4 Военно-воздушные силы РОА

4

Военно-воздушные силы РОА

Помимо сухопутных войск Комитета освобождения народов России, происходило создание собственных военно-воздушных сил под командованием Мальцева, впоследствии генерал-майора. Возникновение и развитие Военно-воздушных сил (ВВС) КОНР, о существовании которых даже у посвященных людей имеются лишь отрывочные cведения, будут здесь впервые представлены в связном изложении. Начало организационного объединения русского летного персонала на немецкой стороне восходит к августу 1942 г. Группа бывших советских офицеров авиации – майор Филатов, капитан Рипушинский, лейтенант Плющов – предложила тогда создать в рамках «Русской национальной народной армии», сосредоточенной в Осинторфе (Осиновка) в районе Орши, самостоятельное авиационное подразделение. Эта идея лежала на поверхности, т. к. РННА представляла собой в значительной мере самостоятельное, одетое в русскую униформу войсковое соединение численностью 10 тысяч человек[42], имевшее 1 дивизионный штаб, 4 пехотных батальона, 1 артиллерийский дивизион и 1 саперный батальон и называвшее себя зародышем Русской освободительной армии. Без специального разрешения со стороны германской группы армий «Центр» в конце лета 1942 г. из бывших советских пилотов, штурманов, бортовых стрелков и бортрадистов было создано авиаподразделение под командованием майора Филатова [220]. Это авиационное подразделение просуществовало почти до момента переформирования РННА в феврале 1943 г., хотя командование соединения, особенно начальник штаба полковник Риль, а затем полковник Боярский, который тем временем стал командующим, относились к нему отрицательно, опасаясь осложнений с немцами. Под руководством старших авиационных офицеров все же удалось организовать курсы переподготовки, но подразделение не продвинулось дальше теоретической учебы.

Большее значение имели, напротив, те подразделения, которые были обязаны своим возникновением непосредственным интересам инстанций германских люфтваффе. Как и в сухопутных войсках, в люфтваффе в 1942 г. начали принимать к себе на службу пленных военнослужащих Советских Вооруженных Сил. Наряду с большим числом русских добровольцев на штатных должностях немецких солдат, в люфтваффе тоже вскоре возникло несколько подразделений, состоящих исключительно из бывших военнослужащих советских ВВС, например, при 4-м воздушном флоте – кавказский полевой батальон, при 6-м воздушном флоте – восточная пропагандистская рота, а также пропагандистские роты в составе добровольных помощников, на Заднепровском аэродроме под Смоленском – техническая рота из русских авиамехаников, выполнявшая свои задачи к полному удовлетворению немецких заказчиков [221].

Сравнительно большое число советских самолетов, добровольно перелетевших на немецкую сторону (в 1943 г. – 66, в первом квартале 1944 г. еще 20 машин) [222], осенью 1943 г. навело руководителя пункта обработки разведданных «Восток» в штабе командования люфтваффе, подполковника Хольтерса, который занимался опросом советских авиационных офицеров, на мысль создать из персонала, готового воевать на стороне Германии, также летное подразделение. Если эту идею удалось реализовать в кратчайший срок, то это было вызвано в первую очередь тем, что Хольтерс привлек к сотрудничеству бывшего советского полковника авиации Мальцева, человека редкостной силы воздействия. Виктор Иванович Мальцев [223], который теперь все больше выступал на передний план и вскоре стал играть ведущую роль в Освободительной армии, сделал в авиации Советского Союза блестящую карьеру. Выходец из бедной крестьянской семьи во Владимирской губернии, родившийся в 1895 г., он в 1918 г. вступил в Красную Армию и в Коммунистическую партию и после завершения Гражданской войны успешно закончил военную летную школу. В 30-х годах он занимал пост командующего ВВС Сибирского военного округа, в 1937 г. был начальником Гражданского воздушного флота в Средней Азии и Закавказье, пока в 1937 г. и он не стал жертвой «большой чистки». Хотя в 1939 г. он был реабилитирован и назначен начальником санатория Аэрофлота в Ялте, пережитое в застенках НКВД, где он был подвергнут ужасным пыткам, превратило его в непримиримого противника сталинского режима [224]. Мальцев, который в Крыму в 1941 г. перешел на сторону немцев и был назначен временным городским головой Ялты, рано стал искать контактов с генералом Власовым, чтобы внести свой вклад в создание Русской освободительной армии. Для него явилось немалым разочарованием, что в октябре 1943 г. тогдашний генерал восточных войск в Генеральном штабе сухопутных войск, генерал-лейтенант Гельмих, к своему сожалению, был в состоянии предложить ему лишь задачу в рамках деятельности пункта обработки данных «Восток», т. е. под руководством германских люфтваффе. Тем не менее он отбросил все сомнения, когда подполковник Хольтерс во время основательной беседы в Лётцене пообещал ему пост «русского» командира вновь формируемой летной группы и одновременно наделил его полномочиями вербовать добровольцев во всех подчиненных люфтваффе лагерях военнопленных и организовать подразделение исходя из собственных принципов. Мальцев был убежден, что создание самостоятельной Освободительной армии и без того будет лишь вопросом времени, и стремился уже предпринять на этом пути необходимую подготовительную работу для создания будущих русских военно-воздушных сил.

С октября 1943 г. добровольцы, завербованные в различных лагерях военнопленных и постоянно получавшие дальнейшее пополнение, были собраны в лагере под Сувалками и здесь подвергнуты тщательной проверке с точки зрения здоровья, характера и профессиональных качеств [225]. Найденные пригодными после двухмесячной подготовки, подтверждения их воинских званий, а также принятия ими присяги поступили в «авиационную группу Хольтерса», находившуюся в Морицфельде под Инстербургом [ныне Черняховск, Россия. – Прим. пер.], где их использовали согласно полученному специальному образованию. Авиационно-технический персонал занимался в основном восстановлением советских трофейных самолетов. Группа квалифицированных инженеров и техников совместно с немецкими авиаинженерами подвергала тщательному исследованию новейшие советские модели в технической школе люфтваффе в Берлин-Темпельхофе. Летный персонал, в свою очередь, переучивался на немецких машинах, а частично, в составе специальной немецкой эскадрильи, базировавшейся в Хильдесхайме, получил задание перегонять готовые к использованию на фронте самолеты с заводов-производителей на аэродромы восточного театра военных действий. Русский персонал вскоре получил возможность непосредственно участвовать в боях на Востоке. Так, при 1-м воздушном флоте в Прибалтике была создана запасная группа ночных бомбардировщиков «Остланд», за счет которой, наряду с 11-й эстонской группой ночных бомбардировщиков (3 эскадрильи) и 12-й латвийской (2 эскадрильи), пополнялось и русское летное подразделение – 1-я восточная авиаэскадрилья [226]. Эта эскадрилья к моменту ее расформирования в июне 1944 г. имела на своем счету не менее 500 боевых вылетов. В немецких истребительных, бомбардировочных и разведывательных эскадрильях также имелись самолеты с русскими экипажами, очень хорошо зарекомендовавшие себя в воздушных боях, бомбежках и разведывательных полетах [227]. Русские пилоты нередко участвовали в так называемых аэродромных акциях в советском тылу и высаживали там разведчиков, при этом некоторым из них удавалось забрать через линию фронта свои семьи. Кроме того, сообщается, что в Белоруссии легкая эскадрилья, оснащенная 9 трофейными самолетами типа У-2, участвовала в борьбе с партизанами. В целом в сотрудничестве с русскими летчиками был накоплен «хороший опыт». Немалое число из них получило награды за храбрость. Экипажи несли потери убитыми и ранеными, ряд их самолетов был уничтожен.

То, что личный состав авиационной группы Хольтерса – Мальцева, как в равной степени сообщают немецкие и русские наблюдатели, обладал высокой боевой и политической моралью, было вызвано несколькими благоприятствующими предпосылками [228]. К ним относилось то, что сбитые и плененные экипажи советских самолетов ощущали участие со стороны немецких военнослужащих люфтваффе, характерное и в отношении к поверженному на Востоке противнику в целом. Советские военнопленные, попавшие к люфтваффе, как правило, содержались существенно лучше, чем под надзором сухопутных войск, – попросту уже потому, что в люфтваффе обладали более благоприятными возможностями для обеспечения, а также имели дело лишь с ограниченным их количеством. Тем самым они были избавлены от ужасов и страданий плена, которые многим их товарищам, по крайней мере из взятых в плен в начале войны, никогда не суждено было забыть. Обращение, пришедшееся на их долю, зачастую вызывало глубокий перелом в настроениях советских летчиков, немалая часть которых сражалась из убеждения до последнего и, под влиянием вражеской военной пропаганды, рассчитывала в руках немцев на худшее. «Мы встретили со стороны немецких офицеров и солдат очень теплое и товарищеское отношение и уважение к нашим погонам, орденам и боевым заслугам», – писали Герои Советского Союза Антилевский и Бычков, сбитые и взятые в плен «после честного боя» [229]. Капитан Артемьев даже выразил свои ощущения в форме стиха «Немецким летчикам – товарищам по оружию»:

«Вы встретили нас, как братья,

Вы сумели сердца нам зажечь,

А сегодня единой ратью

Нам навстречу рассвету лететь.

Хоть Родина наша под гнетом,

Но тучам солнца не скрыть:

Мы вместе ведем самолеты,

Чтоб смерть и террор победить».

Немалое количество военнослужащих советских ВВС, исходя из пережитого ими в плену, были заведомо восприимчивы к идеям Освободительного движения. И целый ряд из них – полковники, майоры, капитаны, лейтенанты – предложили свои услуги авиационной группе. Среди них были полковник Ванюшин, начальник штаба ВВС Орловского военного округа, особо отличившийся в боях с немцами под Лепелем и Смоленском летом 1941 г., командуя авиацией 20-й армии [230], полковник П., командир бомбардировочного полка, майор Суханов, капитан Артемьев, Герой Советского Союза капитан Бычков, капитан Меттль, служивший в авиации Черноморского флота, капитан Победоносцев, Герой Советского Союза старший лейтенант Антилевский и другие [231]. Женщина-офицер, майор Серафима Захаровна Ситник, начальник связи 205-й истребительной дивизии, неоднократно награжденная, попавшая в немецкий плен сбитой и раненой, тоже нашла путь к своим соотечественникам, групировавшимся вокруг полковника Мальцева. То, что самолет пункта обработки разведданных «Восток» срочно отправился на оккупированную территорию, чтобы доставить в Морицфельде ее старую мать и ребенка, которых, как она утверждала, уже убили немцы, изменило и ее сознание. Положительное воздействие в авиационной группе исходило прежде всего от доброго согласия между подполковником Хольтерсом и полковником Мальцевым, которые оба в равной мере были проникнуты необходимостью немецко-русского примирения и сотрудничества. Когда генерал Власов в начале марта 1944 г. впервые побывал в Морицфельде, Хольтерс заявил ему, «что он очень и очень счастлив», что судьба свела его именно с русскими летчиками, и что он будет способствовать тому, чтобы когда-нибудь целиком включить летную группу во главе с полковником Мальцевым в состав самостоятельной Освободительной армии. А пока что ему настолько удалось внешне уравнять русских добровольцев с немецкими солдатами, что, как заметил капитан Штрик-Штрикфельдт, немецкий сопровождающий Власова, сам рейхсмаршал, попади он в Морицфельде, не смог бы отличить русских летчиков от немецких «асов» [232].

Со своей стороны Мальцев, который, наряду с командной деятельностью в летной группе, вел успешную разъяснительную работу среди соотечественников по обе стороны фронта, публиковал обращения в газетах, а также распространял их по радио, одновременно умел донести до добровольцев глубокий смысл их борьбы. То, какую позицию занимал он сам и военнослужащие летной группы, видно из различных сообщений 1943–1944 гг. Так, русских летчиков, по выражению майора Суханова, наполняло удовлетворением, что они «крыло в крыло» с «достойными наследниками и хранителями славных традиций Рихтхофена» сражаются против общего врага. Они ощущали себя товарищами и братьями по оружию немецких летчиков. Тем временем ничто не указывало на то, что они воспринимали себя иначе как абсолютно равноценными и равноправных [233]. Они сознательно обращались к традициям русской авиации, высоко нести которые было их особой заботой. Образцами, к которым они обращались и которым подражали, служили: заслуженный летчик царских времен Уточкин и летчик-герой Первой мировой войны штабс-капитан Нестеров, точно так же, как ликвидированный Сталиным в ходе чисток начальник ВВС Красной Армии, командарм 2-го ранга Алкснис, или комбриг Чкалов, известный покоритель Северного полюса.

Что заведомо отличало их от немцев, это ясное сознание борьбы не только против чего-то, но и за что-то: «За свободную, счастливую великую Россию» и «за счастье нашего народа», как вновь и вновь повторялось в различных вариантах. «Мы ведем идейную борьбу, – цитировала газета «Доброволец» одного летчика в фоторепортаже об авиационной группе 23 января 1944 г., – мы боремся за великую и свободную национальную Россию». Один из офицеров-летчиков не скрывал, что трудно принять оружие из рук другого народа и вступить в борьбу с кровно родственными людьми, «но, к нашей глубокой печали, у честного и храброго русского гражданина не остается иного пути». Эти люди, хорошо знакомые с условиями сталинского режима, действовали, исходя из патриотических мотивов, они хотели быть «летчиками-патриотами», «крылатыми бойцами за новую Россию» и были убеждены в справедливости своего дела. Тот, кто упрекает их в том, что они были «наймитами» немцев, упускает из вида, что они не получали ничего, кроме скудного денежного содержания и обычного фронтового довольствия. Не такие средства и даже не внешний нажим могли побудить их вступить в борьбу на стороне немцев и рисковать своей жизнью. Двое из них 29 марта 1944 г. так мотивировали свое присоединение к Освободительному движению: «Мы, капитан Семен Тимофеевич Бычков и старший лейтенант Бронислав Романович Антилевский, бывшие летчики Красной Армии, дважды орденоносцы и Герои Советского Союза, узнали, что сегодня сотни тысяч русских добровольцев, еще вчера находившиеся в рядах Красной Армии, плечом к плечу с немецкими солдатами сражаются против сталинского господства. И мы тоже вступили в эти ряды»[43].

В конце концов, никто не смог бы удержать их от возвращения со своими самолетами на советскую территорию. Однако достоверно известно, что в группе Хольтерса – Мальцева не было ни единого случая такого дезертирства. Правда, некоторые пилоты легкой эскадрильи, задействованной в Белоруссии, как сообщается, исчезли в лесах и, очевидно, перешли к партизанам [234].

Несмотря на позитивное развитие ситуации, летная группа, которая находилась в ведении пункта обработки данных «Восток», могла быть лишь временным решением. Путь к реализации своих собственных планов перед Мальцевым открылся только тогда, когда Русская освободительная армия действительно появилась на свет. После признания Власова 16 сентября 1944 г., наконец, настал момент, чтобы выступить с выработанными тем временем предложениями о создании собственных военно-воздушных сил. Согласно планам, которые распространял предполагаемый командующий полковник Мальцев, ВВС РОА должны были иметь для начала такой состав [235]: штаб, из авиационных частей – истребительная и штурмовая эскадрильи, а также бомбардировочное звено, эскадрилья связи и запасная эскадрилья, из зенитных частей – зенитный полк из 9 батарей, а также запасной зенитный полк из 15 батарей, затем – 4 пропагандистские роты для ведения пропаганды через линию фронта и для воздействия на очень многочисленных русских добровольцев, остававшихся в германских люфтваффе. Совокупная численность была сначала намечена в количестве 2594 офицеров, унтер-офицеров и рядовых – основной персонал, не менее 1880 человек – учебный или временный персонал, 25 боевых самолетов, 21 учебный или связной самолет, а также 96 зенитных орудий. По согласованию с Власовым Мальцев хотел разместить ВВС РОА на компактной территории, по возможности в Судетской области, – стянуть летные подразделения на центральном аэродроме и поблизости организовать штаб-квартиру. Одновременно русские предложили собственными силами решать задачи вербовки, политической подготовки, контрразведывательного контроля и санитарного обслуживания. Но они продолжали зависеть от помощи немцев в переподготовке или подготовке русского персонала, в устройстве упорядоченной связи, администрации, социального обеспечения и, разумеется, в материальном оснащении самолетами, оружием, автомашинами, оборудованием и т. д.

Когда полковник Мальцев в конце лета 1944 г. представил заявки, он мог рассчитывать на далеко идущее понимание со стороны высокопоставленных командных инстанций Люфтваффе. Это касалось не только ответственного в данной сфере инспектора по иностранному персоналу люфтваффе «Ост» генерал-лейтенанта Ашенбреннера, бывшего военно-воздушного атташе в германском посольстве в Москве, который умело отстаивал заявки перед главным командованием люфтваффе. И другие высокопоставленные офицеры люфтваффе уже давно – причем по убеждению, а не только по конъюнктурным соображениям – выступали за военный союз с силами «новой России» на основе абсолютного равноправия. В этой связи следует назвать прежде всего начальника 8-го (военно-исторического) отдела Генерального штаба люфтваффе генерал-майора Герхудта фон Родена, который уже в качестве начальника штаба 1-го воздушного флота в письме к тогдашнему начальнику Генерального штаба ОКЛ генерал-полковнику Ешоннеку от 13 мая 1943 г. – хотя еще и безрезультатно – указал на «решающее значение» национального русского движения сопротивления [236]. Благодаря, в частности, поддержке широкомасштабного формирования русских военно-воздушных сил, выраженной Герхудтом фон Роденом в памятной записке начальнику Генерального штаба люфтваффе генералу авиации Коллеру от 5 октября 1944 г., заявки Мальцева нашли теперь быстрый и благожелательный отклик. Так, командование германских люфтваффе заявило о безоговорочной готовности предоставить находящийся под его опекой русский персонал – речь шла о добровольцах, а не о военнопленных, как утверждалось советской стороной, – в требуемом количестве, передать самолеты, оружие, автомашины и т. д., выделить подходящие аэродромы и во всех отношениях поддержать формирование ВВС РОА. Поначалу оно не могло выделить горючее, необходимое для обучения, тренировок и боевых вылетов. На трудности натолкнулась и передача оружия и оборудования для оснащения зенитных частей, по причине чего было предложено постепенно укомплектовать русским персоналом немецкие батареи в зоне действий, не отвлекая их от оборонительных задач, и затем подчинить их ВВС РОА. В качестве мест для формирования были установлены и 23 ноября 1944 г. предложены генерал-лейтенантом Ашенбреннером генерал-квартирмейстеру: аэродром Эгер [ныне Хеб, Чехия. – Прим. пер.] – для истребительной эскадрильи и прочих авиационных частей, за исключением эскадрильи связи, а также для роты связи ВВС, аэродром Карлсбад – для запасной эскадрильи, а также в качестве места сбора и проверки летного и летно-технического персонала, город Брюкс [ныне Мост, Чехия. – Прим. пер.] – для частей зенитной артиллерии [237].

После прояснения предварительных вопросов, «на основе Пражского манифеста от 14.11.44 г.» 19 декабря 1944 г. был издан приказ, подписанный «рейхсмаршалом Великогерманского рейха и главнокомандующим Люфтваффе» Герингом, о формировании «военно-воздушных сил РОА в рамках Русской освободительной армии» [238]. Помимо авиационных частей и зенитной артиллерии, они теперь должны были включать также парашютно-десантные части и части связи. В рамках авиационных частей в первую очередь предусматривалось формирование 1 истребительной эскадрильи с 15 истребителями Ме-109 G-10. Кроме того, согласно заявке следовало как можно быстрее создать:

1 штурмовую эскадрилью с 12 пикирующими бомбардировщиками Ju-87,

1 бомбардировочную эскадрилью с 5 средними бомбардировщиками Hе-111,

1 эскадрилью связи с 2 самолетами связи Fi-156 и 2 советскими трофейными самолетами У-2,

1 запасную эскадрилью с 2 бомбардировщиками Hе-111, 2 пикирующими бомбардировщиками Ju-87, 2 истребителями Bf-109, 2 тренировочными истребителями Ме-108, 3 тренировочными самолетами У-2.

Персонал запасной эскадрильи, которая практически являлась летной школой, должен был состоять из 6 экипажей бомбардировщиков, 12 экипажей штурмовиков и 12 экипажей истребителей. С другой стороны, для начала было санкционировано формирование лишь одного мобильного зенитного полка в составе штаба и моторизованного взвода связи, 2 тяжелых и 1 легкого дивизионов, который, однако, обладал повышенной огневой мощью. Каждый тяжелый зенитный дивизион состоял из штаба с моторизованным взводом связи, а также 4 батарей с 6 зенитными орудиями калибра 88 мм каждая, легкий дивизион – из штаба с моторизованным взводом связи, а также 1 батареи с 15 зенитными орудиями калибра 37 мм и 2 батарей с 15 зенитными орудиями калибра 20 мм каждая. Кроме того, предстояло дополнительно сформировать 1 парашютно-десантный батальон обычного состава: штаб с взводом связи, 3 парашютно-десантные роты, 1 парашютно-десантная пулеметная рота, имеющие в целом 15 легких пехотных орудий или средних минометов. Согласно приказу было также предусмотрено одновременное формирование 1 роты связи. Боевая сила ВВС РОА должна была составлять сначала около 4500 офицеров, унтер-офицеров и рядовых, но в действительности вскоре превысила эту штатную величину, т. к. и зенитный полк, и парашютно-десантный батальон комплектовались сверхштатно. Кроме того, имелся многочисленный русский персонал, находившийся для специальной подготовки в школах и других заведениях германских Люфтваффе [239], и было дополнительно сформировано еще несколько незапланированных подразделений – пропагандистские подразделения и 1 учебно-запасная рота связи.

Уже в приказе Геринга от 19 декабря 1944 г. было определено, что «руководство формированием должно находиться в руках РОА». Субординация была окончательно урегулирована после того, как Власов 28 января 1945 г. был назначен главнокомандующим Вооруженными силами народов России и одновременно было решено подчинить ему и ВВС РОА непосредственно и «во всех отношениях» [240]. Беседа Власова и Мальцева по приглашению рейхсмаршала в Каринхалле (Шорфхайде) 2 февраля 1945 г. [241] внесла желаемую ясность и протекала к полному удовлетворению русских собеседников, не в последнюю очередь потому, что Геринг дополнительно пообещал коренным образом изменить условия жизни так называемых «восточных рабочих». В соответствии с этим, по распоряжению главного командования люфтваффе от 4 марта 1945 г., подписанному начальником Генерального штаба люфтваффе генералом авиации Коллером, русские военно-воздушные силы были окончательно отделены от немецких в организационном отношении. Мальцев, еще в феврале по ходатайству Власова произведенный в генерал-майоры, получил теперь полномочия командующего ВВС РОА, по официальной терминологии – «командующий Военно-воздушными силами КОНР» или «начальник Военно-воздушных сил Вооруженных сил народов России (ВСНР)», и в этом качестве ему были подчинены авиационные части, зенитная артиллерия, парашютно-десантные части и подразделения связи ВВС РОА [242].

Своим личным адъютантом Мальцев назначил лейтенанта Плющова, начальником канцелярии – капитана Петрова. Штаб ВВС РОА, согласно утвержденному главнокомандующим 13 февраля 1945 г. боевому составу, складывался следующим образом [243]:

командующий – генерал-майор Мальцев,

начальник штаба – полковник Ванюшин,

адъютант штаба – капитан Башков,

офицер по особым поручениям – майор Климович.

Оперативный отдел

начальник отдела – майор Меттль.

Отдел безопасности

начальник отдела – майор Тухольников.

Отдел кадров

начальник отдела – капитан Науменко.

Отдел пропаганды

начальник отдела – майор Альбов,

редактор газеты «Наши крылья» – Усов,

военный корреспондент – лейтенант Жюно.

Юридический отдел

начальник отдела – капитан Крыжановский.

Интендантская служба

начальник – лейтенант Голеевский.

Санитарная служба

начальник – подполковник д-р Левицкий,

капитан д-р Добасевич,

капитан д-р Мандрусов.

Взвод охраны

командир взвода – старший лейтенант Васюхно.

Кроме того, при штабе находился генерал-майор царской армии Попов с группой эвакуированных из Югославии кадетов младших классов «1-го Русского кадетского корпуса имени Великого князя Константина Константиновича», из которых старший лейтенант Фатьянов сформировал взвод по особым поручениям.

Заполнение командных должностей в ВВС РОА осуществлялось генерал-майором Мальцевым лишь по деловым соображениям, при этом он не проводил различий между бывшими советскими офицерами и офицерами царской армии или Добровольческой армии времен Гражданской войны, которые все в большом количестве предложили свои услуги. Необходимость сделать штаб работоспособным как можно быстрее привела к заполнению большинства его вакансий старыми эмигрантами, тогда как в войсковых частях лишь меньшинство офицеров происходило из этих кругов. Среди зарубежных русских особенно выделялась группа бывших царских офицеров, которые в межвоенный период служили в ВВС королевской армии Югославии, а позднее – в Русском охранном корпусе: полковники Байдак и Антонов, подполковник Васильев, майор Шебалин, командир авиаполка югославской армии, а также ряд младших офицеров – старшие лейтенанты Филатьев, Гришков, Лягин, Потоцкий и др. [244] Майор Альбов был корреспондентом лондонской газеты «Дейли мейл» и американского агентства «Ассошиэйтед пресс» в Белграде. Майор Тарновский жил в Чехословакии. Однако наряду со старыми эмигрантами важные посты в штабе занимали и бывшие советские офицеры – помимо начальника штаба полковника Ванюшина, начальник оперативного отдела майор Меттль, начальник отдела безопасности майор Тухольников и др. Большинство бывших военнослужащих советских ВВС уже давно присоединились к Освободительному движению. Когда Власов 4 февраля 1945 г. в первый раз посетил с инспекцией создаваемые авиационные части, он наградил целый ряд этих людей орденами и медалями [245]. К награжденным за их прошлые заслуги принадлежали: майоры: Бычков, Ильюхин, Меттль, капитаны: Антилевский, Артемьев, Арзамасцев, Науменко, Соколов, старшие лейтенанты: Кузнецов, Песиголовец, Шиян, лейтенанты: Алексеев, Григорьев, Ярославец, Ляхов, Лушпаев, Пискунов, Сашин, Щербина, Сердюк, Школьный, Скобченко, Соколов, Строкун, Воронин. Кроме того, существовала заметная группа молодых офицеров-летчиков, которые еще недавно сражались на советской стороне против немцев и лишь несколько месяцев назад встали под «знамя Комитета освобождения народов России», среди них – капитаны: Иванов, Микишев, старший лейтенант Стежар, лейтенанты: Бачурин, Беликин, Чебыкин, Хамитов, Кургин, Грилёв, Юла, Новосельцев, Петров, Попонин, Рвачёв, Зининых, Табуля и др. О несломленной морали именно этой группы свидетельствует «Открытое письмо», которое 12 из них направили 11 марта 1945 г. через газету «Наши крылья» генерал-лейтенанту Власову и генерал-майору Мальцеву [246]: «Перед лицом свободолюбивых русских людей и всего мира мы открыто заявляем: мы, нижеподписавшиеся русские летчики, вступаем в ряды Русской освободительной армии и торжественно клянемся отдать все свои силы, а если понадобится – и жизнь, освобождению нашей Родины от большевизма. Мы ждем лишь приказа, чтобы взять в руки штурвалы самолетов и направить свои машины в бой за светлое будущее нашей любимой Родины».

В целом слияние разнородных элементов вполне удалось, т. к. все эти добровольцы были исполнены убеждения, что своим трудом вносят вклад в «великое дело создания Военно-воздушных сил РОА». Правда, полностью скрыть зачастую наблюдавшиеся в добровольческих частях противоречия между старыми и новыми эмигрантами не удавалось, например, бывшие военнослужащие Русского охранного корпуса («корпусники») составляли в зенитном полку особый, отделенный от остального офицерского корпуса кружок. Интеграционная политика Мальцева, видимо, не находила одобрения и среди влиятельных лиц из Верховного командования, которые в политическом отношении были подчас привержены идеям НТС – течения, которое Мальцев не мог одобрить. Сообщается, что Мальцев, не считая Власова, с которым его связывали личные доверительные отношения, имел лишь немногих друзей среди ведущих офицеров Освободительной армии из-за своих либеральных и надпартийных взглядов. Это считают и причиной, по которой, например, городской комендант РОА в Мариенбаде, генерал-майор Благовещенский, относился к командующему ВВС РОА с подчеркнутой сдержанностью и ограничивал до минимума даже необходимые служебные контакты с ним [247].

Напротив, с немецким генерал-лейтенантом Ашенбреннером у Мальцева сложилось не только слаженное, но и прямо-таки дружеское сотрудничество. Ведь, хотя ВВС РОА официально с 5 марта, а де-факто уже с 4 февраля 1945 г. подчинялись исключительно и «во всех отношениях» верховному командованию Власова, в фазе формирования – к примеру, при материальном оснащении частей или при специальной подготовке их персонала в немецких школах и учебных заведениях – они все же оставались зависимыми от помощи немцев. Например, не ущемляя командных полномочий Мальцева, для ускорения формирования было предусмотрено формировать парашютно-десантный батальон РОА силами командира учебных и запасных частей парашютной армии, а зенитный дивизион РОА – силами командования воздушного флота «Рейх». Урегулирование возникавших в связи с этим вопросов было поручено генерал-лейтенанту Ашенбреннеру, который тем самым нес как бы двойные функции. Во-первых, в своем качестве инспектора персонала восточных народов люфтваффе он опекал большое число остававшихся в германских люфтваффе русских добровольцев и советских военнопленных. Так, ему по-прежнему непосредственно подчинялись: спецлагерь люфтваффе «Ост», восточные пропагандистские роты люфтваффе, а также запасная восточная авиаэскадрилья. Но, с другой стороны, он с этого момента считался представителем главного командования люфтваффе у уполномоченного генерала германского вермахта при КОНР и одновременно советником начальника Генерального штаба люфтваффе по всем проблемам Русской освободительной армии. Согласно подготовленной им самим и вступившей в силу 1 февраля 1945 г. должностной инструкции, в задачи инспектора входило консультировать и поддерживать ВВС РОА во всех вопросах организации, вооружения и обучения, а одновременно принимать все их предложения и пожелания и представлять таковые компетентным службам германского вермахта [248].

Ашенбреннер, который несколько позднее одновременно занял и пост уполномоченного генерала германского вермахта при КОНР, использовал для выполнения своих задач штаб связи при штабе ВВС РОА, во главе которого в качестве его постоянного заместителя находился сначала полковник штаба Зорге, а с 1 марта 1945 г. – подполковник штаба Гофман. Во все создаваемые подразделения одновременно были направлены германские команды связи и обучения, которые должны были, в частности, заботиться о материальном оснащении аэродромов, поставке самолетов, оружия и оборудования, инструктаже русского персонала и т. п. и поддерживать необходимые для этого контакты с германскими службами. Ни генерал-лейтенант Ашенбреннер или его штаб, ни различные команды связи и обучения, находившиеся под его служебным контролем, не имели каких-либо командных полномочий в отношении органов ВВС РОА или их сотрудников, а выполняли лишь исключительно консультативные функции. Так, советское утверждение, что Ашенбреннер был начальником Мальцева и русские находились в подчинении немцев [249], однозначно опровергается как текстом должностной инструкции для инспектора персонала восточных народов люфтваффе, так и полномочиями, которыми был наделен командующий ВВС Вооруженных сил народов России. Сам Ашенбреннер придавал очень большое значение строгому соблюдению принципа автономии и самостоятельности ВВС РОА, а также воздействовал на команды связи и обучения в том смысле, чтобы они видели в русских представителей союзных вооруженных сил. То, что «чины штаба генерала Ашенбреннера, офицеры связи и инструкторы никогда не вмешивались в дела командиров русских воинских частей», подтверждается сегодня и Плющовым-Власенко, бывшим адъютантом генерала Мальцева [250]. «Всюду, – пишет он, – царила атмосфера взаимного понимания, уважения и полного доверия». Когда в фазе формирования возникали какие-либо сложности, они каждый раз разрешались в дружеской беседе Мальцева с Ашенбреннером.

Сразу же после того, как рейхсмаршал Геринг выразил свое согласие, изменившийся статус ВВС РОА нашел и внешнее выражение. 6 февраля 1945 г. по приказу генерал-майора Мальцева немецкие кокарды были заменены в подразделениях русскими, а вместо германских эмблем на униформе вводились нарукавные знаки с надписью «РОА». Во взаимном общении военнослужащих ВВС РОА действовали с этих пор лишь предписания главнокомандующего Освободительной армией. Генерал-майор Мальцев договорился в начале февраля 1945 г. в Карлсбаде с митрополитом Анастасием и о назначении в своих частях полевых священников, которых в германских люфтваффе, как известно, не было. Очень большое значение было одновременно придано тому, чтобы установить на фюзеляжах и крыльях самолетов РОА отличительный знак – голубой Андреевский крест на белом фоне. С русской стороны готовились акции по разбрасыванию в широких масштабах листовок за советской линией фронта, считая такие операции по понятным причинам особенно многообещающими, если они будут осуществляться самолетами с национальными русскими знаками различия. Однако организационный штаб в главном командовании люфтваффе после некоторых колебаний счел себя вынужденным отказать в своем согласии на это, т. к. предпосылкой установления на самолетах знаков подобной формы являлась международная нотификация (оповещение). Не последовало возражения лишь против дополнительного установления Андреевского креста, со ссылкой на дополнительные знаки различия самолетов итальянских республиканских ВВС [251][44]. Аналогичное распоряжение было принято и на советской стороне. Ведь самолеты созданного здесь на основе соглашения генерала де Голля с советским правительством самостоятельного истребительного авиаполка «Нормандия-Неман» в конце войны имели знаком различия лишь советскую звезду, хотя военнослужащие этого соединения считали себя «представителями сражающейся Франции» и вылетали на задания во французской летной униформе [252].

Как же происходило в деталях формирование русских ВВС? После выхода приказа о их создании от 19 декабря 1944 г. штаб ВВС РОА, находившийся сначала в Карлсбаде, а с 10 февраля 1945 г. в Мариенбаде, вплотную взялся за реализацию уже разработанных планов. 1-й авиационный полк, включая относившиеся к нему летно-технические и аэродромные службы, дислоцировался в Эгере [253].

Командиром полка был полковник Байдак, начальником штаба – майор Шебалин, адъютантом – лейтенант Школьный. Аэродром, ангары, лагерь и казармы удалось соорудить в кратчайший срок благодаря бесперебойному сотрудничеству группы русских офицеров-летчиков с германской командой связи, начали поступать самолеты, горючее, оружие и оборудование, уже в декабре 1944 г. был готов и требуемый персонал. Как доложил генерал-лейтенант Ашенбреннер начальнику Генерального штаба люфтваффе 14 января 1945 г., пилоты истребительной эскадрильи были «хорошего качества», однако остальные экипажи и наземный персонал требовали дальнейшего обучения [254]. В этих условиях наиболее быстрыми темпами продвигалось формирование 5-й истребительной эскадрильи (1-я истребительная эскадрилья имени полковника Казакова), командиром которой был Герой Советского Союза майор Бычков. Истребительная эскадрилья, в конце февраля переведенная в Дойч-Брод (Немецкий Брод) [ныне Гавличкув-Брод, Чехия. – Прим. пер.] из-за перегрузки взлетно-посадочной полосы в Эгере, состояла из 16 истребителей Ме-109 G-10 и должна была, как ожидал Ашенбреннер, быть готовой к «боям на Востоке» уже в марте. Однако проверка, проведенная кавалером Рыцарского креста с дубовыми листьями майором Грассером, показала, что это станет возможным лишь в апреле [255]. И в 8-й (2-й) эскадрилье бомбардировщиков под командованием Героя Советского Союза капитана Антилевского дела продвигались в целом удовлетворительно. Поскольку генерал-майор Мальцев из-за превосходства противника в воздухе считал дневные вылеты мало перспективными, а русские экипажи имели особый опыт в ночных вылетах, то подразделение по его предложению было преобразовано 28 марта 1945 г. в эскадрилью ночных бомбардировщиков. Эскадрилья имела в своем распоряжении 12 легких бомбардировщиков Ju-88 [256]. Была проведена подготовка, чтобы «в тактическом и пропагандистском отношении» совместно использовать 5-ю истребительную эскадрилью и 8-ю эскадрилью ночных бомбардировщиков в рамках дивизий РОА. Так, организационный штаб в главном командовании Люфтваффе 5 апреля 1945 г. выдал на основе ходатайства разрешение придать им независимость от наземной организации на «период использования в рамках 600-й и 605-й дивизий ВСНР» и передать им для этой цели необходимые специальные автомашины [257]. Обе эскадрильи как «собственно боевые подразделения ВВС РОА» были готовы к использованию на фронте к середине апреля 1945 г.

Остальные авиационные части – 11-я бомбардировочная эскадрилья, 14-я эскадрилья связи, учебно-запасная эскадрилья – находились уже в стадии создания, когда начальник Генерального штаба люфтваффе генерал авиации Коллер 15 февраля 1945 г. велел приостановить их дальнейшее формирование [258]. Эта мера была продиктована необходимостью экономии горючего в максимально возможном объеме. Тем временем то, что формирование продолжалось даже за спиной начальника Генерального штаба, свидетельствует об энергии, с которой Ашенбреннер подталкивал создание ВВС РОА, как и о том, что он имел поддержку различных служб германских люфтваффе [259]. Прервано было лишь создание бомбардировочной эскадрильи, т. к. и без того не удалось достичь согласия о том, какие самолеты являются наиболее подходящими для целей Освободительной армии – Hе-111 либо, как того желал Ашенбреннер, типа Hs-123 или Hs-129. Сохранился основной состав 3-й разведывательной эскадрильи во главе с капитаном Артемьевым, которая обладала 3 ближними разведчиками Fi-156, служившими и в качестве самолетов связи, а для фотографирования местности с воздуха даже получила реактивный самолет Ме-262. К концу марта 1945 г., кроме того, два транспортных самолета Ju-52 во главе с майором Тарновским положили начало 4-й транспортной эскадрилье, боевые задачи которой должны были состоять в высадке парашютистов-десантников в тылу противника. Помимо этого, была полностью укомплектована двумя самолетами Ме-109, двумя Ju-88, двумя Fi-156, двумя У-2, одним Не-111 и одним Do-17 5-я учебно-тренировочная эскадрилья, а также школа летчиков, которая под деятельным руководством начальника учебного штаба майора Тарновского развернула активную учебную деятельность.

В отличие от авиационных частей, 9-й полк зенитной артиллерии во главе с подполковником Васильевым (адъютант лейтенант Гришков) не удалось оснастить в предусмотренном объеме вооружением и снаряжением. Само по себе было предусмотрено укомплектовать по месту формирования русским персоналом немецкие орудийные батареи и возникшие подразделения, затем подчинять взвод за взводом командующему ВВС РОА. Поскольку, однако, в местах формирования План и Мис [ныне соответственно Плана и Стршибро, Чехия. – Прим. пер.] не было немецких зенитных частей и поставка оружия и снаряжения не производилась, Ашенбреннер 12 марта 1945 г. был вынужден предложить начальнику Генерального штаба люфтваффе предпринять обучение русского зенитного полка, тем временем возросшего до 2800 человек, если потребуется, – и на трофейном оружии. [260] Рамки, установленные первоначально для ВВС РОА, вскоре еще более расширились, когда, наряду с 6-й ротой связи во главе с майором Лантухом в Нойерне (Нирско), 16 февраля 1945 г. в казарме имени короля Георга в Дрездене приступили и к созданию для начала 1-го моторизованного батальона 12-го телеграфно-строительного полка связи РОА под чисто русским командованием [261]. Власов согласился с его временным использованием по назначению под руководством начальника связи люфтваффе и взамен получил заверения, что этот полк в случае боевых действий Освободительной армии, особенно при каком-либо «выдвижении на русскую территорию», будет и в оперативном отношении подчиняться исключительно его командованию.

Перед лицом продолжавшегося ухудшения общей военной обстановки и трудностей специального обучения, особенно зенитного полка, Мальцев и Ашенбреннер в конце марта 1945 г. договорились сначала дать наземным подразделениям ВВС пехотную подготовку. Тем самым одновременно должна была создаться возможность объединить наземные части, в случае необходимости, в боевую единицу силой бригады или дивизии и использовать ее для усиления сухопутных частей РОА на Востоке. Важное место в этой комбинации занимал 9-й парашютно-десантный батальон в Куттенплане (Плана Ходова) с командиром подполковником Коцарем и начальником штаба майором Безродным (одной из рот командовал старший лейтенант Сперанский). Составленный еще за несколько месяцев до этого из бывших военнослужащих советских десантных частей, основательно подготовленный тактически опытными русскими и немецкими офицерами парашютно-десантных войск, хорошо оснащенный автоматическим оружием и прочим снаряжением, этот батальон, которому Мальцев и Ашенбреннер уделяли особое внимание и который с полным правом мог претендовать на звание гвардейской части, был в апреле 1945 г. готов выполнить любое боевое задание в тылу противника [262].

Однако вопрос боевого использования к этому времени уже был вытеснен новой проблемой: каким образом сохранить части Освободительной армии после ожидавшегося в ближайшем будущем краха Германии. Тем не менее, еще произошло боевое соприкосновение частей ВВС РОА с частями Красной Армии, т. к. самолеты эскадрильи ночных бомбардировщиков 13 апреля 1945 г. поддержали наступление 1-й дивизии РОА на советский плацдарм Эрленгоф к югу от Фюрстенберга [ныне Айзенхюттенштадт. – Прим. пер.] бомбовым ударом [263]. 15 апреля 1945 г. Власов сообщил генерал-майору Мальцеву в Мариенбаде о намерениях Верховного командования сосредоточить все Вооруженные силы КОНР, включая 15-й казачий кавалерийский корпус, а также Русский корпус, к востоку от Зальцбурга или в Богемии. Лишь «собрав в кулак все наши части», как выразился Власов, можно было продемонстрировать подлинные масштабы Освободительной армии и, тем самым, быть может, привлечь внимание и интерес англо-американцев. За этим скрывалась надежда, что, возможно, удастся, как когда-то генералу Врангелю, спасти армию от гибели. Власов объявил, что затем отправится в Прагу, чтобы там попытаться достичь соглашения с чешским национальным движением [264]. Для этой цели он договорился с Мальцевым, что тот к вечеру 18 апреля приведет в готовность свои авиационные части и, возможно, переведет их на резервные аэродромы, где уже были созданы некоторые запасы горючего и боеприпасов. В случае если не удастся достичь временного союза с чехами до ожидаемого прихода американцев, самолеты следовало официально возвратить генерал-лейтенанту Ашенбреннеру, а всем частям ВВС РОА 20 апреля 1945 г. направиться на юг наземным путем. В качестве места для соединения с остальными частями Освободительной армии Мальцев предложил район Будвайс – Линц. Соответствующий приказ был немедленно подготовлен полковником Ванюшиным совместно со старшим лейтенантом Плющовым и подписан главнокомандующим еще до его отъезда.