§ 26. Личность Петра: вымысел и реальность

§ 26. Личность Петра: вымысел и реальность

Ни одно действующее лицо Нового Завета не предстает перед нами в таких живых красках, со всеми своими добродетелями и ошибками, как Петр. Он был искренним и прямодушным человеком и всегда оставался самим собой, не пытаясь ничего скрыть.

Историю его жизни можно разделить на три последовательных периода. В евангелиях сильнее всего бросается в глаза человеческая природа Симона; Деяния рассказывают о роли, которую Петр сыграл в основании церкви, при временном пробуждении его прежней человеческой природы в Антиохии (о чем пишет Павел); в посланиях Петра мы видим окончательное торжество божественной благодати. Петр был самым сильным и в то же время самым слабым из Двенадцати. Ему были присущи все достоинства и недостатки сангвинического темперамента. Он был добросердечен, резок, горяч, оптимистичен, непостоянен и склонен бросаться из одной крайности в другую. Он заслужил наивысшую похвалу — и самое суровое обличение Христа. Он первым назвал Иисуса Божьим Мессией, за что и получил новое имя, Петр, как пророческое провозвестие великой роли, которую ему будет суждено сыграть в истории церкви; но он же первым начал отговаривать Христа идти по пути Креста к небесному венцу, чем навлек на себя упрек: «Отойди от Меня, сатана». Камень основания церкви стал камнем преткновения и скалой соблазна. Когда Христос мыл апостолам ноги, Петр воспротивился — вероятно, из скромности, а затем, внезапно передумав, пожелал, чтобы ему вымыли не только ноги, но и руки, и голову. Он отсек ухо Малху из плотского стремления защитить Учителя, а через несколько минут оставил Его и скрылся. Он торжественно обещал хранить верность Христу, даже если все Его оставят, но в ту же ночь он трижды отрекся от Христа. Он первым отбросил еврейские предрассудки в отношении нечистых язычников и побратался с обращенными язычниками в Кесарии и Антиохии, но он же первым стал сторониться их из малодушного страха перед иудействующими братьями из Иерусалима, чем заслужил унизительный упрек Павла.[296]

Однако Петр возвращался на верный путь так же быстро, как оставлял его. Он с самого начала питал искреннюю любовь к Господу и не находил себе ни места, ни покоя, пока не получал прощение. При всей своей слабости он был человеком благородной и щедрой души и сослужил великую службу церкви. Бог победил его грехи и непоследовательность, научив его смирению и подтолкнув к духовному росту. В посланиях Петра мы видим окончательный результат этого очистительного труда — смиренный, покорный, кроткий, чуткий, любящий и прекрасный дух. Почти каждое слово и событие в евангельской истории, связанное с Петром, оставило в его посланиях свой отпечаток в виде смиренных или благодарных воспоминаний. Его новое имя, «Камень», воспринимается лишь одним из многих живых камней, из которых сложен храм Божий, возведенный на Христе, «краеугольном камне».[297] Апостол дает своим братьям–пастырям то же поручение, которое сам получил от Христа после Его воскресения, — праведно «пасти Божье стадо» под руководством Христа, главного «Пастыря и Блюстителя их душ».[298] Истории отречения Петра от Господа в евангелиях отводится так же много места, как в Деяниях — рассказу о том, как Павел преследовал церковь, но полнее всего эта история изложена в Евангелии от Марка, ученика и «переводчика» Петра (что и было бы вполне закономерно, если она записана со слов самого апостола). Из всех евангелистов один Марк упоминает о том, что петух прокричал дважды, как бы увеличивая вину отречения в два раза,[299] а также приводит упрек Христа («сатана»), но умалчивает о Его похвале («камень»).[300] Петр, как и Павел, ничуть не стремился скрыть свой грех. Этот грех был жалом в его плоти, и память о содеянном не позволяла ему удаляться от креста; а то, что он сумел вновь подняться после падения, было зримым подтверждением силы и милосердия Христа и постоянным поводом для благодарности. С тех самых пор двуединая история об отречении и восстановлении Петра всегда служила христианам неизменным источником предостережения и утешения. Вновь обратившись к своему Господу, Который молился о том, чтобы вера Его ученика не оскудела, Петр и по сей день укрепляет братьев.[301]

Что касается официального положения Петра в церкви, то, благодаря своей терпимости, умеренности и способности понимать других, он с самого начала был предводителем апостолов–евреев, но не в раскольничьем смысле. Он никогда не был ограниченным, узколобым, претендующим на особые полномочия сектантом. После видения в Иоппии и обращения Корнилия он сразу отбросил унаследованную от предков веру в необходимость обрезания и открыто объявил об этой перемене в Иерусалиме, провозгласив всеобъемлющий принцип, что «Бог нелицеприятен, но во всяком народе боящийся Его и поступающий по правде приятен Ему» и что иудеи и язычники в равной мере спасаются лишь «благодатию Господа Иисуса Христа».[302] Впоследствии он возглавил всю еврейскую христианскую церковь, и сам Павел называл его в числе трех «столпов», которым было доверено «апостольство у обрезанных».[303] При этом Петр занимал промежуточное положение между Иаковом, олицетворявшим собой правое, консервативное крыло апостольского воинства, и Павлом, возглавлявшим левое крыло. Именно такую позицию Петр выражает в своих посланиях, в которых присутствуют наставления, позаимствованные как у Павла, так и у Иакова, благодаря чему его послания являются богословским актом примирения; аналогичным образом Книга Деяний представляет собой исторический акт примирения, не искажающий ни истины, ни фактов.

Вымышленный образ Петра

Ни один библейский образ, как, впрочем, и ни один образ в истории, не претерпевал столько преувеличений, искажений и злоупотреблений в богословских и иерархических интересах, как образ простого галилейского рыбака, стоявшего во главе апостолов. Образ Девы Марии претерпел такую же трансформацию в богослужебных интересах — Ее возвели в ранг Царицы Небесной. В таком идеализированном виде Петр как Наместник Христа и Мария как Мать Христа до сих пор играют главную роль в церковном устройстве и поклонении крупнейшей ветви христианского мира.

В обоих случаях реальность начала обрастать вымыслами еще в среде иудействующих еретических сект II и III веков, но в III и IV веках христиане, в особенности Римская церковь, внесли в эти легенды поправки и вывели их на новый уровень.

1. Мифический Петр евионитов. В основу этого образа Петра легли такие исторические факты, как знакомство Петра с Симоном Волхвом в Самарии,[304] размолвка между Петром и Павлом в Антиохии,[305] а также недоверие и неприязнь иудействующих к Павлу.[306] Три этих неоспоримых факта вкупе с однимединственным заблуждением, суть которого состояла в том, что в Риме Симона Волхва приняли за древнесабинское божество Semo Sancus,[307] породили новый миф и в конце II века вызвали к жизни целый ряд религиозных сочинений, составленных остроумными полугностиками–евионитами — либо анонимно, либо под именем Климента Римского, уважаемого преемника Петра.[308] В этих сочинениях Симон Петр изображен великим апостолом истины, которому противостоит Симон Волхв — псевдоапостол лжи, отец всех ересей, одержимый бесом самарянин. Петр преследует соперника от Кесарии до Тира, в Сидоне, Берите, Антиохии и Риме и даже перед судом Нерона спорит с ним и опровергает его заблуждения — пока мошенника, наконец, не настигает жалкая смерть, когда он осмеливается насмехаться над вознесением Христа на небеса.

«Беседы», ложно приписываемые Клименту, воплощают в образе Симона целый ряд ересей, в число которых попадает и Евангелие Павла, на которого автор обрушивается с яростной критикой, называя его лжеапостолом и ненавистным противником закона Моисеева. «Беседы» упрекают Симона Волхва в том же, в чем иудействующие упрекали Павла, — особенное неприятие у автора вызывает учение о спасении одной лишь благодатью. Видение Христа, благодаря которому Павел обратился и которым он так много хвалился, автор считает сатанинским обманом. Упреки, высказанные Павлом в адрес Петра в Антиохии, расцениваются как выступление против Бога. Одним словом, образ Симона Волхва представляет собой, по крайней мере отчасти, окарикатуренное изображение Павла, из ненависти созданное иудействующими.

2. Мифический Петр папистов. В ортодоксальном варианте легенды о Петре, который мы можем найти отчасти в творениях Иринея, Оригена, Тертуллиана и Евсевия, а отчасти в апокрифических сочинениях,[309] общая сюжетная линия противоборства Петра и Симона Волхва в Антиохии и Риме сохранена, но отсутствует неприязненное отношение к Павлу. Павел назван вторым, после Петра, основателем Римской церкви. Эта легенда утверждает, что оба апостола мученически погибли во время гонений Нерона, в один день (29 июня) и год, или с разницей в один год, но в разных местах и разной смертью.[310] Петр был распят, как и его Учитель (только вниз головой[311]). Это произошло либо на холме Яникул (где стоит церковь Сан–Пьетро ин Монторио), либо, что более вероятно, на Ватиканском холме (где во времена Нерона находился цирк и совершались казни);[312] Павел, как римский гражданин, был обезглавлен. Его казнили за пределами города, на Остийской дороге близ Трех Источников (Tre Fontane). По пути к месту казни оба апостола даже прошли по одному и тому же отрезку Аппиевой дороги. В конце II века римский пресвитер Кай (Гай) указывал на их надгробия, или трофеи,[313] на Ватикане и Via Ostia. Согласно «Календарю» Римской церкви, начинающемуся со времен Либерия, торжественное захоронение останков Петра в катакомбах Сан–Себастиано и останков Павла на Via Ostia состоялось 29 июня 258 г. Столетием позже останки Петра были навечно захоронены в соборе св. Петра на Ватикане, а останки апостола Павла — в соборе Св. Павла (San–Paolo fuori le mura) с внешней стороны Porta Ostiensis (ныне Porta San Paolo).[314]

Предание о двадцатипятилетнем епископском служении Петра в Риме (которому предшествовало семилетнее епископство в Антиохии) получило распространение лишь в IV веке (Иероним). Как уже было сказано, оно возникло из–за ошибки в хронологических расчетах и сомнительного утверждения Иустина Мученика о том, что Симон Волхв посетил Рим при императоре Клавдии (41 — 54).

«Catalogue Liberianus», самый древний список пап (предположительно составленный не позже 366 г.), определяет срок папского правления Петра в 25 лет, 1 месяц и 9 дней и датирует его смерть 29 июня 65 г. (при консулах Нерве и Вестии) — получается, что апостол пришел в Рим в 40 г. по Р.Х. Евсевий в частично сохранившемся греческом тексте своей «Хроники» не называет точный срок, но в «Церковной истории» он сообщает, что Петр пришел в Рим при императоре Клавдии, чтобы опровергнуть пагубные заблуждения Симона Волхва.[315] В армянском переводе «Хроники» есть упоминание о «двадцати» годах;[316] Иероним, в своем переводе или, скорее, парафразе, говорит о «двадцати пяти» годах, безосновательно полагая, что Петр отправился из Иерусалима в Антиохию и Рим на втором году правления Клавдия (42 г., хотя Деян. 12:17 указывает, скорее, на 44 г.) и умер в четырнадцатый, или последний год правления Нерона (68).[317] Современные католические историки расходятся во мнениях относительно года смерти Петра: Бароний называет 69 г.;[318] Паджи и Альбан Батлер — 65 г.; Мёлер, Гамс и Альцог колеблются между 66 и 68 г. Во всех этих случаях пришлось бы допустить, что гонения Нерона продолжались или возобновились после 64 г., о чем в истории нет никаких сведений. Кроме того, пришлось бы допустить, что большую часть этого времени Петр, очевидно, провел вдали от своей паствы, надзирая за церквями в Малой Азии и Сирии, председательствуя на Иерусалимском соборе и путешествуя с женой, и при этом был сравнительно мало известен в своей епархии до самого 58 или даже 63 г. — Павел в своих письмах в Рим и из Рима ни словом о не упоминает о Петре. Получается, что хронологическая ошибка имеет больший вес, чем упрямые факты. Знаменитое предсказание, что «ни один папа не доживет до (двадцати пяти) лет Петра», которое до сего времени считалось чуть ли не законом, было опровергнуто тридцатидвухлетним правлением первого непогрешимого папы, Пия IX (1846 — 1878).

ПРИМЕЧАНИЕ О претензиях пап

На основании этого предания и бесспорно выдающейся роли Петра в евангелиях и Деяниях и в особенности на основании слов Христа, сказанных апостолу после его великого исповедания (Мф. 16:18), выстроена колоссальная структура папства, которая претендует на то, что она законным образом унаследовала наивысшее положение в Церкви Христовой с точки зрения чести и юрисдикции. С 1870 г. она утверждает, что папы непогрешимы в любых официальных высказываниях по богословским или нравственным вопросам. Справедливость этих претензий не может не зависеть от истинности их трех исходных предпосылок.

1. Петр присутствовал в Риме. Это можно считать историческим фактом, и лично я не верю, что столь непоколебимая, охватившая весь мир структура папства может покоиться на шатком основании вымысла и заблуждения. Жизнеспособность легенды обеспечивается фактом, лежащим в ее основании, и любое заблуждение тем более опасно, чем больше сокрытая в нем крупица истины. Однако факт присутствия Петра в Риме, будь то на протяжении года или двадцати пяти лет, не может играть такую решающую роль, какую приписывают ему паписты, — в ином случае мы нашли бы в Новом Завете какое–нибудь указание на это. Более того, даже если Петр присутствовал в Риме, там присутствовал и Павел, который, как явствует из Послания к римлянам, наравне со своим старшим товарищем осуществлял апостольский надзор за римскими христианами.

2. Главенство Петра впоследствии переходило от одного его преемника к другому. Такой вывод делают на основании слов Христа: «Ты — Петр, и на сем камне Я создам Церковь Мою, и врата ада не одолеют ее».[319] Эти слова, записанные одним Матфеем, представляют собой экзегетическое основание всей структуры католицизма, — папы и паписты цитируют их чаще, чем любой другой отрывок из Писаний. Да, между словами «петра», то есть камень, и «Петр» есть очевидная связь, но это пророческое имя, по всей видимости, относится к особой миссии, возложенной на Петра: раз и навсегда заложить основание церкви. Это поручение он выполнил в день Пятидесятницы и при обращении Корнилия; и в этом ни с чем не сравнимом служении у Петра не может быть преемника, равно как не может быть преемника у апостола Павла в деле обращения язычников или у Иоанна в деле воссоединения двух ветвей апостольской церкви.

3. Полномочия Петра действительно передавались — но не епископам Иерусалима или Антиохии, где он, несомненно, жил долгое время, а епископу Рима, хотя факт пребывания апостола в этом городе невозможно установить на основе Нового Завета. История не сохранила никаких сведений об этой передаче полномочий. Ни Климент, епископ Римский, который в 95 г. по P. X. первым упомянул о мученической смерти Петра, ни Игнатий Антиохийский, который несколькими годами позже ссылается на то, что Петр и Павел проповедовали жителям Рима, не говорят об этом. Даже о хронологии и последовательности правления первых пап у нас нет точных данных.

Притязания папства никак не основаны на подлинных сведениях, касающихся личности и биографии Петра, и в то же время некоторые неоспоримые известные нам факты из жизни апостола, напротив, противоречат этим претензиям.

1. Петр был женат (Мф. 8:14) и брал жену с собой в миссионерские путешествия (1 Кор. 9:5). Возможно, он упоминает о ней в своем первом послании (1 Пет. 5:13) — такое толкование слова «избранная [сестра]» вполне допустимо. Как гласит святоотеческое предание, у Петра были дети, — по крайней мере, дочь (Петронилла). Говорят, что его жена мученически погибла в Риме раньше, чем он сам. С учетом такого примера, на каком основании папы запрещают священникам жениться? Я уже не говорю о столь же поразительном контрасте между бедностью Петра, у которого не было ни серебра, ни золота (Деян. 3:6), и внешней роскошью, которой папство наслаждалось в Средние века вплоть до недавнего крушения его земной власти.

2. На Иерусалимском соборе (Деян. 15:1–11) Петр выступал в роли главного участника и оратора, а не председателя или судьи (председательствовал Иаков) и не претендовал ни на какие особые полномочия, и уж тем более — на непогрешимость суждений. Если следовать теории Ватикана, вопрос об обрезании всецело находился в компетенции Петра, а не собора, и решение должен был принимать он один, а не «Апостолы и пресвитеры и братия» (Деян. 15:23).

3. В Антиохии более молодой апостол (Павел) обличил Петра в непоследовательности (Гал. 2:11–14). Поведение Петра в этом случае совершенно не согласуется с теорией о его непогрешимости, равно как и с теорией о главенствующей роли Петра; да и вся эта сцена, в которой нет ничего непонятного, настолько не вписывается в представления Рима и его приверженцев, что святоотеческие и иезуитские толкования всячески пытались ее исказить: некоторые даже осмеливались утверждать, что апостолы нарочно инсценировали размолвку, чтобы наглядно разоблачить иудействующих!

4. Величайшие из пап, от Льва I до Льва XIII, непрестанно говорили о своей власти над всеми епископами и всеми церквями, однако Петр в Деяниях не делал подобных заявлений. В его посланиях тоже нет претензий на какое–либо превосходство над «сопастырями» и «священством» (под которым он понимает всех христиан); послания Петра проникнуты духом самого искреннего смирения и содержат пророческие предостережения против грехов, неизменно сопутствующих папству, — гнусной корысти и стремления к господству (1 Пет. 5:1–3). Жажда наживы и жажда власти — родные сестры; оба этих греха представляют собой «корень всех зол».

Очень примечательно, что слабости Петра как исторической личности — его дерзость и самоуверенность, его боязнь креста, его любовь к мирской славе, его плотской энтузиазм, его удар мечом и его сонливость в Гефсиманском саду, — повторялись в истории папства еще чаще, чем его достоинства. При этом речи и послания обратившегося и исполненного Святым Духом Петра содержат самый настоятельный протест против иерархических претензий и мирских пороков папства, а также утверждают истинно евангельские принципы — всеобщее священство и царственное достоинство верующих, бедность апостолов на фоне богатств храма и необходимость слушаться Бога, а не человека. Петр проявлял всяческое уважение к гражданским властям и к святости брака, он осудил двоедушие Анании и Сапфиры и симонию Симона Волхва, великодушно признал благочестие язычника Корнилия, отверг ярмо закона и проповедовал спасение именем одного лишь Иисуса Христа.