюдать за попытками возрождения другого мира, когда-то великого, а ныне изрядно подопустившегося».

(К.Готовцев. «Киберпанк вас съест», «Кибероккупация»)

Вот он — еще один берег, от которого можно отплыть, подняв виртуальный парус с виртуальным солнцем.

Кто-то скажет: «Нет, космос как-то симпатичнее — а здесь панки какие-то, шовинизм...»

Какая наивность. Космос способен породить такой шовинизм, который киберпанку и не снился.

Есть у знаменитого фантаста Айзека Азимова две фантастические новеллы, написанные в 70-е годы: «Стальные пещеры» и «Обнаженное солнце». Исторический фон обеих новелл таков.

Земля перенаселена, жизнь на ней регламентирована до мелочей, администрация контролирует практически все действия граждан — а как иначе? Самый главный ресурс — свободное пространство практически исчерпан. Стоит хоть на час перестать регулировать его использование — и человеческий муравейник просто захлебнется, превратившись в огромную безнадежно запутанную пробку. А как же люди? Они привыкли. Они с детства учатся тому, что именно подобный образ жизни единственно возможен и именно такой способ администрирования жизненно необходим (в описанной ситуации это чистая правда). Индивидуальной инициативы и стремления к счастью нет — есть стандарт и функциональность. Люди, превратившие свое жизненное пространство в муравейник, теперь вынуждены сами превращаться в муравьев. Прогресс в каких бы то ни было проявлениях останавливается навсегда... Впрочем, нет — прогресс остановился бы навсегда, если бы не вторая сюжетная линия азимовского цикла. Некоторым из тех групп людей (авантюристов, изгоев, бродяг), которые когда-то отправились колонизировать космос, улыбнулась удача — они освоили новые планеты и создали новые цивилизационные модели. Там прогресс идет, причем идет стремительно — как всегда бывает при изобилии свободного пространства (это мы наблюдаем не только в фантастическом будущем, но и в историческом прошлом). В какой-то момент потомки космических бродяг вспоминают о Земле. Разумеется, дело не в ностальгии — бродяги не знают такого чувства.

«Спейсеры, обитатели других миров, в лучшем случае относились к жителям планеты-прародительницы снисходительно-безразлично, а в худшем — с нескрываемым презрением».

(«Обнаженное солнце»)

Дело в голой прагматике: на Земле огромное количество людей, а значит, есть достаточно много людей, обладающих свойствами, полезными для новых цивилизаций. Это — ценный ресурс, так что именно за ним бродяги и возвращаются. Мнение земного сообщества по этому поводу интересует их не больше, чем медведя — мнение пчел о правах на мед:

«Сверкающие космопланы высадили своих солдат в Вашингтоне, Нью-Йорке и Москве, чтобы получить с Земли то, что якобы причиталось спейсерам...

Им даже не понадобилось прибегать к помощи своего наступательного оружия».

(«Стальные пещеры»)

Ну вот и здесь шовинизм. А почему так получается? Да потому, что подобное порождает подобное. Космическое пространство и киберпространство одинаково относятся к человеку — точно так же, как относятся к нему бескрайние водные пространства (вотчина древних морских королей). Они к нему НИКАК не относятся. Все это — формы ПУСТОТЫ, непосредственно воспринимаемой Вселенной, которая, по меткому выражению С.Лема «вообще не позволяет оценивать себя в категориях этики». Человек, вместе со всеми его духовными, этическими, гуманитарными воззрениями и исканиями, с его добрыми и злыми поступками, с его верой и надеждой (или отсутствием того и другого), глубоко безразличен для Вселенной. Вселенная — это просто безмолвствующая совокупность НЕ человеческих правил игры, в которую играет каждый — хочет он того, или нет, нравится ему это или не нравится. Человек может или принять Вселенную, как она есть — или в страхе отвести глаза. Он может сказать «этого не может быть, это слишком жестоко» и придумать собственные правила (быть может, очень симпатичные, но — увы, не имеющие отношения к реальности). Он может сказать: «Все люди рождаются свободными и равными в своем достоинстве и правах. Они наделены разумом и совестью и должны поступать в отношении друг друга в духе братства». (Всеобщая декларация прав человека,1948 г.) Он может сказать еще множество красивых слов — но правила игры от этого не изменятся. Человек свободен лишь в той степени, в которой может раздвинуть границы своей свободы, и в этом люди уж точно НИКОГДА не будут равными, как НИКОГДА не будут равными в разумности. Значит и остальные патетические слова о правах, совести и братстве, остаются всего лишь милой фантазией (сколько бы людей в эту фантазию не верили).

Человек, который смотрит в ПУСТОТУ не отводя глаз, не верит в равенство людей по одной простой причине — в реальности этого равенства нет. Человек с большим арсеналом умений и возможностей не равен человеку с меньшим их набором — потому, что большее не равно меньшему. За это смотрящих в пустоту (адептов киберпанка — в частности) порицают как «профессиональных шовинистов». На самом же деле киберпанк — это принцип дискриминации людей не по профессиональным способностям, а в первую очередь — по СПОСОБНОСТИ К СВОБОДЕ.

Способность к свободе — это и есть способность смотреть в пустоту, не отводя глаз. В «Стальных пещерах» Азимова есть такой короткий диалог землянина (живущего в обстановке «братства» — т.е. предельной несвободы, когда: «Все должны каждому и каждый — всем») и спейсера (представителя новых «королей пустоты», для которых быть свободным так же естественно, как дышать):

Землянин: «К тому же на ум и чувства человека очень влияет библия».

Спейсер: «Что такое библия?»

Землянин: «Это священная книга у почти половины населения Земли».

Спейсер: «Я не понимаю значение прилагательного в этой фразе».

Так вот: свободный человек НЕ ПОНИМАЕТ значения прилагательного «священный». Для него «священный предмет» — это предмет, которому приписывают некое якобы ценное, но принципиально несуществующее свойство (названное ничего не значащим словом).

А поскольку этого свойства нет — то и этот предмет является совершенно бесполезным (а с учетом его влияния на людей, с учетом тех сил, ресурсов и времени, которое он отнимает — даже ощутимо вредным).

Мы проследили лишь некоторую (хотя и немаловажную) часть борьбы «священного» мифа с реальностью. На историческом фронте христианский «священный» миф победил. Численность людей, предпочитающих этот миф, многократно превзошла численность людей, предпочитающих реальность. Победители завоевали для современного общества право не видеть, не слышать и не знать реальности. Они завоевали право цивилизации большинства играться в несуществующие ценности и возводить вокруг них дорогостоящие воздушные замки для мифологической защиты от вымышленных угроз. Но реальность (в отличие от вымысла) существует независимо от того, видит ее кто-то или нет — и реальность в том, что подобная цивилизация слепого большинства неизбежно порождает одну или несколько цивилизаций меньшинства (выталкивая деятельное меньшинство из цивилизационного пространства и превращая в его сообщество изгоев). А дальше все просто: все хорошие слова кончаются, когда дело идет о конкуренции новой и старой цивилизационных моделей. Стены воздушных замков не защитят от тех угроз, которые при такой конкуренции возникают. Правила истории просты: фигура, не защищенная от реальной угрозы, бьется и снимается с доски. История вообще жестокая штука — когда речь идет о выживании, выживают зрячие, а не слепые (даже если слепые уверены, что они лучше зрячих). А почему, собственно, они в этом уверены?

А чем лучше цивилизация мифологизированной «священной» слепоты гипотетических цивилизаций спейсерства или киберпанка? Предписанной свободой, равенством и братством? Обязательным братством святых с подонками? Узаконенным равенством гениев и дебилов? Насильственно поддерживаемой свободой рабов за счет рабства свободных?

Чем ценна эта абсурдная цивилизация?

Тем, что большинство к ней привыкло? Но тогда хороша любая цивилизация, даже самая скверная.

Тем, что она выработала и восприняла какие-то особо ценные духовные принципы? Кто видел их ценность? Лишь из того, что эти принципы содержат постулат о собственной ценности ровно ничего не следует.

Тем, что она создала те блага прогресса, которыми мы все сейчас пользуемся? Но это не ее заслуга. Она просто присвоила заслуги тех сообществ, которые действительно все это создали, а затем вычеркнула их из собственной истории. Причем идеология тех, «вычеркнутых» сообществ, была гораздо ближе к спейсерству или киберпанку, чем к идеологии современной цивилизации большинства.

Разумеется, история не мстит за неблагодарность и даже за жульничество. Но история мстит за глупость и близорукость. И особенно жестоко она мстит за глупость массовую, когда миллионы людей не дают себе труда заглянуть чуть дальше собственного носа и осознать то, что там увидели.

«Они стали властелинами, а мы — червями. Они развивали технику, а мы уходили все глубже в недра земли...

Нельзя вечно обманывать землян иллюзиями. Больше так жить нельзя. Или мы выйдем на широкие просторы, к свету, к солнцу, или мы погибнем».

(«Обнаженное солнце»)

Кто сказал, что естественный отбор для человечества кончился? По-моему, он еще только начинается. И, по-моему, его результаты очень сильно не понравится тем, кто сейчас пытается учить человечество морали с помощью истории, построенной на очевидной и грубой лжи.

Ложь не может научить ничему правильному. Ложь не может научить ничему хорошему. Ложь не в состоянии научить ничему полезному. Ложь не способна даже научить выжить.

Впрочем, история — настоящая история, которой совершенно все равно, кто, как и зачем ее искажает — расставит все по своим местам. И произойдет это тогда, когда на горизонте снова появится солнце, нарисованное на парусе — то солнце, с которого настоящая история и началась.

Александр Розов

Европа, ноябрь 2002 — cентябрь 2003.